В конце пути — по вспышке света вы опознаете меня…
13-02-2008 15:50
«Я не ставлю себе целей внешних. Мне безразлично, быть ли римским папой или чистильщиком сапог в Калькутте, — я не связываю с этими положениями определенных душевных состояний, — но единая моя цель — вывести душу мою к дивному просветлению, к сладости неизъяснимой. Через религию или через ересь — не знаю». Леонид Каннегисер.
«Самый петербуржский петербуржец» (по выражению поэта Г. Адамовича) Леонид Каннегисер родился в марте 1896 г. в семье известного инженера-механика. Переселившись в Петербург, Каннегисер-отец, по сути дела, возглавил руководство металлургической отраслью страны, получил потомственное дворянство, а его дом в Саперном переулке стал местом встреч административной элиты и столичных знаменитостей. В доме кипела жизнь, «одна толпа сменить другую спешит, дав ночи полчаса». Это был большой гостеприимный дом, «патрицианский», как называл его друг семьи поэт Михаил Кузмин: огромный зал с камином и роялем, медвежьи шкуры, ковры, стены, обтянутые шелками, роскошная иностранная мебель. В лучшие годы, до революции — лакеи, слуги, швейцар. Отец — с барской внешностью, Цветаева называла его «лордом» — считал себя «товарищем и другом великих писателей и поэтов нашей родины», которым он «с юности поклоняется». Принимали широко — от царских министров до революционеров-террористов. Лева, Левушка (семейное имя Лени) был общим баловнем, его обожали. Стройный, высокий, элегантный, карие миндалевидные глаза, нос с горбинкой, на всех фотографиях — серьезный, значительный вид. Благополучный мальчик из состоятельной дворянской семьи окончил частную гимназию Гуревича и в последний предвоенный год поступил на экономическое отделение Политехнического института. Мальчик писал стихи, да и кто тогда их не писал? Вот сестра Лулу просит купить ей какое-то особенное печенье.
ЛУЛУ
Не исполнив, Лулу, твоего порученья,
Я покорно прошу у тебя снисхожденья.
Мне не раз предлагали другие печенья,
Но я дальше искал, преисполненный рвенья.
Я спускался смиренно в глухие подвалы,
Я входил в магазинов роскошные залы,
Там малиной в глазури сверкали кораллы
И манили смородины, в сахаре лалы.
Я Бассейную, Невский, Литейный обрыскал,
Я пускался в мудрейшие способы сыска,
Где высоко, далеко, где близко, где низко, —
Но печенья «Софи» не нашел ни огрызка.
Вот такая милая и изящная безделица.
С Есениным, приехавшим из Москвы в Петербург в марте 1915 г., Каннегисер, по всей видимости, познакомился на одном из редакционных вечеров журнала «Северные записки», издательницей которого была тетка Леонида.
"Лёня для меня слишком хрупок, нежен... цветок. Старинный томик “Медного Всадника” держит в руке — как цветок, слегка отставив руку — саму, как цветок. Что можно сделать такими руками?...
Лёня. Есенин. Неразрывные, неразливные друзья. В их лице, в столь разительно-разных лицах их сошлись, слились две расы, два класса, два мира. Сошлись — через все и вся — поэты.
Лёня ездил к Есенину в деревню, Есенин в Петербурге от Лёни не выходил. Так и вижу их две сдвинутые головы — на гостинной банкетке, в хорошую мальчишескую обнимку, сразу превращавшую банкетку в школьную парту... (Мысленно и медленно обхожу ее:) Лёнина черная головная гладь, Есенинская сплошная кудря, курча, Есенинские васильки, Лёнины карие миндалины. Приятно, когда обратно — и так близко. Удовлетворение, как от редкой и полной рифмы.
После Лёни осталась книжечка стихов — таких простых, что у меня сердце сжалось: как я ничего не поняла в этом эстете, как этой внешности — поверила." Так писала Марина Цветаева о Леониде Каннегисере и о его дружбе с Сергеем Есениным. А сам Леонид писал в одном из писем Есенину, хранящимся в Российском государственном архиве литературы и искусства: «...Вот уже почти 10 дней, как мы расстались... Очень мне у вас было хорошо! И за это вам – большое спасибо! Через какую деревню или село я теперь бы ни проходил (я бываю за городом) – мне всегда вспоминается Константиново...» Писалось это летом 1915 г., когда интеллигентный мальчик чуть ли не впервые увидел воочию русскую деревню (гораздо раньше этот юный эстет узнал и полюбил Италию, да).
[показать]
До революции было еще так далеко – и никто бы не разглядел «человека, который убил Урицкого» (Г. Иванов), в «изнеженном, женственном юноше... эстете, поэте, пушкинианце» (М. Цветаева). Среди уцелевших черновиков Каннегисера — иронический перечень штампов салонной поэзии:
Лунные блики, стройные башни,
Тихие вздохи, и флейты, и шашни.
Пьяные запахи лилий и роз,
Вспышки далеких, невидимых гроз…
Георгий Иванов вспоминал, довольно злобно, один зимний вечер 1913 года. «Восемь часов вечера.
У подъезда останавливаются собственные и извозчичьи сани.
Гости раздеваются по петербургской привычке у швейцара и подымаются наЧитать далее...
комментарии: 4
понравилось!
вверх^
к полной версии
«Я не ставлю себе целей внешних. Мне безразлично, быть ли римским папой или чистильщиком сапог в Калькутте, — я не связываю с этими положениями определенных душевных состояний, — но единая моя цель — вывести душу мою к дивному просветлению, к сладости неизъяснимой. Через религию или через ересь — не знаю». Леонид Каннегисер.
«Самый петербуржский петербуржец» (по выражению поэта Г. Адамовича) Леонид Каннегисер родился в марте 1896 г. в семье известного инженера-механика. Переселившись в Петербург, Каннегисер-отец, по сути дела, возглавил руководство металлургической отраслью страны, получил потомственное дворянство, а его дом в Саперном переулке стал местом встреч административной элиты и столичных знаменитостей. В доме кипела жизнь, «одна толпа сменить другую спешит, дав ночи полчаса». Это был большой гостеприимный дом, «патрицианский», как называл его друг семьи поэт Михаил Кузмин: огромный зал с камином и роялем, медвежьи шкуры, ковры, стены, обтянутые шелками, роскошная иностранная мебель. В лучшие годы, до революции — лакеи, слуги, швейцар. Отец — с барской внешностью, Цветаева называла его «лордом» — считал себя «товарищем и другом великих писателей и поэтов нашей родины», которым он «с юности поклоняется». Принимали широко — от царских министров до революционеров-террористов. Лева, Левушка (семейное имя Лени) был общим баловнем, его обожали. Стройный, высокий, элегантный, карие миндалевидные глаза, нос с горбинкой, на всех фотографиях — серьезный, значительный вид. Благополучный мальчик из состоятельной дворянской семьи окончил частную гимназию Гуревича и в последний предвоенный год поступил на экономическое отделение Политехнического института. Мальчик писал стихи, да и кто тогда их не писал? Вот сестра Лулу просит купить ей какое-то особенное печенье.
ЛУЛУ
Не исполнив, Лулу, твоего порученья,
Я покорно прошу у тебя снисхожденья.
Мне не раз предлагали другие печенья,
Но я дальше искал, преисполненный рвенья.
Я спускался смиренно в глухие подвалы,
Я входил в магазинов роскошные залы,
Там малиной в глазури сверкали кораллы
И манили смородины, в сахаре лалы.
Я Бассейную, Невский, Литейный обрыскал,
Я пускался в мудрейшие способы сыска,
Где высоко, далеко, где близко, где низко, —
Но печенья «Софи» не нашел ни огрызка.
Вот такая милая и изящная безделица.
С Есениным, приехавшим из Москвы в Петербург в марте 1915 г., Каннегисер, по всей видимости, познакомился на одном из редакционных вечеров журнала «Северные записки», издательницей которого была тетка Леонида.
"Лёня для меня слишком хрупок, нежен... цветок. Старинный томик “Медного Всадника” держит в руке — как цветок, слегка отставив руку — саму, как цветок. Что можно сделать такими руками?...
Лёня. Есенин. Неразрывные, неразливные друзья. В их лице, в столь разительно-разных лицах их сошлись, слились две расы, два класса, два мира. Сошлись — через все и вся — поэты.
Лёня ездил к Есенину в деревню, Есенин в Петербурге от Лёни не выходил. Так и вижу их две сдвинутые головы — на гостинной банкетке, в хорошую мальчишескую обнимку, сразу превращавшую банкетку в школьную парту... (Мысленно и медленно обхожу ее:) Лёнина черная головная гладь, Есенинская сплошная кудря, курча, Есенинские васильки, Лёнины карие миндалины. Приятно, когда обратно — и так близко. Удовлетворение, как от редкой и полной рифмы.
После Лёни осталась книжечка стихов — таких простых, что у меня сердце сжалось: как я ничего не поняла в этом эстете, как этой внешности — поверила." Так писала Марина Цветаева о Леониде Каннегисере и о его дружбе с Сергеем Есениным. А сам Леонид писал в одном из писем Есенину, хранящимся в Российском государственном архиве литературы и искусства: «...Вот уже почти 10 дней, как мы расстались... Очень мне у вас было хорошо! И за это вам – большое спасибо! Через какую деревню или село я теперь бы ни проходил (я бываю за городом) – мне всегда вспоминается Константиново...» Писалось это летом 1915 г., когда интеллигентный мальчик чуть ли не впервые увидел воочию русскую деревню (гораздо раньше этот юный эстет узнал и полюбил Италию, да).
[показать]До революции было еще так далеко – и никто бы не разглядел «человека, который убил Урицкого» (Г. Иванов), в «изнеженном, женственном юноше... эстете, поэте, пушкинианце» (М. Цветаева). Среди уцелевших черновиков Каннегисера — иронический перечень штампов салонной поэзии:
Лунные блики, стройные башни,
Тихие вздохи, и флейты, и шашни.
Пьяные запахи лилий и роз,
Вспышки далеких, невидимых гроз…
Георгий Иванов вспоминал, довольно злобно, один зимний вечер 1913 года. «Восемь часов вечера.
У подъезда останавливаются собственные и извозчичьи сани.
Гости раздеваются по петербургской привычке у швейцара и подымаются на
А кто любит Лорку?
12-02-2008 19:22
ПРЕСЬОСА И ВЕТЕР
Su luna de pergamino
Preciosa tocando viene
por un anfibio sendero
de cristales y laureles.
El silencio sin estrellas,
huyendo del sonsonete,
cae donde el mar bate y canta
su noche llena de peces.
En los picos de la sierra
los carabineros duermen
guardando las blancas torres
donde viven los ingleses.
Y los gitanos del agua
levantan por distraerse,
glorietas de caracolas y
ramas de pino verde.
*
Su luna de pergamino
Preciosa tocando viene.
Al verla se ha levantado
el viento que nunca duerme.
San Cristobalón desnudo,
lleno de lenguas celestes,
mira a la niña tocando
una dulce gaita ausente.
Niña, deja que levante
tu vestido para verte.
Abre en mis dedos antiguos
la rosa azul de tu vientre.
Preciosa tira el pandero
y corre sin detenerse.
El viento-hombrón la persigue
con una espada caliente.
Frunce su rumor el mar.
Los olivos palidecen.
Cantan las flautas de umbría
y el liso gong de la nieve.
¡Preciosa, corre, Preciosa,
que te coge el viento verde!
¡Preciosa, corre, Preciosa!
¡Míralo por donde viene!
Sátiro de estrellas bajas
con sus lenguas relucientes.
*
Preciosa, llena de miedo,
entra en la casa que tiene,
más arriba de los pinos,
el cónsul de los ingleses.
Asustados por los gritos
tres carabineros vienen,
sus negras capas ceñidas
y los gorros en las sienes.
El inglés da a la gitana
un vaso de tibia leche,
y una copa de ginebra
que Preciosa no se bebe.
Y mientras cuenta, llorando,
su aventura a aquella gente,
en las tejas de pizarra
el viento, furioso, muerde.
Пергаментною луною
Пресьоса звенит беспечно,
среди хрусталей и лавров
бродя по тропинке млечной.
И, бубен ее заслыша,
бежит тишина в обрывы,
где море в недрах колышет
полуночь, полную рыбы.
На скалах солдаты дремлют
в беззвездном ночном молчанье
на страже у белых башен,
в которых спят англичане.
А волны, цыгане моря,
играя в зеленом мраке,
склоняют к узорным гротам
сосновые ветви влаги...
Пергаментною луною
Пресьоса звенит беспечно.
И обортнем полночным
к ней ветер спешит навстречу.
Встает святым Христофором
нагой великан небесный -
маня колдовской волынкой,
зовет голосами бездны.
- О, дай мне скорей, цыганка,
откинуть подол твой белый!
Раскрой в моих древних пальцах
лазурную розу тела!
Пресьоса роняет бубен
и в страхе летит, как птица.
За нею косматый ветер
с мечом раскаленным мчится.
Застыло дыханье моря,
забились бледные ветви,
запели флейты ущелий,
и гонг снегов им ответил.
Пресьоса, беги, Пресьоса!
Все ближе зеленый ветер!
Пресьоса, беги, Пресьоса!
Он ловит тебя за плечи!
Сатир из звезд и туманов
в огнях сверкающей речи...
Пресьоса, полная страха,
бежит по крутым откосам
к высокой, как сосны, башне,
где дремлет английский консул.
Дозорные бьют тревогу,
и вот уже вдоль ограды,
к виску заломив береты,
навстречу бегут солдаты.
Несет молока ей консул,
дает ей воды в бокале,
подносит ей рюмку водки -
Пресьоса не пьет ни капли.
Она и словечка молвить
не может от слез и дрожи.
А ветер верхом на кровле,
хрипя, черепицу гложет.
перевод Гелескула.
СОМНАМБУЛИЧЕСКИЙ РОМАНС
Любовь моя, цвет зеленый.
