И С Т О Р И Я Н А Ш Е Й Ж И З Н И .
Предисловие
Сподвиг меня на написание мемуаров мой однокашник по училищу Е. А. Корниенко. Он решил создать сборник наших судеб. Его ссылки на то, что многие уже написали, вынудили меня холодной зимой 2006 года взяться за эпистолярный жанр. Писал о себе. Старался разнообразить стиль, чтобы не было скучно читать. В этой редакции я попытался расширить повествование, добавив сюжеты совместной нашей с Люсей жизни, используя уже готовый материал.
1. Ленинград
Жизнь каждого из нас – это сага о сбывшихся и несбывшихся надеждах, о мечтах, которые возникали и таяли, как облака в майский солнечный день. Военный моряк может мечтать только в рамках отведенных ему служебных перспектив.
Первый крах мои юношеские мечты претерпели уже при поступлении в Высшее Военно-Морское училище Инженеров оружия. Я жаждал приобщиться к тайнам атомной энергетики, а успешное окончание Нахимовского училища давало возможность выбора ВУЗа и будущей специальности. С училищем мне повезло, выбор специальности, казалось, тоже не предвещал разочарования, если бы не Абрам Свердлов, капитан 1 ранга, начальник минно-торпедного факультета.
Нас, нахимовцев, прибывших из Тбилиси и Ленинграда, построили перед кабинетом адмирала, начальника училища. Первым вышел Свердлов. Стройный, подтянутый, с единственной наградой – звездой Героя Советского Союза. Было очевидно, что у него есть еще много других наград, но уже одной этой, в сочетании с его бравым видом, было вполне достаточно, чтобы создалось полное впечатление об этой легендарной личности.
После стандартного войскового приветствия и нашего дружного: «Здавь желам!…» сразу перешел к делу: «Минеры и торпедисты составляют гордость флота, а потому тем, кого я сейчас назову, выпала исключительная честь учиться у меня на факультете».
Вытащив из подмышки наши личные дела, стал озвучивать фамилии им осчастливленных: «Зуйков, Павлов, Завадский…».
У меня жалобно екнуло сердце, а в сознании сразу же стали рушиться розовые миражи светлого будущего. «Зачем вам химфак? Чтобы всю жизнь таскать за собой противогаз», – парировал он мою робкую просьбу. «Я из вас сделаю настоящих торпедистов. Запомните, юноша, любая специальность для вас станет любимой, если вы будете разбираться в тонкостях, если вы привнесете в дело творчество. А всему этому мы вас научим, вы будете проектировать новейшие в мире оружие». И нас стали учить, но в начале, строевой подготовке.
В 1956 году уже после окончания первого курса я возвращался в Ленинград из отпуска. На перроне в Симферополе меня провожали мать и сестра Галина. Надавав кучу советов и изрядно обслюнив мою физиономию, они чуть ли не со слезами на глазах дали все-таки отойти поезду.
Поехали… я зашел в свое купе и уставился в око, за которым уносились в прошлое фрагменты моего родного города.
«Ну что, Завадский, в училище едем?» – вывел меня из оцепенения не очень приятный женский голос.
«Да, не удивляйся, я с твоей сестрой в одной школе училась, она у нас комсоргом была».
Так началось мое знакомство с Тамарой Балясной. Ее неукротимая черная шевелюра, крупные черты лица и безразмерная фигура вначале подействовали на меня удручающе. По дороге я к ней пригляделся, мы разговорились, и, в конце концов, я пришел к глубокомысленному выводу: женское начало все же в ней преобладало над демоническим. Поэтому, когда уже при подъезде к северной столице она дала адрес и, сказав, что живет с подругой, предложила прийти в гости, я не стал отказываться.
На свидание мы пошли вдвоем с другом Никитой Павловым. Девушки встретили нас приветливо и, недолго думая, выставили нас на лестницу, пообещав, что скоро выйдут.
«Скоро» - затянулось, и томительность ожидания придала долю сарказма нашему поэтическому воображению. До этого мы больше упражнялись в прозе, и то чаще в рамках школьной программы. Но тут…! Это была эпиграмма!
Друзья, бывая в зоопарке,
Наверно видели слона,
Тогда имеете сполна
Вы представленье о Томарке.
Конечно, хвастаться перед девушками своими способностями мы постеснялись, оставив саморекламу на потом. Не помню, чем мы тогда занимались, но в конце пришли к общему заключению: Томкина подруга была намного обаятельней, звали ее Людмила.
Да, это была она. И было между нами все, как тому и положено быть в молодые годы. У Людмилы был выбор поклонников, она не торопилась зацикливаться на ком-то одном. Видно, не тронул тогда я ее сердце так, как она ворвалась в мое. Мы то периодически встречались, то надолго расставались. Стоя с карабином на посту, где-нибудь возле склада с армейскими кроватями, я повторял вслух запавшее мне в голову четверостишье.
Падал снег, стояли двое у окна
И о чем-то думали своем.
Ей казалось, что она одна,
А ему казалось – что вдвоем
Любовь в разлуке разжигает молодые чувства до самовоспламенения. Тогда я чуть не спалил склад с военным имуществом. Уже, когда мы оба учились на последнем курсе, ее окончательный выбор пал на меня. Я был счастлив. И даже то, что
Читать далее...