Мне бы уметь в стихи. Потому что от стихов пробирает дважды: от смысла и от подобранной рифмы, верно вписанного слова в строчку, которое могло и не подойти, но вот сидит как влитое. И чувствуешь мурашки даже от того, как автор это слово туда вместил, будто вошел на огромной скорости в крутой поворот.

Все почему-то думают, что я в стихи уже умею. И не верят, что нет. А я нет, настолько, что даже смешно. Даже уровень "любовь-кровь". Не умею и уметь не хочу. Потому что у слов кроме размера и смысла есть еще текстура, полусмысл, вкус. Целый мир есть у каждого маленького слова. И мне не хочется жертвовать этим в пользу синонимов ради того, чтобы вписаться в ритм.

И вот тебе всю жизнь говорят, что ты владеешь словом, и понятия не имеют, что это слово владеет тобой.

Закончила университет, наконец-то могу рассказать знатную историю.

На первом курсе за мной ухаживал преподаватель. А еще на первом курсе я была идиоткой. И пару встреч с ним по поводу написания научной статьи, перенесенных из аудиторий в Шоколадницу, даже не замечала подвоха. И так бы и не заметила, если бы он в этой самой Шоколаднице меня в лоб не спросил:
— Вы вообще понимаете, что вы мне нравитесь?
Я не понимала. Еще больше не понимала, как реагировать. Улыбалась и делала вид, что это все, конечно, какой-то бред.

Он писал мне смски во время пар. А еще украл меня с экзамена по философии, потому что я боялась его сдавать. Провожал до общежития после пар под самыми глупыми предлогами. И звонил.

Говорил, что жениться готов. И ругался все время на мою рассеянную реакцию.

Это был харизматичный преподаватель. Садился на стол, молча оглядывал аудиторию, ждал, пока все утихнут. На экзамене вывалил содержимое мусорной корзины на свой стол — там были одни шпаргалки от предыдущих групп. В "Подслушано" университета студенты писали, что он лучший преподаватель в мире, а девочки — что хотят от него детей. Моя подружка была в него влюблена, и я умирала от ее вопросов "Как ты думаешь, у меня есть шансы?". Мне не было понятно, зачем ей шансы, если ему 30 и он выглядет как самый преподавательский преподаватель из всех. Я кивала и улыбалась и ему, и пищащим от восторга одногруппникам, и все не могла взять в толк, почему именно на мою долю выпадают мужики, на которых будто прожектор направлен.

Я не умела грубить и обижать людей. Перестала брать трубку из вежливости, сводила общение на нет. Как-то вечером он звонил очень долго, а я не отвечала. Потом он рассказывал про тот вечер: "Я приехал в ваше общежитие, наплевал на все, на то, что узнают, на то, что студенты ходят и смеются. Купил коробку этих дурацких сладких пончиков, стоял с ними, как дурак, ждал, что вы спуститесь, а вы меня динамили".


У меня в зачетке свою подпись он нарисовал с сердечком вместо обычного кружка. И это все, что осталось. Я боялась осуждения и сплетен, стирала все переписки, историю звонков.

А еще он рассказывал, что на каких-то курсах, кроме прочего, учился выявлять суицидников в толпе. Так распознают смертников в метро. И в моей голове все так и сложилось: нашел меня среди всего потока студентов, и не любил, а спасал. Потому что спасать меня — это оправданно и понятно. А любить, любить меня среди десятков блестящих и звонких девочек — это еще зачем? С этой мыслью жила последние месяцев пять. А теперь записала все, вспомнила подробности. Ну и — что за дура?

По утрам сердце ноет так, что хочется его выбросить. Заодно с желудком — тошнит, то ли от безделия, то ли от страха, от неприятия ребят, которые имеют то, что не заслужили. Дурно от своих привычек судить, кто чего достоин, но всегда отводить себе самую меньшую долю, прожиточный минимум всего хорошего. Мне бы бегать и суетиться. Опаздывать в офис, гореть с дедлайном по фрилансу. Вместо этого ночами что-то печатаю, утром стараюсь вписаться сознанием в свою реальность, почти всегда получается мимо. Вместо этого я смотрю на своих друзей, закованных в будни и обязательства и думаю по-детски, мол, дурачки. Жизнь же такая объемная и сложная, жизнь же такая короткая.
Отвести себя за руку к кардиологу и психотерапевту, потому что хватает ума понять, что шалящий пульс и дурацкие мысли — лишь барахлящее тело. Чай уже не 15, и 15 никогда уже не будет. Хватает ума, но не хватает сил.

