Вбивая колья в землю,
И молотком достукивая,
Мы проткнули шкуру змею,
Вокруг земли кольцом обернувшегося.

Поя псалмы под сводами,
Читая книжки на диване,
Мы не сколь не ближе к Богу,
Давно от нас юродивых отвернувшегося.

В распутстве, пьянстве погрязая,
Жизнь наша протекает зря,
Но в конце пути мы прозреваем,
Что пусть - никому она не была нужна.

Утреннее солнце выжигает тайные символы на моем лице, будит меня от моих кошмаров. Солнце - оно не мое, а кошмары как раз мои. Какое имеет право, солнце, отнимать у меня мои кошмары? В них невыразимый ужас и опасная сладость, в них пожухлые листья и холодные лужи, в них ветер завывает трубой, как будто архангел трубит последний час этого мира. В них осень... Я - человек осени.
А на улице теплая, как выдохшееся пиво погода, на улице солнце, тогда как в кошмарах луна, на улице... На улице люди и все они куда-то торопятся, толкаются, ругаются, кричат и ссорятся, они много чего и все это много неприятно. Особенно, когда на улице... В моих же кошмарах пустынно, люди не только вымерли, а успели еще рассыпаться в прах, безжалостно унесенный ветром.
И лишь пустые города, осыпающейся краской, встают миражами перед моими смеженными веками.

Вакх, мой милый, как хорошо нам вместе было. Сколь много нового от тебя для себя открыла. но больше не бывать нам вместе столь же часто, хоть и манит аромат,хоть и гложет жажда по тебе. Ты странен. То седой и велеречивый, старец, то юнец плечами статен с юношеским задором, но отказала я тебе, хоть ты и бог, хоть люб ты мне. Просто... От тебя я устаю, а без тебя мне плохо...

Серые тени стоят над моей подушкой, пока я сплю. Безмолвно разговаривают и гладят, перебирают мои волосы... Они слышат мои сны, они всегда были и всегда будут, но только тогда, когда я сплю.
Мне снились кровь и стены, темные подземелья и пустые города, странные создания, могущественные в своей простоте. Древние, затхлые помещения, в которых не убраны тела, после "воющей смерти".
И был джип, серебристого оттенка с разводами зеленой крови, разбрызгивающейся из разорванных артерий тварей, покошенных невидимой косой пулемета. И была девушка, настолько красивая, что память о ней останется навсегда. Девушка, разодранная длинными когтями на маленькие лоскутки. И было время, и времени не было.

Кажется, я исчезаю... Медленно таю, как лед в коричневой жижице виски. Это извращение - пить виски со льдом.Я уже почти-что не существую, почти не нахожусь в этом мире. Я - всего один импульс в мозгу, я всего лишь галлюцинация в похмельном бреду. Как там было? Сахарница и две бумажки... Только у меня обе с черепом.
Но ничего... Я еще есть, хоть и почти. Хорошее слово почти... Прочти, почти, почки. Весна на дворе. Мир катится в жопу.

Воистину! Нет любви сильнее, чем любовь пьяного к дереву.

Канатоходцем по высоковольтным проводам,
Физ-раствором по зараженным наркотиком венам,
Красной мухой це-це по чужим небосводам,
Тремя буквами по измененным генам.
Мы куда-то движемся.

В прошлую субботу я проснулась в двадцать один сорок пять... С этого все и началось.
Сумасшедшая, безумная неделя, где пиво разбавлялось вином, а сигареты курились сразу по пол пачки. Странное пред коматозное состояние, кровь на рубашке, жесточайшее похмелье. Сотни пар глаз, внимательные и ищущие, вглядывающиеся в мои "колодцы души". Хорошо хоть, не колодки для души. Глаза всех цветов и оттенков, даже фиалковые видела. И маленькая французская фея с телом тринадцати летней девочки и лицом двадцати шести летней женщины.
Уснула я в субботу... В двадцать один сорок пять. Неделя закончилась.

На пустых трамвайных остановках,
На заброшенных заводах под дождем,
На серых, скучных и ненужных свалках
Мы родились. И когда-нибудь умрем...

Пусть дождь стучится в крышу,
Пусть ветер комкает газету,
Мы вместе покидаем свою нишу
И вместе странствуем по свету.

Удар в гудок и грубый дальнобойщик
Так громко крикнет: "Залезай!"
Кому молился ты, случайный автостопщик,
Что бы остановить тринадцатый трамвай?

