(Ответ на вопрос: "Какую по счёту жизнь живёте?")

-- Не каждый день человека спрашивают, сколько жизней он прожил. Я думаю, что истина лежит где-то посередине и мне кажется она связана с прекрасным свойством человеческой памяти. Во-первых, забывать, но это не главное, а главное -- помнить всё неточно и превращать прошлое из некоей последовательности фактов в некое воспоминание. Если у человека воля к жизни слаба, то он помещает всего себя в прошлое, он движим памятью о том, когда и деревья были толще, и колбаса была дешевле и портвейн вкуснее. И дело даже не в том, что он был моложе или энергичнее, чем сейчас, а в том, что он с самого начала не обладал достаточным запасом энергии, чтобы прожить всю жизнь. Поэтому самый сладкий момент для него, когда батарейки были только что вставлены.
Есть вообще учение эзотерическое о том, что человек живёт тридцать три года, поэтому тридцать три года это и возраст смерти Христа. Столько лет он живёт волей ветхого Адама, а дальше он живёт по своим собственным заслугам. А до того, мы существуем неосознанно, на чисто биологической энергии. После тридцати трёх лет, когда батарейка кончается, большинство людей начинают тосковать об этом энерджайзерном прошлом, потому что они не понимают ради чего они должны совершать дальнейшие усилия жить, когда так хорошо было в этом прошлом, и когда можно мысленно, через воспоминания, к прошлому апеллировать, в него возвращаться.
Но противоположный тип человека, и я не буду надменно говорить, что я отношу себя именно к нему, хотя мне бы хотелось к нему относиться, -- этот тот человек, который считает, что жить надо для чего-то. И когда появляется это "для чего-то" человеку становится до определённого момента, когда природа всё равно берёт своё, -- всё равно сколько там ему лет: сорок пять, пятьдесят пять, шестьдесят... Предела тут, наверное, не существует. Не даром библейские патриархи жили по шестьсот-восемьсот лет. Да, мы можем только догадываться, что имеет ввиду автор текста -- он мистифицирует или его рассказы имею некую реальную основу. То же самое -- тибетские праведники прочие...
Если известно, сколько человек живёт, как обезьяна, благодаря этой батарейке(тридцать-тридцать три года), сколько он может прожить благодаря энергии, которая идёт уже из его души, из его разума, тот тут ещё пока наука не знает точного ответа на вопрос, насколько это удовольствие можно растянуть. То есть мне кажется количество жизней в данном случае -- величина очень переменчивая, от ноля до бесконечности, и очень зависит от самого человека. Но бессознательно можно прожить только одну жизнь. А сознательную...я не берусь сказать. Наверное...наверное много.

Я очень не люблю ту часть своих сверстников, которые своими воспоминаниями погружены в семидесятые-начало восьмидесятых годов, которых колбасит от этих воспоминаний. У меня, например, об этом периоде своей жизни, и об этом времени, сохранились весьма неблагоприятные воспоминания. Я с большим неудовольствием вспоминаю то время. И если когда-нибудь испытываю соблазн уйти в прошлое и сказать, что моя жизнь осталась позади, то у меня такое, скорее с срединой девяностых связано. Я борюсь с этим соблазном, преодолеваю его в себе, но когда мне было за тридцать -- вот это время для меня имеет гораздо большую ценность, чем юность, молодость, детство, о которых я вспоминать...ну ладно, детство у всех -- какое-то светлое пятно...ну я сейчас не беру тяжёлые обстоятельства: концлагери, бомбардировки и прочие, я беру в пример человека, который живёт в более или менее мирном обществе и не имеет мощных сильных семейных или трагедий детства и имеет свелое пятно в силу того, что от него не остаётся понятий, а остаются вспышки. У меня ребёнок шестилетний...я смотрю на жизнь ребёнка и это кошмар! Это жизнь в рабстве, это существо лишённое гражданских прав, орут...смутно я помню, что уже в то время я собирался поднять восстание или организовать какую-нибудь тайную организацию против взрослых. Это смутно помню..., что я тоже страдал и испытывал это. Но эмоциональное восприятие, которое остаётся в силу человеческих качеств, я помню в общем такой солнечный луг, наполненный бесконечным количеством цветов, и бесконечным количеством ярко-окрашенных насекомых. Такое вот детское основное воспоминание. И в общем-то само по себе оно не вредно, оно очень поэтично, оно подпитывает очень многих поэтов -- некий образ утраченного рая. Главное на нём не зациклиться, как и на любом период своей жизни. Вот я и говорю, что борюсь с соблазном зациклиться на середине девяностых.
Тогда произошло много путешествий, очень много новых знакомств очень много людей интересных, очень много опыта различного, который я не испытывал до этого -- такое время открытий. Потом наступило время гораздо более суровое, проблематичное время на уровне бытовом, человеческом, социальном. Я всё время объясняю: не путай момент везения, не путай момент выигрыша в какую-нибудь там лотерею с верхним моментом тебя самого. И пытаюсь, как всегда, отогнать эту Читать далее...