Зеленого ветра всплески.
Далекий парусник в море,
далекий конь в перелеске.
Ночами, по грудь в тумане,
она у перил сидела -
серебряный иней взгляда
и зелень волос и тела.
Любовь моя, цвет зеленый.
Лишь месяц цыганский выйдет,
весь мир с нее глаз не сводит -
и только она не видит.
Любовь моя, цвет зеленый.
Смолистая тень густеет.
Серебряный иней звездный
дорогу рассвету стелет.
Смоковница чистит ветер
наждачной своей листвою.
Гора одичалой кошкой
встает, ощетиня хвою.
Но кто придет? И откуда?
Навеки все опустело -
и снится горькое море
ее зеленому телу.
- Земляк, я отдать согласен
коня за ее изголовье,
за зеркало нож с насечкой
ц сбрую за эту кровлю.
Земляк, я из дальней Кабры
иду, истекая кровью.
- Будь воля на то моя,
была бы и речь недолгой.
Да я-то уже не я,
и дом мой уже не дом мой.
- Земляк, подостойней встретить
хотел бы я час мой смертный -
на простынях голландских
и на кровати медной.
Не видишь ты эту рану
от горла и до ключицы?
- Все кровью пропахло, парень,
и кровью твоей сочится,
а грудь твоя в темных розах
и смертной полна истомой.
Но я-то уже не я,
и дом мой уже не дом мой.
- Так дай хотя бы подняться
к высоким этим перилам!
О дайте, дайте подняться
к зеленым этим перилам,
к перилам лунного света
над гулом моря унылым!
И поднялись они оба
к этим перилам зеленым.
И след остался кровавый.
И был от слез он соленым.
Фонарики тусклой жестью
блестели в рассветной рани.
И сотней стеклянных бубнов
был утренний сон изранен.
Любовь моя, цвет зеленый.
Зеленого ветра всплески.
И вот уже два цыгана
стоят у перил железных.
Полынью, мятой и желчью
дохнуло с дальнего кряжа.
- ГдеЧитать далее...
комментарии: 2
понравилось!
вверх^
к полной версии
ПРЕСЬОСА И ВЕТЕР
Su luna de pergamino
Preciosa tocando viene
por un anfibio sendero
de cristales y laureles.
El silencio sin estrellas,
huyendo del sonsonete,
cae donde el mar bate y canta
su noche llena de peces.
En los picos de la sierra
los carabineros duermen
guardando las blancas torres
donde viven los ingleses.
Y los gitanos del agua
levantan por distraerse,
glorietas de caracolas y
ramas de pino verde.
*
Su luna de pergamino
Preciosa tocando viene.
Al verla se ha levantado
el viento que nunca duerme.
San Cristobalón desnudo,
lleno de lenguas celestes,
mira a la niña tocando
una dulce gaita ausente.
Niña, deja que levante
tu vestido para verte.
Abre en mis dedos antiguos
la rosa azul de tu vientre.
Preciosa tira el pandero
y corre sin detenerse.
El viento-hombrón la persigue
con una espada caliente.
Frunce su rumor el mar.
Los olivos palidecen.
Cantan las flautas de umbría
y el liso gong de la nieve.
¡Preciosa, corre, Preciosa,
que te coge el viento verde!
¡Preciosa, corre, Preciosa!
¡Míralo por donde viene!
Sátiro de estrellas bajas
con sus lenguas relucientes.
*
Preciosa, llena de miedo,
entra en la casa que tiene,
más arriba de los pinos,
el cónsul de los ingleses.
Asustados por los gritos
tres carabineros vienen,
sus negras capas ceñidas
y los gorros en las sienes.
El inglés da a la gitana
un vaso de tibia leche,
y una copa de ginebra
que Preciosa no se bebe.
Y mientras cuenta, llorando,
su aventura a aquella gente,
en las tejas de pizarra
el viento, furioso, muerde.
Пергаментною луною
Пресьоса звенит беспечно,
среди хрусталей и лавров
бродя по тропинке млечной.
И, бубен ее заслыша,
бежит тишина в обрывы,
где море в недрах колышет
полуночь, полную рыбы.
На скалах солдаты дремлют
в беззвездном ночном молчанье
на страже у белых башен,
в которых спят англичане.
А волны, цыгане моря,
играя в зеленом мраке,
склоняют к узорным гротам
сосновые ветви влаги...
Пергаментною луною
Пресьоса звенит беспечно.
И обортнем полночным
к ней ветер спешит навстречу.
Встает святым Христофором
нагой великан небесный -
маня колдовской волынкой,
зовет голосами бездны.
- О, дай мне скорей, цыганка,
откинуть подол твой белый!
Раскрой в моих древних пальцах
лазурную розу тела!
Пресьоса роняет бубен
и в страхе летит, как птица.
За нею косматый ветер
с мечом раскаленным мчится.
Застыло дыханье моря,
забились бледные ветви,
запели флейты ущелий,
и гонг снегов им ответил.
Пресьоса, беги, Пресьоса!
Все ближе зеленый ветер!
Пресьоса, беги, Пресьоса!
Он ловит тебя за плечи!
Сатир из звезд и туманов
в огнях сверкающей речи...
Пресьоса, полная страха,
бежит по крутым откосам
к высокой, как сосны, башне,
где дремлет английский консул.
Дозорные бьют тревогу,
и вот уже вдоль ограды,
к виску заломив береты,
навстречу бегут солдаты.
Несет молока ей консул,
дает ей воды в бокале,
подносит ей рюмку водки -
Пресьоса не пьет ни капли.
Она и словечка молвить
не может от слез и дрожи.
А ветер верхом на кровле,
хрипя, черепицу гложет.
перевод Гелескула.
СОМНАМБУЛИЧЕСКИЙ РОМАНС
Любовь моя, цвет зеленый.
Зеленого ветра всплески.
Далекий парусник в море,
далекий конь в перелеске.
Ночами, по грудь в тумане,
она у перил сидела -
серебряный иней взгляда
и зелень волос и тела.
Любовь моя, цвет зеленый.
Лишь месяц цыганский выйдет,
весь мир с нее глаз не сводит -
и только она не видит.
Любовь моя, цвет зеленый.
Смолистая тень густеет.
Серебряный иней звездный
дорогу рассвету стелет.
Смоковница чистит ветер
наждачной своей листвою.
Гора одичалой кошкой
встает, ощетиня хвою.
Но кто придет? И откуда?
Навеки все опустело -
и снится горькое море
ее зеленому телу.
- Земляк, я отдать согласен
коня за ее изголовье,
за зеркало нож с насечкой
ц сбрую за эту кровлю.
Земляк, я из дальней Кабры
иду, истекая кровью.
- Будь воля на то моя,
была бы и речь недолгой.
Да я-то уже не я,
и дом мой уже не дом мой.
- Земляк, подостойней встретить
хотел бы я час мой смертный -
на простынях голландских
и на кровати медной.
Не видишь ты эту рану
от горла и до ключицы?
- Все кровью пропахло, парень,
и кровью твоей сочится,
а грудь твоя в темных розах
и смертной полна истомой.
Но я-то уже не я,
и дом мой уже не дом мой.
- Так дай хотя бы подняться
к высоким этим перилам!
О дайте, дайте подняться
к зеленым этим перилам,
к перилам лунного света
над гулом моря унылым!
И поднялись они оба
к этим перилам зеленым.
И след остался кровавый.
И был от слез он соленым.
Фонарики тусклой жестью
блестели в рассветной рани.
И сотней стеклянных бубнов
был утренний сон изранен.
Любовь моя, цвет зеленый.
Зеленого ветра всплески.
И вот уже два цыгана
стоят у перил железных.
Полынью, мятой и желчью
дохнуло с дальнего кряжа.
- Где
Без заголовка
12-02-2008 18:51
Это цитата сообщения _А_ Оригинальное сообщение
АРАБСКИЙ ВОСТОК
Собрания коллекций всех художников мира
о востоке
Спор арабов
[535x700]
прогулка по арабским улицам
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Это цитата сообщения _А_ Оригинальное сообщение
АРАБСКИЙ ВОСТОК
Собрания коллекций всех художников мира
о востоке
[535x700]
библиотеки
10-02-2008 13:33
Это цитата сообщения Vichechka_1980 Оригинальное сообщение
книги
Читать далее...
комментарии: 2
понравилось!
вверх^
к полной версии
Это цитата сообщения Vichechka_1980 Оригинальное сообщение
книги
Пишет JKin (![[info]](http://stat.livejournal.com/img/userinfo.gif){kind=small} jkin)@ 2004-11-16 21:07:00 |
|
"Закрома Родины или Где в И-нете Пылятся Электронные Книги"
(Updated Jul-09-2005) Наконец-то дотянулись руки до этого списка. Перепроверила все ссылки, выкинула неработающие, добавила подкинутые забредшим сюда народом...
Альдебаран (фантастика, детективы, детские, поэзия, драматургия, справочники, религия и т.д.)
Exbicio
Itlibitum Corp (религия, классика, современное, фантастика, зарубежное, поэзия)
Здоровье, психология, теософия, йога, буддизм, лечебники и пр.
От медицины и политики до кулинарии и эротики
Bookz.ru (масса тем - от сонника до камасутры)
Вехи (религия и философия)
E-Kniga (художественная литература)
Philosophy.ru (философия, антропология, культурология, этика, эстетика)
Учебники по программированию
In Folio (университетская электронная библиотека)
Отечественная литература
http://fictionbook.ru/ - спасибо ilishin и flashka
http://lib.rin.ru/ - спасибо flat_out
militera.lib.ru (Военная литература) - спасибо _tema за ссылку и NiN - за поправку к ссылке
http://www.fenzin.org/ (Фантастика) - спасибо lady_alien,GUNFIGHTER и "аноним"
http://chassidus.ru/library/index.htm (Библиотека с религиозными еврейскими текстами) - спасибо _lecabel_
http://www.litportal.ru/ (Ранее - Bestlibrary.ru) - спасибо vindigo
http://zzl.lib.ru (Жизнь замечательных людей) - спасибо kontiky
"Ну и ну" - веселая фантастика - спасибо "аноним"
http://linguists.narod.ru/ (Профессиональная библиотечка переводчиков и филологов) - спасибо "аноним"
Библиотечка научной и художественной литературы на иностранных языках спасибо - "аноним"
Онлайн и офф-лайн словари
(Updated Jul-09-2005) Наконец-то дотянулись руки до этого списка. Перепроверила все ссылки, выкинула неработающие, добавила подкинутые забредшим сюда народом...
Альдебаран (фантастика, детективы, детские, поэзия, драматургия, справочники, религия и т.д.)
Exbicio
Itlibitum Corp (религия, классика, современное, фантастика, зарубежное, поэзия)
Здоровье, психология, теософия, йога, буддизм, лечебники и пр.
От медицины и политики до кулинарии и эротики
Bookz.ru (масса тем - от сонника до камасутры)
Вехи (религия и философия)
E-Kniga (художественная литература)
Philosophy.ru (философия, антропология, культурология, этика, эстетика)
Учебники по программированию
In Folio (университетская электронная библиотека)
Отечественная литература
http://fictionbook.ru/ - спасибо ilishin и flashka
http://lib.rin.ru/ - спасибо flat_out
militera.lib.ru (Военная литература) - спасибо _tema за ссылку и NiN - за поправку к ссылке
http://www.fenzin.org/ (Фантастика) - спасибо lady_alien,GUNFIGHTER и "аноним"
http://chassidus.ru/library/index.htm (Библиотека с религиозными еврейскими текстами) - спасибо _lecabel_
http://www.litportal.ru/ (Ранее - Bestlibrary.ru) - спасибо vindigo
http://zzl.lib.ru (Жизнь замечательных людей) - спасибо kontiky
"Ну и ну" - веселая фантастика - спасибо "аноним"
http://linguists.narod.ru/ (Профессиональная библиотечка переводчиков и филологов) - спасибо "аноним"
Библиотечка научной и художественной литературы на иностранных языках спасибо - "аноним"
Онлайн и офф-лайн словари
Галереи
10-02-2008 13:31
Это цитата сообщения Оригинальное сообщение
любителям истории
Читать далее...
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Это цитата сообщения Оригинальное сообщение
любителям истории
любителям истории интересная подборка ссылок
Ссылки на изображения в инете. Базы данных сканов манускриптов, фотографий и др.
Web Gallery of Art - виртуальный музей европейской скульптуры и живописи (1100-1850гг.) (англ.)
