Не могу не поставить это письмо!


[август 1917 г.]
[Датируется по смежным письмам.]

Моя мечта, моя идея военного успеха и счастья.
Моя милая, дорогая, обожаемая Анна Васильевна.
Я смотрю на Ваши последние фотографические изображения, которые стоят передо мной. Это Ваш снимок, где Вы сидите на окне, кажется, в Гельсингфорском Kemp Hotel'е, и другой, где Вы сняты, по-видимому, в Ревеле около какой-то странного стиля <2 нрзб> для прогулки с ручками, спрятанными в карманы, и почему-то закрытыми глазками, но фотография, несмотря на малое увеличение, передает Вашу милую, никогда не забываемую улыбку, с которой у меня всегда связаны представления об утренней заре, о каком-то ветлом счастье и радости жизни, которое я всегда испытывал, и находясь вблизи Вас,и думая о Вас с первых дней нашего знакомства. Я говорил сегодня в обществе весьма серьезных людей о великой военной идее, о ее вечном значении, о бессилии идеологии реализма в сравнении с этой вечной истиной, истиной борьбы <3 нрзб> и вытекающих из нее самопожертвования, презрения к жизни во имя великого дела, o конечной цели жизни - славе военной, ореоле выполненного обязательства и долга перед своей Родиной. И Ваш милый, обожаемый образ все время был перед моими глазами - Ваша никогда не забываемая улыбка, Ваш голос, Ваши розовые ручки для меня являются символом высшей награды, которую может дать жизнь за выполнение величайшей задачи,
выполнение военной идеи, долга и обязательств, посылаемых суровой и непреклонной природой войны... Только война могла показать мне Вас в таком близком желании и в то же время недоступном, как идеал поклонения... Как тяжело и в то же время хорошо думать о Вас как о чем-то самом близком и в то же время удаленном, как звезда, счастье, как [о] божестве, милостиво оказавшем свое внимание и остающемся чем-то недосягаемым; как о воплотившейся мечте, остающейся несбыточной и нереальной, как всякая мечта.
Господи, как Вы прелестны на Ваших маленьких изображениях, стоящих передо мною теперь. Последняя фотография Ваша так хорошо передает Вашу милую незабываемую улыбку, с которой у меня соединяется представление о высшем счастье, которое может дать жизнь, о счастье, которое может явиться наградой только за великие подвиги. Как далек я от них, как ничтожно кажется все
сделанное мною перед этим счастьем, перед этой наградой. Но разве не прекрасна война, если она дает такую радость, как поклонение Вам, как мечту о Вас, может быть, даже и несбыточную... Вот о чем я думал, говоря сегодня в обществе военных людей свою апологию войне, высказывая веру в нее, с чувством глубокой благодарности ей, что она в лице Вашем дала мне награду за
всю тяжесть, за все страдания, за все горести, с ней связанные, ибо война,как сказал ее один великий философ, суть область страданий и лишений физических и моральных по - преимуществу. "Находите ли Вы компенсацию за все это или Вы чувствуете горечь разочарования в Вашем служении военной идее и
войне?" - спросили сегодня меня. Служение идее никогда не дает конечного удовлетворения, но в личной жизни - я вспомнил Вас, Ваши слова, Ваши письма,Ваши розовые ручки, часы, когда Вы были вблизи меня, - и я ответил: да,война дала мне полную компенсацию, дала счастье и радость, о которой я до нее не имел представления. Милая, обожаемая моя Анна Васильевна, Вы вся такое счастье, что одна мысль о Вас, надежда Вас увидеть, услышать Ваш голос, все воспоминания о Вас, о часах, проведенных с Вами, дают такое
непередаваемое чувство светлой радости, что все будущее кажется каким-то хорошим и все мрачное и тяжелое отходит куда-то в сторону. Правда, тяжело думать о расстоянии, которое на днях увеличится на тысячи миль, о времени,когда я Вас снова увижу, но я хочу верить в Вас, Анна Васильевна, верить как в божество, которое когда-нибудь снизойдет до меня и даст мне счастье своей близости, как это было в июне и июле в Петрограде и в прошлом году в Ревеле.
Вы писали мне о вере - да разве я могу не верить в свое божество, без которого у меня нет даже представлений о счастье и радости жизни; ведь без веры нет и надежды увидеть Вас, такой милой, обожаемой, ласковой, как божество, с Вашей розовой улыбкой и ручками. Но я боюсь, что надоел Вам изложениями своих воспоминаний о Вас. Я хотел бы думать, что Вы не осудите и не поставите мне в вину это письмо. Ведь только глубокое обожание и поклонение Анне Васильевне как светлому божеству я ничего [иного] не хотел высказать.
Г[осподь] Бог рад будет сохранить и благословить Анну Васильевну, мое светлое счастье и радость.

Девушки, дружно вздохнули!

Предупреждаю сразу - это будет несколько очень длинных постов.Вы поймете, чего мне стоило кромсать и выбирать такие письма.
Итак...

Полвека не могу принять,
Ничем нельзя помочь,
И все уходишь ты опять
В ту роковую ночь.

А я осуждена идти,
Пока не минет срок,
И перепутаны пути
Исхоженных дорог.
Но если я еще жива,
Наперекор судьбе,
То только как любовь твоя
И память о тебе.

До самого почти конца - они друг к другу на "Вы" и по имени-отчеству: "Анна Васильевна", "Александр Васильевич". В публикуемых письмах только раз - причем у нее, младшей, - вырывается: "Сашенька".

Он чувствовал, что в буквальном смысле слова должен завоевать право сказать ей о своей любви и право ее видеть, он достоин ее, только если одержит решающую военную победу - сложит к ее ногам Константинополь и проливы.

[188x240]

Как было принято испокон века у рыцарей всех времен, он хотел положить к ногам своей дамы великие свершения. Пала Российская империя, грохотала война, и влюбленный адмирал продолжал неутомимо драться за черноморские проливы Босфор и Дарданеллы, о которых так долго мечтали в Отечестве. Будто рукой в железной перчатке с раструбами он бросал и бросал на врагов свои корабли и самолеты, потому что в его воинской мистике эти бои не во многом отличались от букетов магнолий, камелий, ландышей, которые он слал в грезах и наяву Анне Тимиревой.

[174x240]

Анне Васильевне… Чужой жене…Женщине, которой он не смел даже сказать о свой любви..
Она замужем за его сослуживцем, флаг-капитаном Тимиревым. У нее маленький сын. Он женат за прекрасной, мужественной женщине, с которой пережил смерть двоих дочерей. Остался один сын – Славушка…С момента знакомства до расстрела прошло пять лет. Почти все эти годы – далеко друг от друга., у каждого семья, у него – служба. Не виделись месяцами, однажды - год…
И вспоминали, как они шли по летнему парку. Шли наугад, что-то несущественное говорили, то присаживались на скамейки под каштанами, то снова поднимались, снова шли, с тоской прогоняя мысль о самом последнем миге сегодняшнего прощания. Расстаться они просто не могли.
Ей было двадцать три года. Она не выдержала и вдруг сказала:
— Я люблю вас...
У него окаменело лицо, адмирал проговорил растерянно:
— Я не говорил вам, что люблю вас.
— Это я говорю, — сказала Анна. — Я всегда хочу вас видеть, всегда о вас думаю, для меня такая радость быть рядом с вами. Вот и выходит, — отрешенно произнесла она, — что я люблю вас.
Он побледнел:
— Я вас больше, чем люблю!
Через несколько десятилетий Анна напишет о том свидании:
«Нам и горько было, что мы расстаемся, и мы были счастливы, что сейчас вместе, — и ничего больше было не нужно».




Потом были письма, письма. Колчак писал Анне о флотских буднях, о сражениях и – о своей любви. Он был для нее - химерой, невозможной и недоступной, она для него – видением, далекой любовью, мечтой. Их соединяли только буквы на белых листах. Долго и сложно идущие через бурлящую страну, через континенты, письма.

