

— Рад? — сказал он. — Было время, когда я отблагодарил бы бога постом, если бы услышал от вас то, что вы сейчас сказали. А сейчас это не имеет значения.
— Не имеет значения? О чем вы говорите? Конечно, имеет! Ретт, я же дорога вам, верно? Должна быть дорога. И Мелли так сказала.
— Да, и она была права, ибо это то, что она знала. Но, Скарлетт, вам никогда не приходило в голову, что даже самая бессмертная любовь может износиться?
Она смотрела на него, потеряв дар речи. Рот ее округлился буквой «о».
— Вот моя и износилась, — продолжал он, — износилась в борьбе с Эшли Уилксом и вашим безумным упрямством, которое побуждает вас вцепиться как бульдог в то, что, по вашим представлениям, вам желанно… Вот она и износилась.
— Но любовь не может износиться!
— Ваша любовь к Эшли тоже ведь износилась.
— На я никогда по-настоящему не любила Эшли!
— В таком случае вы отлично имитировали любовь — до сегодняшнего вечера. Скарлетт, я не корю вас, не обвиняю, не упрекаю. Это время прошло. Так что избавьте меня от ваших оправдательных речей и объяснений. Если вы в состоянии послушать меня несколько минут не прерывая, я готов объяснить вам, что я имею в виду, хотя — бог свидетель — не вижу необходимости в объяснениях. Правда слишком уж очевидна.
________________________________________
— Скарлетт, я никогда не принадлежал к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, а потом говорит себе, что починенная вещь ничуть не хуже новой. Что разбито, то разбито. И уж лучше я буду вспоминать о том, как это выглядело, когда было целым, чем склею, а потом до конца жизни буду лицезреть трещины. Возможно, если бы я был моложе… — Он вздохнул. — Но мне не так мало лет, чтобы верить сентиментальному суждению, будто жизнь — как аспидная доска: с нее можно все стереть и начать сначала. Мне не так мало лет, чтобы я мог взвалить на себя бремя вечного обмана, который сопровождает жизнь без иллюзий. Я не мог бы жить с вами и лгать вам — и уж конечно, не мог бы лгать самому себе. Я даже вам теперь не могу лгать. Мне хотелось бы волноваться по поводу того, что вы делаете и куда едете, но я не могу. — Он перевел дух и сказал небрежно, но мягко: — Дорогая моя, мне теперь на это наплевать.

Позвони мне?
Я послушаю твое безразличие.

Поэтому, два правила:
А мне,знаешь ли, хочется,чтобы все скорее закончилось. Когда? Скажи,когда можно будет спокойно выходить из дома и ничего и никого не бояться? Это будет весной или летом? Весна смоет с наших улиц грязь и зимние воспоминания,умоет мир, успокоет сознание, улыбнется солнечным светом и даст понять,что все кончилось.
А мы с тобой еще будем знать друг друга тогда?
Если да,я бы,знаешь, легла бы на траву в нашем парке и долго-долго смотрела бы в небо. Как по нему проплывают облака и улетают самолеты. Я бы лежала и ни о чем не думала.Хотя,я бы наверное думала о том,что все позади, что мы все пережили, что выстояли и не сломались.
Пожалуй,это единственное,чего бы больше всего хотелось...знать,что самолеты над головой - в теплые страны, облака - не грозовые, а с тобой все в порядке.
Сегодня в автобусе со мной ехал пожилой мужчина. На вид ничего особенного. Простенькая куртка, седые всклокоченные волосы, пакет и сумка.
Я сидела читала книгу. Даже не обращая по началу никакого внимания. Он спросил, можно ли присесть рядом. Подняв глаза, его лицо показалось мне смутно знакомым. Параллельно читая про какую-то живопись, я пыталась вспомнить где же я могла его видеть. А потом поняла.
Год назад, в очередной раз поругавшись, мы с Димой сидели в маке, за самым дальним столиком. Мы практически расстались. напряженное молчание. Смотря на него, тихо скатывались слезы.
Мы сидели совершенно одни в маленьком закуточке, в котором ни одна компания как назло не хотела помешать своим весельем, шумом, оживленностью. И тут вошел пожилой мужчина, немного поддатый, с радостной улыбкой на лице. Увидев нас, тут же попросил присесть. Посмотрев в мои глаза, замолчал на минуту, а потом повернулся к Диме и сказал: "Вы такая чудесная пара, почему же девушка плачет? У вас ведь такое светлое будущее. Любите друг друга, держитесь вместе и будьте счастливы.И никогда не ругайтесь. Обнимите ее и забудьте обо всем плохом". На следующий день мы помирились.
Уже поднимаясь с сидения, чтобы выходить, я повернулась, посмотрела на него, он мне улыбнулся и сказал: "А я помню вас. Вы тогда сидели плакали...Берегите свою любовь."
теперь берегу ее одна я, за нас двоих...
Я устала верить не в тех людей, устала желать им лучшего. опускаются руки и ничего не надо.
Я сейчас опять поверю в тебя по последней встрече...а этот месяц возьмет и переделает тебя, превратит во что-то еще злее,бессердечнее и хуже. и опять вырастет огромный красный крест, вырастет глухая пустота и образуется огромная расщелина,что разделит этот мир на "до" и "после" тебя.