Manuscripts of the Apologeticum - манускрипты и рукописи на латыни (англ.)
http://www.princeton.edu/~his291/ - Картинки с научными инструментами, механизмами и т.п. Позднее средневековье - Возрождение.
http://www.kb.nl/kb/100hoogte/menu-tours-en.html - ссылки на разные средневековые изображения
http://arthist.cla.umn.edu/aict/html/index.html - база изображений разных эпох
http://www.newcastle.edu.au/discipline/fine-art/pubs/villard/ - альбом Виллара д’Оннекура, что-то вроде зарисовок жизни (нач. 13 в.)
http://www.artcyclopedia.com/ - база изображений. Хороший поиск по авторам.
http://gallery.euroweb.hu/art/ - похожий сайт.
http://ibs001.colo.firstnet.net.uk/britishlibrary/controller/subjectidsearch?id=3388&idx=1&start=0 - огромная база изображений из британской библиотеки. Информации просто море.
http://www.landeshauptarchiv.de/ausstellung/virtuell/full_start.html - какие-то немецкие миниатюры.
http://www.bodley.ox.ac.uk/dept/scwmss/wmss/ - манускрипты онлайн.
http://image.ox.ac.uk/ - ответвление предыдущего сайта. особенно рекомендую раздел bodleian library/ms. bodl. 264. для обладателей толстого инета и тех, кто интересуется как военной, так и бытовой стороной средневековья (сер. 14 в.) - каждый файлик по 5 мб., но они того стоят. пожалуй, мой любимый манускрипт онлайн, вместе с библией мациевского (о ней дальше).
http://www.byu.edu/~hurlbut/dscriptorium/ - ссылки на миниатюры онлайн
http://digi.ub.uni-heidelberg.de/cpg848 - манесский кодекс. тоже супер.
http://www.byu.edu/~hurlbut/dscriptorium/spalding/spalding.html - еще какие-то миниатюры онлайн. точно не помню.
http://rubens.anu.edu.au/htdocs/bytype/textiles/bayeux/ - ковер из байо. битва при гастингсе и события вокруг нее.
http://www.lib.cam.ac.uk/cgi-bin/ee.3.59/browse - житие Эдуарда-исповедника. Хороший зум, можно рассматривать в деталях.
http://home-4.worldonline.nl/~t401243/mac/ - библия Мацейовского
http://www.medievaltymes.com/courtyard/maciejowski_bible.htm - она же, родимая. намного более полный сборник.
http://www.bnf.fr/enluminures/manuscrits/amanuscrit.htm - миниатюры нац. франц. библиотеки. особ. смотри жана фруассара - большинство картинок, которыми иллюстрируют столетнюю войну, берут из него :)
http://www.manuscripta-mediaevalia.de/db/apsisa.dll/init?sid={bd51452b-77a4-4493-829b-0fd1b3cca4d6}&cnt=206&:i=1 - еще одна бд изображений. надо зайти в меню suche и написать что-нибудь на немецком (например, набираем schwert (“меч”)- выводятся тексты и изображения, в описании к-рых есть это слово). Запутано, но разобраться можно.
http://door.library.uiuc.edu/rex/erefs/images.htm - ссылки на бд изображений.
http://www.columbia.edu/cu/libraries/indiv/rare/images/date.html - еще набор ссылок.
http://www.medievalarthistory.com/manuscripts.html - и еще. хорошая подборка.
"Казачья колыбельная песня"
10-02-2008 13:02
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Здесь цепи многие развязаны...
10-02-2008 12:58
[показать]
В новогоднюю ночь 1912 года в Петербурге открылись двери легендарной « Бродячей собаки». Тогда был впервые торжественно исполнен гимн «Собаки», сочиненный Всеволодом Князевым.
Во втором дворе подвал,
В нем — приют собачий.
Каждый, кто сюда попал —
Просто пес бродячий.
Но в том гордость, но в том честь,
Чтобы в тот подвал залезть!
Гав!
На дворе метель, мороз,
Нам какое дело!
Обогрел в подвале нос
И в тепле все тело.
Нас тут палкою не бьют,
Блохи не грызут.
Гав!
Лаем, воем псиный гимн
Нашему подвалу!
Морду кверху, к черту сплин,
Жизни до отвалу!
Лаем, воем псиный гимн,
К черту всякий сплин!
Гав!
Все, а на открытие кабаре среди прочих пришли Анна Ахматова, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Саша Черный, Игорь Северянин, Тамара Карсавина, Михаил Фокин, все дружно прогавкали стихи молодого юнкера.
[показать]
Георгий Иванов вспоминает: «Бродячая собака» была открыта три раза в неделю: в понедельник, среду и субботу. Собирались поздно, после двенадцати. К одиннадцати часам, официальному часу открытия, съезжались одни «фармацевты». Так на жаргоне «Собаки» звались все случайные посетители, от флигель-адъютанта до ветеринарного врача. Они платили за вход три рубля, пили шампанское и всему удивлялись». Поэт-футурист Бенедикт Лившиц более точен: «Основной предпосылкой «собачьего» бытия было деление человечества на две неравные категории: на представителей искусства и на «фармацевтов», под которыми разумелись все остальные люди, чем бы они ни занимались и к какой бы профессии они ни принадлежали ».
[показать]
В "Бродячей собаке"
Литераторов и артистов пускали бесплатно, а с «фармацевтов» драли за вход солидные суммы, доходившие иногда до 25 рублей. До 200 евро по теперешнему курсу.
За что брали такие деньги?
А где еще простые смертные могли, предположим, живьем, не на сцене, увидеть гениальную балерину Тамару Карсавину, танцующую прямо на зеркале в двух шагах от них номер, поставленный для нее самим Михаилом Фокиным?!
[показать]
Тамара Карсавина
Ну, а подешевле, всего за три рубля можно было, напоминает Иванов, лицезреть такую картину:
«Комнат в «Бродячей собаке всего три.
Буфетная и две «залы» — одна побольше, другая совсем крохотная.
Это обыкновенный подвал, кажется, в прошлом винный погреб.
Теперь стены пестро расписаны Судейкиным, Белкиным, Кульбиным.
В главной зале вместо люстры, выкрашенный сусальным золотом обруч.
Ярко горит огромный кирпичный камин.
На одной из стен большое овальное зеркало.
Под ним длинный диван — особо почетное место.
Низкие столы, соломенные табуретки.»
[показать]
В артистическом кафе.
Н.Н. Евреинов так вспоминал о кабаре: «Вся роспись стен, задорная, таинственно-шуточная, если можно так выразиться, являла, разумеется, не «декорации» в узком смысле этого слова, но как бы декорации, переносящие посетителей подвала далеко за пределы их подлинных места и времени. Здесь сказывались полностью те чары «театрализации данного мира», какими Судейкин владел как настоящий гипнотизер. И под влиянием этих чар, путавших жизнь с театром, правду с вымыслом, «прозу» с «поэзией», посетители «Бродячей собаки» как бы преображались в какие-то иные существа, в каких-то в самом деле фантастичных и сугубо вольных, «бродячих», «бездомных» собак из «царства богемы. «…И стены, и камин были расписаны именно что «зверски». Поверхность стен в одной из комнат — а их было две — ломала кубическая живопись Н. Кульбина, дробившие ее плоскость разноцветные геометрические формы хаотически налезали друг на друга. Другую комнату от пола до замыкающих сводов расписал Судейкин фигурами женщин, детей, арапчат, изогнувшимися в странном изгибе, невиданными птицами, прихотливо переплетенными с фантастическими цветами. Их болезненно-избыточная роскошь, сталкивающая лихорадочно-красное с ядовито-зеленым, вызывала в памяти образы «Цветов зла» Бодлера».
[показать]
Судейкин
«О, богемными преданиями воспетая «Бродячая собака»! — вспоминал один изЧитать далее...
комментарии: 2
понравилось!
вверх^
к полной версии
[показать]В новогоднюю ночь 1912 года в Петербурге открылись двери легендарной « Бродячей собаки». Тогда был впервые торжественно исполнен гимн «Собаки», сочиненный Всеволодом Князевым.
Во втором дворе подвал,
В нем — приют собачий.
Каждый, кто сюда попал —
Просто пес бродячий.
Но в том гордость, но в том честь,
Чтобы в тот подвал залезть!
Гав!
На дворе метель, мороз,
Нам какое дело!
Обогрел в подвале нос
И в тепле все тело.
Нас тут палкою не бьют,
Блохи не грызут.
Гав!
Лаем, воем псиный гимн
Нашему подвалу!
Морду кверху, к черту сплин,
Жизни до отвалу!
Лаем, воем псиный гимн,
К черту всякий сплин!
Гав!
Все, а на открытие кабаре среди прочих пришли Анна Ахматова, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Саша Черный, Игорь Северянин, Тамара Карсавина, Михаил Фокин, все дружно прогавкали стихи молодого юнкера.
[показать]Георгий Иванов вспоминает: «Бродячая собака» была открыта три раза в неделю: в понедельник, среду и субботу. Собирались поздно, после двенадцати. К одиннадцати часам, официальному часу открытия, съезжались одни «фармацевты». Так на жаргоне «Собаки» звались все случайные посетители, от флигель-адъютанта до ветеринарного врача. Они платили за вход три рубля, пили шампанское и всему удивлялись». Поэт-футурист Бенедикт Лившиц более точен: «Основной предпосылкой «собачьего» бытия было деление человечества на две неравные категории: на представителей искусства и на «фармацевтов», под которыми разумелись все остальные люди, чем бы они ни занимались и к какой бы профессии они ни принадлежали ».
[показать]В "Бродячей собаке"
Литераторов и артистов пускали бесплатно, а с «фармацевтов» драли за вход солидные суммы, доходившие иногда до 25 рублей. До 200 евро по теперешнему курсу.
За что брали такие деньги?
А где еще простые смертные могли, предположим, живьем, не на сцене, увидеть гениальную балерину Тамару Карсавину, танцующую прямо на зеркале в двух шагах от них номер, поставленный для нее самим Михаилом Фокиным?!
[показать]Тамара Карсавина
Ну, а подешевле, всего за три рубля можно было, напоминает Иванов, лицезреть такую картину:
«Комнат в «Бродячей собаке всего три.
Буфетная и две «залы» — одна побольше, другая совсем крохотная.
Это обыкновенный подвал, кажется, в прошлом винный погреб.
Теперь стены пестро расписаны Судейкиным, Белкиным, Кульбиным.
В главной зале вместо люстры, выкрашенный сусальным золотом обруч.
Ярко горит огромный кирпичный камин.
На одной из стен большое овальное зеркало.
Под ним длинный диван — особо почетное место.
Низкие столы, соломенные табуретки.»
[показать]В артистическом кафе.
Н.Н. Евреинов так вспоминал о кабаре: «Вся роспись стен, задорная, таинственно-шуточная, если можно так выразиться, являла, разумеется, не «декорации» в узком смысле этого слова, но как бы декорации, переносящие посетителей подвала далеко за пределы их подлинных места и времени. Здесь сказывались полностью те чары «театрализации данного мира», какими Судейкин владел как настоящий гипнотизер. И под влиянием этих чар, путавших жизнь с театром, правду с вымыслом, «прозу» с «поэзией», посетители «Бродячей собаки» как бы преображались в какие-то иные существа, в каких-то в самом деле фантастичных и сугубо вольных, «бродячих», «бездомных» собак из «царства богемы. «…И стены, и камин были расписаны именно что «зверски». Поверхность стен в одной из комнат — а их было две — ломала кубическая живопись Н. Кульбина, дробившие ее плоскость разноцветные геометрические формы хаотически налезали друг на друга. Другую комнату от пола до замыкающих сводов расписал Судейкин фигурами женщин, детей, арапчат, изогнувшимися в странном изгибе, невиданными птицами, прихотливо переплетенными с фантастическими цветами. Их болезненно-избыточная роскошь, сталкивающая лихорадочно-красное с ядовито-зеленым, вызывала в памяти образы «Цветов зла» Бодлера».
[показать]Судейкин
«О, богемными преданиями воспетая «Бродячая собака»! — вспоминал один из
Tango Animation - En Tus Brazos (In Your Arms)
30-01-2008 13:23
Изысканный мультфильм....
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Изысканный мультфильм....
Всё, я нашла сокровище..Варя Панина, Анастасия Вяльцева, Алла Боянова, Вадим Козин..
28-01-2008 00:49
А какие фотографии и открытки...Ах...
Yaroslavna Golovanova "Jasmine"
Варя Панина " Нищая"
Варя Панина " Я пережил свои желанья.."
Анастия Вяльцева "Ласточка"
Изабелла Юрьева "Только раз..."
Алла Боянова " Танго"
Вадим Козин " Нищая"
Изабелла Юрьева "Он уехал"
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
А какие фотографии и открытки...Ах...
Yaroslavna Golovanova "Jasmine"
Варя Панина " Нищая"
Варя Панина " Я пережил свои желанья.."
Анастия Вяльцева "Ласточка"
Изабелла Юрьева "Только раз..."
Алла Боянова " Танго"
Вадим Козин " Нищая"
Изабелла Юрьева "Он уехал"
Евгений Дога - Вальс из к/ф "Мой ласковый и нежный зверь"
27-01-2008 15:06
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
В огне брода нет...
26-01-2008 19:22
Фестиваль "Luminarias" в деревне Сан-Бартоломео ( San Bartolome de Los Pinares) около Авилы, которая находится в 100 километрах от Мадрида, совпадает каждый год с кануном религиозного празднества Святого Антония, под патронажем которого находятся животные.
[показать]
Святой Антоний прославился тем, что стал одним из первых, кто вел аскетическую жизнь в пустыне, будучи полностью оторваным от цивилизации. Поэтому, его по праву считают основателем монашества, нового духовного движения того времени…
[показать]
Согласно традиции, 16 января местные пастухи прыгают на лошадях через костры, размещенные вокруг деревни, чтобы очистить животных с огнем и дымом после получения благословения от священника.
[показать]
По всей стране в этот день священники благословляют домашний скот, который хозяева приводят к церкви…
[показать]
[показать]
В храмах устраивают праздничные процессии, на которых прихожане в сопровождении своих собак, кошек, лошадей, ослов, красочно украшенных лентами, плюмажами и колокольчиками, ходят вокруг храма перед тем, как священник с паперти благословит их…
[показать]
Прежде такие праздники устраивались только 17 января…
[показать]
Сейчас они растягиваются на несколько дней, так как настоящее время в Испании не хватает католического духовенства и священникам требуется время, чтобы объездить все приходы и благословить всю «живность».
[показать]
Празднества сопровождаются «братскими пиршествами»…
[показать]
Усталые, но довольные прихожане ни в чем себе не отказывают...
[показать]
via top news
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Фестиваль "Luminarias" в деревне Сан-Бартоломео ( San Bartolome de Los Pinares) около Авилы, которая находится в 100 километрах от Мадрида, совпадает каждый год с кануном религиозного празднества Святого Антония, под патронажем которого находятся животные.
[показать] Святой Антоний прославился тем, что стал одним из первых, кто вел аскетическую жизнь в пустыне, будучи полностью оторваным от цивилизации. Поэтому, его по праву считают основателем монашества, нового духовного движения того времени…
[показать]Согласно традиции, 16 января местные пастухи прыгают на лошадях через костры, размещенные вокруг деревни, чтобы очистить животных с огнем и дымом после получения благословения от священника.
