два года у меня была истерика из-за отсутствия тебя.... и при этом ты всегда говорил мне "терпи. мы скоро будем вместе"... и я терпела, правда терпела... кое-как, но все-таки ждала.
и другое дело - когда тебя ВООБЩЕ нет! ты просто не существуешь... ты просто пропал... полностью исчез из моей жизни... при этом мы не расставались, не ссорились.... просто раааааз - и все.
где ты пропадаешь? ладно, понимаю, по будням учеба, спортзал и прочее... но по выходным-то? хоть часик можно мне уделить..
"по выходным я часто бываю в гостях. извини" - и все. все. это ВСЕ, что сказал мне ТЫ, мой ЛЮБИМЫЙ человек, с которым мы хотели создать семью, мы планировали БУДУЩЕЕ, мы любили...

почему? в чем причина? я ничего плохого не делала, чтобы ты так поступал со мной...

А она хорошая. Она мне нравится-нравится-нравится. Милая и добрая. Вежливая и скромная. Тихая. Очень тихая. Но местами смеется так заразительно, что мне становится смешно от ее смеха. Она умеет быть счастливой и не задумываться ни о чем. Жаль, что очень редко. Нужно чаще быть с ней. Нужно вытащить из ее оболочки ту, другую...
Я попробую.

Я могу быть рядом с кем угодно, но я хочу быть только с тобой...
Только с тобой, и больше ни с кем другим. Вот бы сейчас обнять тебя, уткнуться мордочкой в твою грудь - и больше ничего и не надо.
[240x320]

В Нью-Йорке открыли магазин, где продаются мужья. Магазин состоит из 5 этажей. Чем выше этаж – тем лучше мужья, и дороже цены.

Есть три правила:

1) Нельзя вернуться на предыдущий этаж;
2) Если выбор уже сделан, нельзя его изменить, вернуть покупку или обменять;
3) Магазин этот можно посетить только один раз в жизни.

Однажды в этот магазин заходит женщина. На первом этаже табличка, на которой написано:
“Здесь продаются мужчины, которые хорошо зарабатывают и хороши собой.”
“Как здорово”, подумала женщина, но пошла на 2-ой этаж.

На втором этаже табличка:
“Здесь продаются мужчины, которые хорошо зарабатывают, хороши собой и любят детей”.
“Супер! Это вообще отлично…но я пойду дальше”, решила женщина. И пошла на 3-ий этаж.

На 3-ем этаже также висела табличка:
“Здесь продаются мужчины, которые хорошо зарабатывают, хороши собой, любят детей и помогают по хозяйству”
“О! Это же идеальный муж, что еще надо…? Но ведь что тогда на 4-ом этаже?!” и она пошла дальше.

Табличка на 4-ом этаже гласила:
“Здесь продаются мужчины, которые хорошо зарабатывают, хороши собой, любят детей, помогают по хозяйству и весьма романтичны”.
“Я должна его купить! Это чудесно! Но… есть еще и 5-ый этаж” и, нехотя, с большим желанием купить мужа на 4-ом этаже, но движимая любопытством, женщина пошла на 5 этаж.

На 5-ом этаже была табличка:
“Просим прощения, но здесь мужья не продаются. Этот этаж создан для того, чтоб еще раз доказать, что женщины всегда хотят большего. Вы – 1, 965 784 посетительница. Еще ни одна женщина не ушла из магазина с покупкой”.

Чтобы не нарушать равноправие, напротив открыли магазин, где можно купить жену.

Правила посещения те же. Также 5 этажей.
В этот магазин как-то раз зашел мужчина.

На 1-ом этаже табличка:
“Здесь продаются женщины, которые любят секс”. Но мужчина пошел на второй этаж.

На 2-ом этаже весела следующая табличка:
“Здесь продаются женщины, которые любят секс и пиво”.

Дальше второго этажа еще не один мужчина не ходил…

[522x480]

Иногда хочется стать совсем маленькой, сидеть на песке голой попой и задавать вопросы, шокирующие своей непринужденностью.

Посмотрела наконец-то фильм "Дорогой Джон", после прочтения книги Н.Спаркса все мечтала увидеть его. Естественно, книга, как это и бывает, просто шикарна по сравнению с фильмом. Но я местами плакала...

