воскресенье, 8 июня 2008 год.

Сижу на желтом крыльце, около пушистой елки, думаю. Любуюсь отцветающей сиренью и яркими солнышками-одуванчиками. Небо такое чистое и ясное, нет ни одной тучки, только ватные следы от самолетов. Ветренно и прохладно. В траве-пестреют незабудки, в зарослях золотых шаров шуршит птица, и все здесь живет своей жизнью, и я просто у них в гостях.
Я думаю о тебе.
Этот процесс бесконечен, безверменен, и приятен до одури. Я становлюсь мгновенно счастливой, когда думаю о нас, о наших совместных мечтах и планах, о желаниях. Мне становится тепло от мысли, что с тобой я проведу все это лето, что с тобой смогу также сидеть на крыльце, греться на солнышке, и писать какую-нибудь лабудень в эту тетрадку, или рисовать монстриков. Что именно с тобой я поеду на море, ведь знаешь, я мечтала об этом уже давно, когда еще не знала о твоем существовании, и теперь ты появился, и все сразу встало на свои места. И сейчас я самый счастливый человек на свете уже хотя бы потому, что я имею право мечтать о нашем с тобой уже не таком далеком светлом будущем.
Но нужно жить настоящим. А оно не менее светлей. Что мы и делаем. Вместе.
Уже почти пять счастливых месяцев я наслаждаюсь твоей улыбкой, твоими глазами, твоим голосом...
А значит, большего счастья и не нужно.

(Подмосковье, 14 часов)
(запись в моем бумажном дневнике)

[500x270]
Я все также тебя люблю. Все также ты близок и любим.
Все также. Все то же.
Ты знаешь, у меня холодеют руки, когда я слышу безразличность в твоем голосе.
И сердце так монотонно и глухо увеличивает стук, когда я читаю безразличность между строк.
"Ну как хочешь, Наташка".
"Ладно, не буду тебе больше писать".
Зачем ты убиваешь меня этими идиотскими сочетаниями гребаных букв?! Я ненавижу их.
"До свидания, Наташка".
Как будто прощаешься со мной навсегда. Я ненавижу компьютер, я готова разбить монитор! Я ненавижу это сиреневое окно ISQ. Мне хочется зареветь и убежать куда-нибудь подальше, на край света, подальше, сесть в темноте, обхватить колени руками и заплакать в голос, сильно-сильно, чтобы дрожало все вокруг, чтобы пульсировали и побаливали венки на висках, чтобы сводило скулы и щипало глаза. Чтобы слезы обжигали щеки и заливали пересохшие губы. Мне так это знакомо... Я этим ничего не докажу. Но.
Слезы и физическая боль заглушают боль души и сердца, наверное, поэтому я уже полчаса сбиваю руки в кровь.
Я просто не умею по-другому заглушать свою боль. А ты меня не учишь этому... да и не твоя это епархия.
Сижу, и пялюсь в серое слепое окно. Твои герберы на нем засохли, и вызывают у меня ужасно неприятные ассоциации, которые я пытаюсь отогнать от разума огромным усилием воли. Я верю в продолжение сказки, она не должна обрываться никогда! Ведь всегда можно придумать достойное продолжение, я права? Наверное, небесам хочется, чтобы я плакала постоянно, чтобы буквально мои глаза не знали, что такое засуха. Я ненавижу сейчас все. Ненавижу эти четыре стены, эту бетонную коробку, в которой я, ненавижу сессию, ненавижу свое отражение в зеркале, ненавижу людей, окружающих меня, ненавижу сегодняшнюю пасмурность и дождливость, ненавижу холод, который сводит мои пальцы, ненавижу мысли, которые роятся в голове, сменяя одну другой, как цветные стеклышки, как в калейдоскопе. Ненавижу дышать этим отравленным воздухом, когда тебя нет рядом.
Мне кажется, что это предвещает глубокую депрессию, как у меня обычно она наступает, все первичные признаки на лицо. Я боюсь ее... меня крайне сложно вернуть обратно.
Не дай мне уйти.
Прошу тебя.
Ты - моя единственная надежда.