Они были не нужны друг другу, но путешествовали вместе.
Двое на берегу океана. Дождь, вечно преследующий меня в последние время. Вечно в последнее время. Двое идут, оставляя мокрые следы на мокром же песке. Они не разговаривают, да и зачем? Все равно все что можно было сказать друг другу они уже давно сказали.
Кто-то дернул выключатель.
Упала ночь.
Костер потрескивает, разбрасывая вкруг себя маленькие, умирающие в полете, огоньки.Двое спят, завернувшись в свои спальники. За весь день они так и не сказали друг другу ни слова. Их ничего не связывает, кроме общего направления, поэтому рыбалка прошла в молчании. Готовка и ужин тоже.
Кто-то дернул включатель.
Поднялся день.
Солнце взбиралось на небосвод, разгоняя остатки туч. А двое все шли и шли, оставляя за собой цепочки быстро исчезающих следов и черные круги кострищ.
Кто-то нажал на кнопку.
Все угасло.

Падают капли дождя...
Вгрызаясь в асфальт...
Убивают домашних животных...
А мы похоронили вождя...
Наш бас перерастает в альт...
Сжимаем сердце в ладонях потных...

Ночью 15 марта серая китайская мартышка, которых осталось всего три на планете, снесла девять яиц. Восемь из них забрали ученые для своих сатанинских опытов. Последнее яйцо не выжило. Не вылупившийся детеныш серой китайской мартышки заболел острым менингитом и умер. Судьба остальных яиц неизвестна. Известно лишь то, что ни одного детеныша, которые уже должны были вылупится, не вернули матери. Это еще хуже чем аборт!
Если и вам небезразлична судьба серых китайских мартышек, то добавте это сообщение в свой цитатник!

Ты уйдешь, когда закончится дождь. Прошлепав своими сандалиями по деревянной мостовой ты уйдешь. А я останусь. Я буду сидеть и смотреть в окно, ждать дождя, который может быть принесет с собой тебя. Хотя бы на день, хотя бы на час...
Кто-то всегда остается, на этот раз этот кто-то - я. Я умираю каждое утро, ощущая холодную пустоту. А вдруг? Вдруг дождь уже закончился? И тучи унесли тебя за собою, как ветер уносит листву. Я так одинока в последнее время, я кровавая жертва на темном амвоне, я вдова, а действо, происходящие вокруг - сати... Интересно, стану ли я когда-нибудь Парвати?
Я сгорю, когда ты уйдешь...

Поет в ночи. Струи ветра целуют мои щеки. Звезды пытаются поставить засосы на шее. Месяц своим холодным светом исследует мою гортань. Я не летучая мышь. Скорее я похожа на летучую рыбу, которую заморозили, а потом начали есть, нарезая кусочками. Вся жизнь - лишь падающая ваза, которую кто-то уронил, задев рукавом. И она падает, и ничто не возможно изменить. Она падает бесконечно долго, много-много людских жизней. Траектория уже задана. Мир, как мастурбация. Всё в холостую. Не для чего. Может, что сильно навряд ли, для удовольствия. Вот только кого?



Иногда я смотрю в бездну. Широко открытыми глазами, не мигая, я вглядываюсь в бездну, пока она не начнет отражаться в моих глазах. На лицо набегает тень, и всё перестает меня волновать, исчезая в этой бездне - "den-буддизм". И я вижу, как всё, что проходит через меня, всё, что меня окружает, всё в этом мире, о чем у меня есть представление, существующее только за счет моего представленья о нем, исчезает, растворяется, встретившись с пустотой, пропитавшись ей и, в конце концов, ставшим ей. Ничто... Ничто не имеет начала, значит, ничто не имеет конца. Оно вне времени, вне пространства, всё состоит из него. Всё остальное конечно. Всё у чего есть начало имеет и окончание. У Бездны нет начала, у Бездны нету даже дна - Бездна - это ничто. И если долго всматриваться в нее это приведет к тому, что Бездна начнет всматриваться в меня, заполнять меня, становясь мною. И через мои глаза, бездонные, отражающие абсолют, который есть ничто, она начнет вглядываться в окружающий мир, поглощая его, изучая его, становясь им. Человек лишь частичка вселенной, но он может объять всю вселенную, Парадокс, создающий бесконечность. Парадокс создающий Бездну создавшую парадокс. Времени нету, как впрочем, и пространства. Поэтому значения: вчера, сегодня, завтра, после обеда, справа, слева, вниз, вверх, на юг, ненависть, любовь, мораль, гуманизм, сексизм, ленинизм, психология, геометрия, физика, история, город Москва, Америка, Иван Грозный, расщепление атома, ясновидение, эти слова не имеют значения - они ничто. Исходя из этого остальные слова тоже не имеют значения, потому что ничего нет, как и времени и пространства, ибо каждое существительное должно находится либо во времени, либо в пространстве, которых нет, каждый глагол подразумевает действие с существительным, которого нет, каждое сказуемое характеризует несуществующее действие с несуществующим охарактеризованным существительным, а прочие слова теряют весь свой смысл, когда отметаются существительные, глаголы и сказуемые. Бездна - это ничто, поглотившее бездну, ставшую тем миром, в который я верил. А потом я моргаю... (с)Черепов В.И.