Хочу прочитать ее на английском.
[420x596]

Проснулась сегодня странно. Снился бывший. Его звонки, смски со словами "девочка моя", от которых мурашки по коже. Видимо, что-то незавершенное осталось. Только как избавиться и забыть. Его имя и иногда проскальзывающие мысли о нем.
Почему-то хочется секса. Он связан с наслаждением. До закусывания губ, до зажимания рукой рта, чтобы его родители за стенкой не проснулись, еле сдерживаемый крик. Так было три года.

Я тут подумала - и почему люди так любят хранить вещи своих бывших? Зачем оно нужно? Ностальгировать? Проливать горькие крокодиловые слезы над прошлым? А зачем? Прошлое - значит, прошло. И больше не повториться. Тогда для чего? Хранить игрушки, открытки, записки, духи и вещи, в которых они когда-то ходили и случайно забыли?
Пфффф...увольте, это не для меня. Слава Богу, в свое время я торжественно вручила подаренные мне игрушки, всякие шняжки и кольцо ему назад. Это было неосознанно - и я даже сейчас не могу вспомнить, зачем и для чего сделала так. Но мне сейчас хорошо - ничего не напоминает. Может, только личный дневник, да и то который заброшен где-то пылиться.
А мою игрушку он передарил другой

Люди, правда, учитесь забывать и избавляться от прошлого! Мой вам совет от чистого сердца.
[583x480]

Ну вот... опять непонятная погода и прочее...(( Сидела вчера, писала работы в универ, посматривала в окно - там солнышко светило в глаза, дети радовались. Опустила глаза. Через полчаса оторвала их от компа и снова посмотрела в окно.
А там.. ЗИМА! Все белое-белое, метель, вьюга - жести..

Все ведь так просто...
Кажется, я избавилась от прошлого. Теперь уже навсегда. Осталась только какая-то непонятная легкая и грусть и ощущение чего-то незавершенного

Мы сидим с Кристиной на скамейке. Ждем 43-й автобус, которого все нет и нет.
- Я все делаю сама, - говорит она. - Я сумела полностью исключить мужчину из своей жизни. Я работаю, оплачиваю квартиру, плачу налоги, в кино хожу одна, в отпуск езжу с приятельницей, Рождество праздную с родственниками. Ужинаю перед телевизором, с тарелкой на коленях. В постели читаю, а чтобы быстрее уснуть, ласкаю сама себя. Мне спокойно. Никто ко мне не вяжется, никто не дергает - сделай то, принеси это. Спокойно. Перед сном я сама себе рассказываю сказку - одну и ту же, свою любимую. С закрытыми глазами. И сплю как младенец.

- Но меня тошнит от одиночества. Просто тошнит. Я отказалась бороться, вот и все. У меня нет будущего. Ты замечала, если садиться с тарелкой перед телевизором, еда почему-то всегда холодная, сколько ее ни грей?

Другие женщины, которым некому больше было открыть душу, рассказали мне на ушко одну и ту же горестную историю, пели один и тот же припев, сочащийся желчью и злобой. Все мужики - сволочи, эгоисты, бабники, брехуны, зануды, их никогда не дозовешься, когда они нужны, им все до лампочки, да еще вечно жалуются, как они устали. Они устали! Послушать такого - машина у него самая большая, а мобильник, наоборот, самый маленький. Положение - самое прочное, жена - самая ласковая, хрен - самый охренительный, не говоря уже о прочих мелких достоинствах. Уши вянут! Они заводили одну и ту же заезженную пластинку и в один голос изливали на меня свое мстительное презрение.

То ли дело мы - женщины! Мы отважны, добросовестны, ответственны, мы всегда добиваемся результатов, все делаем быстро - оп-ля, и готово! - мы любознательны, открыты, предприимчивы, внимательны, свободны. Мы проделали немалый путь. Освободились от мамочкиных и бабушкиных корсетов, выбросили на помойку их тесемки, шпильки, косы, пучки, реверансы, фартуки, халаты, а самое главное - их жалобно протянутые за подачкой руки.

Только не их озлобленность, думала я, выслушивая очередной куплет этой песни и следя глазами, как кружится хоровод, в котором и мне досталось местечко.

