Черный волк по следам идет
Ни на шаг не отстаёт
Чей то дом я в окно стучусь
У двери я мечусь.

Хэй пурга дай мне сил еще
Его осилю я сведу с ним счет
Поскрепит поворчит да уйдет.

А в окне манит яркий свет
А внутри ни звука нет
Я никто здесь чужая земля
А им здесь жить у них семья.

Хэй пурга дай мне сил уснуть
Хоть во сне увижу я обратный путь
За метель за мороз да забудь.

Черный волк он хозяин этих мест
Провинишься-сьест.

Волчий вой да лай собак,
Крепко до боли сжатый кулак,
Птицей стучится в жилах кровь,
Вера да надежда, любовь.
Заголосуют тысячи рук,
И высок наш флаг.
Синее небо да солнца круг,
Все на месте, да что-то не так.

В небе над нами горит звезда,
Некому кроме нее нам помочь,
В темную, темную, темную
Ночь.

Ночь пришла, за ней гроза,
Грустный дождь, да ветер шутник.
Руки в карманы, вниз глаза
Да за зубы язык.
Ох, заедает меня тоска,
Верная подруга моя.
Пей да гуляй, пой да танцуй,
Я с тобой пока.

В небе над нами горит звезда,
Некому кроме нее нам помочь,
В темную, темную, темную ночь.

Да стая Я старик,Я словно стертый клык
Не перегрызть Мне память - вольных снов
В них пыл давно затих,И больно бьют потдых
Глаза моих друзей - Глаза моих друзей
Волков!


Я раны залижу,Я с прошлым завежу
Капканы вижу - и с тропы сверну
Не потому что слаб,А потому что кровь не греет старых лап
Ночами долго долго, вою на луну

Луна, луна, луна
Взрываем воем тишину
Луна, луна, луна
Луна и волк в ночном лесу
Возьми к себе меня
Луна, луна, луна
Взрываем воем тишину
Луна, луна, луна
Луна и волк в ночном лесу
Возьми к себе меня луна

Да, стая, я - старик
Но думать не отвык
Я носом чую там где льется кровь
И голод нас давил
В тугую даль манил
Но был обманкой человечий кров
Я бросился во мрак
Я знал, что только так
Из кожи вон - я должен вас спасать
Но молодой вожак
Поставил точку так
Уже задумал как меня убрать

Луна, луна, луна
Взрываем воем тишину
Луна, луна, луна
Луна и волк в ночном лесу
Возьми к себе меня
Луна, луна, луна
Взрываем воем тишину
Луна, луна, луна
Луна и волк в ночном лесу
Возьми к себе меня луна

Я родился в стае волков
И привык общаться без слов.
Моя радость мяса кусок,
Мое счастье крови глоток.

Когда встретил первый рассвет,
Кровью залит был белый свет,
Всюду пламя красных флажков
И оскалы черных стволов.

Видел, как топтали щенков
И взрывались груди волков.
Слышал скрежет тысячи зубов,
Видел смерть я стаи волков.

Боль родных и радость людей,
Так в душе остались моей
И поклялся я убивать -
Одиноким мстителем стать.

Мой вой
Твой сон нарушит.
Ты знаешь,
Это я.

Волчий вой - страх не проходит.
Волчий вой - смерть близка.
Волчий вой - с ума тебя сводит.
Волчий вой - месть моя.

Вырос я средь диких лесов,
Восхваляя лунных богов.
Рвал я плоть, пил сладкую кровь,
Стал проклятьем всех людских снов.

Словно демон с черных страниц,
Множил я число их гробниц,
Жажду мести я утолял
И точил о них свой оскал.

Мой вой
Твой сон нарушит.
Ты знаешь,
Это я.

Волчий вой - страх не проходит.
Волчий вой - смерть близка.
Волчий вой - с ума тебя сводит.
Волчий вой - месть моя.

Погубил я множество душ
И сорвал я мести свой куш,
Но за мной охотились все
И покой мне снился во сне.

Я скрывался в гуще лесов
От людей и бешеных псов,
Мчался сквозь холодную ночь,
Знал никто не в силах помочь.

Боли взрыв,
Я знаю это
Венец
Моих побед.

Волчий вой - страх не проходит.
Волчий вой - смерть близка.
Волчий вой - с ума тебя сводит.
Волчий вой - месть моя.

