- Рада тебя видеть...
- Правда?...
Малышка тихонько прижалась к её груди щекой, положив кулачок туда же. Неожиданно тёплая рука накрыла как всегда ледяную ладонь ребёнка и легко прижала к белой ткани свитера. Чувствуя частные удары под ладонью, Малышка подняла глаза, натолкнувшись на ласково-нежный взляд.
- Оно радо тебя видеть. А оно никогда не врёт...

Резкая звонкая пощёчина, злые глаза, бессильные слёзы, скрытые чёлкой, упавшей на глаза, потому что я упала на колени.
- Какого хрена ты жалеешь меня?! Ты своего брата жалей... Я же вас оставлю скоро!
Мэл спокойно сел рядом, и положив руки на плечи, заставил меня смотреть прямо ему в глаза.
- Не оставишь. Пусть только потому, что он чертовски похож на твою сестру, но ты его любишь. Ты не сможешь оставить ни его, ни сестру. Ни этого Енота, ни Енота из твоего мира, ни Иннота. А Иннот не только не знает, что ты хочешь уйти, но и даже не думает, что ты можешь сделать это. Отчаянная любовь - вещь опасная. Ты не сможешь уйти, даже если бы хотела.
Мэл... Ты человек, которого я ненавижу, но которому могу доверит намного больше, чем другу, и ты знаешь это.
А может когда-то я и перестану тебя ненавидеть.
Я помню повязку на царапине на плече, которая открылась при использовании кулона. До того, как она пропиталась моей кровью, она стягивала твои волосы в хвост. Ну да, кому ещё может принадлежать повязка с буквой "М" Death'нотовского шрифта?

Собственно, Хроники находились на просторах своего личного дневника. Эта- самая первый, когда я начала фиксировать некоторые события. Но есть самая первая хроника, размещённая в этом дневнике по праву считается последней написанной хроников. А эта первая. А так как уже все хроники, которые были написаны тут, то после этой записи уже пойдёт по мере написания... Эта самая первая и с этих пор всё очень-очень изменилось... память у Малышки уже есть, секрет Рэ Куна был, что эта анимагическая форма моей сестры и Иннот - мой брат. Ну + ещё один персонаж... вру, два (брат и время от времени у меня появляется младшая сестра Сашка), и упонянутая Алли в одной их хроник - звать её в Мнимом Рей.

- А где это злобное маленькое полосатое животное?
- Рэ Кун может быть в трёх местах - со мной, с Мэлло и где угодно...
- Ваааа! Лол, Сист)
- Only for you, dear)

...А Рыжая будет, мысленно ругаясь, но ни в коем случае не вслух, лечить Малышке два аккуратных синяка на плече, всё недоумевая, откуда у неё такие. Малышка, собственно, сама этого не будет знать, зато когда Малышка будет спать, Макс проснётся и будет весело рассказывать Мэлло про то, кто его так кусает. Потому что у Макса, в отличие от Малышки, память о Мире Людей присутствует и единственный человек, которому Макс всё рассказывает есть Мэлло. Они сидят на балконе, смотрят на ночное небо и на глаз Луны, переодически закрывающийся веками-облаками, и на балконе видны только две искорки от горящих сигарет и дым. Иннот будет упорно выслеживать Малышку, срывая поцелуи, а потом они услышат шорох, и, выглянув из-за угла белой кирпичной стены собственного дома, увидят Мэлло, прижимающего Нику к стене... И вообще, нечего удивляться, который раз друг друга за этими занятиями застукивают. Иннот учит Малышку латыни, Мэлло подгоняет ей немецкий и иногда даёт побренчать на собственной гитаре, время от времени уча парочкам аккордов, а иногда в хорошем настроении (за которое, естественно, благодарить надо Нику) учит и играть чего-нибудь. Малышка заново знакомится с Крайсом и частенько теперь к нему бегает на чай и поиграть с Рэ Куном - енотом Крайса. Только у Рэ Куна маленький секрет, который знают только Крайс, Мэлло и Макс. Но не Малышка. Иногда Рэ Кун упорно решает намылиться погулять с Малышкой. А иногда они приходят вдвоём: Крайс, а у него на плече развалился довольный Рэ Кун, который спустя секунду уже перепрыгивает на плечо к Малышке. С енотом вобще ладят только три человека: Крайс, Мэлло и Малышка. А иногда все летают - в анимагической форме или просто на крыльях... Только анимагическую форму Крайса и Ники ещё никто не видел, зато цвет крыльев есть у всех. И Малышка очень забавно смотрится в зеркалах: в зеркале отражается она сама и ещё трое: Крайс, Хел и Алли ака её тётя. И Малышка ранним утром, когда Макс внутри засыпает, сидит в кресле качалке, завёрнутая в плед и читает Книгу Света и его правила. Нет, не затем, чтобы стать светлой и получить бронзовые крылышки - просто правила Света близки ей. Она знает, что это её. А за ухом собственное лебединое перо, которым она пишет...
И будет ещё много-много горестей и радостей, рассказ о которых займёт вечность, а о некоторых я и не знаю и узнаю только со временем. А в конце сущность Малышки и Макса воплощается в одну - меня. Как я наконец узнаю тайну Рэ Куна и выполняю своё давнейшнее желание. Мэлло стирает всем присутствующим память, а потом погружает в сон. Я говорю ему искреннее спасибо за всё, что он для нас сделал. А потом умираю там... Мэлло стоит на коленях около моей кровати, а кулон на моей груди снова сменил имя - там написано уже не Innot, как стало уже несколько лет назад, а снова E.not, как было в самом начале. И весь мир окружает мерцающий свет шестицветной радуги.
А потом я просыпаюсь. В Мнимом мире. И не так, как обычно, мысленно прибывая там, а я есть там, физически. И Мнимый мир остаётся моим придуманным Миром, но теперь там всё происходит не завися от меня. И там может быть так, как положено мне после смерти - либо райски либо адски, либо просто, по Мнимому...