На самом деле нас интересует то, что реально движет этим миром. Сейчас мы переживаем момент большого антропологического кризиса, когда реальные движущие силы истории постоянно маргинализируются и скрываются, подменяя манифестируемое ирреальным. Отсюда безумные теории вроде «Конца истории» Фукуямы. В них провозглашается то, чего определенные люди хотели бы добиться, создавая систему мировой дезинформации. Этому нужно противостоять, потому что людям, чтобы принимать участие в решениях, необходима реальная информация о движущих силах мировых процессов. Эти силы сейчас стали предметом глобальной мистификации, что таит в себе чудовищные последствия. Возникающее искажение оптики очень опасно. Например, известно, каким было первое внешнеполитическое решение конгресса США по Афганистану после замены талибов коалиционным правительством: Афганистан был исключен из черного списка стран, являющихся потенциальными наркоторговцами. Там что уничтожили весь мак или в стране изменился климат? Дело шито белыми нитками, но на это не обращают внимания.

Обратите внимание, что в словосочетании «теория заговоров» уже практически заложен ответ. Никто не говорит «гипотеза заговоров», таким образом, речь идет о работающей модели, а не о модели, требующей экспериментальной проверки. О теории заговоров принято говорить с презрением, а, например, о теории всемирного тяготения — нет. На самом деле все просто: со времен Древнего Рима работает формула «cui prodest?» — «кому выгодно?» Все, что происходит в мире, кому-то выгодно, надо постараться понять — кому. Всегда наряду с явными действовали и тайные силы. Говорить, что они ответственны за все, что происходит, нелепо. Иногда они сами до конца не просчитывают последствий, поэтому их действия наносят вред им самим. Я не сторонник теории некоего всеохватного и непобедимого заговора тайных сил, но совершенно отчетливо вижу, что в мире действуют группы людей, интересы которых направлены против большинства населения земного шара. У них достаточно власти и денег, чтобы из-за кулис воздействовать на развитие событий. Кто, находясь в здравом уме, может это отрицать?

На силу можно отвечать только силой. Не обязательно физической, это может быть сила знания. Я не берусь предсказать, как она сработает, но я добился неплохих результатов именно там, где руководствовался знанием, а не шел напролом.

Если говорить о том, что сейчас называют либеральной западной цивилизацией, то лично у меня главная к ней претензия — это то, что она не либеральная, в том смысле, как это понимали классические либералы. В этом смысле мне бы очень хотелось, чтобы всем стала ясна ложь, заложенная в её названии. Для начала. Это, между прочим, уже шаг к её уничтожению, для чего не нужно располагать никакими фантастическими силами.

Безусловно, сложившаяся система отношений, которая навязывается как универсальная и которая имеет совершенно чёткие и понятные центры навязывания, чётко обозначенную политику навязывания и чётко обозначенные собственные задачи — это опасное явление. И я бы его, наверное, уничтожил. Если допустить, что я располагаю неким демиургическим всемогуществом, то я бы уничтожал её, как уничтожает врач онколог раковую опухоль, метастазы. Я бы очень тщательно выбирал, где бы провести линию разреза, чтобы не задеть здоровые ткани. Для меня современное развитие т.н. «либерального западного проекта» подобно злокачественному заболеванию.

