за 10 лет, что я здесь, ничего не изменилось.
природа изменений неопределенна сама по себе. но я могу сказать одно,
и два, и три слова "хуй" брошенные громко в воздух ни на градус не изменят температуру в компании неподготовленных людей. восемь из десяти в этом случае просто заинтересованно промолчат, сделав вид, что они слушают лекцию про пересадку волос животных.
девятый взорвется как целлофановый пакет от случайного инсульта.
десятый рыгнет и процитирует серию из соус парк.

природа наградила нас быть разными, а человек облек это в цифры, чтобы собирать статистику неудачников и продавать ее булькающей от скуки элите.
с цифрами легко познакомиться. но невозможно потом их вымыть из под ногтей и из уголков глаз. вы готовы просто превратить свою жизнь в увлекательное хобби по подсчету всего на свете. вы считаете ушные палочки, выброшенные в слив, скорлупки орехов, тухлые мечты, порванных людей, долю трупов на сантиметр растущего от вранья носа, дисконтирование кошачей шерсти, отклонений работы ануса от экватора, ядрочистыйизумрудблябудукакяздесьоказался, срок годности говна на улице без этикетки.

и потом выходит в свет авторитетное исследование. написанное чудным человеком, идеальным собеседником, способным развлечь любую компанию.

принимайте друг друга. нет, не такими как мы есть. принимайте внутрь.
пролезайте, просачивайтесь, встраивайтесь как бытовая техника в выделанные природой ниши. оставляя следы, стертости и шероховатости от слишком тяжелых мыслеформ и инородных мировоззрений. переезжайте друг в друга, как в новые квартиры, запуская вперед свои грехи вместо котят.
- ну, вперед, не робейте. обнюхайте здесь все как следует. теперь это ваш новый дом.
Робко подтолкнув их вперед очередным искусственно раздутым скандалом, грехи неуклюже переваливаются через порог и сразу сыкливо делают большую лужу на ковролине. моча растекается по прихожей бесформенной картой с новой трагедией полов. прогнивших, прохудившихся и одинаково уродливых полов - в этой жизни нет больше пола слабого и сильного, только слабый и еще слабее.
пол и подвал. пол и четверть.
- ничего, вы скоро привыкнете. тут очень уютно, вам здесь обязательно понравится, и вы будете преумножаться.

не нужно утруждать себя, учтиво стучаться и вытирать ноги перед тем, как пролезать ими через рот своего любимого. проникайте громко, грязно. накрасив губы, хлопнув замком блядкой пудры, как крышкой гроба.
после того, как втиснули стопы в глотку своей новой пассии, все остальные части тела проходят безболезненно. главное сначала получше поработать, расчистить ногами побольше пространства и пошире растянуть гортань, чтобы потом юркнуть внутрь как в трубу в аквапарке. с веселым уиииииии.
гладко и весело, как говно в канализационную трубу.

принимайте друг друга, как таблетки.

таблетка-друг - при пониженных компанейских чувствах, атаках эгоцентризма.
валидол-девушка - при обильных, слизеобразных выделениях свободного времени, синдроме рассеянного внимания и шелушении кожи рук.
транквилизатор-жена - при попытках засунуть себе дуло в рот в кабинках общественного туалета, вспышках плаксивости и чувства бесполезности.
аспирин-любовница - при защемлении семейных нервов, частых депрессиях, компульсивных расстройствах и стенокардии от притертости к одному влагалищу.

счастье - это всего лишь правильно собранная аптечка. проверяйте срок годности не отходя от кассы.

Простой, быстрый рецепт по приготовлению качественной жизни:
1. Любить свои дела
2. Любить вещи

Забирай к себе на стену и размазывай это говно себе по лицу каждый день вместо огурченой маски.

Нет никаких людей, правил, морали, этики и религии. Бог сторчался в грязной кабинке привокзального сартира, высыпав из торбы горсть шприцов. Вместо хлебов и зрелищ катятся разноцветные иголки для народа. В каждой - твоя желанная доза комфорта, которую ты охотно впарываешь себе в самую жирную вену на своей исколотой, облюбованной жопе.

Умение не цепляться за глубину вещей и переключать свои мозги в режим потребления - пожалуй, ключевой навык на этой войне.
Сидеть на остановке и тихо молиться об автобусе, который вот-вот размажет тебя по дороге, как размажет на следующее утро ебучий клерк след сахарной пуды на своей щеке - тихая, церковная радость воспитанного гражданина с латексной улыбкой и душным рукопожатием.