Я когда-то был псом и на волка похож не слишком,
Но нарушил собачий закон и теперь мне крышка.
Мутный свет облаков злое солнце над лесом встало
И теперь я среди волков я один из стаи.
Эх подстрелят меня да потащат по снегу волоком,
Но до этого дня я побуду немного волком.

Это вы научили меня выживать,
Гнать лося по лесам голосить на луну.
И теперь когда некуда дальше бежать
Я вам, объявляю войну.

Я когда то был псом благородным с гербом на флаге,
Но собачий закон охраняют всегда дворняги.
И теперь я в бегах, в пене, в мыле, в крови, в азарте
Волчий бог в облаках намечает мой путь по карте.
Ну а мне бы волчат, да забиться в нору для суда
Только от палача, перегаром несёт да луком.

Это вы научили меня выживать,
Гнать лося по лесам голосить на луну.
И теперь когда некуда дальше бежать
Я вам, объявляю войну.

Эх подстрелят меня да потащат по снегу волоком,
Но до этого дня я побуду немного волком.
И меня не страшит что однажды весной
Я услышу в степи вертолёт надо мной.
Полыхнёт из винта или из калаша
И отправится в рай моя волчья душа.

Это вы научили меня выживать,
Гнать лося по лесам голосить на луну.
И теперь когда некуда дальше бежать
Я вам, объявляю войну.
Объявляю войну.
Объявляю войну.
Объявляю войну.
Объявляю войну.

Ее не всегда среди женщин земных угадаешь,
Но если увидел, то глаз уже не оторвать,
И дрогнет душа, потому что ты даже не знаешь,
Чего и когда можешь ты от нее ожидать.
В зеленых глазах утопают ближайшие звезды
И лучше поверь на пути у нее не стоять,
А если внезапно уйдет, значит это серьезно,
Подарит улыбку и станет загадочно ждать.

Просто одинокая волчица
Не любого может полюбить,
Словно неприступная царица
Не купить нельзя ее, не приручить.

Когда ее лед перед сердцем горячим растает,
Забудет она своего одиночества боль,
Забудет знакомую роль, что так долго играет
Как будто воскреснет и снова поверит в любовь.
В зеленых глазах утопают ближайшие звезды
И лучше поверь на пути у нее не стоять,
А если внезапно уйдет, значит это серьезно,
Подарит улыбку и станет загадочно ждать.
А если внезапно уйдет, значит это серьезно,
Подарит улыбку и станет загадочно ждать.

Просто одинокая волчица
Не любого может полюбить,
Словно неприступная царица
Не купить нельзя ее, не приручить.

Кто хотел взаимности добиться
Перебрали тысячу причин,
Просто одинокая волчица
Ищет своего среди мужчин.
Просто одинокая волчица
Ищет своего среди мужчин.

Просто одинокая волчица
Не любого может полюбить,
Словно неприступная царица
Не купить нельзя ее, не приручить.
Не купить нельзя ее, не приручить.

В Казахстане под Каpагайлы,
На курганах из Солнца костры.
Там в степях есть свобода, всегда долгожданная.
Среди стаи матерых волков
Где нет слов, человеческих слов,
Рос мальчонка. И жизнь та была очень странная
Стая сном и охотой жила
И мальчишку всегда берегла.
Был он просто волчонок для них, только слабенький.
Молоко у волчицы сосал
И забавно так, странно, играл.
Очень умный, смышленый такой, хоть и маленький.
Вот однажды, где Солнце встает,
Появился большой вертолет,
И, как птица, над стаей повис, серо-черная.
А вокруг непроглядная степь,
В дальний лес еще можно успеть.
Стая молча рванула к нему, обреченная.

Солнце в песок или в зенит,
В полдень жара злей.
Ведь человек плохо бежит -
Волк добегает быстрей.

В тишине автомат затрещал...
"Мальчик, стой!" - кто-то дико кричал.
Стали падать один за другим волки серые.
Волки быстро бежать не могли:
Человека спасали они
И стараясь толкали его, озверелые.
У волков, ведь, не как у людей:
В одиночку спасаться не смей.
И мальчонку они одного не оставили.
Умирали от огненных ран,
А заря опалила курган,
Алой кровью омыла песок, чуть разбавила.
В лес из стаи никто не успел,
Вертолет черной птицею сел
Над убитой волчицею выл мальчик маленький
Если б вырос он вместе с людьми,
То заплакал, как плачут они
И клубилась над ним и зарей серой тучей пыль.