То есть некоторая совокупность внутренне здоровых идей, которые формулировались в XVII, XVIII веках, и которые парадоксальным образом породили как эту т.н. либеральную цивилизацию, так и её самых яростных противников, как справа, так и слева. Все они выросли из одного корня. Из корня постановки вопроса по отношению к той традиции в контексте средневековой северной европейской культуры. Там, безусловно, было много здоровых идей, которые нужно чётко отделить от их практического воплощения, от их интерпретации и их манипуляции, произошедшей в более позднее время. Но сам этот нарост в виде современного либерализма, я бы конечно уничтожил без малейшего сожаления и совершенно беспощадно. При этом, если мы говорим, что цивилизация — это есть отношения, то есть и носители этих отношений. Есть люди, которые практически неисправимы, с ними разговаривать практически бесполезно. Следовательно при подобной хирургической операции мне пришлось бы пожертвовать ими. Это бесспорно.

Уж так устроены люди, что никогда не избавятся от привычки давать хлесткие характеристики эпохам, векам и десятилетиям. Я тоже человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Поэтому, говоря о нулевых годах, я не могу удержаться от искушения назвать феномен, который с полной силой проявился в этот период, не иначе как империя троечников.

Именно в этот период началась резкая смена поколений в правящей элите. Люди, имевшие какой-никакой, но реальный опыт управления в позднесоветский период, начали стремительно вытесняться шушерой, которая в те же годы не была еще допущена ни до чего большего, чем пустая болботня на комсомольских собраниях, перекладыванию секретных папочек с дутыми отчетами в домах дружбы за рубежом и тому подобной мелкобюрократической деятельности. Пятерочники ушли в большую жизнь — желательно нероссийскую, двоечники — полегли костьми на терках и разборках, а вот троечники ждали своего часа — и дождались.

Стоит ли говорить, что это были те же самые парни, с которыми мы уже встречались в начале нашего повествования. Те самые, что воспитывали рокеров в обкомовских кабинетах, писали постановления о работе с рок-клубами, литовали тексты песен. Конечно, теперь уже возмужавшие и окрепшие, избавившиеся даже от призрачной необходимости равняться на идейные предрассудки старших товарищей, зато в совершенстве освоившие искусство русского бригадного бизнеса — бессмысленного и беспощадного. Разумеется, эти люди теперь уже даже и не вспоминали о «проеханном» ими где-то в далекой комсомольской юности роке — их предвыборные кампании проходили не под аккомпанемент гитар, а под грохот терактов и вой установок залпового огня на последних стрелках с недобитой бандитской вольницей, которой предстояло разъяснить, что страну отныне будет крышевать только одна ОПГ.

Для меня Система — это, в первую очередь, некоторое отчуждение человека от политического процесса. Система — это некий механизм отчуждения от принятия решений всех тех людей, которые хотели бы принимать в этом участие. Все эти разговоры о демократии фальшивы уже потому, что демократия не может принадлежать всем. Уже с момента зарождения в античном мире, демократия опиралась на определённый ценз допуска. Этим цензом очень часто злоупотребляли определённый касты или властные группы, которые делали, например, принадлежность по праву рождения единственным основанием.

Ротация элит необходима — противное вредно для самих элит. Но в любом случае, есть активные участники, которые хотят решать — они должны быть допущены. А есть, грубо говоря, быдло, которому всё равно и вовлекать его не надо, потому что у него нет собственного мнения. При демократии этот процесс становится объектом манипуляции. Сегодня мы видим болезнь всех демократий, полный крах современной электоральной системы. Система — это нечто, на основании формальных критериев, не обоснованных философски или религиозно, присваивающее себе эксклюзивное право отчуждение всех прочих субъектов от политического процесса. В этом смысле самые совершенные Системы — это системы конспиративного толка, закрытые системы, которые настолько не заинтересованы в участии посторонних, что даже никак не оформляют себя во внешнем плане.

Например, одно дело, скажем, в феодальной системе класс аристократов, который себя активно наглядно манифестирует — «именно потому, что мы благородное по рождению, мы будем всё решать». В этой ситуации имеется возможность полемики, когда, например, появляется какое-то третье сословие, задающее вопрос: «Почему это вы будете всё решать? Вы ничего не умеете, кроме как на балу плясать, да на лошадях скакать. А мы строим фабрики и заводы, накапливаем капиталы, открываем другие страны. Почему мы не должны участвовать в решении вопросов?»