Вперед, дружок, навстречу приключениям. Раскочегарив моторчик безразличия и слабоумия, отравляя воздух клубами валютной гари и гнилистого, замогильного пердежа, ты радостно мчишься по минному полю, где не будет никаких ранений и погибших, трагедий и переживаний - ты уже давно умер.

Когда я наконец повзрослею, я нарисую слово "хуй" на лбу каждого встречного.
Я буду долго смеяться и никому не расскажу, что это массовый ребус о том, как хуево идут наши с вами дела.

Все, за что я боролся, превратилось в пизду.
Одну, большую, неподъёмную вагину размером с кучи сваленных киноплёнок моей жизни.
Все, что я показал собственным примером, это то как не стоит никогда жить.

Это пример того, как человек всю жизнь пытается ввести себя в состояние потребительского бешенства и каждый раз глохнет, как ржавый жопорожец, заражая каждый раз себя состоянием духовного разложения и отчаяния.

У меня так и не вырабатывается прикус к окружающим меня вещам и людям-таблеткам.

Это пример того, как ты думаешь, что ты обычный парень и что у тебя получится обычная жизнь.

А потом обычная жизнь говорит тебе нет.
В то время, как вокруг постоянно кто-то умирает или болеет, ты начинаешь послушно внемлить собственному голосу, что единственный способ жить эту странную жизнь - прислушаться к себе, бороться за то, что ты действительно считаешь важным и надеяться, что ты заслужишь смерть.

всякий раз, когда я просыпаюсь не помня себя, я вижу стол, стены, кресло, нагроможденное вещами - то, что первым попадется на глаза. меня приводит в щенячий восторг это всасывание вещей без привязки к своим личным характеристикам, которые ты закладываешь при оценке всего.

они все не такие. там, где нас нет. столы, стены и остальное - они совсем другие.
этот без сомнений функциональный шкаф избавлен от тяжкой ноши излучать в себе кирпичи с твоих пройденных испытаний и испускать приторный аромат профитролей с твоих немыслимых побед.

я захожу трезвый в клуб, чтобы станцевать другие танцы под черным куполом похоти, повисшим в воздухе.
я говорю нет, не сдабривая свой ответ жеманной улыбкой, чтобы сыграть в дурака с бесами напротив, готовыми порезать тебя на тонкие куски бекона.
я снимаю крестик, чтобы зайти в церковь, и услышать, как мое неправославное сердце стучит еще сильнее. увидеть как моя аритмия выползет вместе с лентой экг из под распятия.

отказываясь от своих очень личных атрибутов и верных характеристик, ты создаешь вакуум, куда сползает пыль и мелочь, поджидавшая черного дня в щелях половиц.
понимаешь, твой мир рушится, когда ты перестаешь ставить зубную щетку на свое место. перестань ты говорить Привет при встрече, и маленькая черная дыра вот-вот выползет у тебя из кармашка для мелочи.
а грачи смеются и кричат тебе вслед Пидор!, все кого ты любил, над тобой просто смеялись.

блестящие, наполированные люди.
шагают в ногу с технологиями, чеканят в ногу со временем и электриком, разматывающим клубы проводов-доноров им в след, чтобы подпитывать их стремительный рост по экспоненте.
яркие, напомаженные манекены не знают ни тоски, ни усталости. пурпурные вишенки вместо сосков висят пошлыми кнопками call to ation и ядовито облизываются на тебя: в сущности все вещи, что ты видишь и все желания, что ты испытываешь по отношению к ним ничто иное, как проекция тебя самого.
это твой собственный хвост, который ты сам пытаешься укусить, но лишь щекочишь воздух, оставляя вокруг тени и шепот утренних прелюбодеяний.
события нашей никчемной жизни, дипломы и статусы загрязняют девственную чистоту природы отпечатками потраченной вхолостую энергии. жирные отголоски любовных извращений пилят многолетний дуб и выжигают алмазы из плодородных земель на дальнем востоке.
это все сука ты. твой порванный презерватив будет виновником эпидемии оживших пластиковых тел в женском отделе. обивка из велюра впитает твою слюну от громких манифестов и прольется кислотным дождем на ни в чем не виноватые городские памятники.
ты просто законченный человек.