Словно бритва, рассвет полоснул по глазам,
Отворились курки, как волшебный сезам,
Появились стрелки, на помине легки, -
И взлетели стрекозы с протухшей реки,
И потеха пошла - в две руки, в две руки!

Вы легли на живот и убрали клыки.
Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,
Чуял волчьи ямы подушками лап;
Тот, кого даже пуля догнать не могла б, -
Тоже в страхе взопрел и прилег - и ослаб.

Чтобы жизнь улыбалась волкам - не слыхал, -
Зря мы любим ее, однолюбы.
Вот у смерти - красивый широкий оскал
И здоровые, крепкие зубы.

Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу -
Псам еще не намылены холки!
Но - на татуированном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!

Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,
К небесам удивленные морды задрав:
Либо с неба возмездье на нас пролилось,
Либо света конец - и в мозгах перекос, -
Только били нас в рост из железных стрекоз.

Кровью вымокли мы под свинцовым дождем -
И смирились, решив: все равно не уйдем!
Животами горячими плавили снег.
Эту бойню затеял не Бог - человек:
Улетающим - влет, убегающим - в бег...

Свора псов, ты со стаей моей не вяжись,
В равной сваре - за нами удача.
Волки мы - хороша наша волчья жизнь,
Вы собаки - и смерть вам собачья!

Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу,
Чтобы в корне пресечь кривотолки.
Но - на татуированном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!

К лесу - там хоть немногих из вас сберегу!
К лесу, волки, - труднее убить на бегу!
Уносите же ноги, спасайте щенков!
Я мечусь на глазах полупьяных стрелков
И скликаю заблудшие души волков.

Те, кто жив, затаились на том берегу.
Что могу я один? Ничего не могу!
Отказали глаза, притупилось чутье...
Где вы, волки, былое лесное зверье,
Где же ты, желтоглазое племя мое?!

Я живу, но теперь окружают меня
Звери, волчих не знавшие кличей, -
Это псы, отдаленная наша родня,
Мы их раньше считали добычей.

Улыбаюсь я волчьей ухмылкой врагу,
Обнажаю гнилые осколки.
Но - на татуированном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!

Рвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня - опять, как вчера, -
Обложили меня, обложили,
Гонят весело на номера.

Из-за елей хлопочут двустволки -
Там охотники прячутся в тень.
На снегу кувыркаются волки,
Превратившись в живую мишень.

Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников - матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.

Не на равных играют с волками
Егеря, но не дрогнет рука!
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка.

Волк не может нарушить традиций.
Видно, в детстве, слепые щенки,
Мы, волчата, сосали волчицу
И всосали - "Нельзя за флажки!"

Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников - матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.

Наши ноги и челюсти быстры.
Почему же - вожак, дай ответ -
Мы затравленно мчимся на выстрел
И не пробуем через запрет?

Волк не должен, не может иначе!
Вот кончается время мое.
Тот, которому я предназначен,
Улыбнулся и поднял ружье.

Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников - матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.

Я из повиновения вышел
За флажки - жажда жизни сильней!
Только сзади я радостно слышал
Удивленные крики людей.

Рвусь из сил, из всех сухожилий,
Но сегодня - не так, как вчера!
Обложили меня, обложили,
Но остались ни с чем егеря!

Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников - матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.

Ах как много выпало снега,
Как же когти рвать по утру.
Одиноким волком я бегал,
И одиноким волком умру.

След за ней пурга заметает,
А не догнать их - стар стал и слаб.
Если б я общался со стаей,
Был бы хоть какой-то навар.

Я бы залетел на оглоблю,
Оттолкнуться легче с нее
А за тем за гриву ли, в лоб ли,
Что мое волки - то мое!!!

Я в удачу сызмальства верил,
А мне удачи не занимать!!!
я из всех на свете артерий
Сонную люблю обрывать...

Ты как дашь по ней правым нижним,
Дернешь влево и нет проблем.
Стая мигом кровищу слижет,
Да залысины на земле.

И обнимет меня волчица,
За детей - растут и в капель.
А это надо же так напиться
Родниковой воды в ручье...