Сейчас, что страшно, всё больше и больше усиливается процесс, когда элиты прибегают к способам власти скрытой — крипторитм. То, что мы видим на примере нынешнего либерального мира — это давно не государственное правительство и даже не международные организации. Сейчас подчас всё решают люди, которых никто не избирал, никто не назначал, да чаще всего и даже просто никто не знает. Ну например, со дня учреждения в 1927 году ни разу не публиковался состав акционеров Федерального резервного банка США, который является частным предприятием. А ведь эти люди решают, сколько будет ещё напечатано долларов, то есть активно влияют на мировую политику. И эта схема становится всё более используемой в рамках либерального проекта. Этот термин вообще насквозь фальшив, поскольку реально направлен не на максимальный, а наоборот, минимальный допуск извне участников принятия решений, вопреки всем традиционно существовавшим интерпретациям слова «либерализм». И, кстати, как сказано в одной книжке, которую мы скоро выпустим — совершенно не важно, являются ли «Протоколы Сионских мудрецов» подлинным документом или это фальшивка, сфабрикованная царской охранкой, подлинность «Протоколов» уже неважна потому, что мировые элиты действуют в точном соответствии с этими «протоколами» (смеётся — прим. ред.).

Система — это в той или иной степени заговор, если мы понимаем под заговором соглашение о недопущении в этот закрытый круг лиц.

Грустно. Медленно. Тихо.
Смешал голубое с серым.
И это назвал восходом.
Так ему захотелось…

Нервно и торопливо.
Кисть горела от боли.
Бросил в синее сливок.
Море…

Нежно и осторожно.
Музыка и смуглый колер.
И понял – это женщина,
и быть не могла другою.

Черные бусины вклеил
в яркую-яркую охру.
И это назвал собакой.
Успокоенным вздохом.

Хотел сделать шаг – не смог.
И нарисовал песок.
И вместе с любимой вдоль моря
пошел к восходу.

Бежала сзади собака.
Такой сделал Землю Художник.
Все прочее сделали люди.

Семь лет мы стояли в стойке
Словно противники
Осыпая друг друга молниями
Предназначенными нашим врагам
Пока каждый из нас
Не стал чёрным в глазах другого
Любовь бывает и такой
Мучительной странной
Продиктованной отчаяньем
Перед равнодушием огромного мира
Которому ты не можешь причинить боль
И тогда ты назначаешь кого-то этим миром
И причиняешь боль ему

Я — дилетант, занимаюсь тем, что мне нравится. От первого значения этого латинского слова. Не в смысле того, что этот человек не профессионал, а в том смысле, что эта деятельность не входит в круг его общественных и гражданских обязанностей. Деятельность, которой он занимается для себя. Так вот я – профессиональный дилетант.

Поэты пишут песни не так, как пишут стихи. Я сказал бы так: когда пишешь текст будущей песни, ты его про себя поешь. Перестав писать песни, я намеренно стараюсь, чтобы мои стихи были как можно больше не похожи на песни.

Я считаю себя человеком, у которого есть активная позиция. При определённых стечениях исторических обстоятельств эта позиция может стать революционной. Но, конечно, профессиональным революционером я себя не считаю.

Для меня «культура» — это отрицательное, в принципе, понятие. Культура — это пыльные музеи, дети, скучающие на абонементе в филармонии; культура — это некое замещение реального процесса познания мира и сознания индивидуума, позиционирующего себя по отношению к этому миру, неким культурным ритуалом, который человек должен пройти, чтобы сказать: «ну вот, теперь я культурный человек; вот это я знаю, вот это видел, это прочёл, то посмотрел, туда ходил» и т.п. Но на самом деле грош цена той культуре, которая не заставляет человека переоценивать себя, ставить метафизические задачи и действовать.

Культура постоянно пытается одомашнить эстетически высказывания, коммерциализировать их, сделать допустимыми, и …ей практически всегда это удается. Необходимо придумывать все новые и новые методы взрывать сознание. Это как состязание снаряда и брони. Иногда художники даже перегибают палку. Но без этого, увы, невозможно.