Нас всех когда-нибудь ждет "чума, которая не убивает".

Никотин - жалкий эрзац божественности (с)Р.Желязны

Сорванный цветок для тех кто не видел цветка. Кто не знает людей. Для инопланетян-марсиан. Какое же мнение о дарителе? Вы убили красоту. Вы недолговечны, как и увядающий цветок - идите на хуй. Цветок гораздо красивее, когда он завял...

Мы все сделали, мы все видели, мы все слышали. Танец был хорош. Теперь пусть он закончится. (с)Р.Желязны

Тишина. Пустая квартира. Свет не горит. Лишь лунный луч пробивается сквозь плохо закрытую штору, освещая пустую кровать. Незастеленную. На ней давно не спали. На подушках лежит книга обклеенная черной бумагой. Открытая. Буквы черными букашками сгрудились по спирали. На всем тонкий слой пыли.
Лязг ключей. Стон ветра за окном. Приоткрытым. Ключ со скрипом влезает в замок. Ржавый. Дверь открывается, впуская в прихожую яркий свет. Электрический. Черная тень падает на коврик возле двери. Пыльный.
***
Везде горит свет. Электрический. Открытый холодильник. На полу лужа крови. Свежей. (Теплой?) На коврике в прихожей сидит человек и ест мясо. Человеческое. Чавканье гулкО. Красные от крови губы подвижны на лицевой маске. Застывшей. Детский смех.
Дверь в комнату открывается. Лунный луч, будто лазер скользит по линолеуму. Грязному. Тухнет свет. Вопль ужаса. Первобытного. Человек плачет, слегка раскачиваясь. Бледный. Жует.
***
Глаза. Два стеклышка на лицевой маске. Неподвижной. Ближе. Нутро человека пусто. Манекенное. Чистая квартира. Жилая. Память. Иногда она возвращается. Снова. Везде кровь. Густая. Рвущиеся на зубах связки. Скрипящие. Боль.
Человек лежит на кровати, зияя дыркой в животе. Прогрызенной. Ног нет. Челюсти человека работают. Медленно. Рука по самое запястье торчит во рту. Обглоданная. Рукав не вкусен. Живот пуст - без внутренностей. Съеденных. Манекен.
***
Вкусно. Больно. Вкусно. Больно. Вкусно. Жри. Жри. Жри. Убится. Больно. Сладко. Тепло. Холодно. Больно. Смерть…

orgius.ru/

Сайт, с которого была взята музыка.
Это официальный сайт - http://www.orgia.ru/

Слушать этот музыкальный файл

Звонок в дверь. Врач.
- Где больной? - испуганные родственники тычат пальцем в комнату.
Врач заходит смотрит на больного.
- Ложку, стакан с водой и стопку. - отдает приказы на ходу.
Следом за ним заходит медсестра. Врач поворачивается к ней.
- Подготовьте лекарства. - Подходит к больному, приподнимает веко и долго всматривается в сетчатку.
Тут приходят испуганные родные и приносят все, что хотел врач.
- Жгут. - говорит врач медсестре, доставая шприц.
- Зачем колоть? - возмущаются родственники. - У него же грипп.
- Я доктор, мне виднее. - отвечает врач. - А вас вообще попрошу покинуть комнату.
Родственники безропотно выполняют. Оставшись одни, врач с медсестрой усаживаются поудобнее, готовят раствор. Врач выпивает таблетку, запивает водой. Потом наливает спирт в стопку, выпивает залпом. Вот уже и готов шприц. Медсестра держит жгут, врач мажется.
Через пятнадцать минут дверь в комнату открывается и выходит врач. За ним семенит медсестра.
- Больной осмотрен. Завтра ему станет легче. - Родные закрывают за врачем дверь.

Сжигая мосты, разрушая судьбу
Мы идем наугад, презревшие смерть.
Мы идем наугад, начинаем стрельбу,
Как только наши ноги ступают на твердь.
В безразличие обликов наша сила,
В отсутствие лиц наша связь,
Мы последние, наша ярость солнца гасила,
Мы бредем в темноте, погружаемся в грязь...