Это надо же так объесться
Той коровы в прошлом году...
А поливай семья моя лесом,
Без добычи я не уйду.

Люди пьют на радостях водку
И целуют ружья в засос...
И вот волчонок мой, самый кроткий
Пулю взял, как мяса кусок...

На луну я выл - захлебнулся
Не проглоченной вязкой слюной
И от этой песни заснул сам,
Чтоб очнуться с новой женой.

Чтобы снова взять это тело,
Без которого мне не жить.
Чтобы снова пурга свистела
А ты последыш живи, не тужи.

Одинокий волк - это круто!?!?
Но это так, сынок, тяжело...
Ты владеешь миром как будто,
И не стоишь в нем ничего!!!

Ах как много выпало снега,
Как же когти рвать по утру.
Одиноким волком я бегал,
И одиноким волком умру....УМРУ!

Жарких костров развеселый треск...
Руки тяжелые над огнем...
Оцепенелый пригнулся лес,
Стаю волков обложили в нем.

Серые мечутся меж берез,
Прячут детей, зарывают в снег...
А в ошелевших глазах вопрос:
ЧТО ЖЕ ТЫ ДЕЛАЕШЬ, человек?!?

Вот и все, приходит смертный час,
Тот час когда вся жизнь - сплошная боль...
Снег несет... Ах еслиб он их спас...
Но эта жизнь не станет другой судьбой.

Кружит матерый - здесь главный он.
Чует вот-вот и нечнут стрелять...
Но на флажки не пойти - закон!!!
Лучше под пули - учила мать..!

Лучше под пули, ощелив пасть!
Молча за горло! С разбегу в грудь!
Лапами сильно подмять, упасть!!!
Может и вырвется кто-нибудь...

Кто-нибудь... Все уже страшный круг...
Давным давно на спуск жадно палец лег.
Кто-нибудь, пусть это будет друг...
Он допоет, когда голос мой уснет.

Цепи сжимаются. Крики. Смех.
Запах железа, собачий лай.
Волка не лебедя... Лебедь - грех!!!
А волк - он разбойник!!! Его среляй!!!

След словно пеленг он на ветру...
Молча взглянув в поднебесья синь...
Холода грудью вожак глотнув
Прыгнул как проклял что было сил...

Ветра свист... Опять им повезло...
Ударил гром, и палевый бок в крови...
Жизнь прости, прости всех нас за зло...!
Дай время нам себя научить любви!!!

Жизнь прости, прости людей за зло...!
Дай время им себя научить любви!!!

Зря я бросил свою душу у порога -
Поиссохлась. Измельчала.
Но не мог уже тащить такую ношу -
Все царапалась, кричала.
А ее пускай утащат ночью в лес злые волки, злые волки,
Я ее, если надо, ворочу. Нет души, есть двустволка...

А душа то по болотам поразбухла,
Ожила, пристрелялась.
Ее серый волк носил под серой шкурой,
И она мне не давалась.

А я волка прострелил навылет в грудь,
Но ведь душу-то свою не воротить, не вернуть...

Она в меня не лезет,
Она меня не хочет,
И с желтыми глазами
Все ждет и зубы точит.
Душа моя чужая
Обратно хочет в стаю,
И я бегу за нею,
Я волк, я это знаю...

Что ни вечер, то мне, молодцу,
Ненавистен княжий терем,
И кручина, злее половца,
Грязный пол шагами мерит.
Завихрился над осиною
Жгучий дым истлевшим стягом;
Я тоску свою звериную
Заливаю пенной брагой.

Из-под стрехи в окна крысится
Недозрелая луна;
Все-то чудится мне, слышится:
Выпей, милый, пей до дна!..

Выпей - может, выйдет толк,
Обретешь свое добро,
Был волчонок - станет волк,
Ветер, кровь и серебро.
Так уж вышло - не
крестись -
Когти золотом ковать,
Был котенок - станет рысь,
Мягко стелет, жестко спать!

Не ходи ко мне, желанная,
Не стремись развлечь беду -
Я обманут ночью пьяною,
До рассвета не дойду;
Ох, встану, выйду, хлопну дверью я -
Тишина вокруг села -
Опадают звезды перьями
На следы когтистых лап.