Я думаю, что поэт, всё-таки, это не существо номер один в обществе. Художникам надо быть поскромнее и понимать, что они лишь зеркало или фотоаппарат, который снимает только то, что уже существует. И фразы, которые через них идут — они очень часто идут откуда-то свыше, а не из них самих. Когда художники присваивают себе какие-то особые полномочия и права в связи с этим, то мне кажется, что это дурновкусие.

Культура принадлежит жрецам, искусство принадлежит пророкам. Пророки очень часто переходят в категорию жрецов и получают пропуск в Кремль или в Белый дом. Впрочем, я не хочу осуждать своих успешных друзей. Просто я уверен, что самые интересные войны — это те, в которых ты обречен на поражение. А победители оказываются проигравшими при прошествии многих лет.

Музыка перестает быть живым искусством, которое несет какие-то идеи, уступая место литературе и кинематографу. Само по себе это не страшно, у каждого вида искусства есть своя эпоха цветения и свой упадок. У нас этот упадок был заложен в 80-е гг., в эпоху расцвета рок-н-ролла. В первую очередь из-за культивирования невежества и отчужденности от остальных видов искусства. Когда горючее закончилось, остались группы типа 7Б или Танцы минус: пустота, которая воспроизводит форму, но не несет в себе никакого содержания.

Действующее начало в художнике должно постоянно атаковать инерцию с новых позиций, изобретать новые формы, зная, что любая революция, любой самый гениальный прорыв будет разжеван культурой зачастую уже при жизни творца. Пример — рок-н-ролл, который сегодня стал потребительской областью музыки, рассчитанной на определенную возрастную категорию, отрабатывающей инструменты социализации и дающей легализованный выход подростковой агрессивности. Это уже не бунтарская музыка, а карманная революция от корпорации MTV.

Книга... — это идеальное оружие, потому что она не ставит своей задачей никого уничтожить. Но она меняет того, кто ее читает.

Расширение взгляда на вещи, знание всегда спасает от манипуляций. Чем больше у тебя информации, чем больше ты понимаешь, тем труднее твоим мнением манипулировать. И, конечно, в интересах манипуляции создание стереотипов, создание одномерных, одноклеточно мыслящих людей, которыми удобно манипулировать. Человеку не дают задуматься.

Две категории людей недоступны моему пониманию: люди, которым нравится повелевать, и люди, которым нравится подчиняться.

Мы живём в такое время, когда изобилие всего вокруг — мыслей, книг, музыки — скрывает от нас тот простой факт, что мы находимся в пустыне, где мало что может взволновать человека и мало что его может затронуть по-настоящему.

Мир — это больница для ангелов, которые разучились летать и позабыли дорогу на небо, свалившись с лестницы.

Все люди, идущие в одну сторону, они очень быстро попадают в канаву рано или поздно, если не находится хотя бы одного, который скажет: "Давайте обойдём эту канаву с другой стороны".

Музыку ведь редко воспринимают серьёзно. Моё глубокое убеждение, что средний человек боится музыки. Музыка — разрушитель его обыденного мироощущения. Она бесплотна, но способна воздействовать. Она не обязательна, поскольку создается искусственно, но в то же время всегда присутствует везде — в шумах, в ритмике. Это тайна, которая разрушает линейный мир причинно-следственных Читать далее...

Нижний Новгород, 2006

Обновлено содержание дневника. Ссылка на него, как и прежде, располагается в шапке профиля.

НЕВИДИМЫЙ_НАВСЕГДА

Пожелал смерти соседской собаке
-- собака сдохла
представил похороны девочки,
игравшей за стеной гаммы
-- лейкемия
пробовал силы
пробовал силы

из фактов
складываются закономерности

составил список врагов,
начал действовать

просыпался в холодном поту:
вспоминал всех близких
-- кто-нибудь ещё
кто-нибудь ещё
обладает тем же даром?

защита --
это нападение

зона смерти
должна быть достаточно широка

а если случайно пожелать смерти
самому себе?

как справиться с шальными мыслями?
как уследить за движением снов?

не позднее 1997


Из книги "Илья Кормильцев. Поэзия", 2017 г.