Я рассказываю свою историю, мне кажется, что это нечестным. Нужно сочинять новое, а я будто подглядываю и краду.
Я много чего краду — переходы от диалогов к повествованию и склейки разных сцен. Я говорю себе "краду как художник", хотя не уверена, что делаю это правильно. Но это помогает усыпить и совесть, и "внутреннего редактора".
Пишу будто бы не на конкурс, а диплом. Скоро начнет светать, а норма слов не выполнена. Я отвлекаюсь постоянно, но силой возвращаю себя за работу.
И совершенно нагло думаю: а вдруг у меня правда получится? Не победить, но хотя бы победить себя. Закончить начатое.

Я тебя люблю. И я тебя съем. 50 килограмм — Не бог весть.

Во мне 53 килограмма, так что со мной задача потяжелее. Все становится тяжелее, когда примеряешь к себе. Расписания и графики электричек, на которые опаздываешь. Пункты в анкете резюме, над которыми зависаешь знатно. И отношения.

У меня привычка едва ли не в гонг бить, что все ясно. Вот он — это Он. Заворачивай и уноси. Мне не нравятся влюбленности, а еще больше — расставания. И мысль о том, что нужно с регулярностью раз в пару лет отрывать себя от человека, не нравится сильнее всего.

Но так не всегда выходит. Так — то есть, долго и счастливо. То есть, не долго, а "навсегда". Ну, до смерти. Но кто упоминает смерть в контексте "счастливо"? Откупаются обманчивым "навсегда".

Я могу составить большой список причин, по которым я сейчас счастлива. И еще один — по которым не. И этот второй список будет как билет на экзамене с одним неудачным вопросом. Вроде бы и преподаватель отвернулся, можно поменять под шумок, но замираешь в раздумьях: что если в следующем билете окажется сразу два так-себе вопроса? И в этой метафоре нет опции с двумя хорошими вопросами. Потому что если к экзамену можно было подготовиться, то черта с два натаскаешь себя ко встрече с другим человеком. Жизнь — очень плохо работающий деканат, никогда не пришлет полный список тем.

Например, он не прочитает этот пост, хотя я пару десятков раз кидала ссылку на блог и пару сотню раз обижалась, что все еще не прочел. Не прочитает — и черт с ним. Мальчики, которые читают мои посты, почти никогда не оказывались мальчиками, с которыми я сплю. Сплю, живу, совпадаю во вкусах на еду и шутки, друг на друга, на соотношение повседневного и грандиозного в расписаниях, количестве сахара в кофе, пройденных шагов за сутки, дырах в сценариях и планах на зиму.

А где драма? В каком-то старом интервью какая-то уже забытая певица рассказывала, что творить, когда у тебя порядок в личной жизни, невозможно, разве что писать песни: "У нас все хорошо, мы сегодня ходили в кино".

Это не такая песня. Драма — не в нас, а во мне. Не драма, а маленький надлом, с которым надо сжиться, научиться пригибать голову в нужном месте, чтобы не набивать регулярно шишку. Дело такое: ты смиряешься. Со вторым так-себе вопросом в билете, с тем, что тебе не нужно взрываться, плакать от счастья, ломать руки, размещать в доме бесконечные букеты, трагично ждать встречи, целоваться как в последний раз, носить платье в пол и подаренный-на-память-кулон. Оставить это все девушкам, у которых было подсмотрено, и не пытаться влезть в чужие сюжеты.

Я думаю, что на своем собственном пути у каждого из нас тоже не выходит идеально. Мы не ходим в зал, не пполучаем лучшую зарплату, не реализуем все придуманные идеи (уж по крайней мере, не все пункты одновременно). И мы прощаем себе это. И когда в отношениях включается режим "Могло быть и получше", хочется напомнить "Много что могло быть получше, в том числе и ты сам, но ты что-то нет". Наверное, это немного оправдывается игрой, по Эрику Бернсу, "Если бы не ты, я бы...". Оправдывается теоретически, а практически — не оправдывается.