Пряный запах темноты,
Леса горькая купель,
Медвежонок звался ты,
Вырос - вышел лютый зверь.
Выпей - может, выйдет толк,
Обретешь свое доро,
Был волчонок, станет волк,
Ветер, кровь и серебро...

Я здесь, я пришел к тебе
Пришел вопреки судьбе
С небес льется лунный свет
Я - зверь, мне покоя нет
Крадусь в темноте как тень
В душе проклиная день
Когда я всего лишь призрак в серой толпе

Ты помнишь? Давным-давно
Я жил как во сне легко
Но раненный кем-то волк
Вонзил мне клыки в плечо...
И я стал таким как он
Невидимым ясным днем
Убийца и злой хозяин в мире ночном

Ты - невинный ангел
Ангел поднебесья
В этой жизни странной
Ты не моя

За тобой тень зверя
Вы повсюду вместе
А теперь поверь мне
Зверь этот я!

Позволь, я коснусь тебя
Войдет в кровь звериный яд
И лунный священный свет
В тебе свой оставит след
Ты будешь змеи быстрей
Всех женщин земных нежней
Позволь мне тебя коснуться или убей!

Смотри же в мои глаза
Твой взгляд не понять нельзя
Ты хочешь меня убить
Убить и про все забыть
А ночь, словно боль, темна
Зверь здесь, и он ждет тебя
Ты чувствуешь вкус охоты, зверь этот - я!

Волки уходят в небеса,
Горят холодные глаза,
Приказа верить в чудеса
Не поступало...
И каждый день другая цель,
То стены гор, то горы стен
И ждет отчаянных гостей
Чужая стая...
Спиной к ветру, и все же
Вырваться может
Чья - то душа
Спасет, но не поможет
Чувствую кожей -
Пропащая
Не видят снов, не помнят слов,
Переросли своих отцов
И кажется рука бойцов
Колоть устала
Позор и слава в их крови,
Хватает смерти и любви,
Но сколько волка не корми,
Ему все мало...

Что звезды? Лишь пыль. Что слава? Лишь пепел.
Что жизнь? Лишь стремленье в могильную тень.
Что подвиги наши? Холодный лишь ветер.
Что смерть нам? Клыками мы вырвем наш день.

Что выстрелы в спину? Проклятье стрелявшим.
Что взрывы в лицо? Только морды оскал.
Пред сильными мира хвостов мы не прячем,
Охотник тот счастлив, кто нас не искал.

Что звезды? Наш лес. Что слава? Добыча.
Что жизнь? Лишь по следу размеренный бег.
Мы Звездные волки. Ты слышишь? Да, слышишь.
Наш вой не заглушит и времени снег.

ВОЛКИ.
В тысяча девятьсот семнадцатом году, в декабре, когда не рассеялся еще дым октября, когда дым только густел, чтоб взорваться потом осьнадцатым годом, - когда первые эшелоны пошли с мешечниками, развозя бегущую с нарочей армию, в ураганном смерче матершины, - -

- - на одной станции подходил к вагону
мужичок, говорил таинственно:
- Товарищи, - спиртику не надоть ли? -
Спиртовой завод мы тут поделили, пришлось на
душу по два ведра -
на другой станции баба подходила с корзинкой,
говорила бойко:
- Браток, сахару надо? - Графской завод мы
делили, по пять пудов на душу -
на третьей станции делили на душу - свечной
завод -
степь, ночь, декабрь - -
- в городах на заводах, в столицах ковалась тогда романтика пролетарской революции в мир, а над селами и весями, над Россией шел пугачевский бунт, враждебный городам. Тогда поднимался занавес русских трагедий, увертюра октября отгремела пушками по Кремлю. Тогда надо было знать секрет, чтоб влезть в поезд - в сплошную теплушку: надо было шайкой в пятнадцать человек лезть с кулачным боем в первую попавшуюся теплушку, через головы, спины, шеи, ноги, в невероятной матершине и в драке на смерть. - И вот, была холодная декабрьская ночь. Поезд шел в степь. Каждый, кто ехал за хлебом, ехал тогда в первый раз, - поезд шел в степь, на диких степных станциях растеривая тех, кто, не желая умирать с голоду, брал быка за рога - просто вез себе хлеба. Теплушки были набиты человеческим мясом до крыш, это мясо было злобно и голодно, оно злобно молчало, когда шумел поезд, и оно рычало матершиной, когда поезд стоял: оно ехало из городов. И ночью поезд выкинул на дикую станцию полсотни людей. Луна уже сошла с неба, ночь помутнела, была черна, должно быть теплело перед снегом, на востоке едва-едва зеленело. За станцией был поселок, у станционной коновязи стояли возы, лошади мирно жевали, на возах валялись люди. Скоро узналось, что поселок переполнен людьми, - поселок не спал, то тут, то там вспыхивали огоньки спичек и папирос, но было очень тихо, потому что все шептались. - Приехавшие - одни решали итти в трактир попить чаю и лечь часок поспать, другие - сейчас же итти по селам за хлебом: узнали, что ближайшее село в трех верстах. Несколько человек пошло к околице, -

