Стояла золотая осень. И городской парк , последнее прибежище городского жителя, желающего спрятаться от шума и суеты большого города, поражал буйством красок. Впрочем, в это ранние утро понедельника здесь было пустынно. Лишь неспешно прогуливался по золотистым аллеям молодой мужчина с девочкой лет 6-7.
«Папа!»-потянула малышка отца за рукав
- Что тебе, солнышко? – ласково ответил мужчина. Надо сказать, что девочка действительно походила на солнце, зачем-то спустившееся с неба, и заблудившееся среди яркой листвы: золотистые волосы, сверкающие карие глаза, звонкий голосок. Девочка было необычайно красива.
- Расскажи о маме! – попросила она.
-Ты же знаешь, я не могу – нахмурился ее отец – Ты слишком мала и ничего не поймешь, вот когда ты будешь старше…
- Нет, я хочу сейчас! – требовательно воскликнула малышка – Я уже взрослая! И через год пойду в школу!
- Нет – твердо и спокойно сказал мужчина. Девочка насупилась, но замолчала. Отец ее безумно любил и баловал, но если уж что-то запрещал, то настаивать было бесполезно. «И все равно! Я узнаю, кто была моя мама! Не сейчас, так позже» - утешившись этой мыслью, девочка начала собирать опавшие листы. Через несколько минут она так увлеклась этим занятием, что и думать забыла о разговоре.
Чего нельзя было сказать о молодом человеке. «Она все чаще спрашивает о матери. А что я могу ей ответить? Как ей объяснить, кто ее мать и где она сейчас?» Мужчина погрузился в воспоминания.
Вот – их первая встреча. Необычайно красивая девушка, с развевающимся на ветру золотом волос, поет на берегу лесного озера. Он был в походе, с друзьями. Надеялся найти острые ощущения, а нашел любовь.
Летний вечер. Они сидят на скамейке в этом самом парке. Он обнимает ее, целует шелк волос. Он счастлив. «Ты всегда будешь со мной?» И ее печальный ответ: «Я не хочу тебе врать. Скоро мне придется уйти». В тот день он узнал, что такое ужас.
Вечер, когда она ушла. «Мне нужно уходить» - «Почему?» В сердце что-то сжалось. «Узнаешь, пойдем в парк, я хочу попрощаться» Стояла золотая осень. Все деревья были убраны в богатые наряды. Неожиданно она прижалась к нему, поцеловала и побежала прочь. Он кинулся за ней желая поймать, не дать ей уйти. И вдруг – стена огня. Пламя окружило ее кольцом. Он ничего не мог сделать, лишь смотрел, как сгорает его любовь. В тот момент он впервые задумался о самоубийстве. Как добрался домой и что было после память не сохранила. Но на следующий день у себя под дверью он обнаружил младенца. В корзине, где он лежал обнаружилось письмо.
«Любимый, прости, что заставила тебя пройти через весь этот ужас. Я знаю, тебе сейчас очень больно, но, возможно, мое письмо многое объяснит. Дело в том, что я – феникс. Не удивляйся, в мире много неведомого людям. Мой народ живет вечно. При одном условии – если не полюбит человека. Ведь, чтобы на свет появился новый феникс, его мать должна сгореть. Мы рождаемся и умираем в огне любви. Я была беременна. Эта девочка – наша дочь. Позаботься о ней. И прости меня, если сможешь»
Звонкий голос дочери вырвал мужчину из прошлого – «Папа! Смотри какие красивые листочки я собрала!» - «Они прекрасны». Девочка со смехом подбежала к отцу и тот подхватил ее на руки. Она была счастлива и еще не знала ничего ни о судьбе своей матери, ни о том, что когда-нибудь ей придется платить своей жизнью за возможность любить.