Я обрубаю за собой хвосты,
Я ухожу в апельсиновые дебри,
Смотрите, как плавно я ухожу
Туда, куда уже никому не верится

Забудьте меня, я сжёг все мосты,
Я попытаюсь никогда не возвращаться.
Смотрите, как безвозвратно я ухожу,
Поэтому не надо надо мной стебаться

Я всё-таки не стал поджигать ваш дом,
Я просто не хочу никого обидеть,
Мне очень бы хотелось посмеяться над вами,
Но я уже не могу вас видеть

Я просто оставил вас, как вы есть
Теперь вы останетесь такими навсегда,
Видите, как честно я ухожу --
Я это могу себе позволить иногда

Итак, я обрубаю за собой хвосты
И все эти части оставляю за вами,
Счастливо досмотреть. как я ухожу
У вас на глазах, на глазах со слезами...

Не позднее 1985


Из книги "Илья Кормильцев. Поэзия", 2017 г.

Сделайте мне комнату,
безобразную и кривую,
холодную, нетопленную, нежилую.

Вас поблагодарю я.

Дайте мне сделать спутницей
грязную, похотливую,
глупую, недостойную и нетерпеливую.

Стану я лишь счастливее.

Дайте мне сделать фатумом
горькое, искорёженное,
вечно неблагосклонное, каждый час тревожное.

Вам ведь это не сложно, а?

Потом вы, конечно, спросите:
"Зачем ты с таким усердием
молил у нас это месиво, это крошево?"

Вы отдали мне задёшево
Знак бессмертия.



Из книги "Илья Кормильцев. Поэзия", 2017 г.

ещё одна любовь, один минутный каприз
на простынях -- Карибский кризис,
но в сердцах -- лёгкий бриз
ещё одна походка, чтобы вспомнить через годы в толпе

и всё пролетает, как радиоджаз
в попутной машине на случайной волне
люди играют для нас,
но они не знакомы ни тебе и ни мне

⠀⠀СПАСИ МЕНЯ!..мир сорвался с оси
⠀⠀мир убегает из-под ног, он похож на каток,
⠀⠀арбузную корку или мыла кусок
⠀⠀мы падаем на спину и смеёмся друг над другом
⠀⠀мы падаем на спину и смеёмся друг над другом
⠀⠀мы падаем на спину...

ещё один Спаситель, зашедший в наш храм,
ещё одно лицо, чтобы заполнить экран
ещё один ангел во всём обвиняет чертей
и соль наших дней как радиоречи
мы не слушаем слов, но за нас говорят
пока я ищу в темноте твои смуглые плечи

⠀⠀СПАСИ МЕНЯ!..

мы были свободны в лазоревых водах морей,
мы дышали всем телом
кто первый решился надеть на себя скорлупу
и взялся за дело?

⠀⠀чтобы жить вдвоём,
⠀⠀нам нужен свой дом,
⠀⠀нам нужна кубатура
⠀⠀четыре стены
⠀⠀и пол с потолком --
⠀⠀архитектура

за каждой стеною шевелится кто-то живой --
ракушки и слизни
мы спаяны известью, смешанной с нашей слюной,
по гроб нашей жизни

⠀⠀чтобы жить вдвоём,
⠀⠀нам нужен свой дом,
⠀⠀нам нужна кубатура
⠀⠀четыре стены
⠀⠀и пол с потолком --
⠀⠀архитектура

четыре стены и пол с потолком --
архитектура


не позднее 1997

сытые удавы мохеровых шарфов
душат гладко гильотинированные шеи.

итак, мы свидетельствуем великолепную казнь.

мы много прошли по воде, по земле и по воздуху,
и камни. и сталь разъедая слезами.

зеленоглазый мартовский вечер когтистою лапкой
играет с шуршащими мёртвыми оттаявшими мышами.
мы сквозь зеркала проходили, чтобы пить с отражением спирт.

итак, мы любили, но больше ласкали себя
надеждой, что любим, и верой, что будем любить.

итак, мы шли независимо, закрывая глаза
на овчарок косматых, что гнали покорное стадо.

и мы отзывались резко и дерзко и Руке, Которая Кормит.

мы жили в мире и в мире мечтали почить,
но с четверга на пятницу нам регулярно снилась война.

мы что-то предчувствовали, но предпочитали
играть, потому что наш мозг был лишён
сухожилий и мускулов.

голосуя машинам, мы мысленно верили в то,
что мы покидаем увядшую зону, навек уезжаем --
но мы истерически мчались по внутренней
гладкой поверхности прочного шара.

