все.
[699x345]

Григорий Кружков - Одинокий

Этот человек гуляет один вечерами.
Он неотличим от других прохожих —
Кеды, куртка, кашне в полоску.
Ходом шахматного коня он обходит доску:
Эту партию он может играть вслепую.
Приближаясь к очередному киоску,
Морщит лоб и достает папироску,
Дым пускает и держит ее в кулаке, как дулю.

Этот человек гуляет один вечерами.
Сколько лет ему, сколько зим — неизвестно.
Хорошо, что никто не лезет к нему в кастрюлю,
Не проводит пальцем по зеркалу гардероба.
Вечерами — в час, когда тени встают из гроба,
Он выходит во двор, достает из кармана пачку,
Огонек зажигает торжественно, словно свечку, —
И выгуливает свою невидимую собачку,
И пасет свою заблудившуюся овечку.

Очень давно оставляла в чьем-то дневнике комментарий. И отчего-то сегодня захотелось снова найти его, но не помню ни автора, ни название дневника. Лента комментариев отображается либо коряво, либо я просто не особо в ней разобралась. Есть советы?(

Настроение сейчас - tired.

Снился Ян, рассказывающий, что лучшие люди рождаются 2 сентября, а я выкрикивала: "И близнецы, и близнецы!" (хотя понимала, что хочу сказать "рыбы")

Такиедела.

Не так сложно выбирать из двух душных аудиторий, в любом случае наполненных незнакомыми людьми, при сдаче единого государственного экзамена по английскому языку.
Слева от меня сидит парень в темной футболке, бессмысленно вертящий карандаш в руках; лениво поворачиваю голову вправо: соседка сосредоточенно разглядывает молодую учительницу в очках, красных бусах, синей юбке и строгой блузке, объясняющую процедуру проведения экзамена. Я едва ли улавливаю ее голос, идущий словно сквозь толщу воды до этой парты, но через мгновение тишина окутывает аудитории: все ринулись разгадывать кроссворды, состоящие исключительно из русских слов. Странная система оценки знаний иностранного языка. Хороший способ проверки своего.

Следующее же мгновение открывает двери аудитории, выпуская абитуриентов в коридор университета. Взбудораженные, мы делимся впечатлениями и смотрим уже проверенные работы: во время экзамена мне все казалось так просто, но на деле я не отгадала слово "нежность" при отсутствии одной пропущенной буквы "ж". В недоумении показываю свой бланк ответов какой-то девушке, она смеется и говорит, что я в любом случае набрала максимальный балл за этот раздел, а ей очень трудно далось говорение и письмо.

- Но ведь не было письменных заданий.. и говорения тоже!
- Как? На первом этаже принимали эту часть.
- Черт, кажется, у меня проблемы. Я как-то упустила этот момент. Но ничего, уверенна, что самый высокий балл за математику разрешит вопрос.

Again аудитория, которая трогается с места и едет вперед - дикое сочетание автобуса и кабинета, - второй "автобус" направляется за нами. А за окнами золотится рожь, переливаются россыпью белых алмазов реки, мы открыли все окна и, облокотившись на подоконники, высовываем руки, чтобы поймать прохладу ветра.

Оборачиваюсь и понимаю, что смуглое лицо парня в темной футболке знакомо до боли. Максим!

- Привет.

Макс затягивает какую-то едва знакомую американскую мелодию, запинается в середине строки, но остальные подхватывают, вскочив с мест и начав танцевать. Пассажиры обогнавшего нас второго автобуса с завистью ловят взглядами веселье.

И тут стало ясно, что следующая остановка расставит на свои места вещи: все эти люди, ставшие за время короткой поездки близкими, поменяют друг друга как карты, если выпадает туз козырем. Проехав по кольцу вокруг статуи в небольшом городке Франции, я выхожу из автобуса с желанием никогда больше не вернуться.

Обычно говорят: на улице стемнело, будто кто-то выключил свет. Но здесь и сейчас его действительно выключили, оставив дребезжащие фонари. Трава сочного зеленого цвета - такая бывает исключительно за границей, исключительно в фильмах, исключительно не в этой жизни. Поднимается сильнейший ветер и отчего-то люди бегут к выросшему на глазах озеру, а через секунду понимаю, что за моей спиной немыслимых размеров ракета плавно готовится к посадке на эту чертовскинереальноиноземную лужайку.

Задержав дыхание, ныряю.