« Г[лубокоуважаемая] А[нна] В[асильевна],
….. Меня удивили цветущие магнолии и камелии, покрытые прямо царственными по красоте белыми и ярко-розовыми цветами. Сопровождавший меня ординарец генерала Баратова, раненый и присланный с фронта осетин, заметив мое внимание к цветам, немедленно нарезал мне целую связку ветвей магнолий и камелий, покрытых полураспустившимися цветами. Вот не стыдно было бы нести их Вам, но Вас нет, и пришлось изобразить довольно трогательную картину: химера, которой подносит добрый головорез белые и нежно-розовые камелии. Как хотел бы я послать Вам эти цветы - это не фиалки и не ландыши, а действительно нежные, божественно прекрасные, способные поспорить с розами. Они достойны, чтобы, смотря на них, думать о Вас. Они теперь стоят передо мной с Вашим походным портретом, и они прелестны. Особенно хороши полураспустившиеся цветы строгой правильной формы, белые и розовые; не знаю, сохранятся ли они до Севастополя, куда я иду полным ходом по срочному вызову.




Где Вы теперь, Анна Васильевна, и все ли благополучно у Вас? Я боюсь думать, что с Вами может что-либо случиться. Господь Бог сохранит и оградит Вас от всяких случайностей. После обеда я вернулся на "Пронзительный" и почти до 11 h[our] обсуждал дела, а затем вышел в Севастополь.
Тихая, облачная ночь, среди темных туч проглядывает луна, море совершенно Читать далее...

Лист тогда был в полном расцвете красоты и славы. Даже сегодня его портреты воспламеняют некоторых барышень. Лола поняла, что это её судьба, что его любовь - смысл жизни.

[167x240]
Ференц Лист

Это была настоящая романтическая страсть. Зиму 1844 года они провели в Дрездене, где концерты Листа имели сумасшедший успех, а весной прибыли — наконец-то! — в Париж. Ради Лолы он покинул мать своих детей, графиню д'Агу.

[320x174]

[185x220]
Графиня д'Агу.

Но… все проходит, особенно романтическая страсть. Однажды ночью, пока Лола спала, Лист тайком уехал из гостиницы, в которой они жили. Но, как благородный человек, он оставил владельцу гостиницы крупную сумму денег. Это было возмещение за все, что разобьет и порвет Лола, когда проснется и не найдет своего возлюбленного. И эти деньги хозяину пригодились, да. Взбешенная, униженная, неистовая женщина разгромила весь номер.
Что поделать! Сколько не сходи с ума от горя и злобы, жизнь не кончается. И свет клином на Листе вовсе не сошелся. Тем более, когда вокруг столько обожателей.
Лола выбрала себе молодого сварливого журналиста, некоего Дюжарье, который умер ради нее на дуэли, оставив ей некоторую сумму в наследство.
Нельзя сказать, что Монтес была безутешна. Она отправилась в тур по Германии.Ей было двадцать семь лет. Его величество Шанс, это нормальное прибавление к Приключению, ее никогда не посещал.
Танцовщица пересекла зигзагообразно германские земли. Повсюду она оставалась побежденной. Мужчины менялись, страсти не было. Денег тоже.
Лола Монтес рисковала пасть до уровня проститутки.
И вот тут-то …..Наконец!
Людвиг Виттельсбах, крестник Людовика XVI и Марии-Антуанетты, был одной из самых странных личностей, что когда-либо сидели на троне. «То был весны день, светлой, бестревожной», — сказал по случаю Гете в своем «Немце среди немцев».

[168x240]
Людвиг Виттельсбах

До своего воцарения он жил среди артистов, интересуясь исключительно античностью и собственными шедеврами. Когда же он стал Людвигом Первым, королем Баварии, то все подданные приготовились хорошенько повеселиться. К их великому изумлению, он оказался сочетанием своевольного деспота с современным монархом, который усеял свою страну железными дорогами, каналами и пароходами.
Его министр, Карл Абель, установил в стране строгий режим и управлял всем сам.

[157x240]
Гейнсборо "Карл Абель"

Это позволило королю посвятить себя целиком обширнейшему предприятию, которое уже давно стало его наваждением: реставрации в Мюнхене (!) греко-римской цивилизации(!).
Город принял вид Афин, покрылся античными памятниками и наполнился предметами искусств. Король даже урезал свои траты на гардероб ради покупки картин и статуй. Он создал «Галерею Красот», волнующее соединение гармоничных лиц и безупречных тел. Эрцгерцогини здесь соседствовали с крестьянками. «Значима лишь красота, — говорил король. — Все остальное стирается в ее сиянии».

[320x219]

Узнав о таком галантно-сумасбродном и щедром, что немаловажно, короле, Лола Монтес примчалась в Мюнхен, где вначале снискала благосклонность камергера, графа Райхберга. Затем потребовала себе ангажемента в Королевском театре. Но провалилась на конкурсе — ну, понятно, козни завистников, как всегда. Но! У нее оставался еще один шанс, и Лола его не упустила.
На следующий день Райхберг привел ее в помпейскую залу его величества.
— Сир, сеньора Лола Монтес испрашивает аудиенции.
Королю был шестьдесят один год. Это был седеющий джентльмен-меланхолик, в котором еще оставались, как ни странно, живы иллюзии.
Выяснив, в чем тут дело, он пробурчал:
— Неужели я должен принимать всех неудачливых танцовщиц?
— Сир, — ответствовал граф, — эта стоит того.
Дверь уступила нажиму нетерпеливой Лолы, она ворвалась, как ураган, и присела в реверансе. Впрочем, вместо того, чтобы тратить время на пустой этикет, дама не стала тянуть быка за рога и, представившись испанской танцовщицей Марией- Долорес- Порис -и -Монтес, или просто Лолой Монтес, острием ножа, предназначенного для вскрытия писем, разрезала свой лиф, чтобы Читать далее...

Лола Монтес родилась в 1818 году. Ее отец, лейтенант Гилберт, был выслужившимся офицером, то есть дворянином по чину, без родовитых предков и наследственного состояния. Блеск эполет прикрывал отсутствие денег.
Лейтенант Гилберт взял в жены некую мисс Оливье, ирландскую аристократку, единственным приданым которой были отвага, бедность и красота. Но в ту эпоху были в моде романтические грезы, и именно в романтичной стране Испании супруга офицера искала своих предков. Ее дочь получила имя Долорес-Элиза — позже сокращенное до Лолы — и знание теории Новалиса, согласно которой жизнь, несмотря на то, что непохожа на сон, должна к нему стремиться.:) Известно, что, по словам Магомета, в женщине должно быть ровно двадцать семь составляющих физического совершенства. Три белых: кожа, зубы и руки; три черных: глаза, ресницы и брови; три красных: губы, щеки и ногти; три длинных: тело, волосы и руки; три коротких: уши, зубы и подбородок; три больших: грудь, лоб и расстояние между глазами; три узких: пальцы, лодыжки и ноздри; три полных: губы, бедра и кисти.( все, мне конец.Магомет бы в мою сторону и не посмотрел) А вот Лола отвечала абсолютно всем этим признакам, если не считать ее сверкающих голубых глаз.
Ей было четыре года, когда семейство откомандировали в Индию. Несколько месяцев Гилберты путешествовали. Они посетили Мадейру, Святую Елену, Кейптаун, Калькутту и, наконец — Динапур. Жизнь в сказочной стране сильно потрясла душу ребенка.
Бедняга Гилберт не долго порадовался жизни в новом гарнизоне. Он подхватил холеру и умер. Его лучший друг, капитан Крэги утешал, как мог, вдову, на которой вскоре женился. А еще через два года Крэги получил чин полковника, его жена стала чем-то вроде местной королевы, а Лола -объектом поклонения целой области.
У англичан всегда считалось престижным давать своим детям, когда они достигали определенного возраста, образование на родине, и Лола была отправлена к родителям Крэги, шотландцам, имевшим магазин в Монтрозе.
Кальвинистская строгость, царившая в этом доме, кажется, никак не подавляла и не печалила девушку. Ее воображение помогало ей уходить от реальности. Тем не менее, всю свою жизнь, во времена худших злоключений Лола, должно быть, никогда не теряла этой кальвинистской закалки. Как можно страшиться человеческой смерти, когда страшна только погибель души?
Естественно, мать предназначала ее мужу, выбранному из людей побогаче. Но подобное предприятие требовало, кроме молодости и красоты, некоего опыта. Несмотря на все полученные уроки, Лола потерпела полный провал в в операции по превращению богатого вдовца-генерала в своего мужа. А когда ей исполнилось восемнадцать, она просто сбежала в компании бедного офицера, по фамилии Джеймс, за которого немедленно вышла замуж. И таким образом, вернулась в тому, с чего начинала ее мать.
Миссис Джеймс пошла по следам миссис Гилберт. Попробовав гарнизонной жизни, разумеется, совершенно не отвечавшей её темпераменту и амбициям, она отправилась с мужем в Индию, в Динапур. Что до лейтенанта Джеймса, он походил на лейтенанта Гилберта ровно настолько, насколько одна посредственность может напоминать другую. Ну, может быть, пил он побольше.
А в 1841 году он исчез вместе с женой одного из своих товарищей. Лола осталась одна – свободная и, практически, без средств.
Она решила вернуться в Европу ,в Монтроз, где ее ждало летаргическое существование неудачниц, разведенных по суду со своими мужьями. Но во время путешествия, как раз, когда корабль пересекал экватор, в ее судьбе произошел резкий поворот. Прошлое было сожжено. Будущее – фантастично. Долорес-Элиза Джеймс обратилась в Лолу Монтес.
В Европе Лола ринулась в настоящую жизнь, как она ее понимала. Взбаломошная красавица совершала, по словам респектабельных людей, «поступки, от которых бросило бы в дрожь даже ибисов и крокодилов». Всякие надежды на семейную привязанность, на дружбу, на светские отношения отныне стали для нее неосуществимыми.
Ее мать обрядилась в траур, и Лола больше никогда не видела ни одного из членов семьи.
Наконец, Монтес она осела в Лондоне, где в это время Мораль и Распущенность объявили друг другу войну на истребление. Лола оказалась меж двух огней.
С одной стороны, преследования со стороны пуритан принимали все мыслимые формы: от публичных столкновений до разных тайных гадостей (стоимость квартиры была для нее завышена, а ее экономка получила полное одобрение соседей после того, как обворовала свою хозяйку). С другой стороны, она стала предметом другого, не менее болезненного внимания. Ей и шагу не удавалось ступить, чтобы кто-нибудь завел двусмысленный разговор, не задел локтем или заносчиво не рассмеялся. Ей удалось получить ангажемент испанской танцовщицы в театре его величества. Но сплетни, распускаемые под руководством лорда Ранелаха, согнали ее со сцены в первый же вечер. Впрочем, публика ( подстрекаемая врагами, разумеется), довольно часто не выдерживала более 15 минут выступления Лолы. На следующий день несчастная бежала Париж, но за Читать далее...