Мы ищем себе в упряжку человека, с которым смогли бы разделить свой тяжелый, каменистый путь. Обретая спутника, мы забираемся сверху на повозку, чтобы загнать насмерть сгорбленную кобылу или в гордом одиночестве наслаждаться своими сокровенными мечтами, гордо возвышаясь над тем, кто помог тебе взобраться и научил тянуться к звёздам.

Я спотыкаюсь об иллюзии, как об нерадивые порожки в полумраке. Их острые углы приносят больше боли от непредсказуемости их появления и непринятия их природы, чем физическое воздействие.

Иллюзиями нужно жить, о них нужно вытирать вымазанные в жире руки и ими же кокетливо прикрывать рот, когда смеёшься как лошадь в компании прославленных Джентельменов.

Если бы не иллюзии, мы все бы уже повыбивали себе мозги от одиночества и скуки. Научившись ловить рифму в словах и видеть в разорванной коробке из под обуви величественный стан горной лани, мы изобрели бункер, где нас любят, ждут и всегда горит свет.

Мы придумали себе мир, чтобы не трахать от бессилия стены и не поджигать капли подешевевшей нефти, вытекающих из нас вместо слез, искрами праведного гнева, ревности и пошлости.

Лучше бы начали трахать стены. В кризис стены новостроек становятся тоньше, порции меньше, а паскуды изобретательнее.

Представьте, что мы собрали свод знаний о том, что есть, а не то, что мы хотим видеть или знать.

Библиотека с материалами о том, что людям нужны ресурсы и что каждому даётся некоторое время на этой земле. И другие охуительные истории человечества с примерами того, как хлещет кровь из простреленных частей тела, как вич убивает иммунную систему, а палящее солнце может лишить продовольствия города и села.

Мы получим задачу, где куча переменных, тонны неизвестных и лишь одна константа. одно объяснение всего происходящего. Мы наказаны и это наша темница разума.

У нас тут у каждого свой срок, и мы должны его отмотать. Это испытания болью,
Испытания непониманием, болезнями, скупостью, одиночеством или деньгами.

испытания радостью или скукой - ты должен его пройти одинаково хорошо.

Каждый раз, когда я засыпаю с открытыми глазами, я благодарю всех святых, что рано или поздно все на свете заканчивается.

грязные тряпки высовывают свои крошечные, черные хвостики из дыр в моей карме.
дайте мне еще немного сил, чтобы заткнуть все пробоины, набухшие пеплом от всех жженных мыслей, сомнений, злобы, предложений.
мне не хватит сил, чтобы описать, как сильно мне нужно еще немного времени. как сильно мне не хватает веры в то, что я завтра проснусь хоть с толикой минут. с щепками мелко молотых секунд во внутренних карманах стеганной пижамы.

не хватит связок, чтобы прокричать громкость, с которой раскатываются волны черного мазута по бутербродам отчаяния и смеха.
в те утра, что я встаю с первыми лучами выключенного света. этот свет, он всегда темно черничного цвета.
а потом я смеюсь и комкаю руками свою офисную рубашку.

Есть склонность к совершению поступков.
Генетически прописанная предрасположенность к выполнению, производству.
Миллиарды людей буквально взбесились с самого появления на свет. Это эпидемия проактивности, как только мы сами не вырываемся из матки и не рвем пуповину своими маленькими ручонками и хищными, беззубыми ротиками. Скользкие маленькие крохи, как будто вылепленные из глины, обреченные на постоянство крика и с вытянутыми руками, наравящими что-то потрогать.
Есть такая особенность. Верить во что-то.
Страстно, нежно, отчужденно. Например в Бога. Или бытовую технику. В сакральный смысл всего сущего. В собаку Павлова и эволюцию слюны.
Почему никто не верит в ничего. Это отличный коммерческий проект, продавать библию ничего, энциклопедию пустоты, Ветхий и Новый ничего. Ты покупаешь это дерьмо в дорогой кожаной обложке из крокодила, а внутри - только пустые, незаполненные страницы.
Это и есть твоя религия, жри ее сука. Пустые страницы будут всегда хлопать крыльями свободы, поэтому ты отвалишь за них солидную сумму.

Знаешь, я очень часто умираю от скуки. Каждый ебаный день проходит. И он это постоянно делает мимо меня.
Нет, ну вы видели?
Эта сука даже не повернулся, не снял свой котелок в приветственном жесте и не улыбнулся. Никаких тебе, "Прекрасная погода, не правда ли, СерХерио?"