С самим собой не всегда ладишь. Хочется часто от себя сбежать, хочется себя изменить, а лучше — заменить. Но ты впадаешь в спячку или уходишь в отрыв, перечитываешь литературу про самосовершенствование, понимание, переписываешь планы на ближайшие пять лет, покупаешь спортивную форму или новые ботинки, и продолжаешь существовать с собой вполне ладно, а порой и счастливо. И если с самим собой можно разругаться, чего ждать от отношений с другим человеком? Они тоже порой не ладятся, хотя бы из-за того, что по-другому работать не может.

Это как с началом новой жизни. Начинать новую жизнь легко, потому что в ней ты еще не успел нажить проблем и найти неприятные места. Фиксить существующие проблемы куда тяжелее, чем регулярно бросать все.

От такой позиции немного грустно, потому что хотелось тоже искриться, звенеть и летать от счастья. И грустно еще, что приходится быть взрослым и рассудительным. Мало того — получается им быть.

Наверное, произошло то, чего я боялась. Ждала, боялась, но делала все по-прежнему,приближая это надвигающееся и страшное.
Я выдохлась.
С одиннадцати лет что-то делать, зарабатывать с четырнадцати, выходить в офис в двадцать и в двадцать получать больше родителей и взрослого окружения — это много, но все равно мало, если в двадцать один хочется свернуться калачиком, пересмотреть все упущенные сериалы, читать книжки про первую любовь и подростковые вечеринки.
И если в юности мчаться на всех парах было здорово и легко, оказавшись немного впереди сверстников, я заволновалась. Тем самым волнением, когда начинаешь подозревать, что ты вообще-то удрал не в ту сторону, или все уже давно разошлись по домам, а ты носишься тут, глупенький.
Я, конечно, не позволяю себе проваливаться в катастрофическую лень, и даже на своих "первых каникулах" оставляю фриланс (потому что аренда и еда), курсы по мобильной рекламе (потому что учиться так же приятно, как закупать что-то вкусное. Домой тяжело нести пакеты, но так тепло от мысли о том, что там внутри — шоколадки с колбаской). Бегаю, готовлю, гоню себя в автошколу и на подготовку к TOEFL, смотрю сериалы только в оригинале, читаю по списку.
Но этого все равно так мало, в сравнении с тем, что можно было бы сделать и так много в сравнении с тем, что можно было бы ничего не делать.
Хочется везде сразу: в редактуру и сочинительство, в маркетинг в агентстве и на стороне клиента, в свой бизнес и в программирование. Хочется зимовать в Таиланде, но хочется и выйти в большую серьезную компанию на большую зарплату, быть свободным и бедным художником (как сейчас вот) и крутым экспертом в своей теме.
И время даже есть, но оно все тратится на метание между разными опциями и на доведение до идеала вещей, которым и без того хорошо.

Когда я пишу, кажется, ловлю время в клетку.
Заковываю 2017 в категорию "прошлого". Он уже не кажется звонким, мощным. Не кажется, что он — сильный, а я — слабая.
Смотрю на даты записей и чувствую, что он — приручен и прожит.

Возвращаться в реальность всегда сложно. Из текстов — чужих и своих, мыслей, переписок, снов. Возвращаешься и бьешься об нее, об реальность.
У меня во вкладках списки вакансий, мое резюме, уроки программирования, тексты по фрилансу, которые надо вычитать. Это все совсем не похоже на те эфемерные истории, в которых так здорово было провести последние полчаса. Одержимость мечтами и чувствами передает привет из юности и тянется обниматься. Я допиваю четвертую кружку зеленого чая (привет, 2012) и пишу в блог. Мне хочется стать снова двенадцатилетней и пройти, наверное, тот же путь, но с изрядным списком правок.
Мне кажется, что прямо сейчас я слишком стара для всего этого — переживаний, пережевываний себя. Но я знаю еще, что через два года буду думать снова, что "слишком стара" и считать, что в 2017 было еще в самый раз.

Свет заливает квартиру в полдень.
Дурацкой свободны много, но от нее не лучше.
Делаюсь не то старше, не то старее.
Где-то целый мир, но раз меня там нет, то что до него дела? Что от него толку?
Мне нравится, как все складывается, но не нравится складывать. Не нравится засыпать на рассвете и по привычке ждать, что осенью начнется что-то важное.
Дух захватывает от того, сколько впереди лет. Бьет под дых мыслью, как я с ними справлюсь.