Это цитата сообщения La_belle_epoque Оригинальное сообщение

Уникальные флаконы для духов ручной работы в стиле Ар Нуво и Ар Деко - Часть I

Сегодня последний день каникул, завтра снова на работу, но как не хочется об этом думать. Куда лучше насладиться прекрасной коллекцией фотографий в продолжении поста. Там вы найдете множество удивительно красивых, изысканных, неожиданных флаконов духов первой половины прошлого века в стиле Ар Нуво и Ар Деко!

[401x500]

Духи создают вокруг тебя неповторимую ауру, а изящный флакон радует глаз и подчеркивает стиль.

Начало ароматной истории

Парфюмерное искусство зародилось еще в 2800 году до нашей эры, судя по первым историческим справкам о духах. Древние народы Египта, Греции, Рима и Китая использовали ароматы как в эстетических, так и в медицинских целях. Целебные силы эфирных масел применялись в личной гигиене для устранения неприятных запахов и придания аромата телу и жилью. Распад Римской Империи губительно сказался на парфюмерном деле, которое возродилось лишь в 16 веке. Тогда стали популярными ароматические шарики. Большинство же современных парфюмерных фабрик, таких как Yardley, были основаны уже в 18 веке.

Когда мы ищем «свой запах», не последнюю роль играет и «наряд» духов. Флаконы создают не только для хранения, но и для эффектной демонстрации аромата. Их дизайн стал настоящей манией множества коллекционеров.

Сегодня некоторые такие шедевры уходят «с молотка» за сотни тысяч долларов. Например, недавно эксклюзивный флакон духов «Сокровища моря», дизайн которого разработал легендарный Рене Лалик, был продан на аукционе за 216 тысяч долларов коллекционеру, пожелавшему остаться анонимным.

В преддверии 20-го века. Стекло, серебро и керамика

К 18 веку завоевали признание флаконы для нюхательной соли и туалетного уксуса, похожие на миниатюрные сундучки, умещающиеся на ладони или в дамской перчатке. Сейчас бы в таком аксессуаре правоохранительные органы заподозрили что-то неладное.

Тогда же пользоваться популярностью стали эфирные масла и цветочная вода в привлекательных стеклянных емкостях. Их могли себе позволить не только знатные особы, но и обычные люди. Только представь: Наполеон Бонапарт заказывал в месяц по 60 флаконов цветочной воды.

Середина 19 века привнесла богатство и насыщенность викторианского стиля в парфюмерную промышленность. Флаконы, чеканенные из серебра, были украшены замысловатыми рисунками, керамические – инкрустированы цветами, а стеклянные – огранены так, что сверкали на свету. От такого великолепия дамы приходили в восторг.

Также на протяжении 18 и 19 веков признаком хорошего вкуса считалось иметь фарфоровые флаконы.

1900 – 1920. Рождение первой легенды дизайна

В 1905 году Рене Жюль Лалик открыл свой первый магазин стеклянных флаконов. Договорившись с фирмой Coty, он начал массовое производство. Лалик использовал оригинальнейшие дизайнерские разработки. Ему было, что предложить любителям ароматов. Ведь он создавал драгоценности для звезды Сары Бернар, у него заказывала украшения русская императрица Александра Федоровна. Этот ювелир и мастер работы по стеклу считается одним из главных художников стиля ар нуво. За многие годы Рене выпустил тысячи флаконов для более чем 60 фабрик. Ар Нуво и Ар Деко оказывали тогда огромное влияние на парфюмерную промышленность. Отголоски этого влияния можно находить и по сей день.

1920 - 1930-е. Господство Ар Деко

Использование духов приобретало все большее распространение, парфюмерная индустрия продолжала расти, и все быстрее. В дизайне становится заметно влияние кубизма, сюрреализма и модернизма.

Известнейшая стеклодельная фабрика Baccarat, основанная еще в 1764 году во Франции, выпустила множество экспериментальных флаконов для известных парфюмеров (в том числе Elizabeth Arden), выполненных в этих новых стилях.

С начала 1920-х годов и до начала Второй Мировой рельефные, угловатые формы, присущие стилю Ар Деко, широко использовались в дизайне парфюмерных упаковок.

В 1922 году в мире духов произошла очередная революция. Тогда рынок представлял представлены, в основном, натуральные цветочные ароматы. Коко Шанель выпустила совершенно новый, непривычный запах, сочетающий в себе наряду с натуральными – синтетические субстанции. Кстати, его создал выходец из России, парфюмер Эрнест Бо, эмигрант, происходящий из семьи знаменитых парфюмеров. Chanel №5 стал великим ароматом 20 века, а его флакон – эталоном элегантной простоты. А в 1930 году, во времена Великой депрессии в Америке, Жан Пато представил духи под названием "Радость", Joy, ставшие известными как самый дорогой аромат в мире. В наиболее мрачные для страны времена Пато решил сыграть на отчаянном желании жить красиво не смотря ни на что. Для создания 30 мл Joy используют больше 10000 цветков жасмина и 360 роз. Флакон был выдержан в том же модном стиле, на его дизайнеров явно повлиял успех Chanel Читать далее...

Это цитата сообщения avalona Оригинальное сообщение

Оскар Уйльд. Афоризмы. Мудрые мысли.

Жить в средние века значило не иметь тела; жить сегодня – значит не иметь души; жить в Древней Греции значило не иметь на себе одежды.

[334x500]Своих мужей всегда ревнуют некрасивые женщины. Красивым - не до того, они ревнуют чужих.

Счастье женатого мужчины целиком зависит от тех женщин, на которых он не женился.

Любовь - красивая орхидея мечтаний, отравляющая сознание человека.

Знаете ли вы как велико женское любопытство? Оно почти не уступает мужскому.

Мужчина может быть счастлив с любой женщиной - при условии, что он не влюблен в нее.

Гораздо интереснее нести околесицу, чем слушать ее.

Единственный способ избавиться от искушения - поддаться ему.