Я предупреждала, что в Мнимом Мире всё постоянно меняется. Это тоже писалось давно. Теперь многое по другому.

- Вот это страсть, - задумчиво бормочет Ника, смотря на Макса с Лисой.
Мэл легко проводит по её спине и слегка кусает за ухо...
- Ты ещё не знаешь, что такое настоящая страсть...
- Макс, - ухмыляется Лиса, как только парень, жутко похожий на Мэла, легко её наклоняет в танце.
Лёгкая улыбка.
- Как ты догадалась?
- Только ты можешь так танцевать...
Макс лёгким разворотом отправляет Лису в угол к её сестре, но тут его за запястье ловит Иннот. А Макс и Малышка - два разных тела, две разные сущности... но они просто сменяют друг друга время от времени. А Нот смотрит уже не на Макса, а на Малышку.
- А вот теперь смотри, если будешь в состоянии, что такое настоящая страсть, - тихо шепчет Мэл на ухо Нике, кивая на них обоих и отправляя Нику разворотом на танцевальную площадку...
 

А, Ника, только не выпускай меня без шапки... а, всё, Рыжая пришла, теперь кто б мне дал выйти на распашку) А какая разница... всё равно мы с Иннотом убежим куда-то, где никто, за снежной стеной, нас не увидит, и, смеясь и валя друг друга в снег, сдерём с себя шапки и будем смотреть на рядом стоящего человека...
А ему идёт, когда снежинки путаются в чёрных волосах...
...и рука на щеке тёплая, не смотря на погоду. А чего, не так уж и холодно...
...или просто ты тёплый...
...ммм... можно было и не целовать...
...кстати, я вспомнила, когда мы впервые познакомились...

Да. В Мнимом Мире идёт снег.

Сражение. Объединение силы, как всегда... Сгусток энергии радужного цвета над моими ладонями, красный - у Кро, пронзительно-голубой - словно стеклянный - у Рена... Нику видел рядом. Рэк тоже был. Иннота и Мэла не было. Рыжих тоже. Шелест крыльев цвета шестицветной радуги, красно-белых зеркальных, белых, цвета лёгкой грусти (белых, с серебристыми искорками и лёгким налётом сиреневого) и кожисто-коричневые... Резко поднимая руки вверх, заставляя шарики энергии всех слиться воедино. С братом реакция происходит мгновенно - мы слишком похожи. Толстая, ослепляющая своим светом, линия соединяет стеклянный и радужный шарики... а вот и вся сила собралась над ладонями. Чувствуешь её, видишь... но ладоней она не касается... резкий бросок... и сверкающий шар направляется к тому, кому он предназначался... только вот кому - я не вижу.

- Ты любишь?
- Нет.
*импульс*
- Врёшь. Ты любишь?
- Да...
- Этот человек сейчас в этой комнате?
- Нет!
*импульс*
- Врёшь. Этот человек сейчас в этой комнате?
Глаза медленно заполняются слезами.
- Да.
В комнате одни девушки.
- Любишь как подругу?
- Да.
*импульс*
- Врёшь. Любишь как девушку?
Истерически бьётся в кресле.
- Да...
- Она?
- Нет.
- Она?
- Нет.
- Она?
Закрывая глаза, чтобы не видеть выражение лица той, кому она это говорила.
- Да.
Они любят пытки. Вот и сейчас чудесно попали. Вырывая тайну, которую она хотела унести с собой в могилу, ещё надеясь, что пройдёт... убивая не физически. Морально.
Ремни от кресла отстегнули. С закрытыми глазами, натыкаясь на стены, она шла в самый дальний угол, пошатываясь, опускаясь на колени и обнимая себя руками. Только не видеть её...
Какая разница до всего, когда из сердца вырвали тайну. Она слышала, как все уходят...
*за дверью камеры*
- Можно к ней?
- Да.
*в камере*
Смотря друг другу в глаза. Просто обняв заключённую со спины.
- Меня убьют завтра. Можно я сделаю то, что хотела сделать всю жизнь?
- Можно...
*целуя в губы, и опуская голову ей на плечо*
- Я люблю тебя...
С утра их так и нашли.
- Подсудимая, вы имеете право выбирать, какой смертью вам умереть.
- Прошу смертельную инъекцию и чтобы моим палачом была та, с кем меня сегодня нашли утром.

