А как умел он говорить, 
Как верили ему! 
Какой простор он мог открыть 
И сердцу и уму! 

Сегодня Зверушко опубликовала трагикомический пост о комплексе лентяйки, возникшем у нее в детстве из-за рассказов о трудоголизме Ленина. У меня тоже есть коробка горестных воспоминаний.

Ильич был первым человеком, к которому я испытала гремучую смесь бескорыстной любви и черной зависти. Всего таких людей было двое, но про Леонардо как-нибудь в другой раз.

Когда я делала первые попытки различения добра и зла, зло казалось настолько отвратительным, что хотелось его из себя вытравить. Причем в мечтах все было просто. Там я вершила подвиги, и всем было хорошо. Погибала с гранатой под фашистским танком, крича лозунги за мир, воспитывала новые поколения честных советских людей, спасала утопающих и т.д.

Но в реальности случались адовые пассажи. Например, я толкнула в спину (!) мальчика Витю в садике за то, что он раздражал меня своим глупым видом, соплями, вечным нытьем и стариковским именем (моего деда тоже звали Витей), а потом на голубом глазу наврала воспетке, что Витю свалила Таня Кулибабина. В углу стояла Таня, потому что у меня было честное лицо. А я сидела на стуле и горела от стыда.

В тот же проклятый день на прогулке я нечаянно перекинула мяч через забор детсада и на строгий вопрос воспитателя ответила, что это не я. МарьИванна сказала: "Тебе не стыдно врать весь день? Сначала не ты толкнула Витю, теперь не ты забросила мяч". Я замерла от шока, от смеси стыда с непониманием, зачем наказали Таню, если видели, кто виноват. Таня постепенно превращалась в святую великомученицу, взявшую на себя мои грехи. Спустя пару лет у меня появились брат и сестра. Брата назвали Витей, что казалось вечным напоминанием о том, что я говно.

Много лет эта история меня мучила. Когда мы встретились с Таней в шестнадцатилетнем возрасте, я удивилась, что она мне рада и ничего, судя по ее глазам, не помнит.

Таким образом, я была среднестатистической унылой девочкой-свиньей, мечтавшей вступить в ряды ангелов, но признаться себе в первой части характеристики не могла. 

А тут Ильич! Десятки историй про него читали нам в детском саду. Я замирала от священного трепета, слушая, как он всегда был на высоте. Я мечтала найти в нем хоть один изъян, чтобы восторжествовать. Хоть в чем-то оказаться лучше. Но он был безгрешен, как Иисус. Лишь один раз мелькнула тень преступления: он сломал линейку и не признался. Но потом совесть его замучила, и он рассказал маме. Один вечер в своей жизни Володя Ульянов был преступником! Всего лишь один... И я никогда, никогда-никогда уже не достигну его уровня. Потому что ноль кончился очень давно, в тот день, когда меня ломало убрать разбросанные игрушки.

А потом как-то раз мама осторожно сказала, что не бывает полностью хороших и плохих людей. Что хорошие тоже поступают плохо, а плохие не совсем злодеи, и у них есть сердца. "И что, даже Ленин мог поступать плохо?" Мама замялась. Горбачева-то еще не было. "Ну, разве только один Ленин не мог..." Ну ладно, подумала я, ошарашенная неожиданным и сложным моральным поворотом. Пусть Ленин будет лучше меня, черт с ним. 

Благодаря собственной истории я никогда не верила в то, что дети чисты и невинны. Дети твари еще те, и всё они понимают. И с возрастом меняются в основном в лучшую сторону. Просто те, кто кажутся деградировавшими, всего лишь получили взрослые возможности, а не совершили падение.

[700x323]