Настроение сейчас - Отвратительно-преддепрессивное

[300x415]
Что с нами происходит?
Я чувствую холод. Чувствую его кожей. И мне страшно от ощущения этого холода.
Что мне делать?
В чем я не права? Что делаю не так? Или ты просто не чувствуешь больше того, что чувствовал раньше, при первых звуках моего голоса? Как избежать этого?
Неужели это тот самый кризис, о котором мне говорили?
Что делать?
Что мне делать?
Что делать?
Как перешагнуть через это?
Ведь я люблю тебя больше жизни...
Скажи, что теперь МНЕ делать?...
Что теперь НАМ делать?

Настроение сейчас - Безжизненное

[233x328]
Кошка хочет курить.
У кошки намокли уши.
Кошка хочет скулить,
Ей, как и собаке, хоть кто-то
Да нужен.
Над кошкой плывут облака,
Московские звезды щекочут лапы,
Хотя бы немного молока,
И можно быть сильной,
Но нужно быть слабой.
Кошка меняет цвета.
Черный уже не носит.
На ядерно-солнечном прячет себя,
В темно-синем себя уносит.
Кошка не пишет стихи,
А дамские штучки как фига в кармане,
Кошке плевать на духи.
Она хорошеет с годами.


Я кошка.
Я вылечу эти раны.
Возможно, останутся шрамы.
Я кошка.
В глаза смотрю, не мигая,
И дергаю ухом — живая..
Лишь кошка.
Тихо вздыхаю
И нервно узоры хвостом черчу.
Я кошка.
Устало молчу,
Зеваю, мурлыкаю, знаю.
Я кошка.
Давай поиграем?
Всегда приземляюсь на лапы - Бессмертна.
Давай прыгнем с крыши?
Боишься? А, может быть, выше?
Упасть и разбиться
Тебе по плечу?
Я вновь промолчу...
Я кошка. Закончились жизни.
Восьмая..Сегодня играю девятой.
Девятая — снова на лапы.
Бессмертие в пасть асфальту швыряю,
Ты слышишь? Упала! Живая? Прощай.
Исчезаю...

[276x456]
Нет приятнее занятья, чем в носу поковырять,
Всем ужасно интересно, что там спрятано внутри,
А кому смотреть противно - тот пускай и не глядит.
Мы же в нос к нему не лезем, пусть и он не пристает!

Родился девочкой-терпи подножки и толчки.
И подставляй косички всем, кто дернуть их не прочь.
Зато когда-нибудь потом покажешь кукиш им,
И скажешь: "Фигушки, за вас я замуж не пойду!"

P.S. хочется глинтвейна. А еще праздника какого-нибудь. Снежного.
И чтобы у всех людей планеты было апельсиновое настроение! ;)

[400x400]


Настроение сейчас - В меру позитивное

Выдержка из книги "Бесполезных фактов", изданной в Германии:

- невозможно достать языком собственный локоть;
- свинья не в состоянии смотреть в небо;
- таракан без головы живет 6 часов;
- кряканье утки не имеет эха;
- моча кошки светится при облучении ультрафиолетом;
- 75% прочитавших эти факты, пытаются достать языком собственный локоть ;)

Господи, дай мне ума, чтобы понимать мужчину, дай терпения к его настроениям, любви к его деяниям, силы же, заметь, не прошу, Господи, а то ж убью его нахрен...

"Дыхание простыни вызвано страхом во сне.
Часы не дают себя в руки, предвидя беду..."

Читала о Льюисе Кэролле.
Его "Alise's adventures in wondepland" и "Through the looking-glass and what Alise found there" построены сплошь на аллигориях, каламбурах, парадоксах и научных моментах.

"- Когда я буду Герцогиней, у меня в кухне совсем не будет перца. Суп и без него вкусный. От верно, верно, и начинают всем перечить.
... от укусусу-куксятся,
от горчицы-огорчаются,
от лука-лукавят,
от вина-винятся,
а от сдобы-добреют.
Как жалко, что никто об этом не знает! Все было бы так просто: ели бы сдобу, и добрели!..."