Это ужасно тяжелая работа - ничего не делать.

Эгоизм - это не значит жить так, как хочешь, это требование к другим жить так, как вы этого хотите.

Я всегда очень дружески отношусь к тем, кто мне безразличен.

Если и стоит что-то делать, так только то, что принято считать невозможным.

Мужчины всегда хотят быть первой любовью женщины - женщины мечтают быть последним романом мужчины.

Любовь к самому себе - роман, длящийся целую жизнь.

Человек не может быть слишком разборчив в выборе своих врагов.

Строгая мораль - это всего лишь наше отношение к тем людям, которые не нравятся нам.

Когда во второй раз выходит замуж женщина, это означает, что она ненавидела своего первого мужа. Когда вторично женится мужчина, это происходит потому, что он обожал свою первую жену.

Если человек о чем-то здраво судит - это верный знак того, что он сам в этой области недееспособен.

Первый долг женщины - это ее долг у портного; в чем состоит ее второй долг, еще не открыто.

Самая прочная основа для брака - взаимное непонимание.

Любовь замужней женщины - великая вещь. Женатым мужчинам такое и не снилось.

Когда со мной сразу соглашаются, я чувствую, что я не прав.

Мода - это то, во что одеваемся мы сами. Немодно то, что носят другие.

Опыт - это название, которое каждый дает своим ошибкам.

Что такое циник? Человек, знающий всему цену, но не знающий ценности.

Чужие драмы всегда невыносимо банальны.

Не следует доверять женщине, которая называет вам свой возраст. Женщина, способная на такое, способна на все.

Поддайся соблазну - он может не повториться.

У женщин просто удивительная интуиция. Они замечают все, кроме очевидных вещей.

У меня непритязательный вкус: мне вполне достаточно самого лучшего.

Трудно избежать будущего.

Атеизм нуждается в религии ничуть не меньше, чем вера.

Всегда приятно не прийти туда, где тебя ждут.

Когда человек приходит в гости, он тратит время хозяев, а не свое.

Чувство долга - это как раз то, что мы хотим видеть в других.

Демократия есть одурачивание народа при помощи народа ради блага народа.

Журналистика - это организованное злословие.

Вы его знаете? Я его знаю так хорошо, что не разговариваю с ним уже десять лет.

Искренность в небольших дозах опасна; в больших - смертоносна.

Сказать человеку в глаза всю правду порою больше, чем долг, - это удовольствие.

Все сочувствуют несчастиям своих друзей, и лишь немногие радуются их успехам.

Читать далее...

A bas Ninon, a bas Ninon,
A bas Ninon de L'Enclos!

Нинон де Ланкло была первой женщиной, воплотившей идею свободной любви, исполненной благородства, в чисто французской обстановке изящества, литературной беседы и в изысканном обществе салона, ставшего прославленной школой светской жизни для молодых людей. В салонах они проходили период любовного ученичества.
На фоне нравов семнадцатого века Нинон выглядела средневековой дамой, с пылом боровшейся за личную свободу, что часто вызывало в современниках скорее восхищение, чем желание критиковать ее. Она не принадлежала к числу выдающихся красавиц своего времени, и портреты не могут верно передать то, что не вмещается в рамки — очарование жизни.

[300x338]
Нинон де Ланкло

Со слов современников мы знаем, что у Нинон был приятный цвет лица и великолепные глаза, «сладострастно-томные и блестящие», которые выдавали ее пылкий темперамент. «Я всегда знал, когда Нинон одержала новую победу,— писал Сент-Эвремон,— потому что тогда ее глаза сверкали ярче, нежели всегда». Нинон сохраняла свое очарование, даже когда ей было далеко за шестьдесят, и воспламеняла целые династии (!) любовников. (Двойной подбородок не портил ее красоты. Поэт шестнадцатого столетия Гийом дю Сабль считал, что это — одна из семи прелестей женщин.) От Нинон были без ума три поколения маркизов де Севинье, а ее биография читается как романтическая беллетристика.
Бунтаркой Нинон была еще в детстве, когда протестовала против принятой в то время скучной, ограниченной системы воспитания девочек. К счастью, отец Нинон был близким ей по духу, свободомыслящим человеком. Он учил дочь современным языкам — испанскому, итальянскому, английскому — и брал ее с собой в Булонский лес кататься верхом. Когда Нинон было одиннадцать лет, она написала отцу решительное письмо. «Если бы я была мальчиком,— говорилось в нем,— то Вы могли бы научить меня ездить верхом и владеть оружием — мне это нравится гораздо больше, чем крутить в руках четки. Для меня настал момент объявить Вам, что я решила не быть больше девочкой, а стать мальчиком. Не могли бы Вы поэтому устроить так, чтобы я приехала к Вам, дабы получить приличествующее моему новому полу образование?» Это пылкое письмо Нинон отослала без ведома матери. Отец, поймав дочь на слове, заказал для нее мужской костюм. Знакомые поздравляли его с красивым сыном, когда встречали их в Булонском лесу во время верховой прогулки.
Позже, когда образование было завершено, Нинон не скрывала, что замужество в ее дальнейшие жизненные планы не входит. Поселившись на улице Турнель, она открыла литературный салон, в котором принимала изысканное смешанное общество, состоявшее из дворян, писателей и художников. Неподалеку жила другая знаменитая куртизанка, Марион Делорм. Иногда им случалось отбивать друг у друга любовников. Марион скончалась, приняв (с целью прервать беременность) слишком большую дозу мышьяка. Перед смертью она исповедовалась десять раз, так как, по ее словам, снова и снова вспоминала о грехах, которые поначалу забыла упомянуть в длинном списке, предварительно ею составленном. На чело усопшей Марион возложили девичий веночек, что изрядно позабавило всех, кто хорошо ее знал.

[454x594]
Марион Делорм

Нинон не верила в платонические идеалы и называла «янсенистами от любви» недотрог. «О нежные любовные чувства,— писала она как-то Марсильяку, своему возлюбленному,— благословенное слияние душ и даруемые нам Небесами несказанные удовольствия — почему вы связаны с обманом органов чувств и почему на дне чаши такого наслаждения лежат угрызения совести?»
Когда у Нинон родилась дочь, то установить отцовство оказалось такой трудной задачей, что графу де Фиеску и аббату д'Эффа ничего другого не оставалось, кроме как бросить жребий на игральных костях. Де Фиеск, выиграв, взял на себя расходы по содержанию ребенка и дал девочке образование. Нинон предприняла несколько вялых попыток разыскать отнятое у нее дитя, но вскоре оставила эту затею. Недостаток материнского чувства был в ее характере наиболее неприятной чертой, которой суждено было стать причиной трагедии. (В то время в этом не было ничего необычного, судя по тому, сколько брошенных детей слонялось по улицам Парижа. Проповедник Оливье Майяр, живший в шестнадцатом столетии, с негодованием говорил о множестве младенцев, которых топили в отхожих местах или в реке; казалось, материнские чувства пробудились только к концу семнадцатого столетия. Кстати, единственные трогательные образы матерей в драматургии семнадцатого века — это героини Расина: Андромаха и Иозавет.)

[680x881]

Многие из поклонников Нинон хотели на ней жениться, но она смеялась над ними, ожидая, когда пройдет их очередной каприз. Иногда она разыгрывала Читать далее...

[204x240]
Jean-Baptiste Greuze Young Woman in a White Hat

Кроме этих развеселых компаний, существовали тайные организации, члены которых встречались для занятий любовью в специальных заведениях, изобретенных любителями изысканного разврата. Например, Афродиты, под покровительством маркиза де Пальмареза. Их штаб-квартира находилась до революции в Париже; после революции большинство членов клуба разъехались кто куда. Кое-кто из них потерял свою легкомысленную голову на гильотине, иные, перебравшись в другие края, продолжали заниматься тем же, чем раньше.
Попасть в число афродит было нелегко и, кроме того, недешево. Каждый новый член ордена должен был уплатить вступительный взнос сообразно своему финансовому положению и, кроме того, платить членские взносы, которые для кавалера составляли десять, а для дамы — пять тысяч фунтов. Злостные неплательщики безжалостно преследовались, но как только речь заходила об исключении их из списка членов ордена, они, как правило, платили сполна, пренебрегая всеми другими задолженностями, чтобы не лишиться необыкновенных удовольствий, которые предлагал им этот единственный в своем роде клуб.

