ДОЖДЬ

Есть в дожде откровенье - потаенная нежность.
И старинная сладость примиренной дремоты,
пробуждается с ним безыскусная песня,
и трепещет душа усыпленной природы.

Это землю лобзают поцелуем лазурным,
первобытное снова оживает поверье.
Сочетаются Небо и Земля, как впервые,
и великая кротость разлита в предвечерье.

Дождь - заря для плодов. Он приносит цветы нам,
овевает священным дуновением моря,
вызывает внезапно бытие на погостах,
а в душе сожаленье о немыслимых зорях,

роковое томленье по загубленной жизни,
неотступную думу: "Все напрасно, все поздно!"
Или призрак тревожный невозможного утра
и страдание плоти, где таится угроза.

В этом сером звучанье пробуждается нежность,
небо нашего сердца просияет глубоко,
но надежды невольно обращаются в скорби,
созерцая погибель этих капель на стеклах.

Эти капли - глаза бесконечности - смотрят
в бесконечность родную, в материнское око.

И за каплею капля на стекле замутненном,
трепеща, остается, как алмазная рана.
Но, поэты воды, эти капли провидят
то, что толпы потоков не узнают в туманах.

О мой дождь молчаливый, без ветров, без ненастья,
дождь спокойный и кроткий, колокольчик убогий,
дождь хороший и мирный, только ты - настоящий,
ты с любовью и скорбью окропляешь дороги!

О мой дождь францисканский, ты хранишь в своих каплях
души светлых ручьев, незаметные росы.
Нисходя на равнины, ты медлительным звоном
открываешь в груди сокровенные розы.

Тишине ты лепечешь первобытную песню
и листве повторяешь золотое преданье,
а пустынное сердце постигает их горько
в безысходной и черной пентаграмме страданья.

В сердце те же печали, что в дожде просветленном,
примиренная скорбь о несбыточном часе.
Для меня в небесах возникает созвездье,
но мешает мне сердце созерцать это счастье.

О мой дождь молчаливый, ты любимец растений,
ты на клавишах звучных - утешение в боли,
и душе человека ты даришь тот же отзвук,
ту же мглу, что душе усыпленного поля!
Г.Лорка.


К.Бальмонт
БЕЗГЛАГОЛЬНОСТЬ
Есть в русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаенной печали,
Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали.

Приди на рассвете на склон косогора,-
Над зябкой рекою дымится прохлада,
Чернеет громада застывшего бора,
И сердцу так больно, и сердце не радо.

Недвижный камыш. Не трепещет осока.
Глубокая тишь. Безглагольность покоя.
Луга убегают далёко-далёко.
Во всем утомленье - глухое, немое.

Войди на закате, как в свежие волны,
В прохладную глушь деревенского сада,-
Деревья так сумрачно-странно-безмолвны,
И сердцу так грустно, и сердце не радо.

Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.
1900

* * *
Мы любовь свою схоронили
Крест поставили на могиле.
"Слава Богу!" — сказали оба...
Только встала любовь из гроба,
Укоризненно нам кивая:
— Что ж вы сделали? Я живая!..

* * *
Не бывает любви несчастной.
Может быть она горькой, трудной,
Безответной и безрассудной,
Может быть смертельно опасной.

Но несчастной любовь не бывает,
Даже если она убивает.
Только кто того не усвоит,
и счастливой любви не стоит...

Утро туманное, утро седое,
Нивы печальные, снегом покрытые,
Нехотя вспомнишь и время былое,
Вспомнишь и лица, давно позабытые.

Вспомнишь обильные страстные речи,
Взгляды, так жадно, так робко ловимые,
Первые встречи, последние встречи,
Тихого голоса звуки любимые.

Вспомнишь разлуку с улыбкою странной,
Многое вспомнишь родное далекое,
Слушая ропот колес непрестанный,
Глядя задумчиво в небо широкое.

Я сегодня так грустно настроен,
Так устал от мучительных дум,
Так глубоко, глубоко спокоен
Мой истерзанный пыткою ум, -

Что недуг, мое сердце гнетущий,
Как-то горько меня веселит, -
Встречу смерти, грозящей, идущей,
Сам пошел бы... Но сон освежит -

Завтра встану и выбегу жадно
Встречу первому солнца лучу:
Вся душа встрепенется отрадно,
И мучительно жить захочу!