Эта история произошла не в этом мире. Эта история произошла в другое время. Но эта история правдива.
В одной маленькой деревне, приютившейся у подножия гор, в богатой семье родился ребенок. Девочка, которую нарекли Сиринэн. Странным ребенком была Сиринэн. Не любила шумные игры, редко ходила на веселые детские праздники. Не интересовали ее ни куклы, ни сплетни. Больше всего она любила смотреть на небо, наблюдать за полетом птиц да мечтать.
О чем опять задумалась, Сиринэн! - тормошили ее подруги. Я думаю о том почему люди не летают, как птицы. Ведь небо так прекрасно! – отвечала Сиринэн. Ровестницы смеялись, взрослые качали головой: Странный ребенок. Странные мечты. Не к добру.
Время шло. Из девочки Сиринэн превратилась в привлекательную девушку. Нашелся и парень ей под стать. Задумчивый, смелый, благородный. Много времени влюбленные проводили вместе и все в округе понимали, что скоро быть свадьбе. Уже и предложение было сделано. И получено согласие. Сиринэн все реже заговаривала о полетах и все чаще о своем будущем доме. Наконец-то наша дочь стала как другие девушки! – радовались родители. Но кто скажет, где встретишь беду? К чему может привести неосторожное слово?
Была уже ночь и в дому давно все спят. Кроме Сиринэн. Она думает о возлюбленном. Завтра их свадьба. Только завтра. А она так хочет его увидеть! Всего два шага, их дома стоят рядом. Вот она уже на улице. В его окне горит свет. Он тоже не спит? Сиринэн заглянула в окно. Он был не один. С ним была ее лучшая подруга. Одежда валялась на полу.
Как долго она бежала Сиринэн не смогла бы ответить. Может быть минуты, может часы. Ее мир разбился. Все оказалось ложью. Любовь. Дружба. Осталась лишь мечта. Ноги вели ее знакомым маршрутом. К обрыву, где часто она девчонкой любовалась небом. «Да, единственное, что в моей жизни оказалось истинным – это мечта полета. Так пусть же она станет явью!»
Рассветало. В глубоком ущелье лежала та, которую когда-то звали Сиринэн. Она осуществила свою мечту. Она летала, пусть недолго. Теперь же, никто в окровавленном и изломанном теле не узнал бы мечтательницу-Сиринэн. Да и кто смог бы не сорвавшись спуститься по такой круче! И все же, в лучах утреннего солнца, над телом неспешно вели беседу двое неизвестных. Они были похожи, как близнецы, но у первого в глазах сияла любовь и грусть, а у а у второго в них застыла насмешка и высокомерие.
- Вы возьмете ее к себе? – спросил второй
- Мы не можем. Она самоубийца. Она не смогла простить тех, кто ее предал. – грустно ответил первый
- Она не самоубийца, - возразил второй.- Она лишь шла за мечтой. Хотя и избрала несколько радикальный способ ее осуществления. И все же, она не наша. В ней нет зла и ненависти, есть лишь обида.
- Ты прав. Но она и не наша. Она могла изменить других, но не захотела. Мечта была для нее важнее. Так пусть же она станет музой! И дарит мечту и вдохновение другим.
- Да будет так. – откликнулся второй.
Вокруг тела девушки закружились два потока.
Она очнулась. Она помнила все. Она знала свое предназначение. Теперь она могла летать и у нее были крылья: одно белое, как снег, другое черное, как бездна.
С тех пор, Сиринэн оберегает тех, кто идет за мечтой. Она подбадривает их в пути, защищает от недругов. Но только до тех пор, пока они верны себе и своей цели.

Четвертый день к ряду не было дождя - вот что меня более всего удивляло. А ночами на севере синеватыми точками светились звезды. Я их видел в третий раз за свою жизнь, если не считать эти странные тихие ночи за один.
Здесь, на северо востоке, обыкновенно бывает холоднее, чем в Тороше, сказывается близость гор, но сейчас я даже ночами потел в двух своих куртках. В полдень над болотами поднимались тяжкие облака вонючих испарений. И над Кит-Карналом туман висел гуше обычного. Я не переставал этому изумляться.
В среду, шестнадцатого марта, я подкреплялся похлебкой из пойманного накануне сома и уже собирался мыть миску с ложкой, но тут из зарослей ольховника показался растрепанный небритый мужчина неопределенного возраста. Может, лет тридцати пяти, а может, и всех пятидесяти. Справедливо рассудив, что он, возможно, голоден, я учтиво пригласил его разделить со мной трапезу, благо похлебки оставалось еще чуть не полкотелка. Путник не отказался.
Пока он ел, я внимательно рассмотрел его. Он был в самом деле небрит: недельная щетина вкупе со взлохмаченной, отродясь не знавшей ножниц и мыла шевелюрой придавала ему на редкость неряшливый вид. Засаленная телогрейка, невозможно уже понять какого цвета, мятые матерчатые штаны и неуклюжиые сапожищи в засохшых пятнах тины и грязи тоже не делали из него принца. Я предположил, что это какой-то опустившийся старатель, бредущий с прииска в людные места.
Не могу назвать себя образцом опрятности, но даже в этом забытом всеми захолустье раз в два дня я ножом соскабливал с подбородка отросшую щетину и регулярно чистил верхнюю куртку.
Насытившись, путник поблагодарил за угощение и, сославшись на спешку, собрался уходить.
- Я - послушник Назар Кичига из Тороши. Не назовешь ли себя, мил-человек? - спросил я как мог сердечно.
Путник задержался, глядя на меня с интересом, как мне показалось.
- Я вовсе не человек, - сказал он просто. - Я - Весна.
Надо ли говорить, что я удивился такому неожиданному ответу.
- Весна? - переспросил я, собираясь с мыслями. - Но ведь Весна - это явление, а не существо.
- Несомненно, - подтвердил он. - Я и есть явление. Поскольку же ты - человек, меня ты видишь в образе человека. выдра, к примеру, увидит меня выдрой.
- Но, - возразил я. - тогда ты должен выглядеть как молодая девушка, красивая и пригожая.
- Кто тебе это сказал? - изумился Весна. - Чушь какая! Будешь тут красивым, по грязищи всю жизнь чатая! (Он так и сказал - чапая.) Да и заставь попробуй девку всю жизнь по грязи чапать, тепло за собой тянуть! Это я, дурень старый, тяну лямку. Привык уже, верно. Однако, извини, некогда мне болтать. Почитай, двести лет я в ваш край не наведывался.
- Что же привело тебя теперь? - воскликнул я, ибо ни для кого не секрет, что Шандалар давно уже не знал времен года.
- Тень пропала. Раньше звесь повсюду лежала Тень, вот мне ходу и не было. А теперь пропала, я и пришел. Ну, да встречи через год, послушник.
Весна повернулся и ушел на север, а я еще долго глядел ему вслед, держа перед грудью деревянную миску.
Когда же я взглянул на юг, миска выпала из моих остолбеневших рук.
Там, откуда пришел Весна, полнеба очистилось от облаков, и ничего более голубого и прекрасного я никогда прежде не видел.
А посреди всего этого великолепия ослепительно сияло Солнце.