[210x240]
Jean-Honore Fragonard Vulcan

В окрестностях Монморанси у афродит был великолепный «сельский дом» с садом, специально распланированным так, чтобы в нем было достаточно местечек для занятий любовью. Высокие стены надежно скрывали от внешнего мира этот потаенный уголок — с его рощами, кустарниками, лабиринтами и группами павильонов, расположение которых было тщательно продумано. Главное здание, или, как его именовали, Приют, словно предназначалось для сошедших со страниц Астреи пастухов; столовая представляла рощицу — деревья, нарисованные на стенах, изогнув ветви, тянулись к голубому стеклянному потолку. Искустно нарисованные лужайки, стволы деревьев, мраморные балюстрады создавали у гостей впечатление, что они обедают на лоне природы.

[217x240]
Pastorale

Огромная ротонда с примыкающими по бокам портиками предназначалась для особых случаев. В центре ее помещался алтарь, окруженный статуями богов и богинь любви. Для занятий любовью члены клуба укрывались в отдельных ложах, обитых розовой тафтой, завешенных серебристым газом и оборудованных хитроумно расположенными отверстиями для подглядывания.
Спроектировавший Приют архитектор, месье дю Боссаж, изобрел предмет мебели под названием avantageuse, якобы более удобный, чем самая мягкая кровать или диван, и лучше приспособленный для любовных свиданий. Не решаюсь описать этот шедевр исключительно по причине скромной застенчивости. [показать]
Число членов клуба было ограничено двумя сотнями адептов, принадлежавших к высшему духовенству и аристократии. Соискатели подвергались основательному любовному испытанию, длившемуся три часа под присмотром неподкупных членов правления клуба, которые награждали победителей венками. Афродиты были невысокого мнения о неофитах, которые оказывались неспособными заслужить семь венков за три часа. Принятие в члены клуба было торжественной церемонией, завершавшейся пиром, не уступавшим древнеримской вакханалии.
Сохранился дневник одной из дам-афродит; в нем она перечисляет 4959 любовных свиданий, имевших место за двадцать лет (учитывая репутацию клуба — ничего удивительного). В числе ее любовников были 272 принца и прелата, 929 офицеров, 93 раввина, 342 финансиста, 439 монахов, 420 светских людей, 288 мещан, 117 слуг, двое дядюшек и дюжина кузенов, 119 музыкантов, 47 негров и 1614 иностранцев (когда обстоятельства вынудили ее покинуть Францию — вероятно, во время Революции). Подобно многим другим развратникам, эта афродита имела склонность к подсчетам.

[186x240]
Jean-Baptiste Greuze Morning Prayer

Скандальные клубы

[194x240]
Portrait of the Marquise de Lamure


Во многих отношениях это был век сплетен и скандалов. Журналисты, которые вели в парижских газетах отделы светской хроники, объединились в клуб, получивший название La Paroisse. Члены клуба собирались каждый вечер, рассказывали пикантные анекдоты, услышанные за день; после обсуждения лучшие из этих историй записывались в одну из двух лежавших посреди салона открытых книг. Одна из них предназначалась для случаев, о которых было точно известно, что они имели место на самом деле, другая — для тех, достоверность которых вызывала сомнения. В конце недели выдержки из обеих книг печатались на отдельных листках, распространением которых занимался Жиль, слуга редактора La Paroisse мадам д'Аржанталь. Не было ни одного будуара, ни одного алькова в столице, куда бы не просачивались эти листки, давая пищу для фривольных бесед, которые кавалеры вели со своими возлюбленными, пока те занимались утренним туалетом. Комментарии — возмущенные или одобрителные — отправлялись членам клуба, которые за ужином весело смаковали их.
В 1752 году эти ходившие по рукам листки превратились в нечто до того неприличное, что полиция запретила их выпуск. La Paroisse чихать хотела на этот запрет. На следующий год министр внутренних дел обратил на «это скандальное издание» внимание начальника полиции, Беррье, и слуга-распространитель Жиль несколько недель провел в заключении.

[266x240]

Francois Boucher

Не было недостатка в компаниях любителей поразвратничать и повеселиться. Одной из них, называвшейся « Веселое общество» , принадлежала идея календаря в форме Пособия для любовников, на картинках которого, в отличие от обычных календарей, были изображены жительницы столицы, прославившиеся своими галантными похождениями. Авторы этого издания придерживались мнения, что вид «молодой привлекательной блондинки» действует на воображение сильнее, нежели, скажем, изображение бородатого св. Николая. Так что «Playboy» отдыхает, демонстрируя полное отсутствие новой идеи и креативности:) . «А посему святых, вместе с одиннадцатью тысячами дев, мы отошлем в рай, а их место в календаре предоставим менее суровым красавицам. Первое место будет отдано дворянкам, третьему сословию достанутся все пятницы, а субботы и воскресенья мы посвятим куртизанкам. Почетное место будет отведено для герцогинь и маркиз, которые всегда задавали тон в том, что касается плотских услад, а постные дни прибережем для мещанок, привыкших жить в атмосфере воздержания. Вдобавок к этим новшествам, все церковные праздники, посвященные печальным и мрачным событиям священной истории, будут заменены на веселые, более подходящие для их новых, жизнерадостных патронов. И да воздаст им должное всякий француз! Праздник Обрезания Господня будет зваться отныне Праздником Крайней плоти. Праздник Очищения второго февраля станет Праздником биде (многие молодые дамы именовали биде своим духовником). Двадцать пятое декабря будет отмечаться как Праздник рогоносцев". Создатели «Hastler»*а нервно курят в углу, не им тягаться с весельчаками 18-го века! [показать]
[320x219]
Francois Boucher Leda

Далее распутные авторы нового календаря позволяют себе высказывать вещи даже еще более святотатственные, но я думаю, чтобы получить представление о времяпровождении Общества весельчаков, более чем достаточно и приведенного выше. Я как-то даже смущаюсь . [показать]


[186x240]
Francois Boucher The Toilet of Venus


Итак, все вышесказанное позволяет по-новому взглянуть на картину нравов предреволюционной Франции.
На смену рыцарским орденам прошлых веков пришли модные подделки. В начале века маркиз де Фютиле основал Орден фривольности, в который входили шестьсот петиметров второго класса и триста — первого. Слава о них выходила за пределы французских границ; в Испании также появились свои манерные петиметры со множеством собственных вычурных словечек и изукрашенных сверх меры одежд. Наставления членам ордена гласили:
1. Распространять и совершенствовать вкус к нарядам по всему Парижу, посылать делегатов в провинции, дабы обучать людей новой манере одеваться и говорить, вести себя как подобает и завивать волосы, как принято.
2. Искать новые, необычные способы самовыражения.
3. Придавать своим речам и поступкам вид туманный и Читать далее...

Слушать этот музыкальный файл

Это цитата сообщения SOKOLOV_2007 Оригинальное сообщение

Москва тогда и сейчас

1

[показать]

2

[показать]

[показать]

СМОТРЕТЬ  ДАЛЬШЕ

Что-то настроение сегодня мрачное. Несмотря на чудесный день. Поэтому пост будет, пожалуй, не просто грустный, а ЖУТКИЙ.
Начало этой леденящей душу истории можно прочесть у
Если коротко: кронпринц Рудольф, уже доставший своих любовниц предложениями умереть вместе, красиво и возвышенно, нашел, наконец, романтичную глупышку, согласившуюсь на это ...сомнительное удовольствие...Кронпринц не только унаследовал не совсем ясный рассудок по материнской линии, но и ( по слухам) получил от отца-императора врожденный сифилис.

[153x240]
Кронпринц Рудольф

Мария Вечера была юной, свежей, красивой и ....как бы это сказать...не очень умной, зато восторженной девушкой.