А недуг, сокрушающий силы,
Будет так же и завтра томить
И о близости темной могилы
Так же внятно душе говорить...

Осенняя сказка

Ветер играет осенней листвою,
Быстро по небу бегут облака,
Там, где вчера я встречался с тобою,
Всё заметёт завтра злая пурга…

Но уж сегодня снега между нами
Белой пустыней навек залегли…
Где же, скажи, за какими холмами
Скрыты следы нашей первой любви?

Не сохранили мы нежность и ласку,
Не сберегли светлых чувств мы в груди,
Стали короткой осеннею сказкой
Наших свиданий счастливые дни…

И уж сегодня снега между нами
Белой пустыней навек залегли…
Где же, скажи, за какими холмами
Скрыты следы нашей первой любви?

Ветер играет осенней листвою,
Быстро по небу бегут облака,
Там, где вчера я встречался с тобою,
Всё заметёт завтра злая пурга…

* * *
Улетело, словно ветер вдохновенье, –
Озарило и покинуло навек…
И остался в мраке тяжкого забвенья
Одиночеством убитый человек.

Пронеслись, как шквал, минуты счастья,
И уж нет огня, игравшего в груди,
Но осталась средь осеннего ненастья
Жажда жизни, жажда света и любви…

Не пугайтесь же холодных дней забвенья –
Надо жить с глубокой верою в любовь,
И тогда желанный ветер вдохновенья
Звонким праздником в наш дом вернётся вновь!

Опять лежишь в ночи, глаза открыв,
И старый спор сама с собой ведешь.
Ты говоришь:
- Не так уж он красив! -
А сердце отвечает:
- Ну и что ж!

Все не идет к тебе проклятый сон,
Все думаешь, где истина, где ложь...
Ты говоришь:
- Не так уж он умен! -
А сердце отвечает:
- Ну и что ж!

Тогда в тебе рождается испуг,
Все падает, все рушится вокруг.
И говоришь ты сердцу:
- Пропадешь!-
А сердце отвечает:
- Ну и что ж!

Последние дни августа... Осень уже наступала.
Солнце садилось. Внезапный порывистый ливень, без грому и без молний, только что промчался над нашей широкой равниной.
Сад перед домом горел и дымился, весь залитый пожаром зари и потопом дождя.
Она сидела за столом в гостиной и с упорной задумчивостью глядела в сад сквозь полуоткрытую дверь.
Я знал, что свершалось тогда в ее душе; я знал, что после недолгой, хоть и мучительной, борьбы она в этот самый миг отдавалась чувству, с которым уже не могла более сладить.
Вдруг она поднялась, проворно вышла в сад и скрылась.
Пробил час... пробил другой; она не возвращалась.
Тогда я встал и, выйдя из дому, отправился по аллее, по которой - я в том не сомневался - пошла и она.
Всё потемнело вокруг; ночь уже надвинулась. Но на сыром песку дорожки, ярко алея даже сквозь разлитую мглу, виднелся кругловатый предмет.
Я наклонился... То была молодая, чуть распустившаяся роза. Два часа тому назад я видел эту самую розу на ее груди.
Я бережно поднял упавший в грязь цветок и, вернувшись в гостиную, положил его на стол, перед ее креслом.
Вот и она вернулась наконец - и, легкими шагами пройдя всю комнату, села за стол.
Ее лицо и побледнело и ожило; быстро, с веселым смущеньем бегали по сторонам опущенные, как уменьшенные глаза.
Она увидала розу, схватила ее, взглянула на ее измятые, запачканные лепестки, взгянула на меня,- и глаза ее, внезапно остановившись, засияли слезами.
- О чем вы плачете? - спросил я.
- Да вот об этой розе. Посмотрите, что с ней сталось.
Тут я вздумал выказать глубокомыслие.
- Ваши слезы смоют эту грязь,- промолвил я с значительным выраженьем.
- Слезы не моют, слезы жгут,- отвечала она и, обернувшись к камину, бросила цветок в умиравшее пламя.
- Огонь сожжет еще лучше слез,- воскликнула она не без удали,- и перекрестные глаза, еще блестевшие от слез, засмеялись дерзостно и счастливо.
Я понял, что и она была сожжена.

