Это цитата сообщения Natathe3 Оригинальное сообщение

Философия в картинках

Журнал Esquire: О политике

[показать]

Читать далее...

Что значит быть снабженцем? В случае Олега это означало, что он должен находить сбыт для продукции, которая производилась в мастерских православного братства Александра Невского, имеющих статус «патриарших». Так Олегу объяснила его работу «матушка», жена отца настоятеля. И меньше чем через год в радиусе полутора тысяч километров от Ульяновска они с водителем объездили почти всё: Татарстан, Башкирию, Удмуртию, Чувашию, Мордовию, Марий Эл, Челябинскую, Пермскую, Воронежскую, Саратовскую, Нижегородскую, Тамбовскую, Оренбургскую, Липецкую, Самарскую, Кировскую области. И не пил только сухую воду.
Братство находилось от дома не далеко и не близко: час ходьбы. Летом Олег ходил пешком. Через дворы спального района дорога выводит к полям и пустырям. Справа стоит коттетджный посёлок «новых русских», слева – самый большой рынок Заволжского района, а между ними километра два земли, разделённой напополам узкой берёзовой рощицей, вдоль которой Олег идёт к воскресной Литургии. К «обедне». Что за название? Бабушки называют так литургию и батюшки вслед за ними. Народные названия наслоились как метры глины над Троей. Каждому вновь пришедшему приходится быть Шлиманом.
Из района Авиастроителей, больше известного как Новый город, Олег шёл на Верхнюю Террасу. В начале девяностых этот маршрут был опасен: микрорайоны враждовали. Сейчас Олег наслаждался тишиной воскресного утра, его прохладой, ярким, но ещё нежарким солнцем, и повторял пятидесятый псалом, «Богородице дево радуйся», «Отче наш» - все те молитвы, так необходимые на пути к Храму.
Первый удар колокола. Без пятнадцати восемь. Олег представил, как бабушки, идущие к Церкви с троллейбусной остановки, торопливо крестятся, и прибавляют семенящего шага. Сгорбленные, ворчливые, у некоторых просветлённые лица, но опоздать к началу службы не хочет никто. Не хочет и Олег. Второй удар. Олег крестится и входит в калитку, крестится на Храм, и заходит в притвор – туда, где мытарь стоял. Сначала Олег и не ходил дальше, даже прятался за колонну, вникая больше в голос, то доносящийся сверху, с балкона, то вещавший оттуда, из самой глубины Храма. Но после года – другого Церковной жизни Олег освоился, вставал прямо перед иконостасом. Здесь и народу было меньше: можно было перекреститься, поклониться, никого при этом не задев ни рукой, ни «пятой точкой».
- Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков!
- Аминь! – ответил голос сверху, и началось чтение часослова.
Отец настоятель настаивал на знании службы, хода Литургии, церковно-славянского языка. Олег даже стоял с молитвенником во время службы, сверяя ход службы с её описанием, за что был удостоен похвалы настоятеля во время занятий в воскресной Церковной школе.
Народ прибывал, но Олег стоял спокойно, знал: давки уже не будет. Пасха прошла, до Троицы далеко. Где народ в воскресный майский день? На дачах, в основном, за городом. В Великий пост, кто хотел – те покаялись, а теперь работать надо. Особо усердствующие в благочестии и богомыслии сегодня в Церковь придут, плюс бабушки, да на требы ещё: крестить живых, помянуть умерших.
Диакон вышел на амвон, покадил вправо, влево, троекратно взмахнул кадилом в зал: народ смиренно склонил головы, и диакон вышел кадить по всему залу, не спеша взмахивая к иконам, стоявшим на высоких подоконниках, к народу, степенно поворачивавшемуся вслед диаконскому шагу. Выход диакона в зал, каждение при задёрнутой завесе Царских врат, на Церковно-славянском языке именовавшейся катапетасмой, необходимые повороты прихожан по направлению диакона – всё это символически истолковывалось в катехизисе, но Олег уже не слишком придавал значение символическому истолкованию, подобно Владимиру Набокову, протестовавшему против символической значимости путешествия Леопольда Блума, соотнесённого со странствиями Одиссея. При таком истолковании ты просто попадал из одного лабиринта в другой, а выхода не было. А Олег искал выход, искал страстно.
В правом притворе была исповедальня и даже сегодня туда стояла очередь человек семь-восемь. Спустившийся из алтаря священник пригласил стоявших на общую молитву. На секунду – другую Олег задумался: не присоединиться ли? Нет. Не пойдёт. Вот так, с бухты-барахты. Даже к исповеди надо готовиться, не только к причастию. С другой стороны, как к ней приготовишься, к исповеди? Нет, можно приготовиться, только вот у Олега последнее время не получалось. Что-то изменилось с тех пор, как он стал ближе к Церкви, стал работать при патриарших мастерских. События слишком опережали способность Олега понять, что происходит, тем более исповедаться.
- Миром Господу помолимся!
- Господи помилуй! – пропел вслед диаконскому возгласу хор.
Началась литургия. Впереди Олега стояла мать с ребёнком, больным ДЦП. Девочка тихонько раскачивалась из стороны в сторону, мать держала её за плечи. Расставив ноги по ширине плеч, сзади стоял длинный мужчина в очках, как и Олег, постоянный участник воскресной школы. Опирался за колонну, склонив седую голову, сгорбленный старик, имени которого Читать далее...

Дневник нужен. Очень нужен. Понадобился.