- и когда они подошли к последней избе, где метелями были надуты сугробы и откуда открывалось черное пустое поле, - их остановила старуха.

- В Разгильдяево идете? - спросила она.

- Туда, а - что?

- Не ходите. Меня тута Совет приставил - упреждать. Волки очень развелись. На людей бросаются. Вчера ночью московского задрали, за мукой приезжал. А нынче с вечеру - корову задрали. Погнали корову к колодцу поить, - как отбилась, никто не видел, - только, слышут, ревет корова, как свинья, за задами, - побежали мужики, видят - шагов сорок - корова, а вокруг ней семь волков, - один волк тянет к себе корову за хвост, потом бросил сразу, корова упала, второй волк тогда корову за шею. - Когда подбежали мужики, полбока волки уж съели. - Не ходите.

Восток чуть бледнел, впереди лежало черное холодное поле. Среди идущих за хлебом был один, приявший романтику городской, машинной, рабочей революции, - и эта весть о волках, это холодное пустое поле впереди навсегда остались у него - одиночеством, тоской, проклятьем хлеба, проклятьем дикой мужицкой жизни вперемежку с волками.

С тех пор прошло пять лет.

И новый пришел декабрь - великих российских распутий.

Глава первая.

Монастырь лежал в лесу, у соснового бора, на берегу озера, - на болотах, на торфяниках, в ольшаниках, в лесах - под немудрым нашим русским небом. Монастырь был белостенным. По осеням, когда умирали киноварью осины, а воздух, как стекло, - цвели кругом на бугорках татарские серьги. Неподалеку, в семи верстах, шел Владимирский тракт - старая окаянная Володимирка, по которой гоняли столетьем в Сибирь арестантов. И есть легенда о возникновении монастыря. Монастырь возник при царе Алексее Тишайшем. Смута уже отходила, и засел здесь на острове среди озера разбойник атаман - Бюрлюк, вора Тушинского военачальник, грабил, с божьей помощью, Володимирку: знал дороги, тропинки лесные, вешками да нарезями путины метил, - заманит, засвищет. И на Владимирском тракте однажды, кроме купцов, изловил Бюрлюк двух афонских монахов, с афонской иконой. Монахов этих убили, перед смертью монахи молились - не о себе, но о погибшей душе Бюрлюка, о спасении его перед господом, - о них же скажут богу дела их. Монахов этих убили, но икона их осталась, - и вскоре потом Бюрлюк перелил пушки на колокола, в месте разбойничьем стал монастырь. Легенд таких много на Руси, где разбойник и бог - рядом.

Но монастырь стал почему-то женским, хоть и сохранил имя Бюрлюка - Бюрлюковская женская обитель. И идет декабрь, в ночах, в снегах, в метелях. В новую российскую Метель - Бюрлюкова обитель погибла, забыта: за монастырскими стенами военное кладбище - склад авио-слома, ненужный уже и Читать далее...

БЕЛЫЕ ВОЛКИ
Мы вольные звери,
Мы стая волков.
Мы в бога не верим,
Но верим в Богов.
Они – наши Предки,
Их Солнечный Свет
Теперь уже редко
Нам дарит рассвет.

Мы белыми были,
Как девственный снег,
Глаза голубые,
Изящный разбег,
Не думая долго,
По зову Богов
Мы брали за холку
Заклятых врагов.

В порыве едином
Под клич боевой
Врезались мы клином
Во вражеский строй.
Бок к боку сражались,
Теряя друзей,
Всегда добивались
Мы цели своей.

А в мирные годы
Омыв с себя кровь,
По зову Природы
Бросались в Любовь,
Свой Род продолжали
Во славу Богов,
Волчицы рожали
Нам славных щенков.