Апрель 1878

Приходить к тебе,
чтоб снова
просто вслушиваться в голос
и сидеть на стуле, сгорбясь,
и не говорить ни слова.
Приходить,
стучаться в двери,
замирая, ждать ответа...
Если ты узнаешь это,
то, наверное, не поверишь,
то, наверно, захохочешь,
скажешь:
"Это ж глупо очень..."
Скажешь:
"Тоже мне -
влюблённый!" -
и посмотришь удивлённо,
и не усидишь на месте.
Будет смех звенеть рекою...
Ну и ладно.
Ну и смейся.
Я люблю тебя
такою.

Ослеплена гением
ЕЕ ОТЕЦ, Прокофий Суслов, начал жизнь крепостным крестьянином графов Шереметевых, а затем выбился в купцы и фабриканты. Дочерям Аполлинарии и Надежде он решил дать настоящее образование. Надежда стала первой русской женщиной-врачом, а Аполлинария…

Сначала она училась в пансионе благородных девиц, потом семья Сусловых перебралась в Петербург, и здесь девушка стала посещать лекции в университете. Сразу попала в водоворот студенческого движения: политическая борьба, демонстрации. В 1861 году Аполлинария Суслова впервые услышала Достоевского. Ему было сорок, ей двадцать один. Он — маститый писатель, его лекции имеют успех у молодежи.

Любопытен портрет Сусловой той поры в воспоминаниях дочери писателя — Любови Федоровны Достоевской: «Полина приехала из русской провинции, где у нее были богатые родственники, посылавшие ей достаточно денег для того, чтобы удобно жить в Петербурге.

Каждую осень она записывалась студенткой в университет, но никогда не занималась и не сдавала экзамены. Однако она усердно ходила на лекции, флиртовала со студентами, ходила к ним домой, мешая им работать, подстрекала их к выступлениям, заставляла подписывать протесты, принимала участие во всех политических манифестациях, шагала во главе студентов, неся красное знамя, пела Марсельезу, ругала казаков и вела себя вызывающе… Полина присутствовала на всех балах, всех литературных вечерах студенчества, танцевала с ними, аплодировала, разделяла все новые идеи, волновавшие молодежь… Она вертелась вокруг Достоевского и всячески угождала ему. Достоевский не замечал этого. Тогда она написала ему письмо с объяснением в любви.

Это письмо было найдено в бумагах отца, оно было простым, наивным и поэтичным. Можно было предположить, что писала его робкая молодая девушка, ослепленная гением великого писателя. Достоевский, растроганный, читал письмо Полины…»

Объективна ли была дочь писателя, судить не нам. Но то, что у Достоевского и молодой студентки завязался роман, известно доподлинно. Переписка. Тайные встречи. Литературная помощь. В семейном журнале братьев Достоевских «Время» появляется повесть Сусловой — слабая, претенциозная…

Их отношения можно было охарактеризовать как любовь-ненависть. От Аполлинарии Федор Михайлович постоянно слышал упреки, требования развестись со «своей чахоточной женой». Потом Достоевский напишет: «Аполлинария — больная эгоистка. Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны. Она требует от людей всего, всех совершенств, не прощает ни единого несовершенства в уважении других хороших черт, сама же избавляет себя от самых малейших обязанностей к людям».

Крайние средства
ПОСЛЕ очередной ссоры вместо запланированной совместной поездки в Европу Суслова отправилась в Париж одна. Достоевский приехал во Францию чуть позже… Аполлинария даже и не ждала его. У нее появился некий господин из тех, кто нравился женщинам. Вот как вспоминает Любовь Федоровна Достоевская о дальнейшем развитии событий: «Весной Полина написала отцу из Парижа и сообщила о неудачном окончании ее романа. Французский возлюбленный обманул, но у нее не хватало сил покинуть его, и она заклинала отца приехать к ней в Париж. Так как Достоевский медлил с приездом, Полина грозилась покончить с собой — излюбленная угроза русских женщин.

Напуганный отец наконец поехал во Францию и сделал все возможное, чтобы образумить безутешную красавицу. Но так как Полина нашла Достоевского слишком холодным, то прибегла к крайним средствам. В один прекрасный день она явилась к моему отцу в 7 часов утра, разбудила его и, вытащив огромный нож, заявила, что ее возлюбленный — подлец, она хочет вонзить ему этот нож в глотку и сейчас направляется к нему, но сначала хотела еще раз увидеть моего отца…

Я не знаю, позволил ли Федор Михайлович себя одурачить этой вульгарной комедией, во всяком случае, он посоветовал Полине оставить свой нож в Париже и сопровождать его в Германию. Полина согласилась, это было именно то, чего она хотела».

