[показать]АЛЬБАН ЭЛЬВЕД —кельтский «Праздник виноградной лозы»; языческий День Благодарения.
Дата: примерно 21 сентября, день осеннего равноденствия. Современный эквивалент: День Благодарения.
Кельтские боги: Мабон (Властитель урожая/великий юноша), Бран и Бранвен.
Определение: СОЛНЕЧНЫЙ, женский/пассивный; вода.
Обычаи: праздник урожая (обычно отмечается в ближайшее к дню осеннего равноденствия полнолуние), сбор спелых плодов (часто турнепса или тыкв/кабачков для Самхейна), сбор урожая поздних зерновых и вязание снопов, рыбная ловля, сбор винограда/выдавливание (приготовление) нового вина.
Символы: гроздь винограда/виноградная лоза, снопы злаковых культур, рыба, рог изобилия, бутыль из тыквы.
Священная пища: красные вина, дичь (оленина, медвежатина, рыба, мясо фазана, перепела и т. п.), кабачки, дыни и любые другие сочные плоды, сдобные овощные хлебы и лепешки, овощное рагу (старое название— POTTAGE).
Время кульминации: сумерки.
Благовония: полынь, мирра, шалфей, гилиадский бальзам, ирис.
Выдержки из шестой главы книги Полин Кампанелли «Возвращение языческих традиций».
Однажды утром в этом месяце мы, проснувшись, замечаем, что солнечный свет, заливающий комнату, уже не белый, а золотистый: он проникает сквозь пожелтевшую крону клена, что растет на углу дома напротив нашей спальни. На его ветвях, где всего несколько месяцев назад голуби вили свои неглубокие гнезда, теперь созревают семена, а соки его возвращаются в землю, напоминая нам о том, что равновесие скоро нарушится, когда мы повернем от света к тьме.
Кругом меняет свой цвет листва деревьев, у каждого — в свой срок, и, глядя на них, мы снова вспоминаем об их магических свойствах и значении.
Рябина в это время года не может похвастаться яркостью листвы; увядая, ее листья окрашиваются в желто-бурый цвет и опадают незаметно. Зато ее ягоды засверкали теперь оранжево-красными гроздьями.
Рябина — это дерево защиты. Из ее веток изготовляют защитные амулеты, а само дерево сажают у дверей коттеджей и зданий ферм, чтобы защитить семью и домашний скот от молнии и злого волшебства. Это дерево ассоциируется с волшебством фей, а его листья обычно состоят из магического числа листочков — тринадцати. Ярко-красные ягоды рябины, подобно другим красным плодам (включая помидоры, сладко-горький паслён и мухоморы), до недавних пор считались пищей, предназначенной только для богов. Но красный цвет — это цвет жизни, как цвет крови, и поэтому ожерелья из ягод рябины дают жизнь и энергию тому, кто их носит, — так же, как красная нить дает жизнь амулету из рябиновых веток.
Во фруктовых садах, на живых изгородях и лесных опушках созревают и лопаются твердые, как дерево, плоды орешника, показывая прячущиеся внутри орешки, а листва его тем временем приобретает темный медно-коричневый цвет. Орешник и лесные орехи с древнейших времен были тесно связаны с магией и колдовством. Из листьев, веток и коры орешника можно изготовить целебный отвар, помогающий при множестве разных физических недугов, а из очень прямых годовалых побегов орешника получаются превосходные волшебные палочки для магии хотя и общего характера, но весьма действенной. А более старые, раздвоенные ветки - типичные магические пруты, используемые лозоходцами для отыскания подпочвенных вод и металлов. Поэтому-то лесной орешек, подвешенный на нитке, — отличный маятник для лозоходства. Спирально изогнутые ветки лещины (фундука) - другого растения из семейства орешников — тоже часто служат красивыми волшебными палочками (для некоторых типов магии они могут быть превосходны). Но, вообще говоря, чем прямее палочка, тем лучше, так как ее задача — в прямой передаче магической силы. Чем меньше расстояние, которое должна преодолеть энергия, тем она сильнее в тот момент, когда достигает объекта, на который направлена. С другой стороны, ореховый прут естественной спиралеобразной формы может сыграть ту же роль, что винтовая резьба в стволе винтовки: он позволяет силе преодолевать большее расстояние по прямой линии.
Лесной орех ассоциируется с мудростью, а особенно — с мудростью оккультной и древней. Амулеты из лесных орехов, нанизанных на красную нить, защищают от вредоносной магии, а ожерелья из лесных орехов можно надевать во время поисков оккультной мудрости или обучения магии.
Мелкие сердечки листьев березы желтеют и танцуют на качающихся черных веточках над белой, как бумага, корой гибкого ствола…
…Из всех многочисленных мифов о Дионисе в одном его связь с вином представлена самой тесной: это предание о его путешествии на Наксос на корабле пиратов. Как-то во время плавания, сидя за чашей вина на


Эпоха Эдо
Период Эдо (1603-1867) назван так по ставке сёгунов из рода Токугава в Эдо. Характеризуется бурным ростом городов, развитием городской культуры, резким увеличением населения. После войн и усобиц наступило мирное время, в умах и сердцах людей произошёл, так называемый, переход "от возвышенного к земному", что отражено в статьях раздела на примере литературы - творчества Ихара Сайкаку, Тикамацу Мондзаэмон, искусстве укиё-э, быта японцев...
