11:47 «Известия»
Пока мы в это верим, в нашей стране будут умирать дети, которым нужна пересадка органов
Умирает ребенок — само сочетание этих слов поражает бессмыслицей и жестокостью. Когда врачи разводят руками: мы сделали всё, что могли, это не может утешить. Но, по крайней мере, знаешь: не спасли ребенка не мы, мать и отец, бессильна медицина. А как примириться с утратой, когда врачи точно могли спасти дитя, но не сделали это? И не по злой воле, а просто из-за отсутствия нужной бумажки.
Жизнь под присмотром
Трансплантология в медицине — как космическая техника в машиностроении или генетика в биологии. Сложная, требующая высочайшей квалификации область. Не всякий даже опытный хирург способен изъять живой донорский орган и пересадить его другому человеку. К тому же нужен не один хирург, а как минимум четыре — двое изымают орган у донора, еще двое в это время уже готовят реципиента. Еще нужны как минимум два высококлассных анестезиолога, пара реаниматологов, сестры высочайшей квалификации.
Сама операция по изъятию органа требует стерильности, сложного и дорогого оборудования (как минимум, аппарата искусственной вентиляции легких) — органы перед изъятием еще в теле умершего требуется «отмыть» от крови, чтобы сохранить их жизнеспособными. И, уверяю вас, это не самое легкое дело — «качать» труп. Врачи ведь тоже люди, а к смерти привыкнуть невозможно, что бы там ни писали авторы детективов.
Параллельно надо провести кучу анализов — проверить, нет ли у донора ВИЧ, других инфекционных заболеваний, рака, установить группу крови и иммунологические показатели. Только после этого можно подобрать из листа ожидания счастливчиков-реципиентов, которым подойдут органы донора. И, конечно, бывает всякое: звонят из центра органного донорства, а у реципиента насморк — операция, конечно, невозможна. Или он уехал в санаторий, или сломал ногу…
А сама операция! Я не раз видела, какими измотанными, выжатыми выходят из операционной наши лучшие хирурги. Попробуйте часов 8-10, а порой и дольше, провести на ногах, в постоянном напряжении, в любой момент ожидая сюрпризов и от организма больного, и от донорского органа.
Живут изъятые органы считанные часы: почка не больше 20 часов, сердце, печень, легкие — часа 4-5. На каждый орган заполняется подробный паспорт — у кого изъят, в какое время, при каких обстоятельствах, кто, кому и где будет пересаживать. Это не только для прокуратуры, как горько шутят врачи. Это еще и на случай непредсказуемых осложнений после пересадки и для последующего лечения. Ведь трансплантированный больной на всю жизнь остается привязанным к клинике-спасительнице.
Каждые полгода он должен приезжать на плановые обследования, порой неприятные и тяжелые. Чего стоит одна биопсия — это когда от пересаженного органа отщипывают кусочек, чтобы увидеть процессы, которые идут в тканях. Так что вторая жизнь этих людей тоже не сахарная, но это ЖИЗНЬ! И они возвращаются к работе, семье, любимым делам, женщины могут рожать — под присмотром все тех же врачей…
А теперь скажите мне, когда вы в последний раз читали про преступное изъятие органов в подвале или на кухне? А, да, в доме на окраине албанского поселка — у «железной» Карлы дель Понте.
Кого проклинать?
В сложных ситуациях сразу хочется найти виновного. Яснее ясного — виноваты те, кто по долгу службы обязан писать эти самые бумажки. Чиновники, министерские крысы. Сидят там, ничего не делают.
Но это было бы неправдой. Второй год в Министерстве здравоохранения и социального развития пытаются доработать текст той самой инструкции по констатации смерти головного мозга у детей, которая сделает пересадки возможными. Не раз собирали ведущих экспертов, судили-рядили, въедливо изучали каждое слово, каждую запятую… И до сих пор не пришли к тому, что называется «консенсус».
Но не потому, что для клиницистов смерть головного мозга у детей является неизученным и непонятным процессом.
Останавливает высокий консилиум совсем другое. Мы с вами. Наше тотальное недоверие к врачам и, если хотите, воинствующее невежество.
— Мы, врачи, знаем, что разрешать пересадки необходимо, — на условиях анонимности сказал мне один из руководителей министерства. — Но вы же понимаете, что начнется? Сейчас-то чуть не каждый день появляются публикации о «врачах-убийцах» и «черной трансплантологии». А если мы будем изымать органы у погибших детей, нас же просто линчевать начнут.
«Имена, даты, адреса»
Байки про убийства взрослых и детей ради продажи органов похожи в одном: в них никогда нет фактов — имен, дат, адресов. Они кочуют из издания в издание, из одной телепрограммы в другую. Ни разу нам не предъявили найденные милицией трупы с характерными хирургическими разрезами и без органов внутри. Ни разу не судили врача, проведшего незаконную операцию по пересадке. А ведь в нашей стране клиники, где могут это сделать, можно пересчитать по пальцам, и наладить за ними неусыпный контроль не сложно.
Зато уголовных дел по обвинению придурков, пожелавших продать
Читать далее...