Из-за пробок на московских дорогах и разговоров о том, что при проезде президентского кортежа на 15-20 минут улицы приходится перекрывать, в Кремле всерьез рассматривают вопрос о том, чтобы Президент добирался до своего рабочего кабинета на вертолете. Как в Вашингтоне: стоят люди, собаки, а он подлетает, выходит, и к нему со всех ног бегут корреспонденты. Но там, на приличном расстоянии от Белого дома — огромная лужайка. А здесь храмы. Один раз, в 1993 году, мы решились приземлиться в Кремле на вертолете. Сели на Соборную площадь и поняли, что никогда больше этого делать не будем. Такой грохот стоял! Без показаний приборов стало ясно, какой ущерб резонанс может причинить кремлевским строениям. И мы от этой шальной идеи тогда отказались, но она не умерла.

Из книги Владимира Шевченко "Повседневная жизнь Кремля при президентах", цит. по газете "Российская газета" за 02.04.2004

---

К 91 г. в Москве была создана мощнейшая система обеспечения безопасности первого президента СССР на дорогах, Горбачева, и многие, наверное, помнят, что Горбачев ездил в последние годы в потоке автомашин. То есть дорога не перекрывалась на всех трассах — он просто ездил в потоке автомашин.

Мне приходилось заниматься обеспечением безопасности при проезде Горбачева от аэропорта Эндрюс, до Белого Дома. Работа построена очень любопытно: перед проездом президента на светофоре, находящемся перед кортежем вместо цифры 90 миль, появляется цифра 110 миль. Таким образом, все автомобилисты непременно давят на газ, увеличивают свою скорость, и перед кортежем президента США, либо охраняемого лица появляется такое разреженное пространство, в котором появляются только единицы машин, заехавшие с прилежащих дорог. И в это же время за кортежем светофор, который проехали, цифра от 90 падает до 60 значит, все автомобилисты, следующие за кортежем, тормозят. И вот между этими двумя светофорами появляется то пространство, в котором выездная охрана, а это два-три больших мощных автомобиля с мощными бамперами, они, естественно, делают ту "коробку", в которой президент себя спокойно чувствует, потому что одинокий, въехавший со стороны автомобиль уже не представляет какой-то угрозы для такой системы охраны.

Генерал КГБ Валерий Величко в эфире радиостанции "Эхо Москвы" 22 мая 2002 года

Весьма показательно:

Каутский, предвидя его [Учредительного собрания] разгон — а он читал большевистскую прессу внимательно, 6-го января [1918 года] написал маленькую брошюру "Демократия или диктатура", призывая соперничающие социалистические фракции применить к решению вопроса о власти демократическую процедуру. Когда в стране шли революционные схватки большевиков с Керенским, писал Каутский, борьбу с обеих сторон вело меньшинство народа. Теперь надо расставить всё по своим местам, и это должны были сделать демократические выборы. И если победители, писал Каутский, в данном случае большевики, увидят себя в меньшинстве, а расклад в Учредительном собрании был не в их пользу, 25 % голосов, то бывшие победители в вооружённой борьбе должны без потрясения основ демократии отдать кормило власти партиям, обладающим большинством голосов, взяв на себя роль парламентской силы, стоящей на страже достигнутых завоеваний. Таким образом, заключал Каутский, идея диктатуры пролетариата должна была отступить перед идеей демократии.

// отсюда

• Плимак Е. Не рано ли нам хоронить марксизм? 1991.

Особо порадовало "объективизм в исследованиях по истории, с моей т. зр., невозможен", и в следующем абзаце: "по правде сказать, объективизм в исторической науке предпочтительнее иных партийных писаний". А вообще статья довольно сумбурная, под выводы приводятся какие-то уж слишком несуразные натяжки. Не рекомендую.
Интерес представляют разве что цитаты — Маркса, весьма спорная историка В. О. Ключевского, занятные М. Робеспьера:
"Да послужит нам уроком история революций" (М. Робеспьер).
"Во время смут и мятежей военачальники становятся арбитрами судьбы своей страны и склоняют чашу весов на сторону той партии, к которой они примкнули. Если это Цезари или Кромвели, они сами захватывают власть" (М. Робеспьер).

[показать]

