Равнина была наполнена мутной мглистой дымкой; она вся была укрыта ею так,
что нельзя было понять ни  ее  начала,  ни ее конца.  Небо не сливалось здесь с
горизонтом,  а  тоже пропадало в  этой дымке,  и порой казалось,  что его и нет
вовсе.
     Седобородый человек,  закутанный в  длинную  одежду,  сидел  перед  ветхим
деревянным столиком на  маленькой резной скамейке.  Лицо  его  было коричнево и
изборождено морщинами,  а  узловатые  пальцы  то  и  дело  перебирали несколько
истертых медяков.
     —  Плохи сегодня твои дела,  меняла?  —  спросил странник.  Он был молод и
статен, но лицо его было сумрачно: под стать окутавшей все мгле.
     — Дела не бывают хороши или плохи.  Они идут своим чередом, как светила на
небе и люди на земле. Ты ко мне, странник?
     — Нет. Я сам по себе. Но сегодня я готов тебе кое-что предложить.
     — Что ты можешь предложить? У тебя ничего нет. Даже дома.
     — У меня есть ум и воля.
     — Хороший товар. Но ты знаешь... Мне бы лучше...
     — Нет. Это я продавать не буду.
     — Зачем тебе это эфемерное тело?  Душа то ли есть,  то ли ее нет, никто не
знает.
     — Раз ты это покупаешь, значит, она есть.
     — Пусть так.  Я и цену дам хорошую.  И от тебя не убудет.  Людям ведь она,
если разобраться, ни к чему. Вот здоровое сердце, печень, мужская сила, женское
обаяние...  А  что  душа?  Звук пустой.  —  Меняла помолчал,  позванивая медью,
добавил вкрадчиво: — И за эту безделицу ты получишь все, что пожелаешь.
     — Зачем мертвому все? — ответил странник. Меняла помялся, поднял удивленно
брови:
     — Мертвому? Ты будешь жить.
     —  В  странствиях я изучил древний язык.  На нем «душа» и «жизнь» — единое
слово.
     Меняла поблудил глазами, предложил как бы нехотя:
     — Ты меня поставил в трудное положение, странник. Я обязан что-то купить у
тебя:  таков порядок.  Если хочешь — я куплю совесть.  За пару медяков. Поверь,
она ничего не  стоит,  и  спроса на нее никакого.  Многие даже забыли,  что это
такое, и у себя держать — накладно. Просто хочу тебе помочь. Да и для почина...
А  то  торговля совсем скверная.  Совесть —  тяжкая ноша.  Освободись от  нее и
многого достигнешь. Раз у тебя есть ум и воля.
     —  Ты соблазняешь меня,  меняла.  Я знаю многих людей.  Они потеряли душу,
думая, что освободились лишь от совести.
     — С тобой невозможно говорить! Ты рассердил меня! Ты умный и волевой? Чего
тебе  еще?  Зачем  тогда ты  пришел ко  мне?  Для  успеха в  жизни этого вполне
достаточно.
     — Муторно мне.
     — А ты хотел по-другому? С умом, волей и совестью?
     — Я хотел по-другому.
     — Смирись. Живи просто.
     — Просто не могу.
     — Да-а-а, без цели нельзя. Поставь ту, что попроще, и достигай.
     — Простота — хуже воровства.
     — А кто сказал, что воровство — плохо?
     — Вор — это оборотная сторона рва.
     — Разве?
     — «Вор» наоборот будет «ров». Могила.
     — Ну вот, а говоришь, у тебя ничего, кроме ума, нет. А дурь?
     — Дурь не глупость. Порой она очень скрашивает жизнь.
     — Не так мало.
     —  Скрашивает...  — повторил мечтательно странник.  — В этом есть нечто от
красоты. А значит, от любви. Меняла поморщился:
     — Ты говоришь об эфемерном.
     — Я долго был в иных землях. И озяб душой.
     — И что там такого, чего нет везде?
     — Снег.
     — Эка невидаль.
     — Ты не понял, меняла. Везде после оттепели наступает весна, потом лето. А
в тех краях — снова зима. Я хочу тепла.
     —  Возвращайся на круги своя.  Это самое лучшее.  Вот я сижу,  торгую,  и,
кажется, с прибылью, а на круг что выходит? Эх.
     — О каком круге ты говоришь, меняла?
     —  От  него  никуда  не  денешься,  странник.  Кругл.  Хе-хе.  Бесконечное
множество бесконечно малых прямых, замкнутых в бесконечности. Бред мироздания.
     — Ты затосковал, меняла?
     — Просто заскучал.  Сижу здесь,  сижу... И плата всегда одна, да и товар у
меня тот же.
     — Что спрашивают лучше, меняла?
     — Славу. Богатство. Ласки женщин. Этого хотят все.
     — А что самое дорогое?
     —  Что и  всегда.  Власть.  — Он призадумался,  лицо его стало лукавым.  —
Пожалуй, я даже смогу тебе обменять ее на ум и волю. Да. Точно, смогу.
     — Я не хочу власти.
     — Напрасно. К ней много чего прилагается. Просто не все знают.
     — К ней прилагается любовь?
     —Нет.
     — Счастье?
     — Нет.
     — Зачем тогда власть?
     — Какой ты скучный, странник. Ты бы хоть поторговался.
     — Я не умею.
     — Да и предмета для торга, если разобраться, нет.
     — Ум и воля.
     — Вот именно. И ты хочешь за них получить любовь и счастье?
     — Да.
     — А горе ты купить не хочешь?
     — Горе нужно покупать?
     — А как же! Разве без горя узнаешь счастье?
     — Ты меня искушаешь, меняла. С тобой трудно спорить.
     —  Спорить со  мной вообще не  нужно.  Здесь,  —  он обвел руками мглистое
пространство вокруг, — я всегда прав.
     — Да? И тебе не скучно?
     — Нет. Это очень 
Читать далее...