- Макс? Совсем плохо? - Мэлло смотрел на обычно весёлого парня на балконе, который теперь стоял, грустными глазами смотря на луну, слегка наклонив голову на бок. Это был только его жест - только он мог грустно склонить голову.
Макс обернулся. Его фигура чётко выделялась на фоне тёмно-синего ночного неба, у которого у основания словно проглядывал насыщенно-изумрудный свет мощного прожектора с чудесным переходом света, изредка смешавшегося с еле заметным жёлтым. Это был удивительный непередаваемый цвет ночного неба. Над головой он был тёмно-синим, и по нему царственно медленно и плавно летели клочья белых и чёрных облаков. На них грустно и осуждающе смотрел глаз Полнолуния, время от времени закрывающийся веками-облаками и по балкону гулял Осенний Ветер, нося на себе золотые монетки листьев и их непередаваемый запах Осени. Внизу неясным светом горели фонари, рассеяно освещая осенние кроны деревьев.
Тут всегда Осень. По ночам всегда Полнолуние. Каждый день Дожди, а после него Радуги и много Солнца.
Макс полез в карман. Мэлло знал, что полез он за сигаретой.
- Совсем плохо. И не удивляйся, что Малышке завтра будет плохо. Она, правда, сама не поймёт, почему. Есть зажигалка?
Снизу можно было наблюдать, как неярко вспыхнул огонёк и зажёгся кончик сигареты. Вскоре к одинокому кончику присоединился и второй. Дым кольцами уходил ввысь и терялся. Но тут всегда верят, что он уходит к облакам.

- Ты знаешь, что такое жить назло? Когда каждый шаг, каждый вздох, каждое движение делается назло. Ты знаешь, что тебя уже не должно быть, точнее - ты не хочешь быть здесь - но ты всё равно есть. Ты не хочешь уйти сам, ты лишь зовёшь даму с косой, но она не спешит по твою душу. Просто твоё время ещё не наступило. А ты задыхаешься от уже физически ощущаемой боли в душе, слёзы сжимают горло, и Счастье грустно смотрит на тебя, одними губами шепча: "Потом!". А неужели так трудно понять, что это потом уже застряло костью в горле? Мне не нужно потом, мне нужно сейчас. Я хочу искренне смеяться и не получать от некоторых индивидов характеристику "странного существа не из этого мира, которое никогда не улыбается и всегда находиться не здесь". Неужели трудно понять, что мне уже надоело смотреть на коридор, который возникает перед глазами, когда тебе говорят "Это переходный возраст, это пройдёт", и видеть терновые кусты, которыми сплошь покрыты стены? Мне. Надоела. Боль. Сколько мне ещё её терпеть? Может когда-нибудь, потом, я буду счастливым, да... Но почему нельзя сейчас?! Я хочу смерти, потому что она избавит от боли. Я хочу к вам, потому что здесь у меня есть то, что я на данный момент считаю счастьем. То, что даст мне почувствовать себя счастливым.
Я хочу умереть ради того, чтобы быть счастливым.
А я живу. Не хочу, но живу. И в один прекрасный момент я решил - я буду жить. Назло. Назло самому себе. Каждый вздох даётся с трудом, вызывая неимоверную боль, а ты дыши. Дыши, дыши, назло себе. Шагай, хотя ступни уже кровоточат от ран. Живи, хотя душа уже измучена и каждый раз ты понимаешь, что ты можешь выдержать ещё больше и не сломаться. Да, человек может выдерживать боль бесконечно... НО МНЕ НАДОЕЛО УЖЕ ЕЁ ТЕРПЕТЬ!!!
- Ты не веришь, что всё будет хорошо?
Безнадёжный безжизненный взгляд, который говорил, что этот человек ожидает от жизни только худшего, ни на что не надеется и ни во что ни верит.
- Я никогда не верю, что что-нибудь может закончиться хорошо. Ты прекрасно знаешь, что я просчитываю лишь худший вариант. Правда забавно понаблюдать за моим лицом, когда что-то действительно заканчивается хорошо... Нет. Не верю.

- С ним... с ней... не важно... с ней надо что-то делать.
- Давай я убью её?

Макс, ну или Малышка, хотя к первому имени все привыкли больше, отбрякивал на гитаре последнюю часть "Пауз" Макаревича, Рыжая плавно присоединилась к нему, играя на флейте проигрыш в конце, Лис сидела в ногах у сестры, посматривая сниху вверх на её флейту. Мэл обнимал сестру Макса ака Нику со спины и оба, довольно щурясь, наблюдали за парнем. А как же, играть ребёнка на гитаре учили все сразу... Иннот сидел рядом с братом, свесив одну ногу с бортика, и лениво наблюдал за сестрой... ну или братом, Малышка слишком быстро меняла обличия. Рен и Кро сидели недалеко, в полутёмном углу, спиной к спине, слушая и наблюдая. А в огромном зеркале за спиной всех отражалось всё точно так же, только вот Кро отражался два раза - рядом с Максом и на своём реальном месте, да и ещё около Макса сидели Рей и Хел. Просто Кро шлялся из Мнимого Мира в Зеркальный, словно переходил в другую комнату, а Рей с Хел пока ещё предпочитали оставаться во втором...
Макс перестал играть и вопросительно посмотрел на Рыжую. Она, чуть помедлив, кивнула и взяла гитару в руки. Через несколько секунд в комнате раздались переборы в перемешку с аккордами, и через мгновение Рыжая негромко запела.