- Ученые посчитали, что не случится ничего страшного, если в ходе эксперимента погибнет небольшое поселение, - негромко и торопливо бормочет загорелый мальчишка, удерживаясь на плаву.

Осматриваюсь: на берегу горят деревья, вокруг люди в спецовках с автоматами. Мы с мальчиком выбираемся из воды и укрываемся дождем на узеньком переулки Франции.

Сколько красивых витрин с платьями, обувью, манекенами, продавщицами, сколько девиц на каблуках, сколько проезжающих мимо кабриолетов, черт возьми! Сколько..
Смеюсь, забегаю в один слабоосвещенный магазин с одеждой. Разглядываю серые комбинезоны, брюки. Захожу в следующий: нет витрины, грязный пол, уставшие лица девушек. Мальчишка дергает меня за рукав и шепчет:

- Тебе нужно остаться здесь.
- Но как?
- Сделать что-нибудь безрассудное. Купи эту мастерскую.
- Сколько? - обращаюсь к одной из девушек.
- Тридцать тысяч.

Но слова размываются водой, придется переспросить.

- Простите, сколько?
- Тридцать девять тысяч.
- Я беру.

..и совершенно не представляю, каким образом буду расплачиваться.

Выхожу на улицу, здесь снова дождь, холод заставляет укутаться в серое пальто, слиться с цветом домов и тротуара. Иду прямо, и вместе с тем стираются причины, последствия, предрассудки. Под небольшим навесом стоит толпа прохожих, спорящих с пожилой леди, указывающей на дорогу зонтиком. Перехожу половину дороги по стрелочке на асфальте, на второй половине меня останавливает полицейский и говорит, что я нарушила правила и теперь должна заплатить штраф. Смеюсь такой уловке, достаю монеты и иду дальше, оказываясь в почти неосвещенном помещении.

Напротив сидит женщина приятной внешности, держа сигарету. Она пишет на листке в линейку, что я могу приобрести жилье здесь в новостройке за 13 000 000$ или по ипотеке приобрести квартирку в строящемся доме рядом за 32$ в месяц.

Я выглядываю в окно и вижу огромные плиты, краны, эскалаторы. Мне шепчут: "Падай", и я вновь у толпы со старушкой. Разворачиваюсь на 180 на каблуках, делаю пару шагов прочь от стрелки на Читать далее...

Наверное, странности - это семейное. Звонила мама, между делом упомянула, что папа видел забавный сон.

---

Действующие лица: собственно говоря, я - дочь (Д), папа (П), мой кот породы курильский бобтейл (К).
Рассказчик: папа.

Фрагментарное.

Прилетаю к дочке в отпуск. Дверь, замок, ключ, два поворота. Прохожу в коридор, а навстречу выходит синий-синий курильский бобтейл и дочь. Первый раз увидел синего кота, первый раз увидел курильского бобтейла.

П: - Дочка, что с котом?
Д: - Он синий.
К: - Да, я синий!

П: - Он еще и говорит?
Д: - Угу, он умеет разговаривать.
К: - Да, я умею разговаривать.

---

Такиедела.

P.S. Восхитительная у меня подруга есть: "Назови сентябрь своим спасением. Дай ему имя и засыпай с этим именем на устах. Ты не знаешь, что будет. Значит, можно надеяться." Август 2007.

upd, сентябрь в действительности привнес изменения в мою жизнь, хоть и не стал спасением. Но отчего-то искренне верю в август 2008. Сердце верит.

Я люблю тебя, слышишь? Так не должно было быть, просто что-то сломалось. Вылетел винтик из дышащей копотью и пылью машины. Я вернусь.

---

Мраморная прохлада доставляет неповторимое наслаждение уставшим стопам; сидя на ступеньках в университете перед главным входом среди вороха листков в линейку, разминаю шею, слегка нахмурив брови. Сколько ошибок в этих диктантах! Сколько еще предстоит найти.. Снова хмурюсь и грызу ручку с красной пастой - сегодня моя очередь проверять тетради.

Женя сидит на каменных выступах у зеркала и со скучающим видом спрашивает, как давно я была на математике.

- Кажется, не посетила ни одного занятия. А ходит ли К.?
- Он вышел с последнего урока и сказал: "Хо-хо".

Мимо проходит К. и, улыбаясь (белоснежно-то как), говорит: "Хо-хо". Родная школа в стенах чужого университета. В стенах родного университета уже чужая школа. Под трель звонка одна за другой открываются двери, под трель звонка не в такт выходят студенты, направляясь к столику за моей спиной с ровными рядами писем, жадно хватая их руками. Вдалеке Светлана Валерьевна с теплом смотрит на меня.