А они не унимались. Оседлав метлу, стучали по земле своими подбитыми гвоздями башмаками и напропалую плевались жабами, слизняками и змеиным ядом. Мужики превращают нас в сиделок, в служанок. Им от нас нужно одно - чтобы мы слушали их стоны, утешали их, баюкали и расхваливали на все лады, и тогда они идут себе дальше, свеженькие как огурчик и полные сил. Они используют нас, а что дают нам взамен?

Я слушала и смотрела

Я решила распрощаться с любовью, как актер прощается со сценой. Я устала все время играть одну и ту же роль. Меняются декорации, меняется герой-любовник, но моя роль все та же. В прологе - воплощенная нежность и невинность. Когда занавес падает - убийца, мертвая внутри.
Я полагала, что другого выбора у меня нет.

Хотя мне все еще случалось поддаться порыву, с самозабвением бросаясь к детям, подругам, друзьям, всем обездоленным и погибающим от удушья. Я приносила им немного свежего воздуха, помогала отвоевывать немного свободы. Я отдавала свои глаза, чтобы они могли посмотреть на себя со стороны, открыть в себе сокрытые сокровища и оценить себя по достоинству. Я ничего не ждала взамен. Если кто-то из них проявлял ко мне встречный интерес, я удивлялась. Удивлялась и не верила. Потом, очень скоро, начинала испытывать беспокойство, нервозность, даже отчаяние. Попробовал бы кто-нибудь в эту минуту приблизиться ко мне на лишний шаг - я бы тут же показала зубы.

Почему любовь легче дарить, чем принимать?

Мне предстояло понять это позже, гораздо позже.

Я научилась любить - очень немногих избранных, это верно, и с определенными оговорками, но все-таки начало было положено.

Однако полюбить мужчину у меня не получалось никак.

Мужчины. Со своим мужским достоинством, нацеленным прямо на меня.

Я могла любить только тех мужчин, которые совершенно не интересовали меня в сексуальном плане, или тех, кто абсолютно не интересовался мной.

Что до остальных... С ними я вела непрекращающуюся войну.

Я не одна была такая.

За ужином мы сидели рядом, но ощущение близости исчезло, уступив место обычным банальностям. В нашу беседу врывались реплики других гостей, производя сумятицу. А вы где работаете? Да? И вам нравится? Какая вкусная рыба, вы не находите? Как у них получается так подрумянить капусту, чтобы она не подгорела? А вы уже видели новый фильм? Ну и как вам?

Все время ужина я разглядывал кусочек кожи у тебя за ухом, там, где она не прикрыта волосами, и испытывал непреодолимое желание прикоснуться к нему губами. Я думать не мог ни о чем другом. Машинально отвечал на твои вопросы, но, даже помня все, что говорил тебе тогда, - у меня отличная память, - до сих пор яснее всего вижу этот квадратик кожи, который хотел поцеловать. И еще... Еще я помню твой запах. Я ведь первым делом тебя обнюхал. Ты хорошо пахла, очень хорошо...

Вдруг ты поднялся. Посмотрел на часы. И ушел.

У него есть подружка, сказала я себе, есть женщина, которая его ждет, и к ней он торопится. У них свидание. Он пришел сюда убить время до встречи. На секунду я позавидовала этой женщине - еще бы, у нее такой пылкий, такой цельный, такой настоящий мужчина. На секунду я пожалела, что этот мужчина не мой, что он - такой цельный, и пылкий, и настоящий - был моим всего несколько мгновений, но потом я подумала, что ж, такова жизнь, и ничего тут не поделаешь. Посмотрела, как ты уходишь, и забыла о тебе.

Забыла.

Все нормально, сказала я себе. Ты - не для меня. А если вспомнить, сколько глупостей я в тот вечер наговорила, нечего удивляться, что ты ушел, ничего не сообщив напоследок, не спросив у меня адрес или телефон. Я тоже ушла и легла спать. Одна.

И даже не очень уж опечалилась, потому что забыла тебя.

Я пробормотала первое, что пришло в голову, лишь бы удержать тебя на месте. Лишь бы ты не исчез. Ты сделал мне слишком ценный подарок - не позволил поддаться незнакомцу, который, насколько ты мог судить о нем и обо мне, был меня недостоин.

- Вы его знаете? Того человека, что вы сейчас отшили?