Макс тихонько усмехнулся, слушая собственные стихи. Неожиданно тёплые руки ласково обняли его сзади и он почувствовал лёгкий поцелуй в висок.
- Ммм... Рэк, - Макс с улыбкой откинулся назад, чувствуя как по щеке скользнула прядка чёрных волос сзади сидящего человека.
А вообще, всё было чудесно. Завтра его, как всегда, ласково разбудит Рэк и пойдёт заниматься своими делами, от которых потом по-любому придётся оторваться на Макса. По обоюдному желанию.
А потом Макс потащит вечно пропадающего в поисках таинственных путей брата на крышу, смотреть на небо, если повезёт - даже обоих - и Рена и Нота, параллельно скидывая вместе с Кро их в бассейн. А потом и Рэка в тот же бассейн. И Нику. И Мэла. И Кро. И себя. А потом можно стырить Нику, Мэла и Нота кататься на лошадях. А Кро и Рен будут шуршать крыльями над головой, Сокол будет парить низко над землёй, а Лис перепрыгивать через него, время от времени летя на его спине с грозным до смеха выражением глаз, и Рэк будет сидеть рядом...
Стоило умереть, ради того, чтобы стать счастливым.

В Мнимом Мире всё постоянно меняется. Это один из вариантов. Давний.

Бескрайняя пустыня пожухлой травы и мрачного неба над головой, нависшего угрожающей серой массой, лёгкая дымка тумана и трое, стоящих в этих унылых нескончаемых просторов. Ветер отчаяния, прощания, витающий между ними. Взрослая красивая девушка в белом платье, которое развевалось на ветру, склонилась к десятилетней девчонке с залитым слезами лицом. За малышкой невозмутимый парень, с тем самым выражением в глазах, которое говорило, что он прекрасно знает, что будет дальше. И не только в следующее мгновение, но и в следующей жизни. И то, что было в прошлых он тоже знал. Наверняка.
- Почему ты говоришь так, словно мы больше никогда не встретимся?! – ребёнок схватил девушку за руку, отчаянно всматриваясь ей в глаза. Девушка присела на корточки рядом с младшей сестрой, откинув другой рукой прядку волос Рэкки, соскользнувшую на лоб, так как правую она категорически отказывалась отпускать. Прядка скользнула на ухо, а Рэк, как бы это от неё старались скрыть, заметила, что рука Киры слегка дрожит, а губы сжаты в жёсткую линию.
- Ну, почему не встретимся… вон, видишь, Рен какой спокойный. Он и прошлые и следующие жизни знает. Раз спокоен – значит встретимся. Снова будем сёстрами, например. Скорее всего – названными. Так? – Кира перевела взгляд на брата. Еле заметный кивок.
- Почему… почему в следующей?! Что должно произойти?! – Рэкки не понимала ничего, сжимая руку сестры ещё сильней, что грозило тонкому запястью синяками.
- Произойдёт то, что и должно было произойти… и чем раньше – тем лучше. Держи, - Кира протянула сестре кулон, который носила всегда с собственным выгравированным именем. Рэк взяла в его в руки. Кулон всегда был тёплым, что её удивляло…
- Рен… позаботься о ней, хорошо? – кивок.
Из тумана выплыло две фигуры и грубо схватили Киру за руки. Она резко вырвалась.
- Не трогайте. Сама дойду, - прощальный взгляд на семью, которую она оставляла и Кира двинулась навстречу своей смерти и смерти самого страшного человека в этом Мире.
- Ну здравствуй, - Мэлло усмехнулся. – А ты знаешь, что в следующей жизни всё может измениться.
- Знаю. Может, даже ты будешь хорошим человеком.
- Я не об этом. Я о тебе и твоей сестре. Возможно, что даже ты будешь младшей.
- Возможно, почему бы и нет?
- Допустим, что вы не будете любить друг друга так, как здесь.
- Допустим.
- Или кто-то одна до безумия будет любить другую, а другая будет это лишь снисходительно принимать. И первой от этого будет очень больно.
- И этот вариант не исключается.
- А ещё ты можешь меня убить, только убив себя.
- Я знаю.
Глаза Мэлло потрясённо раскрылись. Он никогда не мог подумать, что кто-то может пожертвовать своей жизнью, лишь бы убить человека, который сеет смерть вокруг. Для него жизнь была на слишком высоком пьедестале, чтобы тратить её на чью-то смерть. Но для некоторых равновесие Мира значило слишком многое…
Серебристый свет на уровне груди девушки, между её ладонями. Закрытые глаза и резко распахнувшиеся крылья серебристого цвета. Мгновенно открывшиеся глаза, горящие мрачной решимостью. Яркий поток света стремительно направился к Мэлло и ударил его в грудь. Заклятие отдачи жизни, чтобы забрать другую. Которое всегда найдёт того, кому оно предназначалось и его невозможно отразить. Потому что человеческая жизнь не должна быть потеряна зря, даже в заклятии… всё уравновешенно.
Между двумя вспыхнул фейерверк, и Мэлло с Кирой разнесло в разные стороны. Белый поток света, словно ветер, нёс их на своих крыльях. Всё, казалось, происходило в замедленной съёмке… Кира спокойно понимала, что ещё несколько минут – и её не будет. Рен о Рэке позаботиться, об этом она не сомневалась… а с сестрой они встретятся, это она знает точно. Да, может не так, как здесь, но встретятся. Обязательно… а Мэлло… А что Мэлло? Нечего таким людям в Мире делать. Пусть лучше топает в другую жизнь, где он будет чище и лучше…
Кулон в руке Рэка резко похолодел…
- Нееееееееееееееееееет!!! – завопила Рэкки бросаясь вперёд, к белой дымке впереди. Рен поймал её на следующем шаге. Рыдающий ребёнок уткнулся ему в изгиб локтя. Рен смотрел на белоснежное облако вдалеке и успел заметить промелькнувшее серебристое крыло, обладательница которого им уже не взмахнёт… не в этой жизни.