Поднимаюсь со ступенек, расправив юбку и направляюсь к лестнице, ведущей вверх - нужно сходить на математику, в конце-то концов!

Каждая секунда подъема сопровождается десятками событий за стеной, на которую я опираюсь. Пытаюсь схватить вязкое течение времени, но что-то держит меня в клетке молчаливым наблюдателем.

4 этаж. Здравствуйте, Нина Павловна! Вы все такая же жизнерадостная, как и раньше. Махнув мне в знак приветствия, она продолжает что-то писать на доске мелом; кажется, тригонометрия.

Мэри сидит на последней парте, понуро опустив голову.

- Зачем ты ходишь на школьный курс?
- Знаешь, это помогло мне систематизировать знания.
- Кажется, я не была на математике вечность, - кладу подбородок на ладонь, облокотившись на подоконник.

Мэри встает и направляется к коридору, я иду за ней, недоумевая:

- Что случилось-то?
- А ты не видишь? - кивает по направлению к окну.

Сразу за ним холмы, покрытые сочным зеленым ковром, повсюду люди в разноцветных одеждах с яркими воздушными шарами, с высокими аттракционами и разукрашенными клоунами на ходулях. Постепенно проступает смех, как сквозь толщу воды, радостные крики.

- Империя разноцветья.

Проходя мимо танцоров в белых майках, спрашиваю:

- А белый - тоже цвет империи?
- Да.

Мы перед полем колосьев и красным кабриолетом с одной стороны и отвесной стеной с другой. Две девушки - отражения друг друга - в красных мантиях и шлемах для мотоцикла с черным пластиком берут нас под локти и сажают в автомобиль.

- И в чем суть?
- Бесконечный праздник. Неисчерпаемый смех.
- Но так империя не просуществует и 20 лет, ведь нужно отлаженное производство, устойчивая экономическая система.
- Для этого и существуем мы, работая под землей на весельчаков в шахтах и на фабриках.

Я открываю дверь машины, выскакиваю и тащу Мэри за руку. С силой бью одну из девушек по лицу, но ударяюсь об пластик. Она смеется и хватает меня за кисть.

Пытаясь вырваться, замечаю на самом верху стены Машу в алом платье, ее же замечают девушки и, отрываясь от земли, парят навстречу, приветствуют. Маша кричит: "Бегите!" и я считаю ступени под ногами.

Не разбирая дороги, бегу вперед через море тюльпанов с мой рост, пока не попадаю к обрыву. И вот за моей спиной сочные краски, а перед моим лицом в нескольких десятках метров под ногами выжженная земля. Скатываюсь вниз и иду по пеплу вперед, надеясь найти остатки повседневного мира среди сажи.

Дождь обрушивается на плечи, размывая картину.

Эта деревня состоит из нескольких домов, соединенных коридорами; промокшая до ниток, толкаю ледяными пальцами дверь и вхожу.

В первом коридоре сидишь ты. Бледный, красивый, мерцающий. Я обхожу деревню целиком, проходя мимо рыбного рынка, ратуши, забегаловки с камином без обжигающих кожу языков пламени; возвращаюсь к тебе:

- Есть какой-нибудь план?

Ты отрицательно мотаешь головой. Я сажусь на колени, беру твою руку (как холодно-то здесь), целую, прижимаю к щеке, закрывая глаза. Сколько тепла, сколько нежности. Я люблю тебя, слышишь?

Вздохнув, достаешь из кармана листок с рисунком - посередине ярко-голубое бесформенное пятно, по одну сторону от него черное поле, по другую - зеленые холмы:

- Есть. Нам нужно дойти до озера.

Мы встаем, я крепко держу тебя за руку, целую скулы, губы, лоб. Букет поцелуев. Цветы нежности. К нам подходят двое пожилых мужчин во фраках и шляпах, кланяются, улыбаются - наши спутники.

Ледяными пальцами толкаешь перед собой дверь, на наши плечи обрушивается дождь. Телефон вибрирует, оповещая о приходе новой смс: "Неземная твоя красота не должна Читать далее...

Я танцую под крики футбольных болельщиков, доносящиеся из телевизора: в руках - ленты, в глазах - искры, в настенном зеркале - черный пиджак, кудри ниже плеч, сосредоточенное лицо. Плавные движения отражаются линиями на поверхности моря, и комната будто расширяется под такт взмахам, как по щелчкам фокусника.