Я была искренне удивлена и поражена биографией Кэролла. Оказывается, он был влюблен в эту самую Алису Лидделл, которой посвятил цикл своих сказочных произведений, в эту самую семилетнюю Алису, будучи взрослым мужиком!
Он любил детей. А именно маленьких девочек. Фотографировал и рисовал их обнаженными. Биография утверждает, что у Кэролла не было никаких сексуальных контактов с его малолетними подружками. Однако, меня терзают смутные сомения по этому поводу, и сдается мне, что господин Кэролл был никем иным, как педофилом. Это ужасно.
Может, это просто был пиар?

Что меня тянет писать в этот вечер
Стихи, абсолютно лишенные смысла?
Простая привычка? Отсуствие темы?
Наличие ручки и чистой бумаги?
Её, кстати, лучше использовать,
Чтоб писать не стихи, а почтовые письма,
Быть может, их где-то сейчас ожидают.
Возможно, в Берлине. А может быть, в Праге.
Там ездят трамваи. Красивые очень.
Видала однажды по телеэкрану.
Теперь я почти не смотрю телевизор,
Гнетет изобилие красного цвета.
Я больше гуляю, хожу по кафешкам,
Встаю по утрам относительно рано.
Хоть надо признаться, в последнее время
Меня совершенно не радует это.
В последнее время все очень нелепо.
Не то, чтобы плохо, но как-то нескладно.
Особенно утром, когда отражаясь
Во всех зеркалах кем-то злым и разбитым,
Ты хочешь остаться в пределах квартиры,
Но шнур телефонный, как нить Ариадны,
Выводит на улицы из лабиринта
Чернеющих комнат, отравленных бытом.
И вот, выходя на привычные тропы из дома,
В котором спокойно и тихо,
Так просто заметить, что мир все такой же,
Меняются лишь календарные числа.
Но только наступит проветренный вечер,
Часы передернет от нервного тика,
И я по привычке пишу на бумаге
Стихи, абсолютно лишенные смысла.

- А как же я тебя развяжу, ведь ты - невидимка?
- А ты потяни за веревочку...
("Земляничный дождик")

Какой чудесный день,
Какой чудесный пень,
Какой чудесный я
И песенка моя.

Жрала абрикосы. Плюнула косточкой, сшибла стакан со стола.

Знаете, о чем я сегодня подумала?
Ведь человек может жить без слуха и зрения, что доказанно миллионами сломанных судеб. Каждый может испытать это на себе, если того пожелает. А жить без осязания мира невозможно. Да? Эти мысли мне навеял Януш Вишневский своей книгой "Одиночество в сети".
Водить рукой по воде, трогать теплую кору. Шершавый лист бумаги,уникальность ткани, упругая оболочка лесной ягоды, мягкость листа вяза и неотмеченная грань белой акварели не из нашего мира.
Холод стекла, гладкость ледяной весенней корки, камни под подошвами тонких ботинок, звенящее от прикосновения лезвие стального ножа. Неизвестно почему-любимые ручка и карандаш, о котрых заботишься словно о своем величайшем творении, возможность чувствовать пальцами буквы на клавиатуре-у каждого свое и едино неотделимо.

И все демоны Ада ничего не смогут с этим сделать. Они тоже ощущают свои троны.

Наверное, всем было тяжело вступать во взрослую жизнь, и я не исключение. Эти мысли о светлом детстве наводят на меня тоску, и я понимаю, что конечно же, ничего не вернется, и тогда умираю от безысходности. Меня радует только любовь. Что было бы со мной сейчас, если бы не она? Где бы я была? Что бы я делала? Неизвестно.
Я бы умерла, наверное.
Так и не встретив ее.
Раньше пыталась ее представть, зажмурив глаза. Какая она? Думала, что она проявляется безумием, безграничной страстью, безудержным сексом.
Но...
Моя любовь-она другая.
Я вдумчива, спокойна и рассудительна, как никогда. Во мне нет вспышек и фейерверков, и это к лучшему, ведь я просто люблю. Тихо. Тепло. Стабильно. Необъяснимо. И одновременно бесповоротно. Понемножку любовью наполняется каждый капилляр, каждый эритроцит, я это чувствую. Я все его уже в кровь свою впитала. А когда я одна - тишина и пустота давит его отсутствием.
Я поняла многое, и в первую очередь то, что "любить-значит жить, а жить-для того, чтобы любить", поверьте мне, теперь я это точно знаю.
Как сложно найти в огромном, безбрежном океане лжи и фальши человечка, которым будешь дышать всю свою оставшуюся жизнь. Как это сложно! И невозможно порой.
Человека, без которого не сможешь больше прожить и дня, в котором все кажется идеальным, и с каждым днем любовь к нему становится все безграничней, роднее и теплее.
Мои мысли все заполняют и заполняют меня, льются через край...
Наверное, я неизлечимо больна графоманией, и мне следовало стать писательницей. Мне доставляет удовольствие выводить или печатать буквы, ставить запятые, точки и многоточия.
И я все-таки не теряю надежды однажды написать свою собственную книгу, слепить ее из стихов и мемуаризированной автобиографии, с воспоминаниями и черно-белыми фото с подписями. Я обязательно попробую это сделать. Обещаю.