В данный период произошло окончательное формирование "японского" м е н т а л и т е т а...
Ихара Сайкаку - антипод Басё
Жанр любовной повести достиг подлинности в творчестве Ихара Сайкаку (1642-1693), современника и в некотором роде антипода Басё. Как ни скептически относился Басё к Сайкаку, разница их талантов обусловлена необходимостью сохранить равновесие вечного и преходящего, духовного и плотского, серьёзного и смешного. Имеется в виду то, что в одном присутствует другое, как инь - в ян, а ян - в инь. Это разные стороны одного и того же. В отличие от Басё, занятого поисками в мире преходящего, Сайкаку сосредоточен на том, что лежит на поверхности, на буднях японского города. Но достоверность передачи преходящего, приобщает его к вечному. Первая же повесть "История любовных похождений одинокого мужчины" (1682) принесла Сайкаку успех. С его подачи "повести о любви", "косёку-моно" ("любить любовь") заняли центральное место в японской литературе.
Возможно, писатель создал вариант "Повести о Гэндзи" своего времени, показывая купеческого Гэндзи расцвета городской культуры. Повесть воспроизводит жизнь купеческого сына Ёноскэ, завсегдатая "весёлых кварталов", беспечного гуляки. В повести есть свобода чувства, но нет его глубины. Главное для Сайкаку не пробудить чувство прекрасного, а позабавить читателя, доставить ему удовольствие. Но именно в красоте смеха горожанин находил прекрасное. Помимо любовных повестей Сайкаку пишет повести о самураях, относясь к воинскому сословию с должным почтением. Например, "Повесть о самурайском долге" (1688). Без понимания значения для японцев чувства долга (гири), трудно понять поведение японцев, особенно японцев самурайской эпохи. Вместе с тем Сайкаку близка идея равенства всех по своей природе, о чём он говорит в предисловии к последнему сборнику: "Душа у всех людей одинакова. Прицепит человек к поясу меч - он воин, наденет шапку-эбоси - синтоистский жрец, облачится в чёрную рясу - он буддийский монах, возьмёт в руки мотыгу - крестьянин, а положит перед собой счёты - купец" .
У Сайкаку вымысел служил сущей правде, которую он находил там, где прежде было не принято её находить. Он по-своему следовал принципу "подражания вещам" (мономанэ), но не во имя глубоко скрытой красоты югэн, а во имя того, что доступно взору. Сайкаку не был бы признан японцами, если бы в основном не следовал бы традиции.
Сайкаку в шуточных рэнга, с которых начинал своё творчество, отказался от ассоциативного плана и сосредоточился на конкретном, предметном мире. Он сконцентрировал своё внимание на той стороне жизни, которая привлекала горожан. Истина заложена во всём, и через любую вещь можно проникнуть в истину, если сосредоточиться на ней целиком. Сайкаку не был щепетилен в выборе тем, нарушал пропорции, но отдавался своему занятию сполна. И это позволило ему достичь достоверности в главном - передать дух, ритм жизни японского города.
"От возвышенного к земному"
В XVII в. богатство скопилось в руках третьего сословия,что изменило соотношение сил в японском обществе. Презираемое сословие горожан (купцы, ремесленники) приобщалось к знаниям, чему способствовало развитие книгопечатания, открытие школ при храмах. В японской культуре XVII-XVIII веков определились две тенденции: прокитайская (неоконфуцианство) и прояпонская. Представители последней выступали за возрождение древности, изучали и комментировали "Манъёсю", "Кокинсю", "Гэндзи моногатари", делали достоянием горожан "тайные традиции" древней литературы, в которые раньше посвящались лишь именитые самураи и представители аристократических семей. Горожане тем временем подгоняли литературу к своему вкусу. Они предпочитали острые сюжеты, забавные и любовные истории. Почти весь XVII век прошёл под знаком кана-дзоси. Кана-дзоси - это рассказы о чём угодно. Популярностью пользовались переложения старых легенд, поучения, наставления, путеводители, пародии, забавные истории. Постепенно подготавливалась база для перехода к эпохе Эдо. Смех становился главной чертой литературы. Сословие горожан желало разобраться в конкретном, осязаемом мире. Эту функцию взял на себя "смех" (окаси). При выходе третьего сословия на авансцену, в культуре возникла склонность к смеху, пародированию, высмеиванию того, что до сих пор почиталось. Но это был смех именно японских горожан, унаследовавших свои традиции. Горожане перестали воспринимать видимый мир, как
[показать]
[показать]
[показать]
[показать]
[показать]
[показать]
[показать]
[700x472]
[309x450]
[450x347]
[450x358]
[450x342]
[450x337]
[414x450]
[450x289]
[450x304]
[595x433]
[показать]
[показать]
[показать]