«Я до сих пор ее люблю…»

ПОСЛЕ смерти первой жены Достоевский предложил Сусловой выйти за него, но она отказалась. Их отношения продолжали оставаться нервными, неясными, мучительными прежде всего для Федора Михайловича. Для Сусловой Достоевский был не великий писатель, а всего лишь поклонник, книг его она почти не читала, так что весь богатейший внутренний мир Федора Михайловича для нее словно и не существовал. И когда Достоевский написал Аполлинарии в одном из писем: «О милая, я не к дешевому необходимому счастью приглашаю тебя…», для нее это были лишь слова, скользнувшие мимо ушей.

А услышала те слова молодая стенографистка Анна Сниткина: она была согласна на любое приглашение, к любому счастью — лишь бы с Достоевским. Сниткина готова была раствориться в нем, пожертвовать себя ему. А Аполлинария жаждала отнюдь не покорного служения гению, но личной свободы…

После окончания романа с Достоевским Суслова сожгла многие компрометирующие ее бумаги, в том числе и письма к ней писателя. Тайны их бурных и необычных Читать далее...

Афанасию Фету было 28, Марии Лазич — 22. Он скоро понял, что их разговоры о романах Жорж Занд, чтение стихов перерастают в нечто иное, — в «гордиев узел любви». «Пойду в поход — себя не жаль, потому что черт же во мне, а жаль прекрасного созданья, — писал Фет всепонимающему Борисову. — …Я не женюсь на Лариной, и она это знает, а между тем умоляет не прерывать наших отношений, она передо мной чище снега — прервать неделикатно и не прервать неделикатно — она девушка — нужно Соломона…»

Фет мог бы повторить, имея в виду себя самого, слова Пантелеймона Кулиша, путешествовавшего в этих же краях за несколько лет до него: «Мысль стоит у меня на страже чувства». Корнета Фета не покидала мысль о невозможности брака с Марией Лазич. Женись он на ней — и пришлось бы навсегда распрощаться со своей мечтой. «У ней ничего, и у меня ничего…» Их счастье невозможно, — не сомневался Фет, потому и писал Борисову, что «несчастный гордиев узел» затягивается «все туже», а разрубить его мечом у него нет «духу и силы».

«Разрубила» Мария, или, может, сама судьба. Фету вскоре рассказали о трагедии в Федоровке: Мария Лазич сгорела в огне, вспыхнувшем в ее комнате от неосторожно оставленной папиросы. Белое кисейное платье девушки загорелось, она выбежала на балкон, потом бросилась в сад. Но свежий ветер только раздул пламя… Умирая, Мария будто бы просила сохранить его, Фета, письма. И еще просила, чтобы его ни в чем не винили…

Томительно-призывно и напрасно
Твой чистый луч передо мной горел.
Немой восторг будил он самовластно,
Но сумрака кругом не одолел.

Пускай клянут, волнуяся и споря,
Пусть говорят: то бред души больной;
Но я иду по шаткой пене моря
Отважною, нетонущей ногой.

Я пронесу твой свет чрез жизнь земную;
Он мой, - и с ним двойное бытие
Вручила ты, и я, я торжествую
Хотя на миг бессмертие твое

Читаю Д.Лоуренса. "Женщины в любви". Потрясающий роман. Читаю и прихожу к выводу, что отношения между мужчиной и женщиной стары как мир.
Помню, как у нас в 9 классе некоторые девицы утверждали, что в 20-е годы не было секса. Я помню спорила с пеной у рта, что все было. Читательского опыта не хватало, чтобы доказать. Теперь читаю и понимаю, что мы сейчас находимся в той же ситуации, что была в начале 20 века...
Только более развращенной. Но сейчас не об этом.