- Нет, я его не знаю. Но я очень хорошо представляю себе этот типа. Самовлюбленный карьерист, мнит себя интересной личностью только потому, что зарабатывает много денег, а для очистки совести раз в год уезжает на месяц в Заир или куда-нибудь еще, где есть гуманитарные организации. Мелкопоместный маркиз, вся жизнь которого - почтовая открытка политкорректного содержания. Терпеть их не могу. Послушные моде притворщики, лишенные способности чувствовать.

Я больше не раздумывала. Ни капли. Твоя речь приподняла меня над землей. Она точь-в-точь совпадала с моими мыслями, которые я привыкла маскировать за фасадом расхожих слов. Я притянула тебя за шею и поцеловала в щеку. Сочным поцелуем братской признательности. Теперь-то я понимала, почему ты так меня смутил, - я нашла близнеца.

Ты отступил, словно пораженный молнией. Сделал шаг в сторону. Напрягся. И отошел от меня. Больше мы друг на друга не смотрели.

Это был поцелуй страшной силы. Неимоверной силы. Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя. Твой непосредственный порыв сделал очевидным то, что мне пока не казалось очевидным. Да, мне было невыносимо видеть, как этот человек разговаривает с тобой, как с видом собственника стоит с тобой рядом, но я еще ничего для себя не решил. Просто испытал зудящее раздражение. И всякий раз, когда кто-нибудь в этот вечер приближался к тебе, не важно, мужчина или женщина, во мне поднималась волна отвращения. По какому праву они крадут твое время, твой взгляд, твое внимание? На самом деле, я уже вознес тебя над всеми, хотя сам об этом еще не знал...

Я тебя увидела. Вернее, увидела то, что исходило от тебя, устремляясь ко мне. Горячую мощную волну. Я не различала твоих черт, не могла бы сказать, какого цвета у тебя волосы и какая у тебя фигура, худой ты или полный, высокий или низкий, брюнет или шатен, какие у тебя глаза - голубые или карие, какой рот - большой или маленький. Я увидела только чувство, которое возникло в тебе и направлялось ко мне. Длилось это всего мгновение. От твоего тела к моему прокатился флюид, и его теплый ток говорил: я знаю, кто вы, и знаю, что этот человек вам не нужен. Пожалуйста, не растрачивайте себя. Если вы меня не послушаетесь, мне придется присматривать за вами.

Ты стоял рядом со мной, серьезный и угрюмый. Почти враждебный. Негодуя на меня, совершившую преступление против себя, а может, против нас обоих. На твоем лице яснее ясного читалось, что отныне ты - за меня, что ты и доказал, заговорив с толстогубым и отправив его клеить других блондинок.

- Вы понятия не имеете, какие мысли бродят у мужчин в голове. Он мог решить, что вы - легкая добыча, что вам все равно, с кем... - сказал ты, опуская на меня взгляд.

Мы впервые посмотрели друг на друга.

И этот взгляд - тяжелый, собственнический взгляд - наполнил меня таким счастьем, что я невольно качнулась к тебе. Ты увидел во мне нечто стоящее и не желал, чтобы я делилась им с первым встречным. Ты требовал его для себя. Ты заявлял на него свои права, хотя не сделал пока ко мне ни единого движения.

Мне захотелось схватить тебя и сдернуть с пьедестала, на котором ты высился передо мной. Ты опять стал таким далеким...

Готовым уйти, почти не пряча своей поспешности.

Я все еще тебя не видела. Я по-прежнему была одна, наедине со своими фальшиво звучавшими словами. Разговаривала с какой-то женщиной, потом с другой. С каким-то мужчиной, который сразу засек в толпе лощеную блондинку и двинулся навстречу. Картинка ему понравилась, и он торопился наложить на нее лапу. Адрес? Телефончик? Может, встретимся? В конце концов, мы же для того сюда и пришли. Чтобы познакомиться. Чтобы соединиться. Прикоснуться к коже другого человека. Прижаться своими толстыми губами к губам блондинки. Она наложила тщательный макияж, значит, готовилась к встрече.

Хорошо бы ее обнять, а потом, глядищь, затащить к себе в постель.

И тут ты вскочил. Из глубины комнаты.