[164x240]
Мария Вечера

Заморочив бедной девице голову, кронринц удалился вместе с ней под сень струй в охотничий замок Майерлинг

[320x193]

Они покончили с собой,надеясь, что рыдающие родственники похоронят дорогих усопших в одной могиле, и на ней вырастет алая роза, и тогда все поймут, что любовь сильнее смерти, и они будут лежать в гробу прекрасные, спокойные и счастливые.
В принципе, Рудольфу лежать именно так удалось ( он кажется улыбающимся на посмертной фотографии).
Что касается Мари, я убеждена, если бы она знала, что жет ее тело после смерти, она ни за что не согласилась бы на уговоры принца и ,вообще, обходила бы его за километр.
Сначала, чтобы скрыть ее присутствие в замке, обнаженное тело Марии запихали в бельевую корзину и убрали в чулан. Графы Георг Штокау и Александр Балтацци — дядья Марии — под вечер 31 января прибыли в Майерлинг; выполняя наказ не привлекать к себе внимания, они добирались окольными путями, в простой черной карете графа Штокау.

[166x240]
Александр Балтацци


Полчаса не могли они достучаться в запертые наглухо ворота замка, пока наконец из столицы не прибыли представитель придворной канцелярии барон Слатин и доктор Аухенталер — им Цвергер открыл ворота. Управляющий провел их вместе со старшим инспектором бароном Горупом к опечатанному чулану. Барон Слатин сорвал печати, которые он же сам и наложил прежде, и с несколько встревоженной совестью (а также и с досадливой мыслью, как пишет он в своих мемуарах, что именно на него, самого молодого из присутствующих, взвалили — и, разумеется, безо всякого письменного указания — это щекотливое дело, которое может обернуться бог весть какими неприятностями) впустил господ в темный чулан, где Мария Вечера вот уже тридцать восемь часов в бельевой корзине с носовым платком в окоченелых пальцах ожидала своего воскресения. Теперь ей оставалось ждать недолго.
Только не привлекать внимания! — такой напутственный приказ был дан барону Горупу, и это навело его на гениальную идею. Лишь обстоятельства повинны в том, что осуществить ее удалось с пятого на десятое.
— Одеть ее/ — приказывает он графам, которые, скорей всего, беспомощно и испуганно застыл над мертвой племянницей. — Но чтобы выглядела, как живая!
Позднее сыщется и свидетель (об этом позаботится Горуп), который подтвердит, если у кого-либо возникнут сомнения, что баронесса удалилась из замка живая, на своих собственных ногах! Не зря назначат потом Горупа шефом венской полиции.
Ну а теперь, как достойное завершение благоухающего духами представления, следует безумная, жуткая гротескная сцена, которая так и просится в роман ужасов. Оба графа не протестуют, не взывают к милосердию, не ссылаются на приличия — они подчиняются старшему инспектору и принимаются обряжать племянницу.

[169x240]

Закроем на минуту глаза и попытаемся представить себе эту невероятную, ошеломляющую сцену. Мы бы не поверили, если бы сам барон Слатин не утверждал, что именно так оно и было. (Хотя все равно сомневаешься.)
Длинные волосы Марии закалывают в пучок, затем слегка отмывают засохшую на лице кровь, но вот при чьем-то неосторожном движении с глаза (граз был выбит выстрелом)Марии спадает импровизированная повязка, наложенная доктором Видерхофером, и поскольку больше под рукой ничего не находится, ее наспех заменяют шелковым галстуком графа Штокау. На девушку надевают белье, корсет, шелковые чулки и изящные туфельки, красивое оливково-зеленое платье, в котором она ушла из дому, все это проделывают при Читать далее...

Мистическая любовь: святой Франциск Сальский и святая Жанна де Шанталь Картина семнадцатого столетия не будет полной без упоминания о возрождении религии в первой половине века. В этот период были основаны новые ордена: сестер милосердия, ораторианцев, визитандинок. Произошло множество замечательных, искренних обращений к религии — например, мадам де Тианж («Со времени ее обращения, — писала мадам де Севинье, — она больше не носит красного и закрывает грудь. В этом виде вы бы, наверное, ее не узнали»), Анны де Гонзага, мадам де ла Сабльер, Луизы де Лавальер, Паскаля, Расина, принца Конти.
Родились дворянин Франсуа де Саль и мещанин Венсан де Поль, ставшие великими святыми. На протяжении столетия на церковной кафедре сменяли друг друга Боссюэ, Бурдалу и Мас-сильон — три великих проповедника. Следствием этого была совместная работа мужчин и женщин, духовное общение вне сферы плотских любовных отношений. Люди посвящали жизнь внешней «третьей силе» или делу: Богу, общественному благополучию или тому и другому вместе. Это были мистические отношения, они связали святого Франциска Сальского и святую Жанну де Шанталь (после поистине героического периода, который превосходил все ситуации, вымышленные Корнелем; рассказ о них читается, как воплощенная история Абеляра и Элоизы).
Задолго до того как эта встреча произошла в действительности, Жанна де Шанталь (бабушка мадам де Севинье) и Франсуа де Саль увидели друг друга во сне. В 1604 году вдова Шанталь приняла приглашение своего брата, архиепископа Буржского, послушать в Дижоне великопостные проповеди успевшего к тому времени прославиться епископа Женевского. Когда она, подняв глаза на кафедру, остановила взор на лице и фигуре священника, ее будто громом поразило - это был тот, кто явился ей во сне— с тех пор он стал главным в ее жизни.

[158x240]

После первых проповедей Франсуа также почувствовал присутствие Жанны и узнал ту, что явилась ему во сне, и которой суждено было стать его соратницей,— святой и основательницей ордена визитандинок. Франсуа узнал, что эта дама — сестра архиепископа, и вскоре устроил так, чтобы они встретились. По-видимому, Франсуа с самого начала ясно ощущал присутствие некой тайны в его отношениях с Жанной: «Мне кажется,— писал он,— что Господь уготовил меня Вам — с каждым часом я все более в этом убеждаюсь. Вот все, что я могу Вам сейчас сказать». Неделю спустя он добавил: «Чем больше разделяющее нас расстояние, тем сильнее я ощущаю связь между нами».
Когда Жанна в конце концов приняла его в качестве своего духовника, он дал ей бумагу, на которой значилось: «Во имя Господа, я беру на себя духовное руководство Вами и буду осуществлять его со всей заботой и преданностью, на которые я способен без ущерба для моего нынешнего положения и обязанностей».
Однако он настаивал на исполнении заповеди, воистину достойной пера Корнеля: «Вы должны быть такой же храброй, как мужчина, в Вас больше не должно быть ничего женского». Они придавали друг другу силы, и, как пишет Е. К. Сандерс в биографии святой Шанталь, «стремление ее души к небесам пробудило в нем способности, дотоле дремавшие, и он начал делать стремительные успехи, как только его дух и разум вступили в свободный союз с родственной душой, которую для него предназначил Господь» «В конце концов,— писал он,— мы оба целиком, безраздельно, безоглядно, принадлежим Господу и не желаем ничего, кроме позволения принадлежать Ему. Если в наших сердцах окажется хоть одна ниточка любви, не связанная с Ним и не принадлежащая Ему, мы должны немедленно вырвать ее оттуда. Поэтому да пребудет с нами покой».

[181x240]

Noël Hallé "St. Francois de Sales Giving the Rule of the Visitation to St. Jeanne de Chantal"

Но пришло время, когда Франсуа почувствовал, что Жанна стала слишком зависеть от него, настолько, что он не должен был более руководить ее работой и духовным развитием. Возможно, он опасался, как бы его привязанность к ней не превратилась в обычную слабость вместо того, чтобы быть источником силы. Их отношения достигли высшей точки, исполнив свое особое предназначение.
Итак, в 1616 году в Уитсантайде Франсуа принял решение об уединении и отречении от земного. «Моя дорогая матушка,— писал он Жанне, занятой организацией нового ордена,— Вы не должны более рассчитывать на людскую помощь; Вам надлежит отречься от всего, что Вы имели до сих пор, и повергнуть себя, слабую и одинокую, на алтарь милосердия Божия, оставаясь лишенной всего и не требуя от людей никакой симпатии, выраженной в словах или поступках. И далее Вы должны оставаться безразличной к тому, что Он может даровать Вам в будущем, не задумываясь о том, есть ли Ваша заслуга в том, что Вы получили то, в чем Читать далее...