Назар Кичига, послушник. Приход Тороши,
летопись Вечной Реки, год 6946-й.

Для многих работа – это необходимость. Для иных – радость. Для нее она была наказанием…Конечно, никто ее не наказывал, но именно так она рассматривала свои обязанности… Ежедневные утомительные, скучные и однообразные обязанности…
Но ведь ангелы не выбирают себе занятие… И ничегошеньки она не могла изменить… Так и собирала с утра до вечера осколки разбитых сердец по всему свету…
Вечером она возвращалась и, строго по описи, передавала их на реставрацию. В мастерской Вера, Надежда и Любовь собирали сердца по малюсеньким кусочкам…. Надежда подбирала осколки друг к другу, Вера складывала их вместе, а затем происходило настоящее таинство – Любовь своим дыханием оживляла его и заставляла трепетать… Ну почему бы ей не работать в этой мастерской, где ежедневно творятся такие чудеса? Однажды она спросила у Счастья, почему оно никогда не переступает порог реставрационной мастерской. Счастье фыркнуло в ответ: «Счастье и разбитое сердце??? Какая нелепость!» Она чувствовала себя такой неприкаянной теми ночами, когда из сотен собранных ею кусочков, забившиеся сердца наполняли своим стуком всю небесную лабораторию.
Но очень много осколков не складывались в сердца… То что можно было соединить – складывали и хранили в архиве… Там стояло множество баночек, шкатулочек, коробочек… Где-то не хватало всего одного кусочка, а где-то лежал всего один маленький осколок… Десятки разбитых, и не собранных сердец ждали там на полках.. Ждали, что когда-то она найдет недостающие кусочки… И Любовь вдохнет в них новую жизнь.
Только одно маленькое утешение находила она в своей работе: возможность прилететь хоть на несколько мгновений, и присесть на подоконник к одному удивительному художнику. И посмотреть, как он пишет свои картины… На всех его картинах одна и та же девушка…Небесной красоты…Её черты лица настолько прозрачны, что кажется, ее можно сдуть с холста…
Она прилетела ночью. Неслышно забралась на окно. Он не повернув головы, спросил:
- Это ты? Привет…
- Откуда ты всегда знаешь, что это я???
- Чувствую…
- Люди не могут чувствовать ангелов. Ой, твоя картина почти закончена…
- Я нарисую еще одну…
- И опять эту девушку?
- Да.
- Почему?
- Она унесла с собой кусочек моего сердца…
- Если в твоем сердце не хватает кусочка, ты никогда не сможешь никого полюбить!
- И что об этом знают ангелы, малышка? На что мне любовь? Пусть так, зато я рисую ее… Каждый день…Это мой кусочек сердца в ее руках передает мне образы.
Она вздохнула и неслышно соскользнула с подоконника, растворившись в лунной дорожке, убегающей в ночь…
Выходит, вот почему некоторым сердцам так и не хватает кусочков, как не ищи!!! Люди сами раздают их налево и направо! Она сердилась. Вся ее работа, ну, или часть работы, совсем не имеет смысла, если тысячи коробочек, шкатулочек и баночек в архиве так никогда не оживут! Как можно так относиться к своему сердцу, к своей жизни!!!
Она вернулась в лабораторию очень расстроенной. Мимо проходила Любовь.
- Любовь, скажи, ты знаешь, почему некоторые сердца так и не собираются целиком?
- Конечно милая, но ты мала, и тебе совсем не надо об этом думать.
- Нет, расскажи мне.
- Это осколки от сердец, которые продолжают жить в груди людей. Они не могут любить, но они живы…
- А если мы их вернем на Землю?
- Ты что! Не смей даже думать об этом! Они-то, конечно, по стуку рано или поздно сами найдут свои сердца, но, во-первых, неизвестно, сможет ли такое сердце само, без моей помощи, полюбить вновь, во-вторых, эти сердца остаются в счастливом неведении, что любимые ими когда-то люди выкинули их частички, как ненужный сор, и они могут совсем остановиться, когда узнают про это. И третье, самое основное: того, кто это сделает, ждет страшная кара… Его низвергнут, потому что на такие действия необходимо получить предварительное разрешение.. Поэтому никогда, ты слышишь, никогда не вздумай вынести из хранилища хоть один малюсенький осколочек сердца,
Следующей ночью она вновь оказалась на подоконнике, и после-следующей тоже. Только света в комнате не было. Одинокий мольберт представлял на обозрение прекрасное одухотворенное лицо…Ангелы ведь видят и в темноте… Она села на подоконник.
- Привет! Я ждал тебя.
- Ой, ты здесь? Почему темно в комнате? Почему ты больше не пишешь?
- Я перестал ее видеть. Совсем.
- Ты сидишь в темноте…
- Я ждал тебя. Ты была права. Она просто выбросила часть моего сердца, не надо было этого делать.
- Тебе больно?
- Нет, мне грустно.
Они помолчали. И вдруг он сказал: «Ты похожа на нее». И отвернулся к стене.
Ей совсем не хотелось быть похожей на женщину, так безжалостно бросившую любящий кусочек сердца. Ей совсем не хотелось быть даже просто похожей на женщину… Или хотелось???
В лаборатории было тихо. И баночки, шкатулочки, коробочки открывались с гулким стуком. Она вытряхивала их содержимое прямо вниз, за Землю, не разбираясь, один там кусочек или несколько… Жгучие слезы текли по ее щекам, но ведь ангелы не умеют плакать…
«И эта тоже… Как и все остальные, - Читать далее...

