эй, 1-"а", знайте, у вас самые пиздатые три старосты!
только им могло придти в голову заперется в кабинете,
в котором меняют парты под рукаводством директора.
Два дня без плеера.
Мир не подарил мне новых звуков.
Так вот оно какое, состояние «еще одну. Последнюю. И все. Больше не буду».
Меня это слегка пугает.
Сегодня в Киото плюс пять.
Но мне так плохо
И так наплевать.
Мне кажется, мой мозг пахнет сыростью.
О да, мой милый друг, давай, пихай мне всю свою ненависть в рот дулом пистолета.
Мне это нравится.
Нервы начинают шалить.
Секунду назад ледяное железо раскаливается прямо у меня во рту.
О да, мой друг!
Давай!
Глубже!
Жестче!
Мне это нравится!
Да!
Да!
Да!
АААААААААААААА!
Ты снес мне всю челюсть,
И пытаешься обмазаться наивным «прости»?!
Ну уж нет.
Я просто так этого не оставлю.
Я заставлю тебя так же страдать от сладострастия, как я минуту назад.
Я столько раз пыталась вытащить счастливый билет.
И столько же раз у меня не получалось этого сделать.
Меня преследуют две фразы:
«все изменится»
«а зачем?»
Веду себя с собой,
Как с куклой.
Всячески издеваюсь,
Крашу,
Стригу,
Отрываю конечности,
в Петербурге весной таял лед на Неве, и переходить через реку по льду стало опасно.
Градоначальник распорядился поставить полицейских на берегу Невы и запрещать переход по льду.
какой-то крестьянин, несмотря на крики городового, пошел по льду, провалился и стал тонуть.
Городовой спас его от гибели, а крестьянин вместо благодарности стал упрекать его: "чего смотрите?"
Городовой говорит ему: "я же тебе кричал". - "кричал! а надо было в морду дать!".
Бьюсь над ним уже 5 часов
и никак не могу понять.
не знаю, что учат остальные,но по-моему там написано это
На обочину выкидывает весь тот мусор, который заполнил мою голову.
Пора отчищаться.
Вообще, начало всего ниже сказанного, сказано, только что бы как-то начать.
Самый важный, в прочем для этого все и задумано, это последний пункт.
До начала очередного отсчета осталось 10 дней.
Мир затихает в предчувствии ненавистного праздника.
А мы сидели на берегу игрушечного прудика и наблюдали, как маленькие девочки в школьной форме кормят уток с рук.
Мимо пролетали кадры американских фильмов.
Тех, где всегда хороший конец.
Тех, где все друг друга любят.
Любят до такой степени, что готовы отмстить любому, кто будет любить сильнее.
Мы смотрели вглубь неба, которое было под ногами.
Мы видели в нем самолеты, волшебников и пыль.
мы видели русалок, драгоценные камни и ядерные отходы.
Мы радовались каждому жесту маленького принца.
Прямо оттуда.
Прямо из самой глубины игрушечного прудика.
Мы смеялись.
Мы бегали вдоль радуги.
Мы были такие яркие,
В этой черно-белой стране.
Мы смотрели на дневные звезды.
Ужасно болели глаза.
Но мы не могли оторвать взгляд.
Мы держались за руки.
У нас была бледная кожа и ярко-зеленые глаза.
На тебе было ожерелье из травы,
Жемчужины, в котором были больше твоей головы.
Мы плевали вверх.
Мы прыгали через море.
Мы затыкали уши,
Что бы ни слышать дикий свист ветра,
Который появился неоткуда.
Мы валялись на траве.
Той, что растет только в Антарктиде.
Мы вырывали страницы из книг и кидали их вниз,
А они, почему-то, летели вверх.
Они развивались в танце.
Вокруг прыгали шаманы.
Они пели непонятные песни и пытались доказать,
Что вокруг ничего нет.
Что это все воображение.
Но мы им не верили, брались за руки и бежали к берегу игрушечного пруда,
Где школьницы кормили гигантских уток.
Они взлетали вместе с ними
И завивались в танце вместе со страницами книг.
Они были буквами, словами, точками и запятыми.
Они были смыслом всего вокруг.
А мы играли на плюшевом берегу пруда,
Полного спокойствия и счастья.
Мы видели заросли баобаба.
Мы плясали на прутьях.
Мы были счастливы.
Тогда и до этого, и даже после.
Мы были зелеными пятнами,
В мазанке времен.
На мне были огромные очки.
За ними не было видно лица и волос.
Они были легкие, как перышко.
Мы познакомились с огромным количеством неизведанного.
И по сей день, мы не видели этого.
Мы улыбались каждой птице,
Которая не удосужилась пролететь над нами.
мы были на разных берегах игрушечного пруда.
Мы были порознь.
Но мы были счастливы.
Правда.