Воспринимать жизнь как данность – это пошло.

Вытатуировать бы эту фразу на тыльной стороне левой ладони, чтобы не забывать.

 

Меня захлестывает желанием сделать что-то доброе. Не упускайте шанс, этот - один на миллион, говорю!

У меня руки такие теплые, клюйте, прикасайтесь, грейтесь! - меня выплескивает. и глаза светятся маяками совсем.)

Забегайте в мои сны на чай – у меня там, говорят, квартиры длиной в столетия с каминами и навесными лестницами, и братья – чудо как хороши! - с черными как смоль волосами.

Ты греешь меня во сне, я точно чувствую. Иначе с чего бы я просыпалась с улыбкой и желанием не_забывать?..

 

Мне не снятся кошмары. Совсем. Я помню всего лишь два за всю жизнь, но это было давно и неправда.

А иногда снится, что мне осталось жить один день, на моем счету уже десятки прожитых последних дней. Несколько бездарных. Несколько таких, что я записываю в тетрадке на последних страницах на всякий случай. Пригодится же когда-нибудь, грех терять такие умелые сценарии. В своих снах я никогда не боюсь умирать. Чаще всего мне просто наплевать, моя смерть меня совсем не трогает.

Да и здесь по большему счету, тоже. (только об этом – тсссс, хорошо?.) Но.

Я люблю ее так. Жизнь. Совсем по-особенному, как мало кто умеет.

Только мне страшновато об этом говорить.

Хотя я помню, я всегда помню. "Всё, что красиво, всё, что обладает какой-либо ценностью - преходяще."

Я так в это верю, что будет действительно смешно если вдруг окажется что это чушь собачья. Я буду долго смеяться.)

 

Держите меня, мне так нужно, чтобы меня держали.

Я смогу и без этого, конечно, я без всего смогу, по большому счету, и это как-то так пошловато очевидно, что мне не хочется говорить об этом. О том, что ты можешь вполне-таки сносно, с нередкими перекатами в "чудно",обходиться без кого угодно, хорошо думать когда у часов нервный тик, еще не светает, а за дверью перекатываются сухие осенние. И ветер такой пронизывающий, и пахнет горьким дымом от сгорающих в ночных кострах листьях, и хочется уйти.

 

Но потом же всегда рассвет.

И это знание время прятать под кожу, в самый тихий уголок, пусть глухо бьется в ритме пульса почти незаметно, бесшумно.

И начинать любить, отогреваться, признавать своих, улыбаться глазами, и не только – я умею улыбаться руками (учусь), и верить в параллели и синхронности.

 

И, знаешь, предпочитать не вспоминать об этом, пока как-то вечером не заскрипят осенние за дверью,

а под рукой не окажется шерстяного пледа или чьего-то теплого плеча,

а часы снова зайдутся нервным тиком.

 

 

 

я могу говорить богу "спасибо" каждую минуту жизни.

только вот забываю иногда, глупая.

Под моим окном ветер весь день гоняет осенние листья.

Шуршат. Так, как только они умеют - неумолимо.

А я никак не могу отделаться от ощущения, что это трупы, трупы всех осеней, которые когда-либо случались.

ведь каждая осень - последняя.

Сижу на подоконнике, зажмурив глаза, и слушаю, слушаю.

Перекатываются.

 

Ослушиваться шепот ветра.. такие глупости не прощают.

Если он шепнул, что пора уходить - нужно идти.

Сначала медленно-медленно, врастая каждым шагом в свое не_желание уходить, а потом бежать,

ускоряясь с каждым нервным тиком минутной на циферблате.

И не оглядываться туда, откуда когда-то пришлось уйти.

Так сказал ветер.

А ослушиваться ветер - из тех глупостей, которые не прощают.

 

когда долго не спишь, кажется что музыка доносится из твоей головы, а не наоборот. что ты сам сочиняешь и исполняешь каждую секунду звука. а так как я звучу Radiohead, то это как-то чертовски похоже на слуховые галлюцинации шизофренника. врач сказал что я умничка и очень умело себя контролирую. и сказал прийти в субботу.

а еще в три a.m. небо оранжевое. честно-честно. может фонари отсвечивают. если взлетишь в такое, но не вернешься ни за какие коврижки. попробуй-ка.

стихи воспринимаются нереально остро. точнее не остро.. а ты живешь внутри каждого. каждым. дышишь, моргаешь, усмехаешься одними губами. и всё это в пределах десятка строчек - секунда чужой жизни для экспресс-прожития.