Но будто разбилось
Вселенной стекло,
В наш мир просочилось
Коварное Зло –
Повеяло псиной
И серой на нас
И блеск погасило
Лазоревых глаз.

Мы серыми стали
И мир поседел,
Покрыт цветом стали
Небесный Предел.
Всё грязью покрылось
От пёсьих плевков
И тьма ополчилась
На Светлых Богов.

Мир дурью охвачен,
Итог же таков:
Повадки собачьи
У наших щенков,
Любовь не творится
Лазоревым днём,
Ночами волчица
Блудит с кобелём.

Но мы – не дворняжки
Чужому творцу,
Собачьи упряжки
Волкам не к лицу.
Мы ждём только знака
От наших Богов
И – снова в атаку
Пойдём на врагов.

Умоемся кровью
Своей и чужой,
Разрежет безмолвье
Победный наш вой.
Вновь в небе свинцовом
Забрезжит Рассвет,
Окрасив нас снова
В Божественный цвет.

Кровь… Выстрел… Пуля…
Лежит волчица на земле…
А где-то волк по ней тоскует,
Он ждёт её на пустыре.
И вдруг закололо сердечко,
Учуял волк где-то беду.
Его несли вперёд лишь ноги,
А сердце выло на виду.
И вот он там, где та волчица.
Раздался вой. Протяжный вой…
И снова сердце застучится,
В его груди, как молотком.
И потекла слеза по носу,
Упала… И разбилась…
И вот опять протяжный вой…
И сердце то разбилось.
Волк умолял звезду помочь,
И оживить волчицу.
Звезда ж мотала головой.
Буд-то это небылица!
Волк выл над трупом…
Над несчастным трупом…
Он умолял открыть её глаза
Но все попытки оказались пусты.
Жизнь вот, какая штука.
Тому подарит, у другого заберёт.
Она не думает о близких,
А ищет выгоду у звёзд!

Видна стая серых и быстрых волков,
Гонимая кем-то под кроны лесов.
И в гоне неистовом
Очи горят,
Лапы мелькают
И груди хрипят.

* * *
Я на холме наблюдаю
их строй,
Невольно любуясь
зверей красотой.

* * *
Мчит стая пулею,
Хитрый вожак
Запутать след,
С ветром
Даёт знак бежать.

* * *
Они несутся,
Будто слившись воедино,
Слегка касаясь лапами земли.
Но бега стая направленье изменила
И во всю прыть теперь летит ко мне.

* * *
Погорячел полночный воздух,
Споткнувшись о разгоряченные тела волков
И твердь земная под ногами задрожала,
А предо мною выросла стена клыков.

* * *
Так простояли мы немного времени,
Глядя друг другу в сердцевину глаз
И, отделившись от собратьев племени,
Встал предо мной вожак,
чтобы начать свой сказ.

* * *
Открыл он пасть свою,
Но рыка не издал,
И к моему же удивленью,
Понятной речью обращаться стал.

* * *
Поведал, что сестрою стае прихожусь я,
Что в их семье все волны и равны,
И коль манер я волчьих не боюсь-
Тотчас смогу волчицей к ним войти.

* * *
Луна светила полно над землёю,
Ночная свежесть обагрила чувств моих накал,
И, попрощавшись с умной головою,
Черты лица я поспешила променять
на злой оскал.

* * *
Мы побежали вгору с главным волком,
Высокою сосной был нам ориентир,
Там, наверху, собравшись вместе и на воле,
Нам нужно было что-то завершить.

* * *
Бежали быстро волки,
На их спины
Я нагляделась вдоволь позади.
Поверьте, сложно было с непривычки
В галопа дикий ритм зверей войти.

* * *
Но мы неслись вперёд сплочённой массой,
Бок о бок,
Языки наперевес,
Вот-вот,
Еще чуть-чуть
И добежали б
До той сосны,
После которой лес.

* * *
Но, как бывает,
В главную минуту

Судьба решила ход
сменить игры,

Раскинув карты,
Ловко повернулась,

И всё погасло,
В бездне громкой темноты.
* * *
Очнувшись от внезапного удара,
Я осмотрелась сразу же по сторонам
Сижу в постели, искомкавши одеяло,
Всё ясно: приключенье проспала…