[показать]По всей стране в этот день священники благословляют домашний скот, который хозяева приводят к церкви…
[показать] [показать]В храмах устраивают праздничные процессии, на которых прихожане в сопровождении своих собак, кошек, лошадей, ослов, красочно украшенных лентами, плюмажами и колокольчиками, ходят вокруг храма перед тем, как священник с паперти благословит их…
[показать]Прежде такие праздники устраивались только 17 января…
[показать]Сейчас они растягиваются на несколько дней, так как настоящее время в Испании не хватает католического духовенства и священникам требуется время, чтобы объездить все приходы и благословить всю «живность».
[показать]Празднества сопровождаются «братскими пиршествами»…
[показать]Усталые, но довольные прихожане ни в чем себе не отказывают...
[показать]via top news
От романтической любви - к законному браку. Эволюция.
25-01-2008 21:03
Рыцари не только убивали драконов в честь прекрасных дам. Они, рыцари, на этих дамах женились ( или на других, что тоже случалось).Одним из первых авторов, восхвалявших брак, был учитель Данте, Брунетто Латини. Его доводы в пользу брака, которые он изложил в своей книге, написанной в 1230 году, были довольно необычными. В случае, если нареченные не связаны друг с другом родством и если брак заключен с целью продолжения рода, это установление свято и угодно Господу. Вступать в брак рекомендуется, «поскольку брак установлен Господом в раю, и Адам и Ева были свободны от греха в момент заключения брачного союза; потому что брак существует испокон веков, и Господь поддерживал институт брака в Ковчеге, и Дева Мария была замужем, а Иисус Христос присутствовал на свадьбе вместе со Своей Матерью и учениками, и претворил воду в вино, дабы доказать выгоды, проистекающие от брака; ради детей, рождающихся в браке, из-за грехов, от которых брак предохраняет людей, и по множеству других причин...»
Брунетто советовал молодым людям вступать в брак с партнерами одного с ними происхождения, телосложения и возраста — эта короткая, безобидная с виду фраза, вероятно, показалась революционной в те времена, когда девушек часто выдавали замуж за мужчин, которые были старше их вдвое-втрое.
Тогдашние брачные обычаи не поощряли постоянство и уж тем более, верность до гроба.Братья или отцы выдавали женщин — вдов или девиц - замуж, сообразуясь со своими феодальными или финансовыми интересами, а не с желаниями самих дам. Яркий пример того, какой неожиданностью был иногда подобный брак , описан в романе «Garin de Lorain». Два брата приезжают к себе в замок с компанией рыцарей, и один из них, Бодуэн, зовет сестру-вдову. Как только она появляется, гости встают, все как один любуются ее красотой и аристократическим изяществом ее фигуры. Затем Бодуэн берет сестру за руку и отводит в сторону. «Моя прекрасная и дражайшая сестра,— говорит он,— мне нужно сказать тебе пару слов с глазу на глаз. Кстати, как ты поживаешь? (поинтересовался все-таки, забооотливый! :)) » — «Благодарение Богу, весьма неплохо».— «Прекрасно. Что ж, завтра у тебя будет новый муж».— «Что ты говоришь, брат? Я только что потеряла моего господина; всего месяц, как тело его предано земле, и у меня от него прелестный малыш, который, дай-то Бог, станет когда-нибудь богатым человеком. Мне надлежит думать о том, как приумножить его наследство. Что скажут люди, если я выйду за другого барона так скоро?» — «Ты сделаешь это, милая сестра. Муж, которого я привез тебе, богаче первого, а кроме того молод и хорош собой». Когда же Бодуэн называет сестре имя ее жениха — Фроман (по-видимому, этот рыцарь пользуется хорошей репутацией), дама начинает колебаться: «Мессир брат,— отвечает она,— я сделаю так, как ты захочешь».
По-видимому, дамы эпохи феодализма были приучены исполнять молча выполнять повеления мужчин. Большинство из них в течение жизни имели нескольких мужей, с женами по самому пустячному поводу расходились, а следовательно, безнадежно запутанные вопросы разделения и приумножения имений и наследств были причиной непрекращавшихся сражений и судебных процессов. В этих обстоятельствах тот факт, что сердца многих красавиц были «склонны к измене» и они были рады обзавестись кавалером, представляется вовсе не удивительным. Общество, в котором жили эти женщины, толкало их на поиски любви и сентиментального утешения вне семьи. Века идут, общество не меняется :) Мужчины тоже:)
[307x240]
Изольда
Четкая грань между ухаживанием и супружескими отношениями всегда существовала и, возможно, сохранится в будущем, но в средние века она была подчеркнуто грубой. Даже судя по выдержке из романа «Amadis de Gaul» , написанного в более позднее время, это, похоже, воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Рыцарь спрашивает свою возлюбленную, только что согласившуюся выйти за него замуж: «О госпожа, как я могу услужить тебе, дабы вознаградить за твое согласие на то, чтобы наша любовь стала известной?» На это героиня Ориана дает своеобразный ответ: «Мессир, то время, когда вы должны были оказывать мне такие знаки внимания, а мне полагалось их принимать, прошло. Теперь я должна повиноваться вашей воле и следовать ей с той покорностью, какую жена обязана выказывать мужу».
Контраст между любовью и супружескими чувствами был именно таким, как это показано в воспитательном трактате, который написал шевалье де ла Тур-Ландри для обучения двух своих дочерей в конце четырнадцатого века. «Ваше поведение не должно быть чересчур поощряющим,— наставляет он девочек.— Недостаток сдержанности имеет свойство вызывать отвращение у мужчин. Вашей главной целью должно быть удачное замужество, которое к любви имеет весьма отдаленное отношение».
Затем он приводит спор со своей супругой на тему «прилично ли любить по собственному выбору?. В определенныхЧитать далее...
комментарии: 1
понравилось!
вверх^
к полной версии
Рыцари не только убивали драконов в честь прекрасных дам. Они, рыцари, на этих дамах женились ( или на других, что тоже случалось).Одним из первых авторов, восхвалявших брак, был учитель Данте, Брунетто Латини. Его доводы в пользу брака, которые он изложил в своей книге, написанной в 1230 году, были довольно необычными. В случае, если нареченные не связаны друг с другом родством и если брак заключен с целью продолжения рода, это установление свято и угодно Господу. Вступать в брак рекомендуется, «поскольку брак установлен Господом в раю, и Адам и Ева были свободны от греха в момент заключения брачного союза; потому что брак существует испокон веков, и Господь поддерживал институт брака в Ковчеге, и Дева Мария была замужем, а Иисус Христос присутствовал на свадьбе вместе со Своей Матерью и учениками, и претворил воду в вино, дабы доказать выгоды, проистекающие от брака; ради детей, рождающихся в браке, из-за грехов, от которых брак предохраняет людей, и по множеству других причин...»
Брунетто советовал молодым людям вступать в брак с партнерами одного с ними происхождения, телосложения и возраста — эта короткая, безобидная с виду фраза, вероятно, показалась революционной в те времена, когда девушек часто выдавали замуж за мужчин, которые были старше их вдвое-втрое.
Тогдашние брачные обычаи не поощряли постоянство и уж тем более, верность до гроба.Братья или отцы выдавали женщин — вдов или девиц - замуж, сообразуясь со своими феодальными или финансовыми интересами, а не с желаниями самих дам. Яркий пример того, какой неожиданностью был иногда подобный брак , описан в романе «Garin de Lorain». Два брата приезжают к себе в замок с компанией рыцарей, и один из них, Бодуэн, зовет сестру-вдову. Как только она появляется, гости встают, все как один любуются ее красотой и аристократическим изяществом ее фигуры. Затем Бодуэн берет сестру за руку и отводит в сторону. «Моя прекрасная и дражайшая сестра,— говорит он,— мне нужно сказать тебе пару слов с глазу на глаз. Кстати, как ты поживаешь? (поинтересовался все-таки, забооотливый! :)) » — «Благодарение Богу, весьма неплохо».— «Прекрасно. Что ж, завтра у тебя будет новый муж».— «Что ты говоришь, брат? Я только что потеряла моего господина; всего месяц, как тело его предано земле, и у меня от него прелестный малыш, который, дай-то Бог, станет когда-нибудь богатым человеком. Мне надлежит думать о том, как приумножить его наследство. Что скажут люди, если я выйду за другого барона так скоро?» — «Ты сделаешь это, милая сестра. Муж, которого я привез тебе, богаче первого, а кроме того молод и хорош собой». Когда же Бодуэн называет сестре имя ее жениха — Фроман (по-видимому, этот рыцарь пользуется хорошей репутацией), дама начинает колебаться: «Мессир брат,— отвечает она,— я сделаю так, как ты захочешь».
По-видимому, дамы эпохи феодализма были приучены исполнять молча выполнять повеления мужчин. Большинство из них в течение жизни имели нескольких мужей, с женами по самому пустячному поводу расходились, а следовательно, безнадежно запутанные вопросы разделения и приумножения имений и наследств были причиной непрекращавшихся сражений и судебных процессов. В этих обстоятельствах тот факт, что сердца многих красавиц были «склонны к измене» и они были рады обзавестись кавалером, представляется вовсе не удивительным. Общество, в котором жили эти женщины, толкало их на поиски любви и сентиментального утешения вне семьи. Века идут, общество не меняется :) Мужчины тоже:)
[307x240]Изольда
Четкая грань между ухаживанием и супружескими отношениями всегда существовала и, возможно, сохранится в будущем, но в средние века она была подчеркнуто грубой. Даже судя по выдержке из романа «Amadis de Gaul» , написанного в более позднее время, это, похоже, воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Рыцарь спрашивает свою возлюбленную, только что согласившуюся выйти за него замуж: «О госпожа, как я могу услужить тебе, дабы вознаградить за твое согласие на то, чтобы наша любовь стала известной?» На это героиня Ориана дает своеобразный ответ: «Мессир, то время, когда вы должны были оказывать мне такие знаки внимания, а мне полагалось их принимать, прошло. Теперь я должна повиноваться вашей воле и следовать ей с той покорностью, какую жена обязана выказывать мужу».
Контраст между любовью и супружескими чувствами был именно таким, как это показано в воспитательном трактате, который написал шевалье де ла Тур-Ландри для обучения двух своих дочерей в конце четырнадцатого века. «Ваше поведение не должно быть чересчур поощряющим,— наставляет он девочек.— Недостаток сдержанности имеет свойство вызывать отвращение у мужчин. Вашей главной целью должно быть удачное замужество, которое к любви имеет весьма отдаленное отношение».
Затем он приводит спор со своей супругой на тему «прилично ли любить по собственному выбору?. В определенных
Завораживает....
19-01-2008 21:58
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Майерлинг. Кронпринц Рудольф
17-01-2008 22:16
Если коротко: кронпринц Рудольф, уже доставший своих любовниц предложениями умереть вместе, красиво и возвышенно, нашел, наконец, романтичную глупышку, согласившуюсь на это ...сомнительное удовольствие...Кронпринц не только унаследовал не совсем ясный рассудок по материнской линии, но и ( по слухам) получил от отца-императора врожденный сифилис.
[153x240]
Кронпринц Рудольф
Мария Вечера была юной, свежей, красивой и ....как бы это сказать...не очень умной, зато восторженной девушкой.
[164x240]
Мария Вечера
Заморочив бедной девице голову, кронринц удалился вместе с нейпод сень струй в охотничий замок Майерлинг
[320x193]
Они покончили с собой,надеясь, что рыдающие родственники похоронят дорогих усопших в одной могиле, и на ней вырастет алая роза, и тогда все поймут, что любовь сильнее смерти, и они будут лежать в гробу прекрасные, спокойные и счастливые.
В принципе, Рудольфу лежать именно так удалось ( он кажется улыбающимся на посмертной фотографии).
Что касается Мари, я убеждена, если бы она знала, что жет ее тело после смерти, она ни за что не согласилась бы на уговоры принца и ,вообще, обходила бы его за километр.
Сначала, чтобы скрыть ее присутствие в замке, обнаженное тело Марии запихали в бельевую корзину и убрали в чулан. Графы Георг Штокау и Александр Балтацци — дядья Марии — под вечер 31 января прибыли в Майерлинг; выполняя наказ не привлекать к себе внимания, они добирались окольными путями, в простой черной карете графа Штокау.
[166x240]
Александр Балтацци
Полчаса не могли они достучаться в запертые наглухо ворота замка, пока наконец из столицы не прибыли представитель придворной канцелярии барон Слатин и доктор Аухенталер — им Цвергер открыл ворота. Управляющий провел их вместе со старшим инспектором бароном Горупом к опечатанному чулану. Барон Слатин сорвал печати, которые он же сам и наложил прежде, и с несколько встревоженной совестью (а также и с досадливой мыслью, как пишет он в своих мемуарах, что именно на него, самого молодого из присутствующих, взвалили — и, разумеется, безо всякого письменного указания — это щекотливое дело, которое может обернуться бог весть какими неприятностями) впустил господ в темный чулан, где Мария Вечера вот уже тридцать восемь часов в бельевой корзине с носовым платком в окоченелых пальцах ожидала своего воскресения. Теперь ей оставалось ждать недолго.
Только не привлекать внимания! — такой напутственный приказ был дан барону Горупу, и это навело его на гениальную идею. Лишь обстоятельства повинны в том, что осуществить ее удалось с пятого на десятое.
— Одеть ее/ — приказывает он графам, которые, скорей всего, беспомощно и испуганно застыл над мертвой племянницей. — Но чтобы выглядела, как живая!
Позднее сыщется и свидетель (об этом позаботится Горуп), который подтвердит, если у кого-либо возникнут сомнения, что баронесса удалилась из замка живая, на своих собственных ногах! Не зря назначат потом Горупа шефом венской полиции.
Ну а теперь, как достойное завершение благоухающего духами представления, следует безумная, жуткая гротескная сцена, которая так и просится в роман ужасов. Оба графа не протестуют, не взывают к милосердию, не ссылаются на приличия — они подчиняются старшему инспектору и принимаются обряжать племянницу.