Рэк мгновенно проснулась в холодном поту, но резко вскочить с постели ей что-то помешало. Судя по тому, что это «что-то» было тёплым и сопящим, это было не «что-то» а «кто-то». Слегка повернувшись она засекла черноволосую головку где-то у себя на плече и тонкую руку с серебристым браслетом, обнимающую, словно боясь отпустить или потерять… Рэк облегчённо вздохнула и, обняв сестру в ответ, уже спокойно уснула.

Малышка вышла вперёд.

- Да, ты всегда нежно и искренне любила не хэппи-энды, - подытожила Рэк, смотря через плечо сестры на текст, быстро выбегающий на экран компьютера.
- Нутк… - выразительно-подтверждающим тоном хмыкнула Малышка, для убедительности невинно прикрыв глаза и разводя руками: мол, ничего не могу с собой поделать.
- Ну за что ты так ребёнка-то?! Только свою старшую сестру нашёл… и вот тебе…
- Ага, ребёнок узнал сестру среди вампиров, и бросился наперерез серебряной, как все думали, пуле, что бы спасти сестру. Пуля оказалась не серебряная, сестра осталась жива, даже, увидев побрякушку на шее ребёнка, к ней вернулась память и она аж вампиром быть перестала…
- "И сидела, неверящим взглядом уткнувшись в бледное лицо Фелисити у себя на коленях"… - тихо прочитала Рэк новые строчки, стремительно выбегающие на экран из-под пальцев, с бешенной скоростью летающей по клавиатуре. – Нет, правда, за что ты так?
- Не знаю. Честно, - руки замерли над клавиатурой, словно раздумывая, а потом Малышка махнула рукой на быстрые пометки для повести, и крутанулась в компьютерном кресле, оказавшись лицом к лицу с сестрой. – Пуля бы по любому была. Только были варианты: Фелисити оказывается ранена, но не смертельно (у сестры по любому возвращается память) и выживает; умирает; воскресает с помощью Дика или воскресает в следующей книге…
- Расскажи про воскрешение поподробней, - попросила Рэк, плюхаясь на диван. Рядом валялся Вальд – гитара Малышки. Рэк задумчиво провела по струнам, потом решительно взяла в руки гитару и, неспешно перебирая струны, выжидательно уставилась на сестру.
Малышка улыбнулась.
- Ты ещё не забыла, как это делается?
- Вообще, забыла бы, - созналась Рэк, которая уже давно не брала в руки гитару, - но если у тебя есть младшая сестра, которая, когда случится свободная от нас всех минутка, тут же хватается за гитару, и вытворяет с ней всё что угодно, включая эти переборы, а ты сидишь рядом, просто так наблюдая (тут Малышка хмыкнула, а Рэк стремительно покраснела – ну, за сестрой она наблюдала в весьма приятной компании… и весьма приятными способами), то волей не волей и вспомнишь и запомнишь, как играть надо… Ты не увиливай. Рассказывай давай.
Малышка вздохнула.
- Воскрешение с помощью Дика, это когда он говорит, что "она вернётся, когда пойдёт дождь". И на её похороны правда идёт дождь и она возвращается с дождём… второй с помощью Дика – это когда ребята вспоминают, что вампиры могут останавливать и крутить колесо времени и вперёд и назад. А так как уже однажды побывавший вампиром снова стать вампиром не может, остаётся один вариант – Джек. Но тут во всей своей красоте появляется Дик, говорит, что нечаянные жертвы ему не нужны и что он, собственно, ведь сам вампир… и из-за его спины появляется Фелисити… слезливая встреча двух названных сестёр, в общем, все счастливы. Последняя версия воскрешения в следующей книге – когда ради спасения Фелисити вампиром приходится стать Джеку. Вот такая вот муть…
- Засыпаешь? – Рэк с улыбкой наблюдала за зевком сестры.
- По ходу дела, я всегда засыпаю, когда ты играешь эти переборы, а это случается не так часто…
- Иди сюда, - Рэк отложила гитару. Малышка улыбнулась и плюхнулась на колени к сестре, обвивая ей шею руками и кладя голову на плечо. А вообще, вот так она тут засыпала часто.
- И всё же – почему ты её убила?
- Наверно, потому что она младшая сестра… и потому что когда я придумывала концовку, у меня была очередная депрессия по поводу сама-знаешь-чего и сама-знаешь-кого, - сонным голосом отозвался ребёнок. – А знаешь, какие были последние слова Джека? Нет, не перед смертью, а в конце книги?
- Ну?
- "Знаешь… а мне кажется, она всегда хотела умереть вот так – за тебя. Она, наверно, счастлива там теперь, что умерла за свою старшую родную названную сестру", - процитировала Малышка фразу своей ещё ненаписанной книги.
- Только попробуй, - угрожающе заметила Рэк.
Малышка удивлённо распахнула глаза.
- А ты мне не названная. Здесь нет.
- Я знаю. Только попробуй сделать это ТАМ.
- Какая разница? Сейчас я здесь… - уже совсем на грани засыпания пробормотал ребёнок и отрубился.
- Разница есть. Если ты сделаешь это там… то сюда уже не вернёшься. Ты же помнишь, что тебе говорила тётя? Возможность попасть в свой мир после смерти очень низка…
- Тсс, Рен. Она спит уже.
- Да она сама это знает. Только всё равно ищет смерти...
- Я её понимаю… мы же знаем, что мы созданы ей, верно? Когда она умрёт, мы будем жить собственной жизнью, и Мир не будет от неё зависеть… только вероятность того, что её с нами больше не будет высокая…
- Я знаю.
- И поиск смерти тоже можно