P.S. и не надо никакой логики

Настроение сейчас - Странное

[490x476]

Сегодня я лежу дома под одеялом, с головной болью, и пью таблетки и черный чай с лимоном, слушаю гул ветра за окнами. Еще мне сейчас почему-то безумно хочется вернуться в свое беззаботно-понятное счастливое детство, к бабушке, с которой проводила лето в деревне. Чтобы днем купаться в речке, собирать в поле колокольчики, ромашки и "часики", а потом дарить букеты бабушке, и рисовать, когда бабушка поставит их в красную резную вазу. Рисовать красками. Преимущественно акварелью.
А цветными карандашами рисовать флоксы и черную смородину. Гулять по окраинам деревни, любоваться заревом закатного всполоха и золотящимися в нем куполами церкви Спаса нерукотворного. Находить в зарослях осоки божьих коровок и пускать в небо с ладошки-на счастье.
Слушать дождь, сидя на крылечке, обхватит колени, и собирать веселые дождинки в стеклянную баночку из-под майского меда, что в форме медвежонка. Поливать из большой белой кружки герань, а длинными темными вечерами читать Маршака, пить теплое парное молоко, пахнущее клевером и свежестью трав, с черчничным вареньем, и слушать бабушкины рассказы. Бабушка никогда не рассказывала мне сказок, только истории из своей жизни, и я безумно их любила, они были намного интереснее сказок.
Иногда бабушка читала мне. Когда топила печку. Я лежала на кровати, упираясь ногами в нагревающиеся кирпичи печки, и слушала.
И вот сейчас я бы все отдала за то, чтобы вновь почувствовать эту беззаботность и умиротворенность, чтобы оказаться там.

[300x388]
Появилось дикое желание уехать куда-нибудь подальше. В путешествие. Непременно, с приключениями. Как говорил в пьесе "Город" Евгений Гришковец, у всякого мыслящего индивида время от времени появляется желание уехать куда-нибудь к едрене фене. Где же она, эта самая феня, находится?
Ездила на море в этом году. И была одна, сама по себе...
Сама гуляла там по песку, смотрела на большие корабли, рисовала магнолии, сама с собой ела в ресторанчиках мидий и пила горячий шоколад. Сама, даже если со мной был кто-то, кто держал меня за руку, спрашивал о чем-то, или их было много... Я смеялась, болтала, шутила, - и я была одна. Так всегда. Я каждый раз перед отъездом много думаю, и боюсь этого. И все равно еду. Ужас какой-то.

Вот знаете, мне всегда нравилось возвращаться, открывать ключом свой дом (временный, чужой, съемный, непрочный, - но дом), садиться, смотреть, дышать, ставить чайник, думать о том, кто придет в гости, с кем будем сидеть в тепле, пить чай. Говорить о лете.
А теперь настала осень, и все встало на свои места. Жизнь, как йо-йо возвращается в руку. Перестаешь метаться, начинаешь жить.
Тихо. Прекрасно.
А лето? Лето - время никчемных ожиданий и суеты; всегда думаешь - вот будет лето, поеду туда-то, сделаю то-то, буду веселиться, влюблюсь. И едешь, и делаешь, и веселишься. И влюбляешься. И не получаешь чего-то такого, чего подспудно хотела от лета. Я живу, как и жила, читаю Уэльбека, Эллиса, Уайльда, Фрейда, Пелевина и Есенина, по-прежнему люблю Моне, Эшера и Филонова, смотрю старые фильмы с Марлен Дитрих и Мерлин Монро, и жизнь, как будто идет по спирали...