Спасибо замечтательной девушке http://livejournalist.ru которая обработала старую сказочку до читабельного вида!
Не ругайтесь, это не совсем пиар блога, просто я в лиру разбираюсь мало и не понимаю как здесь вставить ссылку на её лирушный блог. А не сослаться нельзя, так как редактор по любому соавтор:)

На планете Квартира 336 в загадочной стране Стол жило племя пластилиновых индейцев, которое поклонялось Настольной Лампе. У всех пластилиновых индейцев была одна мечта: добраться до Настольной Лампы и прикоснуться к ней. Из тех, кто уходил, ещё ни один не вернулся, зато свет Настольной Лампы после визита очередного смельчака становился всё более тусклым… Тогда Шаман племени пластилиновых индейцев запретил приближаться к Настольной Лампе под угрозой пустить смельчака на запчасти для потерявших конечности на охоте или в сражениях.
Жил в том племени индеец Ржавая Скрепка. Прозвали его так за то, что, будучи ещё совсем юным, он осмелился забраться в загадочную пещеру Ящик Стола, населённую страшными и невидаными чудищами, и вынести оттуда древний артефакт: страшное оружие Ржавую Скрепку. Эта Ржавая Скрепка легко протыкала любого противника и заражала его ядом ржавчины.

Случилось так, что пластилиновый индеец Ржавая Скрепка полюбил дочь Шамана - Потыцаньу Зонтом. Чтобы доказать ей свою любовь, он пообещал добраться до Настольной Лампы, очистить её и вернуться невредимым. После долгих раздумий и совещаний с духами Шаман согласился отдать свою дочь Потыцаньу Зонтом за пластилинового индейца Ржавая Скрепка, но с одним условием - что тот сначала выполнит обещанное.

- Смотри, Ржавая Скрепка, - предостерёг индейца Шаман,- если тебе не удастся очистить Настольную Лампу, она станет совсем тусклой, и мне придётся уводить племя в другие страны.

Ржавая Скрепка взял своё оружие и побрел к далеким горам Холодильник. Там обитали загадочные существа Повешенные Мыши, а в недрах горы, в глубокой и холодной пещере Морозильник, жили древние как мир мудрецы Белые Тараканы. К ним-то и отправился пластилиновый индеец Ржавая Скрепка, чтобы они научили его, как добраться до самой Настольной Лампы и не быть расплавленным её благословенным жаром.

Долго длился его путь, полный опасностей, но верный артефакт всегда выручал пластилинового индейца. Ещё больше времени провел он в глубокой пещере Морозильник, обучаясь у древних как мир мудрецов Белых Тараканов великому искусству глубокой заморозки. Он подружился с Повешенными Мышами и проводил в беседе с ними почти все бесконечные ночи. Когда же индеец Ржавая Скрепка понял, что уже освоил великое искусство глубокой заморозки, он пустился в обратный путь, и путь этот дался ему значительно легче, ведь теперь пластилиновый индеец Ржавая Скрепка умел моментально становиться твёрже камня.

Но когда он вернулся в свою страну Стол, он обнаружил, что Настольная Лампа больше не светит. Нигде не было видно и следа племени пластилиновых индейцев. Он забрался на Настольную Лампу и, используя верный артефакт, долго-долго очищал её. Но она не зажглась.

Так и не пригодилось пластилиновому индейцу Ржавая Скрепка древнее искусство Белых Тараканов. Он остался жить один в опустевшей стране Стол, а потом и вовсе удалился в загадочную пещеру Ящик Стола. Никто его больше не видел, и судьба его поныне неизвестна. Однако легенда гласит, что, когда Настольная лампа вспыхнет вновь и племя вернётся в страну Стол, он покинет пещеру, женится на дочери Шамана и станет вечно следить, чтобы Настольная лампа всегда светила ярко…