хочу интоксикацию искренностью и плакать, улыбаясь до ноющей боли в щеках, как когда-то. и бояться сказать хоть слово, даже про себя, даже подумать, даже шелохнуться. до судорги бояться потерять хоть миллиграмм теплоблизости, а она все равно выплескивается из зрачков, даже если стараешься не дышать и изо всех сил зажмуриваешь глаза.  .я знаю что такое быть счастливым.

в моем чае с мятой, лимоном, имбирем и ложкой сахара чего-то не хватает. даже пить противно. зато в наушниках охрененные Just и Creep, а дослушаю их - будут крышесносительные от Muse и не парит. может, гвоздики-корицы-перца? может. хотя, по-моему, в этом чёртовом чае не хватает лета. просыпала корицу на руки вместо чайника, умничка. зато руки теперь пахнут осенним лесом. чуть рафинированным, правда, но в феврале съешь какую угодно сказку. февраль загоняет меня в угол.

еще одну ложку сахара. да, в точку. вот как. сахар как тепло-заменитель. хотя, хах.) у меня их много. столько страховок на случай если всё, чем я действительно живу, полетит к чертям. так много, что я об них спотыкаюсь каждый раз, когда пытаюсь дотянуться до тепла - просто - руки погреть.

это проблема, да. do i trust some and get fooled by the phoniness, or do i trust nobody and live in loneliness, блядь. у меня опять третий вариант, и 0 сил чтобы на нем удержаться. а еще от него попахивает утопией. ..посмотрим.

...плевать на это всё. к чёрту эту муть. мне нужны гитары в наушниках, оранжевое небо за окном и дотянуть до утра. всё остальное пусть идёт гуляет.

бросаю спать.

 

мне хочется закончиться и начаться заново.

три-два-раз.. поехали.

переоценка ценностей не выявила никаких ценностей.

 

 

 

ничего, малышка, завтра ты об этом забудешь.

То, о чем я перестаю думать, уходит в мои сны.

В таком виде оно меня устраивает куда больше, чем параноидальные мысли в качестве вечерного ритуала.

В первый раз за долгое время меня захлестывает идеями и возможностью их воспринимать.

Кажется, что откуда-то из горла извлекли некий фильтр с эффектом тумана и уплотнения воздуха - я могу сделать вдох, не осекаясь в полусудорге.

Говорить об этом как о  возвращении к радужно-иллюзорному видению действительности - всё равно что сравнивать яблоко и фонарь. не случай.

Я нашла очередной выход, и это даже не по-лисьи ловкая попытка выскользнуть из окна, с моими "третьими вариантами" и решениями "на грани", как это время от времени бывает, а самя обыкновенная дверь.

Деревянная дверь с облупившейся местами краской. Нужно только надавить на рукоятку и толкнуть от себя.

Там светло.

А еще пахнет дымом гаснущего костра, предрассветными сумерками и скошенной травой.

Я пойду.

 

P.S.: А еще я снова хочу на Белое.

 

 

 

 

В моих наушниках слишком часто играет Фредерико Феллини. Нет, Сплина. 

Последние песни на рандоме, песен 30. Нет, играет только Феллини. Феллини, Феллини, Феллини. Знать бы, что он хочет сказать, я бы послушала, черт возьми.

 

Ежевечерний коматоз. Я срываюсь. Не могу работать. Вечера – убиться. Не стоит, конечно, я знаю. Нужно выплеснуться словами, хотя бы здесь, нужно парализовать нотами, нужно затопить агрессивными атаками акрила на холст, зачитать Фраем, забить страхом – бегом по ночному лесу, падая, вскакивая обратно на ноги, оглядываясь, не останавливаясь. Попробуй меня не забыть. Пожалуйста. Я так устала. Блядь, я так устала. Пусть будет лунная соната Бетховена в огромных наушниках - "к Элизе" в исполнении симфонического оркестра – чушь, я не могу слушать. Только из шкатулки.

 

Я не хочу говорить о горечи. О времени. Нет, пожалуй, о времени можно. Говори о времени. И ты. И ты. И ты. Говорите все о времени, тогда я смогу не думать о горечи. Закон вымещения. Видели бы вы как у меня дергаются пальцы по клавиатуре. обожемой.

Смешные сурки на стенке, я помню. А еще смешной мальчик с цитатами из Гете. И еще один, с чищенными апельсинами, по апельсину каждый четверг. И еще одно предложение смотаться в Питер на летние. Посмотрим. Мне не так уж нужно. Я хочу осень Питера. И поезда. Сквозные.

…"В мчащемся в кошмар безысходности следущего утра поезде", кажись нечто вроде этого я записала в поезде Мурманск-Москва в начале августа. Я очень люблю Бредбери. Он – самое лучшее, что есть. Его я могу перечитывать, перечитывать, и перечитывать – по сотне раз. Он… он. 

