Дина при крещении взяла себе это же имя, не зная, что оно значит для меня, или просто не задумываясь о таких мелочах, как мысли, чувства и прочая херня крестной.   Подумать только, еще год назад было вполне реально с ней общаться, сейчас же эта "странная девочка" являет собой картину стремительнейшего падения и отупения.  Пересказываю в универе ей баян про  "стрёмное место, где обе студентки лесбиянки и наркоманки", и она радостно так хихикает, и спрашивает, а что мы правдо похожи на лез-бианок? я тихо с нее хуею и пытаюсь замять тему для разговора, дескать, просто мы ходим вместе и рожи усталые...про Дину можно писать роман о природе женского вранья. В позапрошлом  году она активно тусовалась с "темами", собственно там мы и познакомились. И теперь она выставляет как дикость то, что меня пардон муа, для которой спать с женщиной - обычная практика, могут принять за, как говорит она, за лес-бианку...как будто впервые слышит о таком .  и компостирует эта пизда, прости Господи, мне мозги тем, как она замуж собирается и борщи варить, при  этом пропуская фразочки о лежании в постели с другом своего очередного претендента.

неужели все бабы  ну и хуй с ними.

Кто скажет – то ли любовь, когда любишь то, что здесь и сейчас, и не можешь представить, что это когда-нибудь закончится, или же тот горький сокровенный осадок, что порой взбунтуется на самой глубине души? Когда хочется приступом кричать – ничего, кроме имени. Клич о победе,  на поле давно истлевшего и заросшего сражения «Анна!» как «Ника!» или – Яна. Самый странный момент в жизни. Или снежизни - ? надеюсь, не ушедшей так безнадежно, а просто утихшей, ибо дальней. Но – Анна. Проходит между пальцами. Даже не Анна, не струи шелка, в которых легко захлебнуться, не цветной воск свеч и необъясненные изменения. Но – Аня. Жар-птица, ночь-птица, серебряные слезы, если только от смеха, неожиданная пугающая серьезность. Взгляд, который я вижу из тысячи женских глаз, и каждый раз обманываюсь. Рай мой потерянный, никогда не обещавший свои блага. Просто мимо прошла и осенила. Не будь со мной, не говори о любви, я не хочу серьезности и сцен. Они комичны. Одни в целом мире, одни у единой ночи – обкусанные пальцы, обветренные губы. Все возможно, ничто не доступно, только не говори. Мне и сравнить ее не с кем, и не с чем, и стоит ли. Все хрупкое, неуловимое, неумолимое и неумалимое – как «нет», прозвучавшее не долее мига, все в ней. Не вернуть.

Ты не просто уедешь. Все не просто так. Знаю, но без драм. В разных городах. Не «были». Небыли.

И где-то в другом мире – не знаю, выше или ниже, но явно – восточней и северней – еще северней Соловков, но воплотившаяся тонкой болезненной тенью – но не трепещущей дымкой модерна и серебряных стихов – на Московском вокзале, сжимают мою неуклюжую ладонь холодные тонкие мраморные пальцы. – ты не просто так.

слушаю Ерофеева. Веничку в смысле. Жду до 12.

от хрен оно знает - откуда взять деньги

как позвонить и к кому записаться

куда работать возьмут?

тоска смертная.

ну, здарсьтвуй мир