[169x240]
Закроем на минуту глаза и попытаемся представить себе эту невероятную, ошеломляющую сцену. Мы бы не поверили, если бы сам барон Слатин не утверждал, что именно так оно и было. (Хотя все равно сомневаешься.)
Длинные волосы Марии закалывают в пучок, затем слегка отмывают засохшую на лице кровь, но вот при чьем-то неосторожном движении с глаза (граз был выбит выстрелом)Марии спадает импровизированная повязка, наложенная доктором Видерхофером, и поскольку больше под рукой ничего не находится, ее наспех заменяют шелковым галстуком графа Штокау. На девушку надевают белье, корсет, шелковые чулки и изящные туфельки, красивое оливково-зеленое платье, в котором она ушла из дому, все это проделывают при тусклом (уместно будет сказать: призрачном) свете фонаря, который держит Цвергер, а барон Слатин тем временем в коридоре перед апартаментами наследника тщетно пытается побороть дурноту. Работа подвигаетсяЧитать далее...
комментарии: 7
понравилось!
вверх^
к полной версии
Если коротко: кронпринц Рудольф, уже доставший своих любовниц предложениями умереть вместе, красиво и возвышенно, нашел, наконец, романтичную глупышку, согласившуюсь на это ...сомнительное удовольствие...Кронпринц не только унаследовал не совсем ясный рассудок по материнской линии, но и ( по слухам) получил от отца-императора врожденный сифилис.
[153x240]Кронпринц Рудольф
Мария Вечера была юной, свежей, красивой и ....как бы это сказать...не очень умной, зато восторженной девушкой.
[164x240]Мария Вечера
Заморочив бедной девице голову, кронринц удалился вместе с ней
[320x193]Они покончили с собой,надеясь, что рыдающие родственники похоронят дорогих усопших в одной могиле, и на ней вырастет алая роза, и тогда все поймут, что любовь сильнее смерти, и они будут лежать в гробу прекрасные, спокойные и счастливые.
В принципе, Рудольфу лежать именно так удалось ( он кажется улыбающимся на посмертной фотографии).
Что касается Мари, я убеждена, если бы она знала, что жет ее тело после смерти, она ни за что не согласилась бы на уговоры принца и ,вообще, обходила бы его за километр.
Сначала, чтобы скрыть ее присутствие в замке, обнаженное тело Марии запихали в бельевую корзину и убрали в чулан. Графы Георг Штокау и Александр Балтацци — дядья Марии — под вечер 31 января прибыли в Майерлинг; выполняя наказ не привлекать к себе внимания, они добирались окольными путями, в простой черной карете графа Штокау.
[166x240]Александр Балтацци
Полчаса не могли они достучаться в запертые наглухо ворота замка, пока наконец из столицы не прибыли представитель придворной канцелярии барон Слатин и доктор Аухенталер — им Цвергер открыл ворота. Управляющий провел их вместе со старшим инспектором бароном Горупом к опечатанному чулану. Барон Слатин сорвал печати, которые он же сам и наложил прежде, и с несколько встревоженной совестью (а также и с досадливой мыслью, как пишет он в своих мемуарах, что именно на него, самого молодого из присутствующих, взвалили — и, разумеется, безо всякого письменного указания — это щекотливое дело, которое может обернуться бог весть какими неприятностями) впустил господ в темный чулан, где Мария Вечера вот уже тридцать восемь часов в бельевой корзине с носовым платком в окоченелых пальцах ожидала своего воскресения. Теперь ей оставалось ждать недолго.
Только не привлекать внимания! — такой напутственный приказ был дан барону Горупу, и это навело его на гениальную идею. Лишь обстоятельства повинны в том, что осуществить ее удалось с пятого на десятое.
— Одеть ее/ — приказывает он графам, которые, скорей всего, беспомощно и испуганно застыл над мертвой племянницей. — Но чтобы выглядела, как живая!
Позднее сыщется и свидетель (об этом позаботится Горуп), который подтвердит, если у кого-либо возникнут сомнения, что баронесса удалилась из замка живая, на своих собственных ногах! Не зря назначат потом Горупа шефом венской полиции.
Ну а теперь, как достойное завершение благоухающего духами представления, следует безумная, жуткая гротескная сцена, которая так и просится в роман ужасов. Оба графа не протестуют, не взывают к милосердию, не ссылаются на приличия — они подчиняются старшему инспектору и принимаются обряжать племянницу.
[169x240]Закроем на минуту глаза и попытаемся представить себе эту невероятную, ошеломляющую сцену. Мы бы не поверили, если бы сам барон Слатин не утверждал, что именно так оно и было. (Хотя все равно сомневаешься.)
Длинные волосы Марии закалывают в пучок, затем слегка отмывают засохшую на лице кровь, но вот при чьем-то неосторожном движении с глаза (граз был выбит выстрелом)Марии спадает импровизированная повязка, наложенная доктором Видерхофером, и поскольку больше под рукой ничего не находится, ее наспех заменяют шелковым галстуком графа Штокау. На девушку надевают белье, корсет, шелковые чулки и изящные туфельки, красивое оливково-зеленое платье, в котором она ушла из дому, все это проделывают при тусклом (уместно будет сказать: призрачном) свете фонаря, который держит Цвергер, а барон Слатин тем временем в коридоре перед апартаментами наследника тщетно пытается побороть дурноту. Работа подвигается
Жена адмирала Колчака.
16-01-2008 20:22
ВДОВА КОЛЧАКА - Софья Федоровна Колчак. По описаниям современниц, она была высока, красива, умна. Ее невольная соперница Анна Васильевна Тимирева, разделившая с адмиралом два последних года его жизни, так писала о ней: «Это была высокая и стройная женщина, лет 38, наверное. Она очень отличалась от других жен морских офицеров, была интеллектуальна... Она была очень хорошая и умная женщина и ко мне относилась хорошо. Она, конечно, знала, что между мной и Александром Васильевичем ничего нет, но знала и другое: то, что есть, — очень серьезно, знала больше, чем я... Однажды, в Гельсингфорсе еще мы с С.Ф. поехали кататься по заливу, день был как будто теплый, но все-таки я замерзла, и С.Ф. сняла с себя великолепную черно-бурую лису, надела мне на плечи и сказала: «Это портрет Александра Васильевича». Я говорю: «Я не знала, что он такой теплый и мягкий». Она посмотрела на меня с пренебрежением: «Многого вы еще не знаете, прелестное молодое существо». И до сих пор, когда ее давно уже нет в живых, мне все кажется, что, если бы довелось нам встретиться, мы не были бы врагами. Я рада тому, что на ее долю не выпало всего того, что пришлось пережить мне». Но и Софье Федоровне довелось хлебнуть лиха...
Она родилась на Украине — в старинном городке Каменец-Подольске, в тех краях, где был пленен прадед ее будущего мужа — турецкий генерал Колчак-паша. Брал его в плен брат ее пращура по материнской линии - фельдмаршал Миних. Со стороны матери, Дарьи Федоровны Каменской, числился еще один воинственный предок — генерал-аншеф М.В. Берг, громивший войска Фридриха Великого в Семилетнюю войну. По отцу же, Федору Васильевичу Омирову, начальнику подольской Казенной палаты, предки были куда более мирные — из духовного сословия.
Софья Омирова блестяще закончила Смольненский институт. Любила читать, изучала философию. Знала семь языков. Причем английским, французским и немецким владела в совершенстве...
Где и как они познакомились? Думаю, на одном из балов в Морском корпусе или в Смольненском институте. Ухаживание длилось несколько лет, и перед отбытием лейтенанта Колчака в северную экспедицию барона Толля они уже были помолвлены.
Чудом сохранилось одно из писем, адресованное ей женихом из похода: «Прошло два месяца, как я уехал от Вас, моя бесконечно дорогая, и так жива передо мной вся картина нашей встречи, так мучительно и больно, как будто это было вчера. Сколько бессонных ночей я провел у себя в каюте, шагая из угла в угол, столько дум, горьких, безотрадных... без Вас моя жизнь не имеет ни того смысла, ни той цели, ни той радости. Все мое лучшее я нес к Вашим ногам, как к божеству моему, все свои силы я отдал Вам...»
Свадьбу сыграли в Иркутске в 1904 году. Невеста примчалась к любимому в Якутию с острова Капри — на пароходах, поездах, оленях, собаках, — чтобы встретить его полуживого после полярной экспедиции. Она привезла с собой провизию для всех участников того отчаянного похода. Венчались в Градо-Иркутской Архангело-Михайловской церкви скоропалительно - разразилась война с Японией и муж, лейтенант, уже выхлопотал назначение в Порт-Артур. И уже на второй день после венчания в иркутской Архангело-Михайловской церкви Софья провожала суженого — на Дальний Восток, в Порт-Артур, на войну...
Так и было в их жизни… Всегда….
С первых же часов начавшейся в августе 1914 года германской войны капитан 2-го ранга Колчак был в море. А Софья, квартировавшая в прифронтовой Либаве с двумя детьми, поспешно паковала под канонаду немецких батарей чемоданы. Все говорили, что Либаву сдадут, и семьи русских офицеров осаждали вагоны поезда, идущего в Питер. Бросив все нажитое за десять лет, жена Колчака с детьми на руках и жалким дорожным скарбом все же выбралась из прифронтового города.
Она честно несла крест офицерской жены: переезды с места на место, чужие квартиры, болезни детей, бегство из-под обстрела, соломенное вдовство и вечный страх за мужа — вернется ли из похода... И не было ей за это никаких государевых наград и почестей. Муж получал ордена и боевые кресты. А она ставила кресты на могилах своих дочерей. Сначала умерла двухнедельная Танечка, потом — после бегства из осажденной Либавы — и двухлетняя Маргарита. Выжил лишь средний — Славик, Ростислав.
В центре ее мира были сын и муж. Только о них она думала и беспокоилась.Софья писала Колчаку:
«Дорогой мой Сашенька! Пыталась писать тебе под Славушкину диктовку, но, как видишь, получается все одно и то же: Мыняма папа гм цыбыбе канапу (конфету). У нас тут все по-старому. У Славушки прорезались два коренных зуба... Разбирая вещи, я осмотрела твое штатское платье: оно в порядке, кроме смокинга, попорченного молью. Сколько прекрасных вещей за бесценок отдали по твоему желанию татарину».
Она писала ему в Либаву с дачи своих друзей под Юрьевом, где проводила с детьми лето.
«2 июня 1912 года. Дорогой Сашенька! Славушка начинает много говорить, считать и поет себе песни, когда хочет спать... Как твои дела? Где ты теперь? Как прошли маневры и цел ли твой миноносец? Я рада, что тыЧитать далее...
комментарии: 16
понравилось!
вверх^
к полной версии
ВДОВА КОЛЧАКА - Софья Федоровна Колчак. По описаниям современниц, она была высока, красива, умна. Ее невольная соперница Анна Васильевна Тимирева, разделившая с адмиралом два последних года его жизни, так писала о ней: «Это была высокая и стройная женщина, лет 38, наверное. Она очень отличалась от других жен морских офицеров, была интеллектуальна... Она была очень хорошая и умная женщина и ко мне относилась хорошо. Она, конечно, знала, что между мной и Александром Васильевичем ничего нет, но знала и другое: то, что есть, — очень серьезно, знала больше, чем я... Однажды, в Гельсингфорсе еще мы с С.Ф. поехали кататься по заливу, день был как будто теплый, но все-таки я замерзла, и С.Ф. сняла с себя великолепную черно-бурую лису, надела мне на плечи и сказала: «Это портрет Александра Васильевича». Я говорю: «Я не знала, что он такой теплый и мягкий». Она посмотрела на меня с пренебрежением: «Многого вы еще не знаете, прелестное молодое существо». И до сих пор, когда ее давно уже нет в живых, мне все кажется, что, если бы довелось нам встретиться, мы не были бы врагами. Я рада тому, что на ее долю не выпало всего того, что пришлось пережить мне». Но и Софье Федоровне довелось хлебнуть лиха...
Она родилась на Украине — в старинном городке Каменец-Подольске, в тех краях, где был пленен прадед ее будущего мужа — турецкий генерал Колчак-паша. Брал его в плен брат ее пращура по материнской линии - фельдмаршал Миних. Со стороны матери, Дарьи Федоровны Каменской, числился еще один воинственный предок — генерал-аншеф М.В. Берг, громивший войска Фридриха Великого в Семилетнюю войну. По отцу же, Федору Васильевичу Омирову, начальнику подольской Казенной палаты, предки были куда более мирные — из духовного сословия.
Софья Омирова блестяще закончила Смольненский институт. Любила читать, изучала философию. Знала семь языков. Причем английским, французским и немецким владела в совершенстве...
Где и как они познакомились? Думаю, на одном из балов в Морском корпусе или в Смольненском институте. Ухаживание длилось несколько лет, и перед отбытием лейтенанта Колчака в северную экспедицию барона Толля они уже были помолвлены.
Чудом сохранилось одно из писем, адресованное ей женихом из похода: «Прошло два месяца, как я уехал от Вас, моя бесконечно дорогая, и так жива передо мной вся картина нашей встречи, так мучительно и больно, как будто это было вчера. Сколько бессонных ночей я провел у себя в каюте, шагая из угла в угол, столько дум, горьких, безотрадных... без Вас моя жизнь не имеет ни того смысла, ни той цели, ни той радости. Все мое лучшее я нес к Вашим ногам, как к божеству моему, все свои силы я отдал Вам...»
Свадьбу сыграли в Иркутске в 1904 году. Невеста примчалась к любимому в Якутию с острова Капри — на пароходах, поездах, оленях, собаках, — чтобы встретить его полуживого после полярной экспедиции. Она привезла с собой провизию для всех участников того отчаянного похода. Венчались в Градо-Иркутской Архангело-Михайловской церкви скоропалительно - разразилась война с Японией и муж, лейтенант, уже выхлопотал назначение в Порт-Артур. И уже на второй день после венчания в иркутской Архангело-Михайловской церкви Софья провожала суженого — на Дальний Восток, в Порт-Артур, на войну...
