Я пьянею от водки, от секса, от слёз.
Ты лишь тот, кто меня до подъезда довёз.
Я и днём твоего не узнаю лица.
Я пьянею, пьянею, и пью без конца.


Я, наверное, ночью ослепла от звёзд.
Ты не тот, кто вчера меня к дому привёз.
Но сегодня мне ты подливаешь вина.
Я вздыхаю, и всё выпиваю до дна.


Я мечтаю о нежной и верной любви
И целую шершавые руки твои.
Ты же хочешь, как все, только выпить до дна.
Я молчу и тебе наливаю вина.

Мы часто с тобой встречаемся,
но редко бываем вместе.
И то, как мы лжем отчаянно ―
не к нашей, наверно, чести.

Ты редко со мной целуешься,
но тем поцелуи слаже.
Любого спроси на улице ―
любой, улыбнувшись, скажет,

что сон ― не потеря сознания,
а счастье не значит "часто"…

Я очень разная,
но, чтоб меня ты любил,
я буду всем,
чем бы ты меня быть попросил.
Буду носить каблуки,
и браслеты,
и шелк,
и целовать тебя,
только ты в двери вошел.

Я не отдам тебя;
но, если хочешь уйти,
я не посмею стоять у тебя на пути…

…Я легла бы с тобою в травы
и смотрела на небо ночью.
И твои бы лечила раны
(если ты излечиться хочешь).

Ляжем позже, быть может, детка.
Кто в подушки, а кто ― поглубже.
Ты вложи мне в ладони ветку
и залей мне в глазницы лужи,

и я стану пастушкой неба,
уведу за собою звёзды.
А ночами земные девы
будут мне задавать вопросы.

кольца. шелка. браслеты.
десять жемчужных нитей.
"Я на свиданье с летом.
Буду нескоро. Ждите".

дальше и дольше. в небо.
танго и полька. вальсы.
сколько не будет снега ―
столько продлятся танцы.

жажда на стойку кинет
кольца, шелка, браслеты…
десять по сто мартини ―
десять жемчужных нитей.

но холоднее небо.
чаще ― совсем дождливо.
сколько не будет снега ―
столько продлится ливень.

прошлое всё размыто.
снегом мечты укрыты.
я на свиданье с Летой.
вряд ли вернусь. не ждите.

Променял бы меня на золото, -
Я давно уже этого жду.
Моё счастье на боль расколото
и расплавлено на вражду.

Оправданья всегда невежливы.
Променяешь (в каком-то году)
ты меня на другую женщину –
я давно уже этого жду.

Это просто: любить по-божески,
Понемногу на всех делясь.
Променял на любовь меня. Дожили.
Раздарил меня миру, смеясь.

Я тебя оплету усталостью,
Я плющом тебя прорасту
И мельчайшею ртутью жалости
Переполню твою пустоту…

Только ты (как сама уклончивость)
обессилил меня дождем.
Променял бы меня на солнечность, –
мы ведь этого оба ждем!

Настроение сейчас - похоже на конец романа

"Их роман был так короток, что его
вернее было бы назвать новеллой".
Э. Кроткий

Верхушки деревьев,
и солнце в морщинах…
Я плачу и думаю:
долго ли можно?..
Ведь ты же не мальчик,
ведь ты же мужчина,
ведь ты же со мною был так осторожен…
А солнце устало, наверное, тоже,
смотреть, понимая: в глаза не посмотрят.
Я буду предельно с тобой осторожна:
когда ты умрёшь,
не меня заподозрят.


Я видела кошку
сегодняшней ночью.
Она мне сказала:
"Не бойся, подруга.
Весной мы хотим
быть любимыми очень,
а к лету уже забываем друг друга".

Настроение сейчас - противоречивое

Что же ты, солнце, делаешь?
Врёшь, что моё. А к вечеру
кровянистый закат гневаешь,
золотя горизонту плечи.

Я же ― твой вычисляю путь,
в сотый раз изучая руны.
Если б можно мне было уснуть
и не думать о тебе, не думать.

Настроение сейчас - влюбленное

Если я говорю "люблю",
это значит ― я щурюсь слепо.
Если я говорю "люблю",
значит я ничего не знаю.
Я люблю, когда солнце слепит
и сквозняк меж висков гуляет.

Настроение сейчас - увлеченное

Я не могу о тебе писать.
Ты лишь один, кто на свете белом
сердце моё ещё может взять
и не спросить, что теперь с ним делать.

Я же ничья! Мне нельзя любить!
Мною лишь сны могут быть отравлены.
Я и сейчас уже силюсь забыть
тело любви, глупой ревностью рваное.

Я и сейчас уже кошка бездомная,
я и сейчас уже злая насмешница…
Я для тебя только делаюсь доброю
и для тебя излечилась от бешенства.

Что я могу о тебе написать?
Ты ― тот один, кто на свете белом
тело моё ещё может взять
и при этом не спрашивать, что с ним делать.

Кто ты такой? Как ты смеешь лгать
женщинам двум(?), что тобой сновидят?
Мне бы на миг только мыслью стать,
чтобы твои можно было видеть.

Я лишь ребёнок. Прошу у огня,
чтоб завернул в лепестки золотые.
Солнце садится и видит меня
рядом с тобою в твоей машине.

Я не могу о тебе писать.
Ты лишь один, кто на свете белом
душу мою ещё может взять
и не спросить, что теперь с ней делать.

Настроение сейчас - снова свободна

Слова очень много значат,
ты знаешь, и это правда.
И если жалеть не начал
ещё, то уже не надо.