Буйство природы. Гроза.
Стою на парапете, тянущемся вдоль крыши семнадцатиэтажного дома, и наблюдаю грозу.
Гроза витает в воздухе задолго до своего начала, чувствуется во всем. Воздух напряжен, как будто замер. Пальцы покалывает, по чешуе пробегают искры. Почувствовав грозу, мгновенно рванулась на крышу. И вот теперь стою и наблюдаю. Кончик хвоста медленно подрагивает от нетерпения. В лицо дует ветер, ветер с полночи, холодный, порывистый. Такой обычно бывает на море во время шторма, если шторм пришел с норда. Этот ветер словно пьянит, именно он принесет грозу. Он путает волосы, так же как путает и мысли.
Город замирает так же как воздух. Еще секунду назад небо купалось с оранжевых городских огнях. Но вот порывы ветра усиливаются, это уже один сплошной поток холодного воздуха. За считанные секунды небо из оранжевого превращается в черное, его заволакивает мгла. Такая, что ни единый отсвет звезд ни проглянет сквозь нее. Бывает, что небо просто заволакивают тучи, тогда же сквозь просветы еще можно увидеть холодный блеск звезд. Сейчас все не так, это не просто тучи, это настоящая гроза.
Сначала начинается дождь. Тот же ветер теперь швыряет в лицо холодные капли, но на разгоряченной чешуе они не кажутся столь холодными. Не холоднее блеска звезд, которых сейчас не видно. Дождь становится все сильнее и сильнее.
И вот небо прорезает первая молния. Словно диковинное дерево прорастает сквозь серебристо-черное тело грозовых туч. Мгла на мгновение перестает быть мглой, но всего лишь на мгновение. Перун вновь пытается нагнать Змея Волоса, пытается убить его своим золотым топором. Молнии – это отблески того топора. И вот края сознания касается грохот, постепенно нарастающий и разрывающий забвение притихшего города. На мгновение, точно такое же, на какое молния ослепляет, грохот оглушает. Перестает быть слышен даже шелест дождя, до этого проникающий в самую глубину меня. Гром – это грохот колес колесницы Сварожича.
Каждые несколько минут молнии разрезают тучи, как будто вспарывая их, и дождь из распоротого нутра туч идёт все сильнее. Гром звучит все ближе. Слышу над головой шелест крыльев, слышно, как трутся чешуи огромного тела друг об друга. Это Волос, чудовищный крылатый змей, олицетворяющий первобытный хаос и неразумность, животное человеческое начало, полетает прямо над головой. И вот удар молнии совпадает с грохотом грома. Змей, родственный, наверное, драконам улетает все дальше. Теперь уже на самой головой промчался Перун. Я ошиблась. В этот раз он был не на колеснице, запряженной белыми и вороными конями. В этот раз он был на крылатом вороном жеребце. И гром это не грохот колёс. Это стук копыт. На одну короткую секунду я вижу этого немолодого разгневанного мужа прямо над собой. Его серебристо-черные волосы сливаются с тучами, а вот огненно-рыжая борода ярко выделяется на фоне общей кромешной мглы. Мне немного жаль Волоса, собрата-крылатого змея. Погоня постепенно удаляется. Мгла уходит вместе с грозой, как будто мгла – это плащ Перуна, тянущийся за ним. Постепенно город возвращается к привычному течению жизни. К привычному для него, города, течению жизни. Не для нас. Сейчас мы видели отсветы той, настоящей жизни, нашей жизни. Гроза, словно грань между реальностями. Иногда, в такие моменты как сегодня, эта грань разрывается и смертным становится видно кусочки нашей жизни. Не знаю, может смертные и видят, то что сейчас видели мы.
Снегопад – такая же грань, настоящий снегопад, когда снежные иглы словно бы прорезают земную твердь, ну или городской асфальт. Или туман, такой туман, когда не видно даже собственных ног или вытянутых рук. В таком тумане мелькают неясные тени-духи, и не знаешь добрые они или злые.
В грозу же злым духам не место в этом мире, в грозу этот мир очищается, обновляется, становится лучше. А потом мир снова становится прежним, и мир, и сам город с его огнями и миллионами живущих в нем смертных. И снова требуется очищение, и снова приходит гроза, а перед самым ее приходом город замирает.
В ушах шелестит дождь. Он пройдет еще не скоро. А в звук дождя вплетается его шепот. Он стоит тут с самого начала и обнимает меня за плечи. Под его прикосновениями чешуя становится обыкновенной кожей, которая может продрогнуть от дождя. Но руки у него горячие, и я не чувствую холода. Так и стоим мы над городом, только что очищенным от всего. И уже кажется будто город плывет по нами вместе с его огнями, с его жизнью, а мы парим над ним. И в то же время мы просто стоим на парапете. Свет окутывает нас, свет городских звезд, возможно, не таких холодных, как звезды небесные. Хотя не знаю.
Только священных ракит не хватает…

Москва, 2007 год.