Когда же мы увидим эти миндальные берега - спросишь ты.
А ты только представь, скажу я
Ты идешь по настилу из миллионов, ровно выложенных и слепленных вместе миндальных слезинок. Твои пятки щекочут их ребра и впадинки, похожие на глубокие, выеденные поры седовласого старика. Корка под давлением твоего веса такая послушная и нежная, что иногда ты уносишь прилипшую к твоими стопам шелуху.
Это значит еще не время.

я смотрю на свои руки и вспоминаю воздух, которым я дышал все время, что был молод и млечен.
все возвращается на круги своя. деревья сбрасывают листья, мы оставляем тонкие ткани летних платьев в гардеробе, чтобы вновь надеть их затхлыми в следующем году.
последние 2 месяца в моей жизни нет алкоголя, сигарет и прочей дряни.
по теории сезонности сейчас подходящее время для того, чтобы терять работу, сливать в бездну материализм, прагматизм и комфортабельно разлагаться на обочине жизни.
чтобы отряхнуться, отчистить прилипшую грязь, сломать оковы кристаллизовавшейся соли от мочи проходящих мимо пижонов.
и с новым рвением броситься в кишку по производству биотоплива.

заваренный чай вместо паленой водки может показаться тебе таким токсичным и маржинальным.
так и есть. это жуткое пойло сшибает тебя с ног и выжигает твою печень ничуть не хуже спирта своей целительной силой.

Люди забираются к тебе в голову под сговорческими тенями от крон высоких, сгорбленных деревьев.
перелезая через штыки строчных букв.
Перемахнув через вспотевшие заглавные, опрокидывают, разбивают вдребезги кувшины слез.
Поджигая чаны кипящих сплетен, подняв воздух столбы пепла, осевший с горящих ресниц и волос.

Все, что остается у человека, нафаршированного людьми, это пара историй о том, как он здесь оказался.
Истории, вырванные из контекста здравого смысла, отчищенные от масла временных переплетений и вводных предложений.

Я хочу, чтобы люди говорили громко.
Выкрикивали, срывая связки, с какой из сотен ног своих любовников они встали сутра.
Где спрятан завтрак и будет ли он.
Что случится, если сегодняшний день никогда не закончится.
Как лучше выбрать чугунолитейный завод.
Как их ебут или режут на куски в подвалах стыда и страха.

Здесь очень тихо. Сонные люди умирают от скуки, сползая по скользким спинам толпы в метро. Листая таблоиды в вежливых до неприличия, до животной слизи кафетериях, лениво собранных из листов кирпичной сырости и островной грусти.

Делай это громко. Жуй, кряхти, назойливо расчесывай свои ороговевшие локти, сморкайся и посылай нахуй тех, кто выбирает каждый день наушники в уши вместо того, чтобы засунуть дуло себе в рот и разбудить выстрелом соседа, заснувшего на рабочем месте.

Мы умираем в промежутках пауз, когда не открываем рот и выбираем себя, вместо того, чтобы взорвать пару мусорных баков.
Чтобы тебя спросили. Чтобы наказали. Чтобы боль утраты и сожаления за свои поступки разъедала кожу, прорывала мышцы и испещряла кости молекулами сговорческих дворовых, конвертных, пакетных, генитальных революций.

Кричите сукины дети. Я вас не слышу, когда наливаю молоко и выбрасываю пакет в ведро.
До этих пор я выкидываю вас вместе с остатками такого же ненатурально молока, как и вы.

хочешь я расскажу тебе сказку
расскажу тебе, как пробитые, военные каски закрывают наготу античных статуй вместо лавровых листьев.
как колеса валиума перекатываются по подъездам пятиэтажек вместо пластиковых игрушек и велосипедов. как никотиновые пластыри наклеивают на деревья, не способные больше жить без дыма от горящих вокруг людей.

это все одна большая история, не имеющая ни начала, ни конца. ничего общего с формами предметов.
представь одну кожаную маску, которую ты тюнингуешь под каждый взятый день. В ней застревают не пережитые слезы, не выраженные улыбки других людей.

люди прилипают к людям не хуже пыли к свежему, маслянистому латексу.

Улыбайся. Людям нравятся твои зубы.
Убирайся. В своей грязной, натоптанной голове. Выноси килограммы мусора, плодящегося под простынями твоих конвульсий. Под пылью твоих никому не нужных представлений .
Убирайся вон с работы, убирайся из этого года, если это еще имеет значение.