Нежные чёрточки напоминаний
Облекаются пышностью безудержной памяти.
Яростный воздух
Бурю поднял в стакане черепа.
Исход аллеи, обсаженной липами,
Предрешён стальным прутом дикого аромата.
Который ты запомнишь навечно,
Который года один за другим
Насаживает чеками,
Уплаченными за доли жизни.

Иди без стеснения,
Думая, что душа
Застёгнута на все пуговицы,
Хоть и станет
Розовеющая нагота
Достоянием холодного объектива Луны.
Лица шепчут под ветром,
Очищающим стратосферу твоей мысли
От увядших ладоней осени.

Снова дождь упадёт к пояснице, как платье --
Человек, в мир пришед нагим,
За колонны дивного храма прячется.

Будь ящерицей, а не птицей --
Хоть ты и не взлетишь,
Но обманешь дьявольскую руку
И твой хвост издевательски в ней изогнётся.

Ты -- открытая дверь,
Из которой выходит
Затихающий смех;
Облизывая сухие губы,
В темноте нащупав
Изобразительное богатство раздетого тела.
Или, совершив иное экспансивное движение
К эйфории -- остановись:
Не задуматься, а принюхаться, сделать привязку
К звезде путеводной
Изведанной ласки,
Чтобы не потерять ориентацию
На Магнитную Любовь
В тёмном лесу
Неизведанных впечатлений.

Если ты стоял на балконе
С сигаретой в руке,
Словно бог, снисходительно наблюдая
Линьку весны
И массированную атаку
Детских колясок,
То что стоит тебе
Ещё раз раствориться богом
В плывущем весеннем запахе?

Пробуждение памяти откровенно --
не стесняясь наготы, подгоняет она чужую одежду
Под тело своё.

Так и иди -- смехотворно медленно
Вдоль аллей, обсаженных лицами,
Останавливаясь на секунду
(Лишь когда асфальт липок)
Перекусить
и утихомириться в слиянии с сигаретой
У полуосвещённой стойки.

Мерцание экранов в дома всех заманит.
Они все уходят вдаль,
Приближается тёмная ночь.
А я -- я остаюсь на улице,
Я -- человек-наблюдатель.
Чем ты, приятель, мне можешь помочь?
Вот ТЫ -- человек с портфелем и газетами
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀вместо пальцев!
Голова открывается сверху, словно мусорное ведро.
Ты пытаешься каждый день закрыть
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀проклятую крышку.
Сегодня снова не повезло.
Девушка с глазами, ищущими разрядки,
Плачь и рви непрочные волосы!
Ты можешь уговорить сдвинуться кирпич в кладке,
Но только не меня.
Молодой человек с дудочкой,
Пляшущий среди крыс --
Прыгай выше (кидай дальше!
делай как мы: делай лучше нас!)
Твои питомцы перегрызут твои ахилловы сухожилия
А-а-а...я всё это вижу,
Я человек-наблюдатель
С единственным заданием --
Наблюдать!


1983

я никогда не гордился
тем, что я сделан не так
я часто даже стыдился
того, что я сделан не так
я искал своё место
в этой путаной схеме --
это, честно говоря,
не относится к теме --
но я даже готов допустить,
что я просто дурак

люди с отвёрткой в кармане
знают всё про монтаж,
люди с отвёрткой в кармане
подбирают крепёж
все соседи мои
вкручены до упора
и вибрируют вместе
с дюжим теплом прибора
им тепло и уютно --
у них за спиной сопромат

винт с левой резьбой --
это кем-то допущенный брак,
или, может, просто деталь
к тому, что ещё на листах,
к тому, во что
поверить не так-то легко

я не герой, я скорее
всего лишь больной

я лезу в ту же дыру, что и все,
но я -- с левой резьбой
я срываю резьбу,
выбирая судьбу,
те, кто этим гордится --
я видал их в гробу --
результат -- это ты,
но проект-то не твой

меня считают опасным --
эта логика очень проста
если видишь лишь часть
одного непростого листа,
на котором проект
исполняет Всевышний --
комментарии здесь,
очевидно, излишни:
как может быть опасен тот,
кто не может занять ваши места?


не позднее 1985