[282x263]
Просто я умею так любить: как спросонья,
Тонко, необычно...
В сквере осень поймана с поличным,
И, наверно, заедает быт.
Толстый чайник щёлкнет, закипая,
Кипа дел на письменном столе.
Много параллелей на Земле,
Не войдёшь ты в кухню выпить чаю.
Я скучаю.
Знаешь, я скучаю...
И слоняюсь в четырёх стенах,
Мистикою выцветшего сна
Очарована...
Как-то чрезвычайно!
В сквере осень стонет мокрый блюз
Серым уткам,
Призрачным и тонким,
А у них на пальцах –
Перепонки...
Может, потому я и не сплю?
Шум машины.
Лязгнет громко люк,
Звук вонзится в стёкла, истончаясь.
Наливаю пару кружек чая:
Приезжай.
Я так тебя люблю!

[350x179]
"Вот и лето прошло,
Словно и не бывало,
На пригреве тепло,
Только этого мало,
Все, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло..."
(Арсений Тарковский)

Закончилось лето.
Пролетело быстро-быстро, и вот уже лежит на ладони, как засушенный цветок из старой книги, с пожелтевшими от времени и гербариев, страницами. Из всего нужно извлекать позитив. Да? Положительные стороны есть и в том, что наступила осень. Пусть снова придется шлепать по лужам, стоять на холодной автобусной остановке после института, бежать по темным улицам с этюдником и зонтом к теплому дому...
Зато можно пить горячий чай малиной, на своей любимой кухне, когда простынешь, делать задания по композиции под любимую музыку, целовать собаку в мокрый нос, пинать желтые листья под ногами в парке, в котором знакомо каждое дерево, и залезать в горячую ванну с пеной, после долгого гуляния, промочив ботинки...
В этом вся осень.
Ах, нет! Еще.
Осень-это холсты.
Обыкновенные, худграфские холсты с масляными мазками. Это короткие вечерние телефонные разговоры, "потому что утром рано вставать, а еще куча домашних дел". Это записи в дневнике отрывистым почерком, на коленях, перед сном, сидя на постели, или на большой перемене в университете. Это сонное отражение в зеркалах. Это стук, напоминающий барабанную дробь, в окно... стук осеннего дождя о холодные стекла. Это любимая фарфоровая чашка с далматинцами, кофе и корица, пушистый тигровый плед, привычный свет монитора, не дающий, как всегда, заснуть вовремя. Это простуженность голоса, аппатия и слабость. Важные моменты. Сезон дождей... Это теплые шарфы. Разноцветные зонты. Чаи, как всегда с лимоном и бергамотом.
Это моя осень.
Я очень люблю вечером, когда уже темнеет, и я еду домой, искать в нашей семнадцатиэтажке свое окно. Оно всегда желое. Теплое. И как будто лимонное... Такое, как кружочек лимона, который будет плавать в моей чашке с чаем, когда я поднимусь на свой этаж. Ты думаешь об этом желтом окне, об этом кружке лимона, об этом душистом чае, и на душе становится теплее и солнечнее.
Я люблю осень.

[278x350]
Даже в прозе я не расстаюсь с кистью. Грунтую холст толстым слоем воспоминаний, и кричащими мазками рисую любовь и случайные встречи, невысказанные протесты и признания. Расплескиваю по страницам краски Красивых Чужих Городов, и немного стесняюсь черно-белых эскизов дурного настроения...

Считайте это эпиграфом.

Бог дал блондинкам красоту, дьявол - ум. Не любить блондинок - преступление. Любить - наказание. Блондинок нужно носить на руках - на шею они сядут сами. Есть два способа командовать блондинкой, Но никто их не знает. Никогда не говори блондинке, что ты не достоин ее любви - Она сама это знает!