В каждом столетии — свои оазисы нежной любви и свои влюбленные, чья преданность и постоянство восполняют слабость большинства, искажающего любовь и низводящего ее до своего ограниченного уровня. Как много, должно быть, кануло в Лету восхитительных любовных историй! Если бы графиня де Сабран и ее возлюбленный, шевалье де Буффле, не были так жестоко разлучены и если бы они не владели так хорошо искусством писать письма, нашим взорам никогда не предстала бы идиллическая картина, к которой так приятно обратиться.
С портрета графини де Сабран кисти мадам Виже-Лебрен на нас смотрит дама, недавно переступившая порог сорокалетия, слегка растрепанная, с большими, добрыми, с выражением удивления серыми глазами и большим ртом. Если бы не следы грусти и смирения, оставленные возрастом, ее улыбка казалась бы шаловливой и юной. Портрет относится ко времени, когда графиня была разлучена с шевалье, и это объясняет многое.
Графиню выдали замуж за старика, когда она была совсем еще юной девушкой; вскоре она осталась вдовой с сыном и дочерью, в которых души не чаяла. В одном из многочисленных салонов, где графиня часто бывала, она познакомилась с шевалье, который, судя по описанию, был «немного художником, немного музыкантом, немного поэтом».

[288x240]
The Cart Game by Karl Hoff

Им обоим было далеко за тридцать, когда они встретились, чтобы сперва вместе заниматься живописью, затем — говорить о поэзии и, наконец,— полюбить друг друга. Шевалье был беден и горд и отказался жениться на графине, пока у него не появятся деньги и общественное положение. Единственным способом проявить себя было принять пост генерал-губернатора Сенегала, добытый для него влиятельными друзьями при дворе. Разумеется, не жажда приключений заставила шевалье предпринять утомительное путешествие в эту неосвоенную страну. По духу своему он не был первопроходцем, и запах сосны, повсюду преследовавший его на корабле, вызывал у него аллергию, но любовь к графине побудила его совершить этот рыцарский подвиг. Графиня бы с радостью приняла его бедным, каким он и был, и в письмах она часто упрекала любимого за его «амбиции». Друзей удивляло его решение. Никто не догадывался об истинных причинах его добровольной ссылки, никто не знал о целомудренной любви, длившейся двадцать лет, пока, спустя долгое время после того, как шевалье вернулся из Африки и отгремела Революция, они наконец смогли пожениться.

В письмах, которые графиня почти ежедневно посылала шевалье в Африку, живо проявляется ее приятный, веселый характер и восхитительные, не характерные для восемнадцатого века непосредственность и простота.


Элизабет Виже-Лебрен

Графиня любила природу искренне, а не просто подражая Жан-Жаку Руссо, и предпочитала деревенскую жизнь столичной суматохе. «Что за странную жизнь ведут парижане,— писала она своему рыцарю,— я никогда не могла привыкнуть к ней. Вечная беготня, вечные поиски людей, которые делают для вас ровно столько же, и ни на йоту больше, сколько вы делаете для них, вечное повторение одних и тех же сентенций. Никогда не показывать себя такой, какая ты есть, никогда не говорить того, что думаешь на самом деле... все эти ограничения и неестественное чувство, будто находишься на трибуне... я могла бы
умереть от этого».
Дни графини проходили в чтении, писании писем, заботах о детях; она ездила в театр и немного интересовалась политикой (хотя, читая ее письма, вы бы никогда не подумали, что надвигается Революция), но куда бы она ни шла, ее всюду сопровождал образ шевалье. «Вы положили конец моей жизни,— печально писала она любимому вскоре после его отъезда,— двадцать второго ноября 1785 года — в день Вашего отплытия; Ваши амбиции разрушили все: и счастье, и любовь, и надежду». Она так много думала о нем, что ее здоровье пошатнулось. «Я устала даже больше обычного, думая о Вас весь день».
Она начала писать книгу эссе и, рассуждая о грусти, признавалась, что существуют определенные виды «неотвязной грусти», от которой не может предложить читателю никакого лекарства,— той грусти, которой неизлечимо больна она сама. «Я в отчаянии от самой себя, поскольку два сильнейших средства от любви — время и расстояние — мне более не помогают. Я люблю Вас так же глубоко, как любила всегда». Те, кто был влюблен, поймут ее, писавшую: «Все красивые слова, которые, пока я не полюбила, казались мне преувеличениями, теперь кажутся слишком слабыми: фразы вроде «чувствовать, что твое сердце вырвано из груди» -- «потерять половину души» — «чувствовать смертную муку» — «лить слезы ручьями» суть верные и правдивые описания того, что за эти последние два года пережила Ваша бедная жена ради любви к Вам. (Графиня и шевалье называли друг друга «муж» и «жена» и, Читать далее...

Средневековые дворяне (это относится только к элите), занятые установлением правил, регламентировавших каждую фазу их беспокойной жизни, создали тщательно разработанный кодекс безупречного рыцаря и безупречного любовника. Женщин, как и замки, осаждали согласно четко определенным законам военного искусства.Наиболее полный учебник искусства любви, дошедший до нас с тех времен,— это книга, написанная Андрэ ле Клерком, родившимся, возможно, около 1170 года. В самом начале автор высказывает мысль, что на роль любовников более подходят не миряне, а служители церкви, поскольку они обычно бывают более опытными и предусмотрительными. (Духовенство,— смеясь, признает он,— подвержено плотским искушениям, чему причиной постоянное безделье и изобилие еды.) В большинстве средневековых Искусств любви, не исключая и книгу Андрэ, многое заимствовано из Овидия, и поскольку духовные лица обладали тем преимуществом, что могли читать творения великого римлянина в оригинале, по-латыни, считалось, что они обладают особенно глубокими познаниями в науке любви.

[194x240]

В один голос с трубадурами Андрэ воспевает идеал неполного физического обладания, именуемого «чистой любовью». Плотская, или «смешанная», любовь (которая, по его словам, происходит из того же источника, что и «чистая любовь», хотя и в другой форме, в соответствии с тогдашними философскими идеями) может длиться лишь недолгое время, поскольку физическое обладание возлюбленным исчерпывает в конце концов вожделение. Считалось, что воздержание — необходимый путь к добродетели. Большая часть трактата написана в форме диалогов между мужчинами и женщинами, принадлежащими к различным слоям общества, и ответ женщины из среднего класса, которой разъяснили теорию чистой любви, доказывает, что о такой любви имели понятие только в узком аристократическом кругу, поскольку мещанка пытается возразить: «Вы говорите вещи, о которых никто не знал и не слыхивал во веки веков, и вряд ли можно верить такому. Был ли когда на свете человек столь воздержанный, чтобы порывам страсти противиться и тело свое обуздывать? Ежели человек, в пламя войдя, не обожжется, то всяк это за чудо почтет».
Внимательного читателя тридцати одной статьи любовного кодекса Андрэ не покидает ощущение, что многие из этих правил легко могли быть неверно истолкованы законным мужем, а нам известно, что средневековые мужья были страшно ревнивы — если не как влюбленные, то как собственники. Доказательством этого служат выставленные в Музее Клюни (и не только в нем) пояса верности и истории, подобные рассказанной мной в Долине Пирен, о рыцаре, который, убив трубадура — любовника своей жены, заставил ее съесть его сердце... И другая ужасная история, о госпоже де Фэйель, которая хранила в ларце сердце умершего любовника, и ее муже, который, проведав об этом, вынул сердце из ларца и подал на стол в качестве мясного рагу. Изольду, спевшую песню о подобном случае, король Марк, ослепленный ревностью, отдал на растерзание банде прокаженных. Это ли не предел жестокости, вызванной ревностью?!
Наказания за супружескую измену были страшными, от них не спасал даже королевский сан. В начале четырнадцатого века Маргарита Бургундская, супруга Людовика Сварливого, обвиненная своим свекром, Филиппом Красивым, в измене супругу, была арестована, обрита наголо и заключена в замок Шато-Гайяр, где и умерла при подозрительных обстоятельствах. Что до ее возлюбленного, то, прежде чем заживо содрать с него кожу, ему отсекли половые органы. Ги Бретон утверждает, что результатом прелюбодеяния принцессы явился закон, предотвращавший появление женщин на французском троне. Любовникам приходилось соблюдать крайнюю осторожность, и во всех трактатах об искусстве любви подчеркивалось, сколь важно для влюбленного быть скромным и тщательно выбирать, кому доверить нежное письмо.