Мы встретимся снова,
Даю тебе слово,
Но не на этой земле.
Ни в этом мире,
Где столько гнили,
Ни в чьём-нибудь сне.

Мы будем за гранью,
Шагая по краю,
Пересечения Миров.
Руша реальность,
Бросаясь в крайность,
Наблюдая сражения Ветров.

Ускользнув от тьмы,
Света белизны,
Гуляя по грани.
Тут нету судьбы,
Мирской суеты,
Границы больше не ранят.

На стыке веков,
Низин и высот,
Точка смешения цвета.
Не зная забот,
Бросаясь вперёд,
Не отправляя привета.

И ветер свистит,
И птица кричит,
Только слово одно.
И Мир им всем вторит,
И мы с ним не спрорим,
Ведь мы получили своё.

"Свобода!" -
в трели соловьиной,
"Свобода!" -
в ветра порыве,
"Свобода!" -
у нас на устах.
Стёрты границы.
Улыбки на лицах:
Нам неведом страх...

...И ветер свободы крылья колышет...
Те, кто знает - тот услышит
Зов Мира, где нету границ...

Ты не понимаешь. Да и понимала ли когда-нибудь?
Когда не остаётся больше сил, когда всё, во что можно было верить, всё, во что верила рушиться в одно мгновение, когда даже призрак надежды прощально взмахивает крылом, оставляя за собой лёгкий след, уносясь вдаль, когда тебе не о чём мечтать, когда душа медленно истекает кровью, находясь на лезвии грани, когда то, что любила, предаёт и уходит, когда в голове бьётся лишь одно слово: «Конец»…
Когда просто нет ничего, что могло бы удержать в этом мире, когда обнимаешь себя за плечи ледяными руками, смотря в спину того, что было всей твоей жизнью, а теперь уходит от тебя, даже не оборачиваясь, когда горло способно издавать лишь хрип, неслышный в воющем вокруг злорадстве, когда солёная кровь собирается на месте отломанных крыльев и тяжёлыми каплями падает на землю…
Когда наручники на руках невозможно разорвать, когда беспощадный ледяной ветер обдувает тебя со всех сторон, хлестая лезвиями дождя, когда вместо прозрачных солёных слёз течёт кровь, когда даже самый сильный падает на колени, сшибая колени в кровавое месиво…
Когда внутри не остаётся ничего, кроме всепоглощающей боли, когда смерть дышит тебе в затылок, когда тебе в глаза смотрит Апокалипсис…
Когда воедино сольются все чувства, которые стоят на страже того, чтобы человек просто погиб от раздирающих его чувств…
Когда вера, надежда и любовь будут лишь пустыми звуками, потому что это всё ушло, предав тебя…
Вот тогда, не веря при жизни, а теперь и подавно, останутся только одни слова. И ты никогда не поймёшь, почему с губ сорвалось:
- A Dios le Pido…