Так и было в их жизни… Всегда….
С первых же часов начавшейся в августе 1914 года германской войны капитан 2-го ранга Колчак был в море. А Софья, квартировавшая в прифронтовой Либаве с двумя детьми, поспешно паковала под канонаду немецких батарей чемоданы. Все говорили, что Либаву сдадут, и семьи русских офицеров осаждали вагоны поезда, идущего в Питер. Бросив все нажитое за десять лет, жена Колчака с детьми на руках и жалким дорожным скарбом все же выбралась из прифронтового города.
Она честно несла крест офицерской жены: переезды с места на место, чужие квартиры, болезни детей, бегство из-под обстрела, соломенное вдовство и вечный страх за мужа — вернется ли из похода... И не было ей за это никаких государевых наград и почестей. Муж получал ордена и боевые кресты. А она ставила кресты на могилах своих дочерей. Сначала умерла двухнедельная Танечка, потом — после бегства из осажденной Либавы — и двухлетняя Маргарита. Выжил лишь средний — Славик, Ростислав.
В центре ее мира были сын и муж. Только о них она думала и беспокоилась.Софья писала Колчаку:
«Дорогой мой Сашенька! Пыталась писать тебе под Славушкину диктовку, но, как видишь, получается все одно и то же: Мыняма папа гм цыбыбе канапу (конфету). У нас тут все по-старому. У Славушки прорезались два коренных зуба... Разбирая вещи, я осмотрела твое штатское платье: оно в порядке, кроме смокинга, попорченного молью. Сколько прекрасных вещей за бесценок отдали по твоему желанию татарину».
Она писала ему в Либаву с дачи своих друзей под Юрьевом, где проводила с детьми лето.
«2 июня 1912 года. Дорогой Сашенька! Славушка начинает много говорить, считать и поет себе песни, когда хочет спать... Как твои дела? Где ты теперь? Как прошли маневры и цел ли твой миноносец? Я рада, что ты
Адмирал Колчак. Вечная любовь. Всё в жертву памяти твоей.....
15-01-2008 12:53
Как жили в Омске Верховный правитель - Колчак и его гражданская жена - Тимирева? Он целые дни проводил на службе, Анна тоже работала, и только по вечерам они встречались"дома" - в особняке. Были вместе несколько часов, рядом... Потом Анна уходила в в комнатку, которую снимала в небольшом доме недалеко от центра города.
[192x240]
Почти весь февраль 1919 года Верховный правитель адмирал А.В. Колчак провел в поездке по городам Урала и прифронтовым районам. Для того чтобы иметь представление о его неустанной деятельности не только в омской Ставке, но и в местах боев, уточним маршрут поезда Колчака и главные пункты его остановок: Омск — Курган (9 февраля) — Челябинск (10-11 февраля) - Златоуст (12 февраля) — прифронтовые районы (13—14 февраля) — Троицк (15 февраля) — Челябинск (15 февраля) — Екатеринбург (16—18 февраля) — Нижний Тагил (18 февраля) — Пермь (19 февраля) — прифронтовые районы (20 февраля) — Мотовилиха (21 февраля) — ... - Екатеринбург (23-24 февраля) - Тюмень (25 февраля) — Омск.
В тот буранный февраль Анна впервые надолго осталась ждать Александра Васильевича в Омске. А метели бушевали так, что на Урале и в Зауралье даже срывало кресты с церквей, между Омском и селами и деревнями Омского и Тобольского уездов то и дело рвалась связь, телеграммы с фронта и с поезда адмирала Колчака приходили с опозданием. И снова - письма...
Омск 14 февр[аля] 1919 г.
Надеждинская, 18
Дорогой мой, милый Александр Васильевич, какая грусть! Мой хозяин(хозяин дома, в котором снимала комнату А.Т.) умер вот уже второй день после долгой и тяжкой агонии, хоронить будут в воскресенье. Жаль и старика, и хозяйку, у которой положительно не все дома,хотя она и бодрится. И вот, голубчик мой, представьте себе мою комнату,покойника за стеною, вой ветра и дикий буран за окном. Такая вьюга, что я не дошла бы домой со службы, если бы добрый человек не подвез, - ничего не видно, идти против ветра - воздух врывается в легкие, не дает вздохнуть. Домишко почти занесен снегом, окна залеплены, еще нет 5-ти, а точно поздние сумерки. К тому же слышно, как за стеною кухарка по складам читает псалтырь над гробом. Уйти- нечего и думать высунуть нос на улицу. Я думаю: где Вы, уехали ли из Златоуста и если да, то, наверно, Ваш
поезд стоит где-нибудь, остановленный заносами. И еще - что из-за этих заносов Вы можете пробыть в отъезде дольше, чем предполагали, и это очень мало мне нравится. За Вашим путешествием я слежу по газетам уже потому, что приходится сообщения о нем переводить спешным порядком для телеграмм, но, Александр Васильевич, милый, они очень мало говорят мне о Вас, единственно моем близком и милом, и этот "Gouverneur Supreme" [Верховный правитель (фр.).] кажется мне существом, отдельным от Вас и имеющим только наружно сходство с Вами, бесконечно далеким и чуждым мне.
Кругом все больны, кто лежит вовсе, кто еле ходит. Я пока еще ничего, хожу от одной постели к другой. Говорят, что с наступлением ветров это общее правило в Омске, но одна мысль заболеть здесь приводит в панику. Дорогой мой, милый, возвращайтесь только скорее, я так хочу Вас видеть, быть с Вами, хоть немного забыть все, что только и видишь кругом, - болезни, смерть и горе. Я знаю, что нехорошо и несправедливо желать для себя хорошего, когда всем плохо, но ведь это только теория, осуществимая разве когда уляжешься на
стол между трех свечек, как мой хозяин. Но я же живая и совсем не умею жить,когда кругом одно сплошное и непроглядное уныние.
И потому, голубчик мой, родной Александр Васильевич, я очень жду Вас, и Вы приезжайте скорее и будьте таким милым, как Вы умеете быть, когда захотите, и каким я Вас люблю. Как Вы ездите? По газетам, Ваши занятия состоят преимущественно из обедов и раздачи Георгиевских крестов - довольно скудные сведения, по правде говоря. А пока до свидания. Я надеюсь, что Вы не совсем меня забываете, милый Александр Васильевич,- пожалуйста, не надо. Я раза 2 была у Вас в доме, Михаил
Михайлович поправляется, совсем хорошо, это так приятно. Ну,
Господь Вас сохранит и пошлет Вам счастья и удачи во всем.
Анна
[298x240]
Резиденция Колчака.
15 февр[аля] [1919 г.]
Сегодня утром еле откопали наш дом, столько навалило снегу.После вчерашней вьюги мороз, а дом нельзя весь топить из-за покойника... Поэтому собачий холод, но и это не помогает, третий день со смерти, и воздух тяжелый. У меня открыты все дыры в комнате и, вероятно, никакого запаха нет, но мне все кажется, как он проникает во все щели, как я ни закрываю двери.
Это приводит меня в невозможное состояние. Сплошной холодный ужас.Читать далее...
комментарии: 7
понравилось!
вверх^
к полной версии
Как жили в Омске Верховный правитель - Колчак и его гражданская жена - Тимирева? Он целые дни проводил на службе, Анна тоже работала, и только по вечерам они встречались"дома" - в особняке. Были вместе несколько часов, рядом... Потом Анна уходила в в комнатку, которую снимала в небольшом доме недалеко от центра города.
[192x240]Почти весь февраль 1919 года Верховный правитель адмирал А.В. Колчак провел в поездке по городам Урала и прифронтовым районам. Для того чтобы иметь представление о его неустанной деятельности не только в омской Ставке, но и в местах боев, уточним маршрут поезда Колчака и главные пункты его остановок: Омск — Курган (9 февраля) — Челябинск (10-11 февраля) - Златоуст (12 февраля) — прифронтовые районы (13—14 февраля) — Троицк (15 февраля) — Челябинск (15 февраля) — Екатеринбург (16—18 февраля) — Нижний Тагил (18 февраля) — Пермь (19 февраля) — прифронтовые районы (20 февраля) — Мотовилиха (21 февраля) — ... - Екатеринбург (23-24 февраля) - Тюмень (25 февраля) — Омск.
В тот буранный февраль Анна впервые надолго осталась ждать Александра Васильевича в Омске. А метели бушевали так, что на Урале и в Зауралье даже срывало кресты с церквей, между Омском и селами и деревнями Омского и Тобольского уездов то и дело рвалась связь, телеграммы с фронта и с поезда адмирала Колчака приходили с опозданием. И снова - письма...
Омск 14 февр[аля] 1919 г.
Надеждинская, 18
Дорогой мой, милый Александр Васильевич, какая грусть! Мой хозяин(хозяин дома, в котором снимала комнату А.Т.) умер вот уже второй день после долгой и тяжкой агонии, хоронить будут в воскресенье. Жаль и старика, и хозяйку, у которой положительно не все дома,хотя она и бодрится. И вот, голубчик мой, представьте себе мою комнату,покойника за стеною, вой ветра и дикий буран за окном. Такая вьюга, что я не дошла бы домой со службы, если бы добрый человек не подвез, - ничего не видно, идти против ветра - воздух врывается в легкие, не дает вздохнуть. Домишко почти занесен снегом, окна залеплены, еще нет 5-ти, а точно поздние сумерки. К тому же слышно, как за стеною кухарка по складам читает псалтырь над гробом. Уйти- нечего и думать высунуть нос на улицу. Я думаю: где Вы, уехали ли из Златоуста и если да, то, наверно, Ваш
поезд стоит где-нибудь, остановленный заносами. И еще - что из-за этих заносов Вы можете пробыть в отъезде дольше, чем предполагали, и это очень мало мне нравится. За Вашим путешествием я слежу по газетам уже потому, что приходится сообщения о нем переводить спешным порядком для телеграмм, но, Александр Васильевич, милый, они очень мало говорят мне о Вас, единственно моем близком и милом, и этот "Gouverneur Supreme" [Верховный правитель (фр.).] кажется мне существом, отдельным от Вас и имеющим только наружно сходство с Вами, бесконечно далеким и чуждым мне.
Кругом все больны, кто лежит вовсе, кто еле ходит. Я пока еще ничего, хожу от одной постели к другой. Говорят, что с наступлением ветров это общее правило в Омске, но одна мысль заболеть здесь приводит в панику. Дорогой мой, милый, возвращайтесь только скорее, я так хочу Вас видеть, быть с Вами, хоть немного забыть все, что только и видишь кругом, - болезни, смерть и горе. Я знаю, что нехорошо и несправедливо желать для себя хорошего, когда всем плохо, но ведь это только теория, осуществимая разве когда уляжешься на
стол между трех свечек, как мой хозяин. Но я же живая и совсем не умею жить,когда кругом одно сплошное и непроглядное уныние.
И потому, голубчик мой, родной Александр Васильевич, я очень жду Вас, и Вы приезжайте скорее и будьте таким милым, как Вы умеете быть, когда захотите, и каким я Вас люблю. Как Вы ездите? По газетам, Ваши занятия состоят преимущественно из обедов и раздачи Георгиевских крестов - довольно скудные сведения, по правде говоря. А пока до свидания. Я надеюсь, что Вы не совсем меня забываете, милый Александр Васильевич,- пожалуйста, не надо. Я раза 2 была у Вас в доме, Михаил
Михайлович поправляется, совсем хорошо, это так приятно. Ну,
Господь Вас сохранит и пошлет Вам счастья и удачи во всем.
Анна
[298x240]Резиденция Колчака.
15 февр[аля] [1919 г.]
Сегодня утром еле откопали наш дом, столько навалило снегу.После вчерашней вьюги мороз, а дом нельзя весь топить из-за покойника... Поэтому собачий холод, но и это не помогает, третий день со смерти, и воздух тяжелый. У меня открыты все дыры в комнате и, вероятно, никакого запаха нет, но мне все кажется, как он проникает во все щели, как я ни закрываю двери.
Это приводит меня в невозможное состояние. Сплошной холодный ужас.
Адмирал Колчак. Вечная любовь. ч.4
15-01-2008 12:51
Пытаясь оттянуть финал, напишу еще один рассказ о счастье...которого было у них так мало. От этого, наверно, оно было особенно ярким.
Едва приехав в Японию, Анна написала мужу о необходимости расставания.
Какой груз свалился с ее плеч. Все! Не надо больше таиться, страдать, лгать, метаться, предугадывать настроение мужа. Свободна!
Ответное письмо Тимирева было классическим воззванием брошенного мужа. Который уж раз он доказывал: Анна не понимает, что делает. Адмирал Тимирев упирал на то, что Колчак женат. В итоге восклицал: «Я не могу жить без тебя, я потеряю себя, вернись!» Колчак
не вмешивался в ее переживания, не давал советов и не уговаривал, потому что обещал ей это в Харбине. Анна поняла: без прощальной встречи с мужем не сможет начать новую жизнь. Она решила «покончить все» во Владивостоке. Спустя годы она раскаивалась:«Я была молода и прямолинейна до ужаса. Александр Васильевич не возражал, он мне очень верил. Конечно, все это было очень глупо — какие объяснения могут быть, все ясно. Но иначе я не могла».
Снова был поезд, теперь несущийся к морю. Ее вагонное место отгорожено от коридора занавеской, которая трепетала от сквозняка как живая. За окном угрюмо плыла мутная-мутная ночь, где маячил силуэт Фудзиямы и туман полз по равнинам у подножия горы....