Ты бросил свой стул, на котором сидел молчаливым памятником. Ты подошел ко мне и, даже не глядя на меня, суровым, не допускающим возражений тоном объявил, что у меня нет адреса, равно как и номера телефона, потому что я как раз переезжаю, и, если тому мужику позарез необходимо со мной встретиться, лучше всего ему оставить сообщение у него. А уж он позаботится, чтобы передать его мне. Толстогубый злобно посмотрел на тебя, но ничего не сказал, не осмелился. И принялся обшаривать комнату в поисках другой вожделенной блондинки. Потом он ушел.

А ты остался. Рядом со мной. По-прежнему не глядя на меня.
- Не следует давать свой адрес кому попало. Вы ведь собирались его дать, верно? Свой адрес? Первому встречному...

Я кивнула утвердительно: ну да, наверное. Я была счастлива, что меня выбрали. Посмотрели на меня. Все равно кто - главное, что на меня посмотрели. И вдруг мне стало жутко стыдно. Стыдно за свою неразборчивость. Стыдно за свое одиночество, ставшее нестерпимым. Стыдно за то, что я готова променять его на любую компанию.

- Ну да, а даже если и... - громко начала я.

- Если - что? - переспросил ты с подчеркнутой резкостью, которая всегда появляется в твоем голосе, когда ты не желаешь слышать банальности о доступности любви.

На этот раз в нем звучала такая грубая сила, что я подняла голову. И увидела тебя.

Потом вокруг нас толкалось полно народу. Вокруг нас и между нами.

Но я почувствовала присутствие. Где-то далеко. В комнате, битком набитой народом. Все говорили, говорили без остановки, старательно заполняя пустоту. Я тоже говорила, но слова, вылетавшие у меня изо рта, мне не нравились. Зачем я все это говорю, спрашивала я себя. Откуда взялись эти слова? Они не мои, они липнут ко мне, как маска с застывшей гримасой идиотской откровенности. Неужели это я - высокая белокурая женщина, которая пыжится, пытаясь упорядочить происходящее, взять контроль над тем, что контролю не поддается, создать видимость уверенной в себе лощеной красотки? Вот что слышалось мне в собственных словах.

А что слышал ты? Ты сидел чуть поодаль, весь в черном. Крупный, даже огромный, ты сгорбился на стуле, застыв каменным изваянием. Я увидела тебя краем глаза, каким-то боковым зрением. На моей сетчатке отпечаталось твое маленькое перевернутое изображение. Совсем крохотное, но вполне реальное. Даже если сама я об этом еще не догадывалась.

Мы отвечаем за такие слова. И не надо потом жаловаться, что мы не хотели их произносить. Мы отвечаем за свои слова. Надо учиться быть бдительным. Ведь это из твоего рта они вылетают - эти враждебные слова, искажающие твое лицо. Не надо упрекать слова. Они не виноваты. Это ты выпустила их на волю, и постепенно они захватили себе все пространство. Мало того, они захватили и твое место и говорят сейчас вместо тебя...

- Я боюсь себя, - отвечаю я в темноте спальни.

Я боюсь этой ненормальной дуры, которая никому не позволяет подойти слишком близко к своему "я". Которая согласна делиться телом, но не душой. В наши дни для женщины отдаться телом почти ничего не значит. Это все равно что для наших бабушек было перемигнуться с кавалером.

Но вот потом все идет наперекосяк.

Когда распахнуть надо не тело. Когда надо впустить чужака в сокровенный уголок своей души. Не просто посмотреть на него, но увидеть его настоящего. И научиться отдавать. Дарить любовь. Принимать любовь. Дарить и принимать, дарить и принимать, и так - до бесконечности. Это куда опасней, чем союз двух тел.

Мое "я" - это минное поле. Я его надежно охраняю. И не позволяю абы кому по нему шляться.

Хорошо помню: когда мы встретились в первый раз, я тебя не увидела.

Я тебя не увидела.

Хотя ты стоял рядом. Наверное, я пожала тебе руку, мило поздоровалась, приветливо улыбнулась. На такие случаи - когда я с кем-нибудь знакомлюсь - у меня имеется стандартная широкая улыбка, вежливая и безликая. Своего рода пропуск, который я предъявляю людям, словно говоря: проходите поскорее и оставьте меня в покое. Nice to meet you, и пшел вон.

А потом...