Главная героиня романа "Женщины в любви" - молодая женщина, в которую влюбляется Руперт, разочаровавшийся в жизни и сексе, молодой мужчина. Он хочет от женщины внутренней свободы, не признает слово "любовь". И тут он не просто влюбляется, он начинает испытывать настоящее чувство любви, которая выражается не только в страстном обладании ее телом, но и в страстном желании просто находиться рядом с ней постоянно, ощущать ее каждой жилкой своего существа. Он любуется ее восхитительной гордостью. Она тоже любит его, но требует от него признания в любви, в служении ей....

Любовь, по мнению Биркина, это свобода вдвоем. Это полная раскрепощенность, отсутствие страха измены другой своей половины, это полная духовная и физическая свобода двух людей, неразрывно связанных друг с другом какой-то тайной связью на всю жизнь.... Такая любовь проходит через всю жизнь, не меняя своего направления....

Книга была запрещена, так как имеет очень много откровенных сцен.
Советую почитать!

Вобще у Лоуренса очень много книг, которые были запрещены консервативной цензурой Англии в 20-е годы 20 века.
Это "Любовник леди Чаттерли", "Сыновья и любовники", "Радуга" ит.д.

"Сыновья и любовники" - тоже очень интересный по своей структуре роман.
Его еще не читала, он ждет меня.....

А поговорим мы сегодня о русском языке, о его судьбе и значении в современной жизни каждого из нас.

- Естественно, что русский язык, который лежит в основе русской литературы и является ее строительным материалом, не может не волновать каждого литературоведа. Но сейчас в очень острой обстановке, когда русский язык, как многое в русской культуре, подвергается самому настоящему поруганию, конечно, каждый из нас, вне зависимости даже от того, в какой области специалистом он является, должен служить своему родному языку верой и правдой. А это значит, прежде всего, защищать его и, ценя, относится к нему, как должно относиться к родному языку, лежащему в основании нашей жизни, в основании жизни нашего народа и вообще дающему нашему народу основу его бытия, как народу самостоятельному, ибо народ, язык, слова искони одного корня. Именно поэтому нужно о языке постоянно помнить нам, мало осознающим иногда, что мы живем, благодаря языку. Существуем как народ, благодаря языку. И, наконец, без языка мы не были бы тем, чем являемся, не были бы людьми. Прежде всего нужно осознать, что такое язык вообще. Мы обыкновенно понимаем язык как средство общения. Это совершенно верно. Язык действительно индивидуального, национального и даже межнационального общения. Но, кроме того, что язык является средством общения он одновременно является и средой нашего бытия. Мы около 80 процентов времени нашей жизни проводим в языковом существовании. Благодаря и посредством языка мы общаемся, мы думаем, мы размышляем, мы воспринимаем мир - и в се это, благодаря языку. Так вот, если мы подумаем, насколько это ответственно и как серьезно мы должны относиться к самому языку, становится ясно, что язык как среда обитания нашего чрезвычайно важен для нас, потому что мы знаем, что среда обитания сказывается на состоянии человека. Язык единственное средство получить образование. Он основание для получения знаний, потому что только через слово приходит к нам любое знание. Кроме того, язык еще есть известная и неизвестная нам энергия. Известная, потому что через каждое слово, полное смысла, происходит какое действие или воздействие на людей. И с другой стороны потому, что язык оказывает, согласно последним исследованиям ученых, и не осознаваемое нами действие. Ну положим, произнесение непечатных слов, которые страшно влияют не только на нравственное состояние общества, но и сказываются на разрушении того энергетического кокона, волнового кокона, который существует вокруг каждого живого существа. То есть, произнося эти самые слова, человек подвергает себя некоему энергетическому удару незаметному для него. Он обнажает свое внутреннее состояние и свой организм и тем самым становится более уязвимым для всевозможных, в том числе даже таких болезнетворных воздействий. Все это чрезвычайно важно знать. И не только знать, а представлять себе. Наконец, язык, конечно же, это наше духовное достояние, это часть нашей культуры. И здесь важно понять, что как культурное явление язык и должен быть защищаем нами. Потому что всякая культура вторым своим признаком имеет точно выраженную и устойчивую иерархию ценностей - святое, доброе, обыденное, пошлое, низменное. Когда эта иерархия ценностей разрушается, разрушается и культура. И если мы будем относится к языку безразлично или, по крайней мене, я бы сказал, неуважительно, невнимательно, то мы уничтожаем язык как культурное явление. У нас очень часто забывают, что ценности языка именно в том духовно-нравственном содержании, который он несет. И иногда подменяют одно слово другим вроде бы похожим, вроде бы соответствующим, а на самом деле лишенным духа и истинного смысла. Потому что смысл это то, что скрывается за первым внешним осознанием предмета и явления. Это те внутренние, сокровенные, глубокие сущностные центры, которые только и могут передать явление в целом. Так вот, иногда мы забываем, что, подменяя одно слово другим, мы по существу подменяем самое понятие. Вот я приведу пример из истории нашей. В 20-х годах слово "безбожник", которое в русском языке было бранным, стали заменять словом атеист. Звучит как будто даже гордо. И одна из близко знакомых мне людей лет 40 тому назад заявила гордо: я - атеист. А ее собеседница, православная женщина, сказала, это пройдет. И прошло. Так вот, слово атеист несет в себе ту нейтральную, а по существу фальсифицирующую направленность, которая мешает понять слово "безбожник" в русском языке, бывшее ругательным. Ах ты безбожник этакий, говорили старухи. Безбожник - это было бранное слово. Значит мы изменили отношений подменой с лова. То же самое происходит и тогда, когда в русском языке выстаиваются самые разнообразные аналогии, как будто бы аналогии. Я вам приведу пример наиболее распространенный. Сейчас в ходе у многих слово "секс". Его не стесняются, вообще его нужно стеснятся. Потому что слово "секс" имеет Читать далее...