Бескрылых нет. Есть только те, которые не умеют летать. Не умеют и не хотят. А есть те, которые не умеют, но самое сильное их желание, сжигающие их изнутри - обрести Крылья. Хочешь, научу?
Вставай к краю. Тут удобно - высокий холм, зелёное море внизу, по которому катят волны, гонимые бешеным Ветром... Он не умолкает здесь, никогда. Бескрайнее Небо, которое завораживает игрой своих красок. Знаешь, я часами могу лежать на спине и смотреть в Небо, завороженный, загипнотизированный и сгорать от зависти к Ветру, который ласкает пушистые Облака... Смотри вдаль. Стремись к этой дали, туда, где есть Неизвестность. Чувствуй Её, там вдалеке. Закрой глаза. Ты всё равно Её чувствуешь? Молодец. Раскинь руки. Каждой клеточкой своего тела прочувствуй Ветер... чувствуй Даль, Ветер, который обдувает великолепные Крылья белого цвета. Чувствуй Свободу.
Лёгкий толчок от Земли... Да, ещё одна белокрылая слетает с моего холма. И как вы только умудряетесь занестись в эту глушь? Давай-давай, лети прочь. Ты свободна. Лети к облакам, к Ветру, к Небу, к той самой Дали, которую ты чувствовала всей душой... М? Ты чего на меня так вопросительно смотришь? А... Нет, я не полечу с тобой. Почему? Я не могу. Противоречу сам себе? О том, что Бескрылых нет? Так Крылья-то у меня есть, только у меня нет Свободы... Разве это мешает полёту? Да нет. Зависит от того, как тебя Свободы лишили.
И не надо с таким ужасом смотреть на эти наручники. Я уже не знамо сколько - лет, веков, вечностей? - обитаю на этом холме с руками, заведёнными за спину и скованными наручниками. Меня лишили Свободы так. Это полный блок на Крылья. Я не могу летать. Когда-то летал, знаешь... поэтому и могу учить... И очень больно от того, что я умел. Потому что теперь... я здесь.
Ээээ?! Ты куда летишь назад?! А ну брысь! Давай-давай, лети хоть к чёрту на куличики, только не вздумай лишать саму себя Свободы ради меня! Нееет, катись! Ты соображаешь, что делаешь?! Нет, мне не одиноко, я уже привык. Ветер, Небо... тут много есть чего, что не даст почувствовать тоску. Да, первые дни я вообще катался по траве, бесился, был в состоянии "сейчассдохнукчёрту". Потом наступила полная апатия. Теперь даже бываю счастлив время от времени.
Что ты смотришь на меня таким упрямым взглядом? Уйдёшь? Вот, молодец, это уже более или менее связная мысль. Вернёшься?! Не смеши мои пятки! Знаешь, скольких я научил летать?! И знаешь, сколько обещало вернуться?! Все. И что? Годы идут, столетья летят, Вечности тикают -  а никого нет. А я верил. Каждый раз верил. Каждое обещание сулило мне новую надежду, и, не смотря на то, что прошлая надежда разбивалась, и её осколки оставляли кровавые раны на душе, - я снова верил. И знаешь, как это больно - осколки надежды по старым шрамам... каждый раз. Не дари мне надежды.
Я уже привык быть один. Одиночество для меня - друг. Ты будешь последней, кому я рассказывал о себе столько личного.
М? Что я очень люблю из сладкого? Горький шоколад, а зачем тебе? Принесёшь в следующий раз?! Я сказал тебе, лети, и даже не вздумай возвращаться!
Зачем тебе отдавать свободу за меня? Береги её. А это моё наказание. Лучше я, чем остальные. Лети, милая. А свобода когда-нибудь ко мне придёт.
Мир обещал.

Я сидел, смотря в окно на миллионы гипнотических ударов лезвий дождя, задумчиво уложив голову на руки, которые в свою очередь обитали на столе. Мне не хотелось смотреть на этот явный гипноз природы, но отяжелевшая от гудевшего рядом процессора голова дала мне соглашение только на одно положение – повёрнутое к окну, поэтому волей-неволей я смотрел на эту серую реальность, правда, разбавленную яркими пятнами желтых и оранжевых осенних одёжек деревьев, кроны которых виднелись из моего кабинета. Я всегда выбирал место у окна – я любил быть ближе к свободе.
 Я смотрел на эту "свободу" за окном, которая сегодня намеревалась меня поработить, до пелены на глазах, я смотрел на струйки, завораживающе медленно стекающие вниз по стеклу, пока не почувствовал, что те же струйки в том же ритме стекают по моей душе.
"Мне не нравится эта реальность", - мысль была вполне осознанной, и билась в голове довольно давно, но этот танец на окне делал её вялой и не побуждающей к действию. Неожиданно в колонках прозвучал сигнал ошибки, словно молотом стукнувший меня в затылок. Я резко дёрнулся, откинувшись на спинку стула, понимая, что узор на стекле больше меня волновал.
Но мне всё равно не нравится эта реальность.
С мрачным спокойствием я осмотрел ребро ладони. Внутри ничего не дрогнуло, сознание отрешённо наблюдало, как бренное тело неспешно поднялось с мягкого кресла и приблизилось к окну. Глаза смотрели вникуда, сквозь стекло, стену дождя, дальше пёстрого видневшегося ковра, проскальзывали в щелях между домов, сворачивая с этой реальности, наблюдая совсем другую. Сознание витало где-то рядом, в мрачном предвкушении наблюдая, как рука поднимается на уровень лица, как ладонь поворачивается ребром и, напоминая тот же сабельный удар струй дождя, резко встречает на своём пути гладь стекла.
 Сознание вернулось, съёженное от пронзившей ладонь боли от осколков, врезавшихся в кожу, потрясённое жалобным звоном падающего на землю стекла, разбивающегося на ещё тысячи алмазных капель. И всё же боль была отрезвляющей, той, которой можно упиваться, что я и делал, поставляя лицо навстречу каплям дождя, проникнувшим в стены здания, и принимая ветер, растрёпывающий волосы. Нет, я уже не чувствовал, что дождь гипнотизирует. Теперь он оживлял.
 Я резко нажал пальцем кнопку на офисном телефоне, краем всё же вернувшейся сущности отмечая, что на белый пластик упало несколько алых капель, и спокойно бросил в трубку:
 - Генри, будь добр заказать мне в кабинет новое стекло, - не желая выслушивать жалобы, что это уже третье стекло, я отпустил кнопку. Всё равно я плачу, и тем более Генри не поймёт, почему я это сделал. Его эта реальность вполне устроила бы.
Но кое-кто способен понять меня.
Я засунул окровавленную руку в карман брюк и медленно двинулся к лифту. Медпункт был на первом этаже, а мой кабинет – на пятом. Левой рукой ткнув на вызов лифта, чтобы не шокировать проходившего мимо только начинающего работать приятной наружности молодого человека, я шагнул в довольно быстро пришедший лифт, нажав уже третью кнопку за последние пять минут. Да, если мне что-то действительно нужно, то всё в этом здании начинает меня слушаться, хотя характер у окружающих меня предметов довольно капризный.
Лифт остановился прямо перед кабинетом нашей медсестры и три раза легко стукнул в белую дверь, которая немедленно распахнулась.
 Сара полувопросительно приподняла бровь, впуская меня в пропахшее таблетками помещение, запирая за мной дверь и прислоняясь к ней спиной, всё ещё вопросительно смотря на меня. Я без слов явил на свет окровавленную конечность, напоминающую ёжика со стеклянными иглами. Сара без вопросов взяла мою руку, начиная извлекать осколки. Я лениво наблюдал за тем, как вслед за каждым извлекающимся осколком стекала тёплая красная струйка.
 Всё ещё без слов Сара подвела меня к раковине, смывая кровь, залившую ладонь и, оставив меня на несколько секунд, пошла к шкафу за бинтами. Но за эти мгновенно пролетевшие секунды я успел скептически осмотреть недавно заросшие шрамы на том же ребре ладони. Указав мне лёгким жестом руки на банкетку, куда я незамедлительно сел, она приземлилась рядом на стул и начала перебинтовывать пострадавшую конечность.
 И вот только тогда, когда бинт был перерезан, разделён на две ленточки и завязан бантиком, Сара взглянула мне в глаза и тихо спросила:
 - Зачем?
 Я выдержал её взгляд, в свою очередь внимательно наблюдая за ней. Её глаза неожиданно блеснули так знакомым мне зеленоватым огоньком. Я перевёл взгляд на её правую руку и усмехнулся.
 Легко коснувшись пострадавшей ладонью её руки, точно так же перебинтованной, я, смотря ей в глаза, тихо произнёс:
 - Ты знаешь, почему. Мы знаем.