Сама Анна Васильевна вспоминала то время:
«Вот я пишу — что же я пишу, в сущности? Это никакого отношения не имеет к истории тех грозных лет. Все, что происходило тогда, что затрагивало нашу жизнь, ломало ее в корне, и в чем Александр Васильевич принимал участие в силу обстоятельств и своей убежденности, не втягивало меня в активное участие в происходящем. Независимо от того, какое положение занимал Александр Васильевич, для меня он был человеком смелым, самоотверженным, правдивым до конца, любящим и любимым. За все время, что я знала его — пять лет, — я не слыхала от него ни одного слова неправды, он просто не мог ни в чем мне солгать. Все, что пытаются писать о нем — на основании документов, — ни в какой мере не отражает его как человека больших страстей, глубоких чувств и совершенно своеобразного склада ума».
Во Владивостоке Анна Васильевна поставила точки над 1. За минувший месяц, в который они не разлучались с Колчаком, она «провела в тесном общении с Александром Васильевичем», «привыкла к полной откровенности и полному пониманию», а тут «точно на стену натолкнулась». Муж казался ей чужим человеком, обиженным, нелюбящим. Он только и знал что заклинал ее:
— Ты не понимаешь, что делаешь... Ты теряешь себя, ты погибнешь...
Расставание было мучительным.
Но Анна не могла не вернуться в Японию, к своей химере, ставшей реальностью, к своему Александру Васильевичу....
Причудливо вились над головами легкие бамбуковые водопроводы, всюду шелестела струящаяся вода.
Александр Васильевич смеялся, обнимал ее:
— Мы удалились под сень струй.
Теперь, когда Анна была, наконец, свободна, Колчак счел себя вправе относиться к ней как к своей невесте, сблизиться с ней. Впервые они жили не в разных гостиницах. Расположились «молодожены» в смежных комнатах. Потом в бетонных мешках камер, на досках ГУЛаговских нар, она вспоминала те дни:
«И кругом горы, покрытые лесом, гигантские криптомерии, уходящие в небо, горные речки, водопады, храмы красного лака, аллея Ста Будд по берегу реки. И мы вдвоем. Да, этот человек умел быть счастливым...»
В Москве на самом склоне трагического века она писала о тех временах их «медового месяца» в Японии:
«Сегодня я рано вышла из дома. Утро было жаркое, сквозь белые облака просвечивало солнце. Ночью был дождь, влажно, люди шли с базара с охапками белых лилий в руках. Вот точно такое было утро, когда я приехала в Нагасаки по дороге в Токио. Я ехала одна и до поезда пошла бродить по городу. И все так же было: светло сквозь облака просвечивало солнце и навстречу шел продавец цветов с двумя корзинами на коромысле, полными таких же белых лилий. Незнакомая страна, неведомая жизнь, а все, что было, осталось за порогом, нет к нему возврата. И впереди только встреча, и сердце полно до краев. Не могу отделаться от этого впечатления».
О том, как долгожданное и казавшееся почти несбыточным счастье вдруг пришло, и все встало на свои места у «молодоженов» А.В. Колчака и Анны Тимиревой, как «похоронились тревоги» и ее душа обрела столь шаткий, но светлый покой, она написала в стихах осенью 1918 года:
Я крепко сплю теперь; не жду за воротами,
Когда в урочный час
За поворотом в лес вдруг грянет бубенцами
Почтовый тарантас.
На самом дне души, похоронив тревогу,
Живу, и дни идут,
И с каждым днем трудней размытая дорога,
И все чернее пруд.
У этих серых дней душа моя во власти,
У осени в плену...
Эти строки довольно точно описывают настроение Анны в новой жизни. Уже не надо, как долгие минувшие месяцы, ждать почты от адмирала, — мечты сбылись. Но в этом , казавшеся безоблачным, хрупком счастье была скрыта угроза, кроющаяся , дремлющая в образах «чернеющего пруда» и души, "плененной осенью". Весенней пасхальной радостью былоЧитать далее...
комментарии: 2
понравилось!
вверх^
к полной версии
Пытаясь оттянуть финал, напишу еще один рассказ о счастье...которого было у них так мало. От этого, наверно, оно было особенно ярким.
Едва приехав в Японию, Анна написала мужу о необходимости расставания.
Какой груз свалился с ее плеч. Все! Не надо больше таиться, страдать, лгать, метаться, предугадывать настроение мужа. Свободна!
Ответное письмо Тимирева было классическим воззванием брошенного мужа. Который уж раз он доказывал: Анна не понимает, что делает. Адмирал Тимирев упирал на то, что Колчак женат. В итоге восклицал: «Я не могу жить без тебя, я потеряю себя, вернись!» Колчак
не вмешивался в ее переживания, не давал советов и не уговаривал, потому что обещал ей это в Харбине. Анна поняла: без прощальной встречи с мужем не сможет начать новую жизнь. Она решила «покончить все» во Владивостоке. Спустя годы она раскаивалась:«Я была молода и прямолинейна до ужаса. Александр Васильевич не возражал, он мне очень верил. Конечно, все это было очень глупо — какие объяснения могут быть, все ясно. Но иначе я не могла».
Снова был поезд, теперь несущийся к морю. Ее вагонное место отгорожено от коридора занавеской, которая трепетала от сквозняка как живая. За окном угрюмо плыла мутная-мутная ночь, где маячил силуэт Фудзиямы и туман полз по равнинам у подножия горы....
Сама Анна Васильевна вспоминала то время:
«Вот я пишу — что же я пишу, в сущности? Это никакого отношения не имеет к истории тех грозных лет. Все, что происходило тогда, что затрагивало нашу жизнь, ломало ее в корне, и в чем Александр Васильевич принимал участие в силу обстоятельств и своей убежденности, не втягивало меня в активное участие в происходящем. Независимо от того, какое положение занимал Александр Васильевич, для меня он был человеком смелым, самоотверженным, правдивым до конца, любящим и любимым. За все время, что я знала его — пять лет, — я не слыхала от него ни одного слова неправды, он просто не мог ни в чем мне солгать. Все, что пытаются писать о нем — на основании документов, — ни в какой мере не отражает его как человека больших страстей, глубоких чувств и совершенно своеобразного склада ума».
Во Владивостоке Анна Васильевна поставила точки над 1. За минувший месяц, в который они не разлучались с Колчаком, она «провела в тесном общении с Александром Васильевичем», «привыкла к полной откровенности и полному пониманию», а тут «точно на стену натолкнулась». Муж казался ей чужим человеком, обиженным, нелюбящим. Он только и знал что заклинал ее:
— Ты не понимаешь, что делаешь... Ты теряешь себя, ты погибнешь...
Расставание было мучительным.
Но Анна не могла не вернуться в Японию, к своей химере, ставшей реальностью, к своему Александру Васильевичу....
Причудливо вились над головами легкие бамбуковые водопроводы, всюду шелестела струящаяся вода.
Александр Васильевич смеялся, обнимал ее:
— Мы удалились под сень струй.
Теперь, когда Анна была, наконец, свободна, Колчак счел себя вправе относиться к ней как к своей невесте, сблизиться с ней. Впервые они жили не в разных гостиницах. Расположились «молодожены» в смежных комнатах. Потом в бетонных мешках камер, на досках ГУЛаговских нар, она вспоминала те дни:
«И кругом горы, покрытые лесом, гигантские криптомерии, уходящие в небо, горные речки, водопады, храмы красного лака, аллея Ста Будд по берегу реки. И мы вдвоем. Да, этот человек умел быть счастливым...»
В Москве на самом склоне трагического века она писала о тех временах их «медового месяца» в Японии:
«Сегодня я рано вышла из дома. Утро было жаркое, сквозь белые облака просвечивало солнце. Ночью был дождь, влажно, люди шли с базара с охапками белых лилий в руках. Вот точно такое было утро, когда я приехала в Нагасаки по дороге в Токио. Я ехала одна и до поезда пошла бродить по городу. И все так же было: светло сквозь облака просвечивало солнце и навстречу шел продавец цветов с двумя корзинами на коромысле, полными таких же белых лилий. Незнакомая страна, неведомая жизнь, а все, что было, осталось за порогом, нет к нему возврата. И впереди только встреча, и сердце полно до краев. Не могу отделаться от этого впечатления».
О том, как долгожданное и казавшееся почти несбыточным счастье вдруг пришло, и все встало на свои места у «молодоженов» А.В. Колчака и Анны Тимиревой, как «похоронились тревоги» и ее душа обрела столь шаткий, но светлый покой, она написала в стихах осенью 1918 года:
Я крепко сплю теперь; не жду за воротами,
Когда в урочный час
За поворотом в лес вдруг грянет бубенцами
Почтовый тарантас.
На самом дне души, похоронив тревогу,
Живу, и дни идут,
И с каждым днем трудней размытая дорога,
И все чернее пруд.
У этих серых дней душа моя во власти,
У осени в плену...
Эти строки довольно точно описывают настроение Анны в новой жизни. Уже не надо, как долгие минувшие месяцы, ждать почты от адмирала, — мечты сбылись. Но в этом , казавшеся безоблачным, хрупком счастье была скрыта угроза, кроющаяся , дремлющая в образах «чернеющего пруда» и души, "плененной осенью". Весенней пасхальной радостью было
Колчак. Вечная любовь. ч 4
14-01-2008 22:01
Однажды Колчак из Лондона описывал Анне ужасный взрыв стоявшего на якоре британского дредноута «Уапдиагс!», на котором из 1100 человек экипажа уцелело лишь два матроса. Причины остались неизвестны, «как и во всех подобных случаях». Александр Васильевич думал о катастрофе, примеряя ее к трагедии родного флагмана «Императрица Мария». Он не сентиментальничал: «Не поставьте в вину это Вашей химере, которая, может быть, заслуживает «милостивого снисхождения» с Вашей стороны хотя бы за то, что она молится на Вас и думает о Вас все время, вечно своем светлом божестве, помимо которого нет не только счастья, но даже обычного удовольствия или развлечения. Для меня нет другой радости, как думать о Вас, вспоминать редкие встречи с Вами, смотреть на Ваши фотографии и мечтать о том неизвестном времени и обстановке, когда я Вас снова увижу».
Александр Васильевич, не забывавший из Севастополя заказать в Ревеле корзину цветов для Анны, был внимательнейшим джентльменом не только по своим манерам и внешнему виду. Он, вечно занятый по службе, ухитрялся каким-то образом думать обо всем, связанным со своей возлюбленной, вплоть до столь приятных дамам мелочей, всякой всячины. «Не имея и не получив права» что-либо послать Анне из лощеной Британии, ему нужно было все-таки это сделать «в пределах совершенно допускаемого почитания».
Адмиралу пришлось консультироваться у прекрасно ориентирующейся в лондонских магазинах супруги капитана Дыбовского .
А что ему оставалось?
«О-о, Анна Васильевна может быть недовольна некоторыми вещами... Но я положительно действую не вполне самостоятельно, а руководствуюсь советами, которые считаю компетентными. Какая же беда, что милая Анна Васильевна не дала мне никаких поручений! Сколько здесь всего, очевидно, изумительного из дамского счастья... Но я мог бы послать ей действительно полезные и необходимые вещи, которых теперь нет в России. Если бы Анна доставила мне удовольствие служить в этом смысле, прислав соответствующие указания!»
«Я просил бы указать мне необходимые номера и размерения, т[ак] к[ак] у меня имеется только одна перчатка Ваша, номером которой я руководствовался. Я думаю, что Вы не осудите меня, т[ак] к[ак] в России теперь нет самых необходимых вещей, и, может быть, я мог бы быть счастлив служить Вам. Я укажу на такие вещи, как обувь, полотно, материи и проч[ее]. Извиняюсь за упаковку — надо спешно посылать в посольство вещи для отправки с вализой (почтовый мешок дипкурьера, пользующийся неприкосновенностью), а у меня нет ничего под руками, кроме кожаного ящика, и я боюсь, что Вы получите некоторую смесь».
Если на Черном море и на Балтике адмирал мог еще мечтать о близких встречах с Анной, то теперь, когда впереди ждала поездка в США, он привыкал жить, рассматривая ее фотографии.
Из Америки Колчак отправился в Японию. Тас до него дошли вести из далекой России : Временное правительство свергнуто, большевики начали мирные переговоры с Германией. Как адмирал русского флота Колчак - рыцарь- считал для себя сохраняющим силу союзнический договор с Германией. Он просит принять себя на службу в английскую армию. В ожидании ответа он , знающий китайский язык, изучает труды китайских и японских философов и, разумеется, проникается идеологией самураев.
"Война прекрасна, хотя она связана со многими отрицательными явлениями, но она везде и всегда хороша. Не знаю, как отнесется Она к моему единственному и основному желанию служить Ей всеми силами, знаниями, всем сердцем и всем своим помышлением.
Она ближе, во всяком случае, ко мне, чем мое другое божество, бесконечно прелестное, милое, c "розовой улыбкой" и ручками, такими ласковыми, что хочется молиться на них... Но как служить этому божеству, такому удаленному, - молиться? - я это делаю, но одной молитвы мало. Некий мудрец молился до того, что разбил себе череп, и это не было ни с какой стороны поставлено ему в заслугу - он только приобрел обидное прозвище. Последнее время я думаю
преимущественно о ручках ее (не войны, конечно), иное представление о ней (о нем) [Т.е. об Анне Васильевне (божестве).] скрыто точно туманом "подсознательного бытия", как хочется сказать после чтения истории Махаяны, где трактуется о "No thought No Non Thought Place Heaven" . Я даже затрудняюсь
перевести это определение... По-японски это называется
Hisohihisoshoten [Далее в отчеркнутом с двух сторон пространстве листа написано: По учению Махаяны, ближайшее божество находится от нас в расстоянии 5-6 кальп.].
В сегодняшнюю ночь я думаю о Вас почти так же, как в ночь в Ставке 11/2 года тому назад, когда я писал Вам первое письмо. Вы снова моя мечта,бесконечно отдаленная, безнадежная, но от которой я не могу отказаться и которая так же дорога мне, как тогда, может быть, еще в большей степени. И снова то ощущениеЧитать далее...