У меня есть один замечательный друг - лесной эльф.
Смешно? Нет, я не выдумал его! Да, в эпоху интернета, слабостей и рекламы, это, конечно, удивительно. Но он существует. И он не один, последний эльф, я думаю, что их еще осталось достаточно. Просто они очень хорошо скрываются от людей, ведь люди... такие злые.
Я хотел бы рассказать о себе, возможно, кто-нибудь когда-нибудь узнает об этом и люди не станут бояться эльфов, и наконец подружатся.
Я родился 18 лет назад в очень маленьком городке. Я ходил в школу, и учился почти на пятерки. У меня очень хорошая память - из-за этого я и учился так хорошо. Я могу запомнить номер телефона, и через несколько дней вспомнить. Но у меня не было телефона, это я так, к примеру. Я очень хорошо общался со своими одноклассниками. Я на самом деле тихий и спокойный, но меня просто уважали. Поэтому все было хорошо.
Пока не умерла моя мать. Я очень любил ее. Она была мне не только матерью, но и другом, и просто... чем-то очень родным и любимым. Это была банальная автокатастрофа, ДТП, или как это еще называют... Я даже сейчас с трудом сдерживаю слезы, вспоминая о ней. Но я теперь знаю о ней... больше, чем при жизни. Но об этом потом.
Я сильно переживал. Я стал отдаляться от отца, который начал пить. Я стал меньше любить людей, потому что все их слова - "Я сочувствую", "мне очень жаль", "она была хорошим человеком" казались мне слишком грубыми, чтоб хоть как-то передать мои чувства.
Я полюбил лес. Да, возле нашего города есть большой лес. Настоящий. Такой большой и загадочный. Я и раньше бывал там, но тогда я приходил туда потому, что, кроме этого леса никто меня не мог понять. Мы общались на каком-то высшем уровне - звуками, что вкрадывались в душу и оставляли в ней успокоение. Это потом я понял, что это были эльфы, которые пели мне. Но ведь тогда я ничего не знал.
Я даже думал, что начал сходить с ума, ведь общаться с деревьями - это все-таки не совсем логично.
Однажды я просто шел по лесу. Кажется, я даже не думал именно о матери, просто было грустно и как-то щемило сердце, от чувства потери и одиночества. И я услышал чудную музыку - дивную и прекрастную. Она манила меня к себе. Она, казалось, была сплетена из печали и тоски. Но не только - еще из... умиротворения, что ли. Все же грубо описывать словами эльфийскую музыку... Не услышав ее, ничего не поймешь. Я понял только одно - она была не просто музыкой, а чувством.
И я пошел к звукам.
То, что я увидел тогда стоит перед моими глазами, как картинка. Я четко понял, что музыка доносится отсюда, но сначала ничего не заметил. А потом увидел... эльфов. На самом деле они маленькие. И легкие. Два эльфа могут сидеть на травинке, и она почти не прогнется под их весом.В высоту - чуть меньше ладони. И с прозрачными, почти неземетными крылышками. Как у стрекозы. Наверное.
Их было меньше десяти, и они уместились на трех ромашках. Они пели Песнь Скорби - примерно так это будет звучать на человеческом языке. Эльфы скорбели о моей матери.
Оказалось, что она знала их! Она знала их с самого детства. Каждого. Она была Другом Эльфов. Вы только подумайте, моя мама была Другом Эльфов!
И они любили ее, как эльфийку.
Все это я узнал от них. О том, что моя мать спасла от смерти одного эльфа, и после этого она стала их Другом; о том, что раз в неделю она приходила в лес, чтобы повидать их, а не к тете Зои, как думали мы с отцом; о том, что мама планировала познакомить нас, но не знала как и боялась моей реакции; и еще об очень-очень многом.
Почему-то всегда считалось, что эльфы - злые, воинственные создания. Но это не так. Просто они нас боятся. А почему? Потому, что это мы - злые воинственные. Да, они крошечные и почти незаметные. Но не невидимые. Всегда, за весь период своего существования они страдали от нашего недоверия, страха и агрессии. А мы думали - это они - жестокие и беспощадные.
Если б вы слышали их музыку, вы бв сразу все поняли! В ней - радость, и запах цветов, и шум леса, и даже улыбка! Улыбка эльфа - это нечто, что не опишешь словами. Она... эльфийская. Лучше не скажешь.
У них нет ни луков, ни мечей, ни темной магии. У них есть смех, радость, песни, стихи, и... чувства. Настоящие чувства, не прикрытые ложью, лицемерием или неуклюжими словами. У них просто все по-другому. Как-то по-настоящему...
И я стал общаться с ними. Каждый день. Или ночь. Эльфы научили меня многому. Но теперь моя жизнь изменится.
Когда-то они предложили моей матери остаться. Остаться там, с ними. Но она отказалась - и я даже знаю, почему. Из-за меня.
Я долго думал над этим. Думал, что важнее для меня - эти серые дни, где небо застилает дым, а камень убивает землю? Эти в общем-то неплохие люди, некоторые добрые, некоторые злые, но все же - глупые и испуганные? Этот системный мир высоких технологий?
И я решил. Я уйду. В маленький волшебный мирок под кустом папоротника.
Кажется, я все объяснил. И пусть никто не переживает и не волнуется за меня. Все будет в порядке. Возможно, я доживу до того момента, когда люди научатся любить друг друга и Читать далее...

Как-то раз, неважно где и неважно когда, случилось нечто, в общем-то, незначительное в глобальном смысле, но с нетерпением ожидаемое в семье одного из самых богатых людей страны: родился наследник. С момента его первого крика жизнь мальчика обещала быть безоблачно-радостной и не омрачненной никакими обстоятельствами. Однако судьба распорядилась не так.
С детства мальчик получал самые дорогие игрушки, самое лучшее образование и самых богатых друзей. Он увлекся философией и баскетболом, и в более осознанном возрасте принял католичество. Но в тот момент, когда на несчастного юношу свалилась печальная весть о смерти отца, вместе с ней на него обрушилось все гигантское нследие родителей.
Через какое-то время после этого в голове юноши зародилась и проросла неожиданная мысль: написать книгу. И книга эта непременно должна называться "Повесть о приходящем дне". Он хотел написать о том, что каждый новый день никогда не повторит ни один из предыдущих, что наступление утреннего часа - это потрясающий и очень занимательный момент. Молодой человек отправился в экспедицию на одну из самых высоких гор - как-никак, говорят, что в горах самая величественная заря. Он перевидал много рассветов, но самое потрясающее зрелище открылось ему на вершине горы. Мало кому фартило увидеть такие краски и, сквозь тонкую прозрачно-хрустальную пелену пронзающего своей свежестью воздуха, восходящее солнце.
Много лет прошло с этого волшебного момента, и, по секрету могу сказать, что "Повесть о приходящем дне" так и не была написана. Молодой человек, став уже взрослым мужчиной, давно пережившим расцвет сил, оказался отброшенным жизнью на самую окраину. Все состояние было промотано, две свадьбы увенчаны разводами, друзья преданы, последний пиджак пропит. И вот, однажды вечером, его угораздило попасть на корабль, направляющийся неизвестно куда. Он находился там то ли в качестве бесплатного довеска к грузу, то ли в качестве корабельной крысы.
было время заката. Под влиянием неслабой дозы алкоголя он стоял на палубе и, шатаясь сильнее, чем судно на волнах, глядел на закат. Казалось, это был самый восхитительный заход солнца, и бывший философ-баскетболист с горечью вспомнил о своем славном прошлом. Мысли путались, а воспоминания приходили обрывками и как-то в перемешку.
Но закат тоже не отличился вечностью, и, когда солнце зашло, небо затянули тучи. Стало быстро темнеть и море разволновалось. Сильный толчок сбил немного отрезвевшего, но до сих пор не сообразившего, что случилось, человека с ног и он упал в воду.
Туман в голове моментально рассеялся, и его охватила паника. Отчаянно борясь с волнвми, он не понимал, что его действия бесполезны, а положение безысходно...
Перед его глазами не проносилась вся жизнь, он не вспоминал ни детство, ни юношеские годы, ни родителей. Ему в голову пришли только два ослепительных момента: это один феерический рассвет и один пьяный закат. И вдруг ему в голову пришла удивительная мысль, которая оказалась последней мыслью этого человека. Он понял, что "Повесть о приходящем дне" - это не сборник рассветов и закатов, не размышление о смене чередующихся суток. Это трагедия человека, побывавшего на самой вершине, и спустившегося на самое дно...