Приведено с: http://a-sergeich.livejournal.com/26474.html

---

- Мне нравится система образования в Германии. Хочешь - учись. Все бесплатно. Мне вообще кажется, что Германия - это та мечта о социализме, которую пытались реализовать в СССР.
- Это тебе только так кажется, Снежана. Когда я занималась социологией, я столкнулась с многочисленными исследованиями. В Германии жуткая дискриминация, на самом деле.
- Почему дискриминация? Все бесплатно. Все в твоих руках. Это же не Америка, где универ стоит 30 000 в год.
- В Германии год учебы в универе тоже стоит столько же. Только они все так хитро придумали. Здесь вообще все так завуалировано, кажется, что все равны и все братья, но здесь такое же неравенство. К тому же в Америке сама экономическая система лучше. В Германии не попадешь в универ без гимназии. Неравенство с первого классса. Всех детей делят на сильных и слабых. И те которые в детстве попали в слабые классы, потом никогда не попадут в универ. В университете, несмотря на то, что они бесплатные, попадают только дети состоятельных немцев.
- Почему? Нет. Это, как раз в Америке, только ребенок состоятельных родителей сможет учиться в нормальной школе. А здесь в чем проблема? В гимназию попасть? Просто с ребенком позаниматься дома и все.
- Ага. Это ты так рассуждаешь, что просто. Потому что сможешь с ребенком позаниматься, потому что у тебя самой есть образование, совсем другая система ценностей. А дети родителей, у котрых нет денег и нет образования, чтобы ребенка направить, они мечтают о джинсах "Гуччи", с детства попадают в слабые классы. Это цепочка. Как правило в необразованных семьях дети не идут дальше реал шуле. А в Америке куча стипендий, куча фондов. Во всяком случае, там открытая кокуренция. Ты знаешь, что можешь все. Все зависит от тебя. А тут такое тихое болото. Кажется, что все равны, но все дорожки давно распределены. Каждый попадает туда, куда должен по социальному статусу попасть.
- Не знаю. У меня ощущение, что Германия - это просто страна открытых возможностей. Я могу делать все что хочу, не имея больших денег. Чем хочешь, тем и занимайся, можно за небольшие деньги: спорт, музыка, танцы, все.
- Да, но только тогда, когда знаешь, чего хочешь и где это найти. А что нужно подросткам, из социальных семей? Разве они ходят в музеи и тому подобное? У них свой узкий мир. И они даже не знают, как этот мир узок, потому что они видят в школе и дома людей с таким же миром узких интересов: поспать, поесть, купить дорогую шмотку.
- Удивительно. Я этого не ощущаю.
- Это и страшно, что никто этого не ощущает. Кажется, что все замечательно. В прессе никакой критики, только "Die Zeit" об этом пишет. Но кто читает эту газету? Только интеллектуалы.

Оригинал: "Мы и они"

---

Пришла сегодня в голову интересная параллель между двумя на первый взгляд непохожими произведениями, как отражение породивших их обществ. В известной антиутопии Оруэлла "1984" через весь роман рефреном идёт старинная детская песенка, олицетворяющая собой старую культуру, вытесненную и уничтоженную "тоталитарным обществом". В процессе повествования главный герой держится за эту полузабытую песенку, как за ниточку, связывающую его с почти стёртым из исторической памяти прошлым. Он встречается с людьми, которые тоже помнят строчки из знаковой частушки - и эти люди играют в его судьбе роковую роль. В общем, один из стержней романа получается. 
А вот и текст этой песенки, в оригинале и с переводом (перевод той части, что озвучена в романе):

             "Oranges and lemons", say the bells of St. Clement's

"You owe me five farthings", say the bells of St. Martin's

"When will you pay me?" say the bells of Old Bailey

"When I grow rich", say the bells of Shoreditch

"When will that be?" say the bells of Stepney

"I do not know", says the great bell of Bow 

             Апельсинчики как мед, -
             В колокол Сент-Клемент бьет.
             И звонит Сент-Мартин:
             Отдавай мне фартинг!
             И Олд-Вейли ох сердит:
             Возвращай должок! - гудит.
             Все верну с получки! - хнычет
             Колокольный звон Шордитча...

Вот такая вот песенка. А теперь вспомним другое произведение - фильм "Брат-2". Тоже, по сути, антиутопия, только воплощённая в реальность. И там тоже есть своя стержневая песенка, которую все мы хорошо помним:

Я узнал, что у меня
Есть огромная семья
И тропинка, и лесок,
Поле - каждый колосок,
Речка, небо голубое - 
Это всё моё, родное!
Это Родина моя,
Всех люблю на свете я!

Именно эта песенка трогает сердце борца за справедливость Данилы, именно с ней на устах он идёт "забарывать зло", именно её повторяет в трудной, безвыходной ситуации. 
А теперь сравним смысл песенок из  "Брата-2" и из "1984". В первом случае герою помогает преодолеть невзгоды текст о любви к Родине. Во втором, роль такого текста, позволяющего отринуть на время антиутопическую реальность и вспомнить о потерянном прошлом, о потерянной культуре; отличить своих от чужих, играет песенка о том, кто кому должен денег. Естественно, Оруэлл не хотел делать на этом акцент - он просто выбрал наиболее характерный образец окружающего его фольклора. И попал в яблочко. Именно песенка о том, кто кто сколько задолжал и когда отдаст и является стержневой для западноевропейского общества. Религия денег, как она есть.
   Мелочь, казалось бы. "За уши притянуто", - скажет иной. Пусть так. Но очень характерная мелочь, всё-таки. Из-за таких мелочей нам с цивилизованной Эуропой и не по пути.