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Однажды Колчак из Лондона описывал Анне ужасный взрыв стоявшего на якоре британского дредноута «Уапдиагс!», на котором из 1100 человек экипажа уцелело лишь два матроса. Причины остались неизвестны, «как и во всех подобных случаях». Александр Васильевич думал о катастрофе, примеряя ее к трагедии родного флагмана «Императрица Мария». Он не сентиментальничал: «Не поставьте в вину это Вашей химере, которая, может быть, заслуживает «милостивого снисхождения» с Вашей стороны хотя бы за то, что она молится на Вас и думает о Вас все время, вечно своем светлом божестве, помимо которого нет не только счастья, но даже обычного удовольствия или развлечения. Для меня нет другой радости, как думать о Вас, вспоминать редкие встречи с Вами, смотреть на Ваши фотографии и мечтать о том неизвестном времени и обстановке, когда я Вас снова увижу».
Александр Васильевич, не забывавший из Севастополя заказать в Ревеле корзину цветов для Анны, был внимательнейшим джентльменом не только по своим манерам и внешнему виду. Он, вечно занятый по службе, ухитрялся каким-то образом думать обо всем, связанным со своей возлюбленной, вплоть до столь приятных дамам мелочей, всякой всячины. «Не имея и не получив права» что-либо послать Анне из лощеной Британии, ему нужно было все-таки это сделать «в пределах совершенно допускаемого почитания».
Адмиралу пришлось консультироваться у прекрасно ориентирующейся в лондонских магазинах супруги капитана Дыбовского .
А что ему оставалось?
«О-о, Анна Васильевна может быть недовольна некоторыми вещами... Но я положительно действую не вполне самостоятельно, а руководствуюсь советами, которые считаю компетентными. Какая же беда, что милая Анна Васильевна не дала мне никаких поручений! Сколько здесь всего, очевидно, изумительного из дамского счастья... Но я мог бы послать ей действительно полезные и необходимые вещи, которых теперь нет в России. Если бы Анна доставила мне удовольствие служить в этом смысле, прислав соответствующие указания!»
«Я просил бы указать мне необходимые номера и размерения, т[ак] к[ак] у меня имеется только одна перчатка Ваша, номером которой я руководствовался. Я думаю, что Вы не осудите меня, т[ак] к[ак] в России теперь нет самых необходимых вещей, и, может быть, я мог бы быть счастлив служить Вам. Я укажу на такие вещи, как обувь, полотно, материи и проч[ее]. Извиняюсь за упаковку — надо спешно посылать в посольство вещи для отправки с вализой (почтовый мешок дипкурьера, пользующийся неприкосновенностью), а у меня нет ничего под руками, кроме кожаного ящика, и я боюсь, что Вы получите некоторую смесь».
Если на Черном море и на Балтике адмирал мог еще мечтать о близких встречах с Анной, то теперь, когда впереди ждала поездка в США, он привыкал жить, рассматривая ее фотографии.
Из Америки Колчак отправился в Японию. Тас до него дошли вести из далекой России : Временное правительство свергнуто, большевики начали мирные переговоры с Германией. Как адмирал русского флота Колчак - рыцарь- считал для себя сохраняющим силу союзнический договор с Германией. Он просит принять себя на службу в английскую армию. В ожидании ответа он , знающий китайский язык, изучает труды китайских и японских философов и, разумеется, проникается идеологией самураев.
"Война прекрасна, хотя она связана со многими отрицательными явлениями, но она везде и всегда хороша. Не знаю, как отнесется Она к моему единственному и основному желанию служить Ей всеми силами, знаниями, всем сердцем и всем своим помышлением.
Она ближе, во всяком случае, ко мне, чем мое другое божество, бесконечно прелестное, милое, c "розовой улыбкой" и ручками, такими ласковыми, что хочется молиться на них... Но как служить этому божеству, такому удаленному, - молиться? - я это делаю, но одной молитвы мало. Некий мудрец молился до того, что разбил себе череп, и это не было ни с какой стороны поставлено ему в заслугу - он только приобрел обидное прозвище. Последнее время я думаю
преимущественно о ручках ее (не войны, конечно), иное представление о ней (о нем) [Т.е. об Анне Васильевне (божестве).] скрыто точно туманом "подсознательного бытия", как хочется сказать после чтения истории Махаяны, где трактуется о "No thought No Non Thought Place Heaven" . Я даже затрудняюсь
перевести это определение... По-японски это называется
Hisohihisoshoten [Далее в отчеркнутом с двух сторон пространстве листа написано: По учению Махаяны, ближайшее божество находится от нас в расстоянии 5-6 кальп.].
В сегодняшнюю ночь я думаю о Вас почти так же, как в ночь в Ставке 11/2 года тому назад, когда я писал Вам первое письмо. Вы снова моя мечта,бесконечно отдаленная, безнадежная, но от которой я не могу отказаться и которая так же дорога мне, как тогда, может быть, еще в большей степени. И снова то ощущение
Колчак. Вечная любовь. ч 3
14-01-2008 22:00
Сколько сил и любви понадобилось Анне после петроградской холодной встречи, чтобы вернуть прежнюю нежность в отношения с Александром. Он мог быть абсолютно невыносимым педантом, словно отгораживаясь от ее покаянно-трогательных писем. Как выступление в офицерском собрании, право! Или научная конференция - ведь Колчак, как писали о нем, был прирожденным ученым!
[Не ранее 22 мая] [Датируется по сопоставлению с предыдущими вариантами
письма.]
Ваше письмо от 12/13 мая, в коем Вы изволите выразить мнение свое о создавшейся новой фазе наших отношений и высказываете благопожелания о благополучном разрешении возникших эвентуально положений, я прочел с величайшим вниманием и обдумал, насколько возможно, объективно и беспристрастно сущность последних.
Поэтому некоторое опоздание в ответе может быть не поставлено мне в большую вину и даже не осуждаемо строго ввиду крайней серьезности, с которой я признал необходимым отнестись к почтенным словам Вашим, определившим несколько дней, потребных для правильного суждения поставленных Вами вопросов.
Прежде всего, мы стоим на совершенно различных основаниях для суждения.
Из Вашего письма видно, что Вы рассматриваете дело только с каузальной стороны его, для меня же основное значение получают нормативные положения,определяющие действия или поступки. Вы говорите о существовании, я говорю о долженствовании. Важно, в сущности, не то, что есть, а то, что должно быть.
Я далек, конечно, от суждений о преимуществе или правильности той или другой точки зрения, скорее склонен признать если не правильной, то более логичной Вашу.
События, имевшие место при свидании нашем в Петрограде, с точки зрения,Вами высказываемой на наши взаимоотношения, имеют чисто эвентуальный характер. Нет сомнения, что элементы порядка и случайности имели известное значение, но причины лежат более глубоко.
Вы изволите согласиться, что основанием всего послужили Ваши славные действия [Далее зачеркнуто: в июле 1916 г.], имевшие для меня значение нормы
[Далее зачеркнуто: в дальнейших моих поступках.]. До нашего свидания и во время моего пребывания в Петрограде Вы не отрицали нормативного значения и признавая [На этом текст обрывается. Следующий текст написан на обороте No
16.]
д. 2, лл. 43-44
Ваше письмо подтверждает глубоко трагическое положение мое, как получившему post factum нашего свидания, то, что, по существу, должно было быть сделано до или во время его. Вы хорошо знаете, что для меня известные слова Ваши имели императивное значение, но я должен сказать, что таковая же императивность может создаться и при умолчании.
Игра в понимание без слов очень рискованна и тем менее допустима для тех, кто провел 10 месяцев в совершенно различной обстановке, вдали друг отдруга. Нет необходимости сослаться на то состояние, в котором я находился из-за "неудачного понимания". Наша переписка, являвшаяся за эти 10 месяцев единственной связью, в результате едва не привела меня к величайшему
несчастью, и я [На этом текст обрывается.]
д. 2, л. 44 об.
No 17
Л[инейный] к[орабль] 30 мая 1917 г.
"Г[еоргий] П[обедоносец"]1
Анна продолжала писать, объясняясь, любя, уговаривая забыть размолвку.
Много дней прошло, пока адмирал смягчился и вновь поверил в свое божество, свою Анну Васильевну.
Между тем, происходило страшное - флот разваливался, агитаторы с Балтийского флота кричали на митингах :
— Товарищи черноморцы! Что вы сделали для революции? Вами командует прежний командующий флота, назначенный еще царем. Мы, революционные балтийцы, убили нашего командующего, воспользовавшись своим святым революционным правом!
Судовой комитет разоружил офицеров корабля, стал требовать, чтобы и Колчак сдал свое оружие.
Адмирал спустился в каюту, вышел оттуда с Золотой саблей — Георгиевским отличием за Порт-Артур. Взглянул на море, потом на сгрудившихся матросов. Сказал толпе:
— Не от вас я ее получил, не вам и отдам.
И швырнул саблю за борт!
12 июня
Сегодня получил письмо Ваше от 12 июня в ответ на давно посланное 1 июня мое письмо. К сожалению, ответа на письмо мое от 6 июня я не имею.
Я уехал по вызову 7 июня и приехал в Петроград 10-го, и если только я ждал чего-либо, то только письма Вашего. Моя деятельность и работа в Черном море окончена, но я попробую ее начать вновь, как ни дико это Вам покажется. Все случившееся со мной мне было известно еще при первом желании в 1/2 мая отказаться от своей деятельности. Я уступил тогда просьбе Керенского, хотя знал, что при создавшейся обстановке я бессилен бороться сЧитать далее...
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Сколько сил и любви понадобилось Анне после петроградской холодной встречи, чтобы вернуть прежнюю нежность в отношения с Александром. Он мог быть абсолютно невыносимым педантом, словно отгораживаясь от ее покаянно-трогательных писем. Как выступление в офицерском собрании, право! Или научная конференция - ведь Колчак, как писали о нем, был прирожденным ученым!
[Не ранее 22 мая] [Датируется по сопоставлению с предыдущими вариантами
письма.]
Ваше письмо от 12/13 мая, в коем Вы изволите выразить мнение свое о создавшейся новой фазе наших отношений и высказываете благопожелания о благополучном разрешении возникших эвентуально положений, я прочел с величайшим вниманием и обдумал, насколько возможно, объективно и беспристрастно сущность последних.
Поэтому некоторое опоздание в ответе может быть не поставлено мне в большую вину и даже не осуждаемо строго ввиду крайней серьезности, с которой я признал необходимым отнестись к почтенным словам Вашим, определившим несколько дней, потребных для правильного суждения поставленных Вами вопросов.
Прежде всего, мы стоим на совершенно различных основаниях для суждения.
Из Вашего письма видно, что Вы рассматриваете дело только с каузальной стороны его, для меня же основное значение получают нормативные положения,определяющие действия или поступки. Вы говорите о существовании, я говорю о долженствовании. Важно, в сущности, не то, что есть, а то, что должно быть.
Я далек, конечно, от суждений о преимуществе или правильности той или другой точки зрения, скорее склонен признать если не правильной, то более логичной Вашу.
События, имевшие место при свидании нашем в Петрограде, с точки зрения,Вами высказываемой на наши взаимоотношения, имеют чисто эвентуальный характер. Нет сомнения, что элементы порядка и случайности имели известное значение, но причины лежат более глубоко.
Вы изволите согласиться, что основанием всего послужили Ваши славные действия [Далее зачеркнуто: в июле 1916 г.], имевшие для меня значение нормы
[Далее зачеркнуто: в дальнейших моих поступках.]. До нашего свидания и во время моего пребывания в Петрограде Вы не отрицали нормативного значения и признавая [На этом текст обрывается. Следующий текст написан на обороте No
16.]
д. 2, лл. 43-44
Ваше письмо подтверждает глубоко трагическое положение мое, как получившему post factum нашего свидания, то, что, по существу, должно было быть сделано до или во время его. Вы хорошо знаете, что для меня известные слова Ваши имели императивное значение, но я должен сказать, что таковая же императивность может создаться и при умолчании.
Игра в понимание без слов очень рискованна и тем менее допустима для тех, кто провел 10 месяцев в совершенно различной обстановке, вдали друг отдруга. Нет необходимости сослаться на то состояние, в котором я находился из-за "неудачного понимания". Наша переписка, являвшаяся за эти 10 месяцев единственной связью, в результате едва не привела меня к величайшему
несчастью, и я [На этом текст обрывается.]
д. 2, л. 44 об.
No 17
Л[инейный] к[орабль] 30 мая 1917 г.
"Г[еоргий] П[обедоносец"]1
Анна продолжала писать, объясняясь, любя, уговаривая забыть размолвку.
Много дней прошло, пока адмирал смягчился и вновь поверил в свое божество, свою Анну Васильевну.
Между тем, происходило страшное - флот разваливался, агитаторы с Балтийского флота кричали на митингах :
— Товарищи черноморцы! Что вы сделали для революции? Вами командует прежний командующий флота, назначенный еще царем. Мы, революционные балтийцы, убили нашего командующего, воспользовавшись своим святым революционным правом!
Судовой комитет разоружил офицеров корабля, стал требовать, чтобы и Колчак сдал свое оружие.
Адмирал спустился в каюту, вышел оттуда с Золотой саблей — Георгиевским отличием за Порт-Артур. Взглянул на море, потом на сгрудившихся матросов. Сказал толпе:
— Не от вас я ее получил, не вам и отдам.
И швырнул саблю за борт!
12 июня
Сегодня получил письмо Ваше от 12 июня в ответ на давно посланное 1 июня мое письмо. К сожалению, ответа на письмо мое от 6 июня я не имею.
Я уехал по вызову 7 июня и приехал в Петроград 10-го, и если только я ждал чего-либо, то только письма Вашего. Моя деятельность и работа в Черном море окончена, но я попробую ее начать вновь, как ни дико это Вам покажется. Все случившееся со мной мне было известно еще при первом желании в 1/2 мая отказаться от своей деятельности. Я уступил тогда просьбе Керенского, хотя знал, что при создавшейся обстановке я бессилен бороться с