На берегу реки сидели два маленьких человечка, взявшись за руки. Ей было четыре года, ему - шесть. Они были ужасно взрослые.
Она барахтала ногами в воде, а он надувал свамый большой пузырь клубничной жвачки. Они были ужасно серьезные.
Она держала в руке стеклянный шарик, а он показывал пальцем на выпрыгнувшую из воды рыбку. Они были ужасно родные.
- А ты знаешь, у меня в руке есть целый мир! - сказала она и рассмеялась.
- Мир? Нет, это не мир, - сказал он, прищурившись. - Это обычная стекляшка!
- Ты такой глупый! - она запрокинула голову и снова расхохоталась. - Я имею в виду то, что у меня в другой руке!
- В другой руке моя рука, - буркнул он в ответ.
- Правильно! В другой руке - ты! А ты - это все, что мне нужно от мира. Значит, у меня в руке весь мир!
Она крепко сжала его руку, а он прилепил жвачку себе на нос. Они были ужасно милые.

- Скорее бы Новый Год, только тогда я отогреюсь! – Винсент зябко поежился.
- А что тогда будет? – я посмотрела на друга.
- Мой любимый праздник. Я верю в чудеса только на Новый Год.
- А больше никогда ни в какое другое время не веришь?
- Нет, только неделю до Нового Года и никогда больше… Фарик, - Винсент глянул на меня своими белыми глазами. Я оторвалась от созерцания столешницы. – Фарик, ты будешь праздновать Новый Год?
- Винс, дружище, ты же знаешь, как я его праздную! – я усмехнулась.
- В этом году будет так же? – он с надеждой глянул на меня.
- Конечно, а как же иначе!
- Я рад, что счастливых людей станет на пару-тройку больше.
Этот разговор у меня случился в октябре, когда у Винсента началась депрессия, и он захотел поговорить со мной. Виделись с этим существом мы только в конце осени, он прилетал ко мне и мы долго беседовали. Еще мы виделись иногда летом, на море. Он до безумия любит море, море и свою жену, ангела Мирианик. Кем является сам Винсент, я не могу определить до сих пор. А я простая ведьма, на Новый Год занимаюсь сотворением счастья для людей.
Я улыбнулась. Улыбнулась я мысли, что сегодня 31 декабря, время чудес. Еще я улыбнулась тому, что в этом году этот день оказался правильным, классическим, с легким морозцем и хрустящим под ногами снегом.
Без пятнадцати двенадцать ночи я вышла из квартиры, тихонько претворив за собой дверь. Люди во всю праздновали, из окон домов лился свет, все ждали боя курантов, а я не ждала, я и так знаю во сколько бьют часы, положено мне это знать. На улице тоже народу порядочно, иначе и быть не может, петарды взрываются, дети смеются, взрослые тоже. Где-то ближе к Воробьевым горам начался салют, преждевременно, но начался, даже с нашей окраины это видно было.
Я шла по улице, сунув руки в карманы куртки, а нос – в длинный шарф, холодно все-таки, правильно. Остановилась на секунду, глянуть в витрину магазина. Из витрины на меня глазела странная тетка - волосы рыжие, в разные стороны, из волос остроконечные уши выглядывают, глазищи зеленым огнем горят. Тряхнула головой и сплюнула себе под ноги.
- Пить надо меньше! – сказала своему отражению, оскалив в ухмылке острые клычки, отражение мне весело подмигнуло и убежало. У отражений тоже праздник, вспомнила я, они тоже веселятся.
Спохватившись, глянула на свою задницу, выдохнула с облегчением – хвоста не видно.
И тут меня захватил Поток, дыхание перехватило, сердце забилось чаще, показалось, будто можно дотянутся руками до звезд. Началось, поняла я, часы пробили двенадцать раз.
Быстро двинула вперед, оглядываясь по сторонам в поисках жертвы. Жертвами мы зовем тех, кого собираемся осчастливить.
И тут я увидела ее, жертву. Это была девушка лет двадцати, длинные светлые волосы, красивой формы лицо, и глаза. Глаза-то меня и привлекли, большие, серые и…заплаканные. Не люблю, когда на Новый Год кто-то плачет. Я заглянула в ее мысли.
- Ооо… - я выдохнула.
Там был полный сумбур, ни одной связной мысли, ни одного четкого образа.
- Что же тебя так расстроило, девочка? – вопросила я, зная что меня все равно не услышат и не увидят, если я сама этого не захочу. – Оп, - я сделала пасс рукой, поймав нужную мысль. – Аааа…
Да уж, банально все. Несколько месяцев назад ее бросил парень, сегодня позвонил и наговорил много гадостей. Никаких чувств она к нему не испытывала, но настроение он ей попортил, потом с родителями поссорилась, потом с друзьями. В общем сейчас она считала, что никто ее не любил, не любит и любить не будет, никому она не нужна.
Для начала тобой займемся, решила я. Огляделась по сторонам и задумалась. Надо что-то необычное.
- А вон! – я рассмеялась.
Мимо нее, уперев взгляд в мостовую, пер напролом какой-то рокер в косухе и с бутылкой шампанского в руках. Я решила, что он подойдет, и полезла теперь уже к нему в голову. Что бы ничего не упустить, навила девушке мысль, что ей нужно губы накрасить – она и полезла в сумочку за помадой. Парень приближался. Шампанское купил он просто так, праздновать ему было не с кем, девушки у него тоже не было, в общем полностью подходит.
- Хе-хе-хе! – я противненько рассмеялась и, уловив момент, когда парень будет проходить мимо девушки, пнула его ногой.
Он начал заваливаться, но не в ту сторону, так я пнула еще раз, уже более точно. Хоп, и он столкнув девушку в сугроб, свалившись на нее сверху. Последовали извинения парня и ругань девушки. Он благородно вынул ее из сугроба.
- Опять бузишь? – смешливый голос над ухом. Я обернулась и увидела одного из местных купидонов. Он улыбался и лепил снежок.
- Ага, Сорк, а вот и ты! – я тоже наклонилась за снегом. – Как думаешь, получится что-нибудь стоящее? – запустила снежок в купидона.
- А получится! – он ловко увернулся и внимательно посмотрел на парня, глаза у Сорка сверкнули, затем он перевел взгляд на девушку и сверкнул глазами повторно. – Люди, что бы они без нас делали! – он запустил в меня снежком и убежал дальше по своим делам.
Я ухмыльнулась и посмотрела на удаляющихся парня и девушку – они Читать далее...

