Настроение сейчас - плаксивоеЕсли Вы думаете, что я буду писать что-то веселое,...НЕТ
Вы ошибаетесь! Мое сердце разбито и я буду страдать, а вы меня терпилить!!!
Это кстати из какой-то книжки, ну так подходит к моей жизненной ситуации........
Этот человек позвонил мне в четыре часа утра, в самую долгую из ночей, пьяный в жопищу, нежный. 
– Где же ты, – говорит, – шляешься? 
- А я что, я так, по мелочам, мы за хлебом катались, милое дело... 
– Мы, – говорит, – когда в последний раз виделись? 
– Ну, – говорю, – пару недель назад... А что? 
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы! Бу-у-у-у-у! – смеется и как бы всхлипывает. – В октябре мы виделись! В октябре. Я вот думал, почему ты не звонишь? Вот, выпил для храбрости, сам звоню... 
И я холодею. 
Потому что – да, действительно в октябре. А по внутренним моим ощущениям – неделю назад. Тоже мне, разлука. Можно еще несколько таких же «недель» не видеться. И – ничего. Потому что люди, которых я люблю, – они каким-то образом живут во мне, и мне хорошо с ними. И мне по дурости представляется, что и я в них тоже как-то живу, ползаю нежной чужеродной штуковинкой по артериям, отравляю кровь, скапливаюсь на стенках сосудов. Всем, как мне кажется, от таких простых и понятных процессов хорошо. 
Но. 
В море есть остров, на острове – гора, на горе – дуб, на дубу сидит свинья, в свинячьих потрохах – утка, в утке – яйцо, в яйце – микроб, у микроба под язычком – шкатулка, а в шкатулке – САМОЕ ДЕЛО. 
Так вот, на САМОМ ДЕЛЕ все не так, конечно. 
На самом деле я тварь негодная. 
На самом деле у меня короткая память и каменное сердце, тяжелый взгляд и легкие ноги кошки-хромоножки, которая гуляла сама по себе. 
Меня, в общем, не надо бы любить. Дурное это дело. В качестве объекта любви я существо сомнительное, ненадежное и малопривлекательное. Было бы из-за чего рвать сердце в клочья, а жопу на фашистский крест. «Ы-ы-ы-ы-ы, бу-у-у-у-у-у! » 
Но вот, любят меня зачем-то чужие, в сущности, но прекрасные люди. Сижу, штопаю теперь свое сердце (не перепутать бы с чужой жопой). 
И горло перехватывает от нежности, как в детстве от говяжьей печенки, которую я ненавижу. Потому что кровь – она не для того, чтобы ее в жареном виде жрать. Ее пить надо. Свежую. И только из любимых.
 
 
 [477x675]
 [477x675]