Другим говори о страсти
и им назначай свиданья,
а я буду бывшей. Праздник,
которому нет названья,
прошел, и слова получше
твоих я с тех пор слыхала…
Наверное, потому, что
слова значат очень мало,
я на других ― молчащих ―
заглядываюсь всё чаще…

Прощай, мой хороший мальчик!
Слова… ничего не значат.

Настроение сейчас - осенняя депрессия

знаешь, ты прав: есть у меня одна птица, совершенно синяя, но я не назвала бы её счастьем. я назвала бы её Предвестницей Бури Цвета Чернил, но она не отзывается на это имя. она вообще очень тихая. всё сидит на окне и дует между рам, и свист выходит тревожный, словно предвещает бурю. я бы уже давно избавилась от ПБЦЧ, но её крылья вялые и недоразвитые, а прохожие не хотят брать её ― эту странную птицу. я не могу даже убить её ― этот свист так трогателен. но я всё думаю: ведь один из снов, которые она мне насвистывает, увлечёт меня… кому она будет свистеть тогда?


ещё у меня есть стук, который прячется по утрам. обычно я слышу его ниже горла, там что-то бьётся о рёбра. говорят, что это может быть сердце; что в нём четыре камеры, клапаны и перегородки, но я думаю, эти мифы придуманы, чтобы скрыть правду: там бьётся птенец свистящей птицы, это безысходность. он начнёт свистеть, когда продолбит во мне дырочку…

Помечтай ещё, моя девочка,
есть о чём пока. Знаешь ли,
и картины ведь перекрадены,
и любовь бледна,
и беспамятны
все, кто были тобой любимыми.
Поблуждай ещё меж рябинами.
Ты и плачь,
и смейся… Нет разницы.
Все мы слабые. Любим праздники.
Красим волосы.
Тратим золото.
Ещё час один, и расколото
будет сердце
на две неравные.
И заплачут не по тебе ―
вот главное! ―
о себе заплачут…

…И что прошлое всё
давно выпошлено, ―
не твоя вина, моя девочка.
Я сама бы мечтала,
да не о чем.

прошу выписать меня отсюда,
из этого места, которому нет имени,
которого нет.
Где мои глаза ― цвета мокрого асфальта,
а мысли того темней.
И ты ― среди теней, один из них,
и хочешь забыть всё,
и мой номер ― тоже.

Я три дня собиралась. Письма сложила,
книги и бутерброды. Письма писала:
"Уехала. Хватит! Канула в тёмные воды".
После подумала: помнить будут…
И ― подожгла своды.
А бутерброды ― это мещанство
(мещанство?! в мои-то годы?)

Уехала. Хватит. Вокзал ― геометрия
разности душ и судеб.
Утром сбежала, никто не заметил, ―
знала ведь, как всё будет.
Поезд рывками скачет, и рысью
сумерек хрящ теребит.
Словно ― пропущен сигнал машинистом
или
шлагбаум
открыт.

Выйти на улицу:
время ли думать?
Время ли сонно
пялиться в книгу?
Выбежать ночью
снежной и лунной
и в черноту беспроглядную
прыгнуть.
Чуть захлебнуться
и чуть отравиться,
вынырнуть где-нибудь
под фонарями,
и с карнавальным
движением слиться
в шляпе огромной
с косыми полями.
Вырвать из гущи
пятнистого шествия
взгляд Калиостро
устало-печального,
крикнуть: "Сегодня
второе пришествие!
Двадцать веков
ожиданья вокзального!"
И услыхать: "Побежали!
Успеем же!"
Наспех шампанское
вскрыть на перроне,
и у доски, расписаньем исснеженной,
спрашивать: "Вечность
в котором вагоне?"
После смутиться:
нескромность ― оправдана?
Тысячелетия любят торжественность!
И, в семафоры
врезаясь курантами,
В тамбуре встретить
второе пришествие.

Даже забывшись
(каким-то чудом),
в чьём-то эдеме
встречая рассвет,
этого я никогда
не забуду,
пусть даже этого вовсе нет.

Я, не с тобой
просыпаясь утром,
и за собой
прикрывая дверь,
все свои мелочные
минуты
перечисляю
на счёт
тебе.

…Традиционной уже
стервозой
чью-то прошпиливая
грудь,
я и в тебе
остаюсь занозой,
и лишь тебя…
Ничего. Забудь

А вот за то, что ты сердцем прям,
а вот за то, что ты сердцем смел, ―
благословляю ― ко всем чертям!
(Лучшей судьбы для себя хотел?)

Только случится ― быстрее слов:
жизнь повернётся к тебе анфас:
две пары копыт и одна ― рогов,
а у тебя ― только серость глаз.

В месиво ― в кровь ― в грязепыльность ям ―
в рёвность быков и экстаз трибун, ―
благословляю ко всем чертям!

Лгун.

Я не хотела этого!
нечаянно на землю
Упавшим солнцем
Ждала тебя, как
Если бы верила в то,
за что
Необъяснимо любила твою
Едкую нежность.
спокойной и лунной
Ласковой ночью
Юные звёзды
Брали себе все
Липкие слёзы
Южного неба
моих желаний.
Теперь всё иначе: как
Ева и яблоки -
Беру, что хочу.
Я снова молчу
о любви .

Срок годности вышел.
Слышишь ―
по крышам
ливень идёт?
А дальше (выше),
что-то услышав,
но не расслышав,
поезд сойдёт.
(Рельсы
не дышат,
откос ―
ждёт).