Когда-то на седьмом этаже жил кот Феофан. Он был рыжий-рыжий, как кусочек утреннего солнышка, ужасно пушистый и очень толстый. Он любил свежую рыбку и иногда задумывался, а ловил бы он ее, если бы жил на свободе? И неизменно приходил к выводу, что нет. Потому что он был ну очень ленивый.
Однажды утром, как и во все другие дни, он лежал на диване - как раз на том самом месте, куда падает из окошка луч солнца, согревая мохнатое тело. И если бы у него не было ежедневных обязанностей, заставляющих его вставать и перемещаться, можно было бы заметить, как он потихоньку смещается с одного конца дивана на другой - вслед за уходящим солнцем. Но вот проснулась Хозяйка и насыпала ему еды - сквозь сон он услышал звук сыпавшегося кошачьего корма по маленькой тарелочке. Есть Феофану не хотелось, но нужно было пойти проверить, не насыпали ли ему меньше, чем нужно, потому медленно, нехотя, он поднялся со своего теплого места и поплелся на кухню.
Большая человеческая рука с любовью провела по рыжей шерстке. "Странные вы, руки... Гладить меня любите, а вот шерсть, которую я вам дарю, выкидываете...", - подумал Феофан, мурлыкая, потираясь о бархатные штаны Хозяйки.
- Феофан! - воскликнула она и принялась собирать волосины со своих брюк. Если бы он мог, то недоуменно пожал бы плечами и пошел обратно.
День прошел сонно и размеренно, Феофан потихоньку достиг уже середины дивана, когда Хозяйка вернулась. Она почему-то нервничала и ходила по комнате взад-вперед. Кот спрыгнул с дивана и улегся на полу, наблюдая за передвижениями человека. И вот, когда женщина снова проходила мимо нее, он ловко ударил лапой по лодыжке. "Вот какой я охотник!" - довольно подумал Феофан и опять принялся следить за ногами. Но Хозяйка больше не ходила. Расстроившись, Феофан вернулся на диван. "Странные вы, ноги... Дразнить дразните, а играть не хотите...", подумал он с грустью и, прищурив левый глаз, продолжил следить за Хозяйкой.
Она села в кресло и глотнула чего-то горячего в чашке, наверное, это был чай, а может быть кофе, а может, что-то другое. У нее был красный нос и мокрые глаза - это показалось Феофану подозрительным. Неожиданно она поднялась и направилась к коту, взяла его на руки и опять села в кресло. И начала ему рассказывать, и продолжала уже и после того, как он крепко заснул у нее на руках...
- Эх, Феофан, милый мой... Кто еще может меня выслушать, как не ты? - Хозяйка то и дело всхлипывала, что предавало ее монотонной речи оттенок разнообразия. - Феофан, ты ведь помнишь Его? Он приходил к нам несколько раз, гладил тебя... Он хороший... А я, как последняя дура, наговорила ему всего... Мы поругались... Мы так сильно поругались, что, боюсь, больше никогда и не увидимся. Эх, Феофан, ты этого не поймешь...
Она говорила и говорила, плакала и шмыгала, вытирала слезы и плакала снова, и продолжала говорить... Феофан проснулся на диване. Недовольно подумав о том, что его перенесли и даже не разбудили, он сладко потянулся. И вдруг замер. Из кухни слышались голоса. Тихие и полные любви и тепла. Феофан сразу узнал голос Хозяйки человека, про которого она говорила. Таки пришел.
"Эх, странные вы, люди... Плакать не любите, а любить не умеете," - подумал Феофан и, зевнув, снова заснул...