Маленькое представление под руководством невидимого кукловода.

Щелчок - выпад - щелчок - стены с плакатами вежливо отстраняются, щелчок - поворот - щелчок - дверь услужливо распахнулась, щелчок - легкий прыжок - щелчок - стол прижался к батарее, щелчок - взмах лентой - щелчок...

Звук замка на входной, схватившего зубами ключи, разбивает крики болельщиков, и их лозунги сыпятся через экран хрусталем на пол; собирает комнату спичечным коробком, расставляя мебель на места; как огромная рыба открывает пасть и кладет в рот ленты, стирая блеск глаз.

Здороваюсь с вошедшим отцом.

А Сашу, перешагнувшего через порог следом, я не видела так давно, что хотела бы не видеть столько же.

В настенном зеркале черный пиджак и девушка с кудрями ниже плеч, Саша обнимает ее за талию, глядя в потухшие глаза и шепчет на ухо: "Я был бы не счастлив с тобой".

---
На все четыре стороны, детка.

Я боюсь снайпера. Я знаю, что он на крыше стоящего дома напротив; я чувствую, что у него больше преимуществ перед всеми этими людьми рядом со мной.

Копоть, дым, пыль. Нет ни криков, ни суеты - война, но безмолвная, размеренная, веет безысходностью и всеобщей усталостью. Город в огне, в осаде, в ошейнике, потихоньку сдавливающем шею.

Я крепко держу маму за руку, и мы бежим по ступеням вверх к крыше полуразрушенного многоэтажного дома.

1 этаж
2 этаж
3 этаж
4 этаж
5 этаж
6 этаж
7 этаж

Остальных этажей уже нет, как нет и крыши. Значит, теперь крыша будет здесь. Вокруг, пригнувшись, прижимаются к небольшим выступам бывших стен люди в грязных одеждах, за ними, гордо выпрямив спины, строем стоят военные в камуфляжной форме с автоматами в руках.

Я замечаю, что дом напротив сохранился на этаж больше, и вижу одного мужчину, взбирающегося на восьмой. Я чувствую его силу, я знаю, что он снайпер.

Страх комом подкатывается к горлу, кричу, что на той крыше снайпер, но теперь уже и люди в грязных одеждах встают на ноги и гордо выпрямляют спины.

Сбегаю вниз по лестнице, поворачиваю за угол дома и захожу в кафе. За дальним столиком сидит командир с улыбающейся женщиной, пьет чай. Я объясняю им, что на той крыше снайпер, он может в два счета закончить эту игру. Они смеются надо мной, командир аккуратно разворачивает меня за плечи и легонько толкает в спину.

Мы сидим на крыше свечки, пугающей своей высотой: отсюда видно набережную, широкую реку, идущих людей и песочницы. Ты боишься аттракционов, а я заключаю с тобой не самую выгодную сделку, чтобы прокатиться вместе.
Мы сидим на крыше свечки, пугающей своей высотой. Я смеюсь, потому что скоро она начнет гнуться пружиной из стороны в сторону, и мы сможем дотянуться ладонями до земли.
Мы раскачиваемся, держась за перила - крепко вцепились. Веселье перетекает в тревогу - слишком большая скорость и размах. Мы похожи на кошек, впивающихся в плоть деревьев когтями, когда им страшно: испуганные лица, большие глаза блюдцами, сомкнутые рты - ни звука.
Приблизившись к земле, мы спрыгиваем с крыши, и все вокруг начинает рассыпаться, крошиться, как печенье: набережная, этот безумно высокий дом, песочницы, асфальт, люди.
Сминается фотографией и кладется в карман, а мы уже в коридорах и комнатах, заполненных водой от щиколотки до кончиков пальцев вытянутой вверх руки. Мы задерживаем дыхание и плывем вдоль переплетений стен.
Провалились в квартиру с кухней и четырьмя комнатами. Я прохожу в одну-из по правой стороне, вижу два фортепьяно и мальчика с нотами. Хватаю его за руку, смеюсь, веду в зал с еще одним фортепьяно, прошу поиграть со мной ансамблем и бегу на кухню, чтобы позвать тебя послушать.
Девушка с белыми кудрями плачет после ссоры с мамой, а я говорю оптимистичную и несбыточную чепуху и просыпаюсь.