 

Стенка. Карандашный набросок гитариста на салфетке. Ветряные мельницы. из Гео, кажись. Черный силуэт негра афро-американца на фоне желтого неба. Космически. оттуда же, кажется. Маяк в Ирландии. И разбивающиеся о скалы волны. И несколько фото. И расписание. Еще какие-то кадры из Роллинг Стоуна. Девушка на мотоцикле с надменным взглядом, даром что в солнечных очках. Сногсшибательная, однако. Ч/Б фото и краски рассвета по ним. Пальцы скачут по клавиатуре. Не хватает спичек на пожар. Строчка в ушах, в горле, выдохнула.

 

Я умею pollute места в пространстве. Атмосферно. Есть такое место, недалеко от домика где я живу, там очень красивое дерево, колючие кусты ежевики, и старые-старые вечеровчные качели о которых уже никто не помнит, кажись. Так вот, когда мне было дико тяжело, болезненно, и т.д., (а это было несчетное количество раз за эти полгода), я уходила туда.

Сидела на качелях, срывалась, пила виски из фляжки, курила, молилась, кричала, молчала, орала матом в пространство, тряслась то от страха, то от холода, то в истерике. Так вот теперь я больше не могу туда зайти. Там нечем дышать. Блок. Такое ощущение, что над тобой беспросветная толща воды, и вот-вот тебя накроет с головой. и кончики пальцев подрагивают. У меня всегда чуть дрожат руки. Это от папы.  "Моя любовь" Сплина в наушниках. боги. одна из самых. Теперь ты знаешь, почему огонь похож на рыжую лису, м?.)

 

"Ой, у меня что-то так спина болит, ппц... пойти нажраться пиццы, чтоле?..." :D  логика соседки убивает. Особенно в пол-третьего ночи. Да.

 

По-настоящему я могу любить только тех, кто заставляет меня становиться лучше.

Понимать глубже. Чувствовать острее. Не_фальшивить.

И только тех из них, ради кого стоит это делать.

Это только кажется что рядом со мной иногда возникают случайные люди. Рядом со мной не бывает случайных.

Я не люблю любить тех, кто "для всех". Это.. не крикет. Это не нужно. Это не важно. Не ценно. Не_для_кого.

Для галочки. (офигеть, если так подумать, сколько всего для меня делают, сдохнуть можно от самодовольства, ей-богу. :D)

Я не выхожу за пределы своей комнаты и меня топят волны ассоциаций.

Скоро здесь будет нечем дышать.

 

Ломкости, нервности, дисгармониакальности. Тренд.

А я играю это всё по системе Станиславского, только совсем взаправду.

Нет, мне не мешает. Нет, не маски. Нет, никакой дисгармонии. Нет, не пью.   

..Станиславский бы мечтал обо мне. 

 

А так мне дают роли самых несчастных женщин из Шекспира, я дергаюсь, замечая свои отражения в чуть запотевших стеклах окна,

отвечаю ударами в висках тиканью часов на стене (как эхо), и пью зеленый чай с привкусом раскаленного пластика и сахаро-заменителя.

И сейчас я не

 

А всё остальное - пыль и болотная тина. (с)

А я скажу, что у меня в руках зажата музыкальная шкатулка – та самая, с Белого, - маленькая картонная коробочка, легко умещающаяся на ладони, старенькая-старенькая. С постепенно стирающимися черточками на барабане и ржавеющими струнами. Я нашла ее когда-то давным-давно, в крохотном старинном городке где-то в Австрии, совсем игрушечном городке, со сказочной крепостью в центре города, совсем как в историях Андерсена. С облупившимися стенами, правда, но это же ничего не отменяет, ведь так?.) На этой шкатулке из гофрированного картона когда-то были нарисованы эльфы, те самые, которых я так люблю и ищу повсюду. Но обертка уже давно порвалась, эльфы слиняли, а картон потрепался, но… но Бетховен в этой крохотной картонной коробочке звучит в нечислимые миллионы раз лучше, чем в исполнении всех симфонических оркестров мира.

..я задеваю кончиками пальцев черточки на барабане, прикасаюсь  к этому обрывку сказки, треплю его в непослушных, подрагивающих пальцах, я замерзла. Я так хочу приручить сказку, чтобы она осталась со мной, чтобы не линяла при первых просветах рассветного неба, чтобы на.всег.да..

знаешь.) я так люблю тебя.

(c)

 

Я пахну кожей и травой.

Это почти рок'н'ролл.)