[266x240]

Андрэ утверждает, будто его правила любви были открыты бретонским рыцарем во времена короля Артура и приняты жившими в Камелоте придворными дамами и рыцарями, которые рекомендовали их влюбленным повсюду в мире. Подобно большинству своих современников, он наполовину витал в царстве мечты. Вот выдержки из его правил любви:
Нет оправдания браку без любви.
Ни у кого не может быть двух привязанностей одновременно.
Нет удовольствия в ласках, которых любовник добивается без согласия возлюбленной.
Любовь и скаредность не живут в одном доме.
Легкость, с которой достаются нам плотские утехи, удешевляет их, тогда как трудности и препятствия повышают их цену.
Если истинная любовь пошла на убыль, значит, ей скоро конец; редко бывает так, чтобы она вспыхнула с прежней силой.
Истинный влюбленный всегда застенчив.
Ничто не мешает женщине быть любимой двумя Читать далее...

Это цитата сообщения Оригинальное сообщение

Фразочки на латыни!

Ab ovo - с начала до конца
Ad infinitum - до бесконечности
Amantes -amentes - влюбленные-безумные
Ars longa, Vite brevis - искусство долговечно, а жизнь (человека) коротка
A die - От сего дня
А solis ortu usque ad occasum - От восхода солнца до заката
Absque omni exceptione - Без всякого сомнения
Ab imo pectore - С полной искренностью, от души
Ad finem saeculorum - До скончания веков
Amor non est medicabilis herbis - Любовь травами не лечится
Amor omnibus idem - Любовь у всех едина
Amor tussisque non celantur - Любовь и кашель не скроешь
Beati possidentes - счастливы обладающие
Bene placito - по доброй воле
Caritas et pax - Уважение и мир
Con amore - С любовью
Consensu omnium - С общего согласия
Consortium omnis vitae - Содружество всей жизни
Credo - верую!
De die in diem - Изо дня в день
Dei gratia - божьей милостью, слава Богу
Evviva - да здравствует!
Ex consensu - по согласию
Fac fideli sis fidelis - Будь верен тому, кто верен (тебе)
Fata viam invenient - От судьбы не уйдешь
Fiat voluntas tua - Да будет воля твоя
Fortiter ac firmiter - Сильно и крепко
Hoc erat in votis - Это было предметом моих желаний
Hoc erat in fatis - так было суждено (судьбой)
Ibi victoria, ubi concordia - Там победа, где согласие
In aeternum - Навек, навсегда
In saecula saeculorum - Во веки веков
Lex fati - закон судьбы
Liberum arbitrium - Свобода выбора
Lux in tenebris - Свет во мгле
Mane et nocte - Утром и ночью
Natura sic voluit - Так пожелала природа
Ne varietur - Изменению не подлежит
Nil nisi bene - Ничего, кроме хорошего
Non dubitandum est - Нет сомнения
Non solus - Не одинок
Nunc est bibendum! - Теперь пируем!
Omnia vincit amor et noc cedamus amori - Любовь побеждает все, и мы покоряемся любви
Omnium consensu - С общего согласия
Optima fide - С полным доверием
Orе uno - Единогласно (досл.: одним ртом)
Peccare licet nemini! - Грешить никому не полагается!
Per aspera ad astra - Через тернии к звездам!!!!
Pia desideria - Благие пожелания, заветные мечты
Placeat diis - Если будет угодно богам
Pro bono publico - Ради общего блага
Pro ut de lege - Законным путем
Probatum est - Одобрено
Proprio motu - По собственному желанию
Quilibet fortunae suae faber - Каждый сам кузнец своего счастья
Sancta sanctorum - святая святых
Sic fata voluerunt - так было угодно судьбе
Sponte sua - по доброй воле
Sed semel insanivimus omnes - Однажды мы все бываем безумны
Sic erat in fatis - Так было суждено
Sursum corda! - Выше голову!
Ubi concordia - ibi victoria - где согласие - там победа
Vires unitae agunt - Силы действуют совместно
Vale et me ama - будь здоров (-а) и люби меня
Vivere est cogitare - жить-значит мыслить! (Мыслю, стало быть существую?))
Volente deo - с божьей помощью

Это цитата сообщения Густав Оригинальное сообщение

Ice Age.

«Ice Age» — одна из самых популярных работ пионера 3D и 2D моделирования Georg'a Grie. Наш соотечественник (Юрий Грибановский), родившийся в Союзе более 40 лет назад, создает бесконечно спокойные и зовущие в себя картины.

[700x525]

Продолжение...

В шестнадцатом веке жизнь гарема совершенно изменилась . Началось правление женщин, продолжавшееся около ста пятидесяти лет и закончившегося со смертью султанши-валиде Тархан, матери Мухаммеда IV. В течение этого долгого времени страной правил гарем, и между султаншей-вылиде и первой кадиной шла беспрерывная война.

[320x221]

Иногда к ним присоединялся и главный черный евнух. Весь гарем превратился в рассадник интриг, взяточничества, вымогательства, заговоров и контрзаговоров. Пока султаны в соответствии с собственными вкусами предавались кто пьянству, кто распутству, именно женщины прокрадывались к тайному зарешеченному окну Дивана, подслушивали государственные тайны и вели свою игру.
[222x240]

Как и было принято, султан Селим II держал свой гарем в Серале. По мере того как он спивался, усиливалась власть старшей кадины Нур-Бану-Султан. Когда ее сын стал султаном Мурадом III, она получила титул султанши-валиде, что заметно укрепило её власть.

[218x240]

А тем временем гарем был погружен в интриги. Началась борьба за желанное место первой кадины. Победу в ней одержала красавица венецианка из дворянского рода Баффо, в ранней юности захваченная в плен турецким пиратом. Пираты эти отличались тем, что захватывали строго тех женщин, которые могли не только совершенно соответствовать вкусам султана,но и обладали достаточным умом и твердостью характера, чтобы проводить политику, выгодную определенным государствам. Это мы уже видели на примере Эме де Ривери в посвященном ей постинге. Я уже говорила, что этих наложниц готовили очень тщательно и скурпулезно, не упуская ни одной мелочи. Красота и живой ум ( и спецподготовка , полагаю) наложницы завоевали сердце Мурада, и он забыл об остальных женщинах. Это очень обеспокоило его мать, султаншу-валиде Нур-Бану, поэтому она приказала привезти с невольничьих рынков во дворец самых красивых девушек. Ее план удался, и, забыв о венецианке, Мурад пустился во все тяжкие, меняя женщин одну за другой. Цены на юный живой товар сразу же подскочили, работорговцы и высокопоставленные обитатели гарема бросились поставлять все новых девственниц для султана. Влияние и могущество венецианки, известной под именами Сафие, Сафийе и Баффа — последнее по фамилии ее рода — сильно ослабло. Так могли думать непосвященные. Но это относилось только к любовным отношениям с Мурадом. Не для того Баффу готовили, чтобы она огранивалась сексуальными играми. Интересы Сафие стирались значительно дальше: стремясь не допустить нападения Турции на Венецию, она в это время уже находилась в тайной переписке с Екатериной Медичи.

[196x240]
Екатерина Медичи.

Пока Мурад продолжал предаваться всем удовольствиям, которые предлагал ему гарем ( и прекрасная Сафие, между прочим, лично наставлявшая красавиц перед представлением султану), именно Баффа определяла передвижения флотов и армий Османкой империи. Через еврейку по имени Кьярецца, поставлявшую в Сераль драгоценности, она поддерживала контакты с венецианским послом. Она добивалась только двух целей: стать султаншей-валиде, посадив на трон своего сына, и не допустить нападения Турции на Венецию.

[297x240]

В 1595 году, когда ей представилась такая возможность, Сафие, не колеблясь ни секунды, организовала ужасающее убийство девятнадцати братьев Мухаммеда III. Цель была достигнута, и некоторое время она продолжала управлять страной. Но этого показалось мало, ведь сын рано или поздно мог осознать, что он султан, а не игрушка в руках своей матери. Баффа попыталась устранить собственного сына от дел, поощряя его склонность к пьянству, чтобы он не вмешивался в решение государственных дел. Несмотря на то что в
1596 году его убедили повести янычар на Венгрию и Австрию, он сразу же вернулся под сень гарема, оставив на Сафие управление государством. Но нельзя предусмотреть всего: наступил и ее черед. Однажды утром Сафие нашли в постели задушенной.

http://lx-photos.livejournal.com/tag/%D0%B3%D0%B0%D1%80%D0%B5%D0%BC