С этого рассказа начинается новая эпоха в моей жизни, которая отражается и здесь. Я бы даже

Рука скользнула по позвоночнику, заставляя прижиматься ещё ближе. Прижиматься так, что казалось, что твоё сердце бьётся в моей груди. Что у нас одно сердце на двоих, потому что оба колотились в едином взбалмошном ритме.
Почувствовать, как по лицу скользнула прядь мягких чёрных волос. Мягко отбросить чёлку на левой стороне и вглядеться в твоё лицо. Уставиться в любимый образ почти чёрными от огня, горящего внутри, глазами. У тебя такие же. Запутаться руками в волосах...
Тихо застонать, и уткнуться тебе в плечо. Господи, да что же ты со мной делаешь, а? Ведь не было такого никогда, не-бы-ло! И быть не могло. Мы были просто друзьями. Когда всё успело дойти до того, что сдерживаться стало не возможно?!
Рука, крепко прижимающая к себе. Горячий шёпот, обжёгший ухо:
 - Я люблю тебя...
Я слишком долго этого ждала, знаешь? Зачем ты мучила меня и себя? Я боялась... Ты знаешь, как я боялась... если ты узнаешь об этом. Постоянно себя убеждать, что это ничего, просто разыгравшиеся нервы, я просто очень сильно люблю свою лучшую подругу... А потом снова и снова понимала, что люблю не так. Я боялась. Того, как ты можешь на это отреагировать.
А первая начала ты сама.
 - Ты целовалась когда-нибудь?
 - Ага. В бутылочке.
 - А с девчонками?
 - Там же...
 - А если так?
Я, наверно, сошла с ума, когда твои губы накрыли мои. Ты ещё тяжело дышала, когда я открыла глаза, лёжа у тебя на коленях. Я тихо спросила, смотря прямо тебе в глаза:
 - Зачем?..
 - Я думала, первое, что ты сделаешь, вылетишь отсюда и больше никогда не придёшь...
 - Ты мне сначала объясни,  зачем...
 - Я... - в твоих глазах блестело отчаяние напополам с решимостью. - Люблю.
Я приподнялась. Смотрела тебе в лицо, в глаза.
 - Тебя, - совсем тихо закончила ты, смотря на меня.
 - Знаю. Слышала. Но как?.. Как подругу?..
 - Глупая... - и ты снова легко коснулась моих губ. С трудом оторвалась и посмотрела на меня. - И что ты намерена делать? Я долго в твоём присутствии теперь сдерживаться не смогу.
 Я ничего не могла сказать. Только тихо потянулась к тебе.
 - Продолжай...
Ты начала, и вот к чему это привело. Лишь бы никто об этом не узнал. Лишь бы никто не отнял тебя у меня.
 - Люблю, - еле слышно прошептала я, уткнувшись тебе в шею...