Духовность и нравственность, по мнению современных ученых, являются базовыми характеристиками человека. Духовность – это устремленность к избранным целям, ценностям, нравственность характеризует отношения человека с другими людьми, с обществом в целом. Своим пересечением они образуют как бы невидимый крест, являющийся основанием личности. Важно, что именно с формированием духовности и нравственности педагогическое сообщество связывает надежды на возрождение нашего Отечества.

....Слушай, Лизочка, что я тебе скажу, - промолвила вдруг Марфа
Тимофеевна, усаживая Лизу подле себя на кровати и поправляя то ее волосы, то
косынку. - Это тебе только так, сгоряча кажется, что горю твоему пособить
нельзя. Эх, душа моя, на одну смерть лекарства нет! Ты только вот скажи
себе: "Не поддамся, мол, я, ну его!" - и сама потом как диву дашься", как
оно скоро, хорошо проходит. Ты только потерпи.
- Тетушка, - возразила Лиза, - оно уже прошло, все прошло.
- Прошло! какое прошло! Вот у тебя носик даже завострился, а ты
говоришь: прошло. Хорошо "прошло!"
- Да, прошло, тетушка, если вы только захотите мне помочь, - произнесла
с внезапным одушевлением Лиза и бросилась на шею Марфе Тимофеевне. - Милая
тетушка, будьте мне другом, помогите мне, не сердитесь, поймите меня...
- Да что такое, что такое, мать моя? Не пугай меня, пожалуйста; я
сейчас закричу, не гляди так на меня; говори скорее, что такое!
- Я... я хочу... - Лиза спрятала свое лицо на груди Марфы Тимофеевны...
- Я хочу идти в монастырь, - проговорила она глухо.....
..........................




Итак... прошло восемь лет. Опять повеяло с неба сияющим счастьем весны;
опять улыбнулась она земле и людям; опять под ее лаской все зацвело,
полюбило и запело. Город О... мало изменился в течение этих восьми лет; но
дом Марьи Дмитриевны как будто помолодел: его недавно выкрашенные стены
белели приветно, и стекла раскрытых окон румянились и блестели на заходившем
солнце; из этих окон неслись на улицу радостные, легкие звуки звонких
молодых голосов, беспрерывного смеха; весь дом, казалось, кипел жизнью и
переливался весельем через край. Сама хозяйка дома давно сошла в могилу:
Марья Дмитриевна скончалась года два спустя после пострижения Лизы; и Марфа
Тимофеевна не долго пережила свою племянницу; рядом покоятся они на
городском кладбище. Не стало и Настасьи Карповны; верная старушка в течение
нескольких лет еженедельно ходила молиться над прахом своей приятельницы...
Пришла пора, и ее косточки тоже улеглись в сырой земле. Но дом Марьи
Дмитриевны не поступил в чужие руки, не вышел из ее рода, гнездо не
разорилось: Леночка, превратившаяся в стройную, красивую девушку, и ее жених
- белокурый гусарский офицер; сын Марьи Дмитриевны, только что женившийся в
Петербурге и вместе с молодой женой приехавший на весну в О...; сестра его
жены, шестнадцатилетняя институтка с алыми щеками и ясными глазками;
Шурочка, тоже выросшая и похорошевшая - вот какая молодежь оглашала смехом и
говором стены калитинекого дома. Все в нем изменилось, все стало под лад
новым обитателям. Безбородые дворовые ребята, зубоскалы и балагуры, заменяли
прежних степенных стариков; там, где некогда важно расхаживала зажиревшая
Роска, две легавых собаки бешено возились и прыгали по диванам; на конюшне
завелись поджарые иноходцы, лихие коренники, рьяные пристяжные с плетеными
гривами, донские верховые кони; часы завтрака, обеда, ужина перепутались и
смешались; пошли, по выражению соседей, "порядки небывалые".....


