- Фу-ты, бяка какая! – с раздражением произнёс полковник Варнавин, вытянув из коричневой жижи зелёный листок. – И скользкая ещё, как та лягушка…
– А что, французы и лягушек едят! – заметил Темников, флотский лейтенант, почти коренной тихоокеанец. – Вот сразу видно, Сергей Петрович, что вы не из местных… Ведь это же морская капуста! В ней витамины… и к тому же, как мне один доктор однажды сказал, она мужскую силу поднимает!
Слова о мужской силе тут же вызвали резонанс за соседним столом, где сидели нижние чины.
– Слыхали, братцы, шо лэйтинант каже? – спрашивал молодой матрос-уссуриец. – Каже, треба ту водорослю йисты, бо в ней митавина, яка баб ебсты помагае…
– Ну что ты меня дразнишь, хохлячья твоя душа! – с противоположной стороны стола на него надвинулся дюжий, чернявый, по поблёскиванию на плечах которого было видно, что он дослужился до звания, представлявшего собой высшую ступень его казацкого счастья – подхорунжего. – Что ты меня дразнишь своей митавиной… Мне б дали волю, я бы без никакой митавины всю эту ихнюю Японию переженихал!.. – и казак вздохнул, скорее от отсутствия воли, чем возможности «женихаться».
– Отак воно выходыть, братцы! – подхватил другой матрос, тоже зеленоукраинец. – Вже три десятка рокив биля той митавины живемо, а не знаемо… и наши жинки всэ скиглять… Ой, от хоч треба пошукаты, як в Уссурийську буду… як живый буду, пошукаю…
Варнавин между тем продолжал возмущаться:
– От ей-богу… ну вы его поглядите, щё это за суп… Ведь натуральнейшее дермо! (Он был одессит и всегда в минуты душевного волнения вспоминал цветистый язык своего города). И цвет абсолютно точно такой же…
– Это от сои, – сказал Темников. – Полно вам, Сергей Петрович! Кушайте лучше рис. А супчик вообще-то – очень даже советую-с!..
– Вот ей-богу… – пробурчал полковник и взялся за рис. – У турок и то лучше было!
– У турок-то? Ох, не скажите!.. – иронически протянул его сосед, поручик с чёрными до блеска волосами и глазами, уже в летах, фамилия которого была Евсевиу. – Мне один ихний всё говорил: «Скажи спасибо, свинья греческая, что англичане за тобой следят!» – вроде как следят, чтобы они там пленных-то не больно третировали, а то бы, мол, и рабом сделали… – тут же пояснил он. – А был он, господа, всего лишь онбаши – ну, ефрейтор по-нашему. Вот так-то!.. А японцы, может, кормят и невнятно, но вежливые…
– Ве-ежливые!.. – передразнил опять кто-то из матросов. – Це до вас воны ве-ежливые, бо вы ахфицеры, а до нас тильки знають: «Марутять-куритять!» (Среди пленных было много раненых, и им часто приходилось слышать от японцев слова «Молчать! Не кричать!» в таком вот искажённом виде.)
– Ага, – присовокупил подхорунжий, – и ещё «пизуда парутись!» – Тут весь солдатский и матросский стол дружно засмеялся.
Сомнения в вежливости японцев возникали и у офицеров.
– Вежливые, говорите? – спросил неприятным голосом какой-то капитан. – А что ж меня этот тогда так за грудки-то схватил?.. Схватил, да за плечо, да дёрг! – У этого капитана при взятии в плен был оторван правый погон. Видимо, против него применили какой-то приём японской борьбы.
– Нет, ну этот тебе не скажет так – «греческая свинья», – стоял на своём Евсевиу. – Я ведь, тем более, не грек вовсе, а бессараб… Обидно-с!
– От ей-богу! – вставил опять Варнавин. – Конечно обидно, Владимир Аполлоныч… Второй раз в плен попали, а? Ну щё это такое!..
– Так вы, поручик, не дворянского сословия? – переменил тему капитан с неприятным голосом.
– Отставить! – рявкнул Варнавин. Они с Евсевиу хорошо знали друг друга. – Ты его не тронь!
– Да полно вам, Сергей Петрович… ¬– примирительно ответил поручик. – Поповского я. Отец в Кишинёве полковым священником служил. Ну а мне в семинарию не хотелось идти, пошёл в вольноопределяющиеся. Ну, тут и война. Как в Болгарию вошли, был я уже унтером, а меня онбаши этот… Тьфу! – он сплюнул на пол. – Ну да бог с ним. Потом, значит, в Туркестан – шесть лет там пыли поглотал, зато и прапора дали. Ну а там перемещался вдоль всей границы, вот до этих мест… И тут опять оказия, с японцами-то… Истинное слово, Сергей Петрович, обидно-с!..
– Ага, оказия, – подхватил полковник, так почти и не притронувшийся к обеду. – И кормят дермом каким-то… Саша, это-то вот что? – обратился он к Темникову, указывая на розетку с соевым соусом. ¬– Щё они нам предлагают, чернила пить, что ли?
– Это у японцев вместо соли, – ответил лейтенант. – Вы его в рис вылейте.
– Ага… То-то я гляжу, рис какой-то пресный… – Варнавин последовал совету и вдруг обнаружил, что еда очень даже и ничего. Он мигом опрокинул в себя всю миску. Все другие, кроме Темникова и ещё пары моряков, тоже начали с риса, а к супу притрагиваться пока не решались. Офицеры завидовали низам, которые всё это время орудовали ложками довольно бойко, а теперь не спешили расходиться из-за стола, судачили на сытое брюхо.
– Эх… право слово! – вздохнул снова всё тот же подхорунжий. – Тоска, братцы!
Вдруг он резко поднялся и заговорил возбуждённо:
– Давайте, что ли, побег… как его… ор-га-ни-зуем!
Читать далее...