Каждая цифра всех систем измерения смеется на тобой, потому что ты не попадаешь не в одну из категорий. Как пианист без пианино, как библия не попадает в ноты и режим работы секс-шопа: у тебя нет роста, веса, размера обуви. Нет дня рождения. Нет любимого числа. Нет проверочного кода на капчах, порядкового номера в очереди и нет номера паспорта. У тебя только остались
улыбайся. Тому, что не понимаешь и не поймешь. Тому, что солено или сладко. Улыбнись этому терамиссу, он заметил твой правильный прикус.

Твои привычки остались в прошлом. У тебя нет спортивных замашек, ты не любишь альтернативную историю и не перевариваешь даже запах шарлотки. Ты абсолютно здоров, твоя карточка больного сгорела вместе с мечтами охранника на пропускной.

Ты знаешь как рассмешить шнурок у себя на затылке, который стискивает твой расколотый мозг и не дает ему рассыпаться как крупе. Ты думаешь, что сгорел бы в тот

улыбайся. Ребята за соседнем столике прикидывают, как будет смотреться твое чучело у них в гостиной. Улыбайся, у тебя медвежие клыки и правильный платонический прикус.

Понимаешь, как безразличны и бесполезны люди, когда чтобы пообщаться с богом, тебя могут попросить показать паспорт.
Чтобы пройти в туалет, ты платишь деньги и кормишь других людей и приносишь им тепло.
Чтобы полюбить людей, ты уничтожаешь веру в животное происхождение жизни. Потом эта любовь ставит под сомнения причину твоего собственного существования и навсегда оставляет вопросов больше, чем ты найдешь ответов.
Чтобы испытать сострадание, ты ставишь себя на место другого человека. Который вот-вот захлебнется.
Чтобы быть кем-то уже недостаточно быть человеком. Человек это не должность, чтобы писать ее на визитке и не функция, чтобы приносить кому-то пользу. Это всего-лишь болезнь, в которой тебя зачали и костюм, в который потом надели.


Ошибочно смотреть на людей, как на стационарные приборы и данность, как-то встроенную в жизнь.
Это маленькие бесноватые искорки во тьме со своей непредсказуемой траекторией полета в ад.

Если люди не едят, значит это кому-то нужно.
Если люди - звери, значит кто-то уже знает, где сидит фазан и грызет там сахарное ружье.

За все то время, что я хлопаю ресницами и вздыхаю, я понял одну простую вещь, которая меня сильно беспокоит по этим утрам с ранними, аперитивными восходами.

Мы сами создаем свою вселенную и потом натужно, с остервенением и мычанием имеем оставшуюся жизнь.

Жаль, что когда создавалась моя - мимо пролетал рваный целлофановый пакет и смеясь проползал космический мусор.

Бывает время, когда ты думаешь, что больше не слышишь стук своих мыслей.
Наступают дни, когда так и есть. Совсем тихо, ни одного побрякивания и хруста.

Должна быть коробка где-то глубоко внутри, где перекатываются мнения, грохочут планы, скрепит совесть об паркет.

Сегодня 28 мая 2015. Очевидно день, когда я опять перестают спать. У меня больше нет сил опускать веки.

выключается свет, я засыпаю как младенец. как вор, с улыбкой-саморезом. крадущий то, на что он претендовал и в чем не сомневался.
выключается свет и пропадают рубленые лица, нежелательные и так дешево прорисованные текстуры, массивы никуда не годной однобитной информации.

когда я бы меньше, сумеречный свет ночных недобродетелей и городских огней рисовал тенями на моей стене смелых призраков, которые обещали мне смерть и угрожали своими острыми, мнимыми конечностями.

я уже не боюсь их ножей, костей, мраморных, острых грудей. я привык засыпать с бритвами, тянущимися со стен к моему горлу, и мне становится так сладко в могильно холодном одеяле. шприцы и виселицы, капканы и скальпели, мясницкие крюки и цепи для потрошения туш висят как новогодние гирлянды над кроватью, перезванивая напоминаниями о том, что я уже достаточно прожил, чтобы не бояться своих демонов.

они обязательно станут дресироваными песиками, с которыми я смогу делать рррррррррррр и форсировать кишки.

бояться нужно и можно, но не для себя. для мамы.