............

А что же
сталось потом с Лаврецким? с Лизой?" Но что сказать о людях, еще живых, но
уже сошедших с земного поприща, зачем возвращаться к ним? Говорят, Лаврецкий
посетил тот отдаленный монастырь, куда скрылась Лиза, - увидел ее.
Перебираясь с клироса на клирос, она прошла близко мимо него, прошла ровной,
торопливо-смиренной походкой монахини - и не взглянула на него; только
ресницы обращенного к нему глаза чуть-чуть дрогнули, только еще ниже
наклонила она свое исхудалое лицо - и пальцы сжатых рук, перевитые четками,
еще крепче прижались друг к другу. Что подумали, что почувствовали оба? Кто
узнает? Кто скажет? Есть такие мгновения в жизни, такие чувства... На них
можно только указать - и пройти мимо.

Среди могил неясный шепот,
Неясный шепот ветерка.
Печальный вздох, тоскливый ропот,
Тоскливый ропот ивняка.

Среди могил блуждают тени
Усопших дедов и отцов,
И на церковные ступени
Восходят тени мертвецов.

И в дверь церковную стучатся,
Они стучатся до зари,
Пока вдали не загорятся
На бледном небе янтари.

Тогда, поняв, что жизнь минутна,
Что безуспешна их борьба,
Рыдая горестно и смутно,
Они идут в свои гроба.

Вот почему наутро блещут
Цветы над темною плитой:
В них слезы горькие трепещут
О жизни - жизни прожитой.

Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.

О чем они шепчут? О чем говорят?
Зачем огоньки между ними горят?

Мелькают, мигают - и снова их нет.
И снова забрезжил блуждающий свет.

Полночной порой камыши шелестят.
В них жабы гнездятся, в них змеи свистят.

В болоте дрожит умирающий лик.
То месяц багровый печально поник.

И тиной запахло. И сырость ползет.
Трясина заманит, сожмет, засосет.

"Кого? Для чего? - камыши говорят,-
Зачем огоньки между нами горят?"

Но месяц печальный безмолвно поник.
Не знает. Склоняет все ниже свой лик.

И, вздох повторяя погибшей души,
Тоскливо, бесшумно, шуршат камыши.

Я - изысканность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты - предтечи,
Я впервые открыл в этой речи уклоны,
Перепевные, гневные, нежные звоны.

Я - внезапный излом,
Я - играющий гром,
Я - прозрачный ручей,
Я - для всех и ничей.

Переплеск многопенный, разорванно-слитный,
Самоцветные камни земли самобытной,
Переклички лесные зеленого мая -
Все пойму, все возьму, у других отнимая.

Вечно юный, как сон,
Сильный тем, что влюблен
И в себя и в других,
Я - изысканный стих.

"Люби!" - поют шуршащие березы,
Когда на них сережки расцвели.
"Люби!" - поет сирень в цветной пыли.
"Люби! Люби!" - поют, пылая, розы.

Страшись безлюбья. И беги угрозы
Бесстрастия. Твой полдень вмиг - вдали.
Твою зарю теченья зорь сожгли.
Люби любовь. Люби огонь и грезы.

Кто не любил, не выполнил закон,
Которым в мире движутся созвездья,
Которым так прекрасен небосклон.

Он в каждом часе слышит мертвый звон.
Ему никак не избежать возмездья.
Кто любит, счастлив. Пусть хоть распят он.