Мне двадцать один, и мне этого достаточно. Но зачем-то вот-вот станет двадцать два.

Здесь признаюсь, что пишу. А в других местах — нет.
Всегда было слишком много, слишком весомо, стыдно, страшно.
Всегда было — и так и осталось.
Потому что признаться — значит, претендовать на что-то. Напрашиваться на критику, советы, внимание. Мне кажется, если мне хоть однажды скажут "Ты печатаешь лютую чушь невпопад, кто сказал тебе, что ты что-то можешь?" я соглашусь, схлопнусь и выключусь.
Это все как невнятный светящийся огонек впереди. Вроде бы вижу, а вроде бы и мерещится. И если кого-то спросить прямо: "Ты тоже это видишь?", а в ответ — "Нет", я просто перестану в эту сторону смотреть.

Мне нравится жизнь в большом масштабе. Не та, где я сижу на кухне, переживаю из-за дождя и жду выпускного, а та, где я молодая, немного способная, и вот-вот сделаю что-то грандиозное. Где "вот-вот" — это никак не пара десятков лет, и даже не пара десятков месяцев.

В голове звучит закадровый голос, пока я мою посуду и в очередной раз прокручиваю в голове строчки из своего резюме — давно пора его подправить! — "тем летом она еще не знала, что никогда больше не выйдет в офис". Подробностей для голоса я еще не придумала, но там что-то насчет победы в литературном конкурсе, и том, как тебя заметили, спасли, вынудили сидеть и писать истории, ни на что не отвлекаясь.

Пришлось перейти к серьезной части: когда тебе 21, а не 11, понимаешь, что не будет никаких сильных людей, которые будут тебя направлять и спасать. Ну, как менеджеры у слишком часто витающих в облаках артистов. Я видела это в каком-то фильме — название не вспомню, но верьте, такие бывают! Артист, мол — хочу все бросить и лежать, а менеджер ему — погоди-погоди, ты слишком талантлив, иди работай. И тебе дают деньги, чтобы ты ел и творил, дом, чтобы было где, расставляют дедлайны и подхватывают в периоды моральных страданий.

Так вот, более серьезная часть о том, что такого не бывает, но все-таки бывает. Кто в мире готов на тебя поставить, если ты сам на себя не готов? Если ты сам не готов себя усадить, заставить работать, выключить страдания, нытье, работу со стрессом и дурацкие развлечения.

Больше, чем истории успеха, мне нравится только мысль об ошибке выжившего. Это такая ошибка, с которой люди часто сталкиваются в рассуждениях, потому что делают выводы по счастливым историям (выживших), но при этом забывают о том, что о грустных финалах историй нет, потому что их авторы мертвы. То есть, тысячи людей бросали все ради мечты, но десятки из них ее реализовали. И о "погибших" думать было бы грустно, но становится как-то некогда: ведь еще грустнее становится от мысли оказаться в их числе.

Лучше точно не стало.
Я ничерта не знаю, что делать с жизнью. Более того — я не знаю, чего не делать.
Лента фейсбука, рекомендации инстаграма, разговоры с друзьями, профессиональные чаты, хедхантер кружат голову и с ума сводят. Почему-то всем другим ясно, куда идти, а мне — нет.

Хочется быть грандиозным, но выходит быть только грандиозно-грустным.

Не знаю, что я снова здесь делаю. С этой своей короной в профиле за количество читателей. С сотнями записей, за которые должно быть стыдно и от которых теперь грустно.

Однажды парень из школы подошел ко мне на чьем-то Дне Рождения и сказал:
-Я прочитал твой блог. Я люблю тебя.

Мне было 14, и это было слишком. В 14 ты ждешь любви за волосы-глаза-ноги-запястья, за смех-истории-взгляд. А не за тысячи строчек, написанных по ночам.
Я испугалась и сбежала. В 14 мне не хотелось никого любить.

В этом блоге будто бы можно обратиться к себе-прошлой. Или закончить историю. Закончить — значит изменить. Значит, за грустной темой последуют другие звуки — уверенные и полные. Значит — из зала выйдешь с желанием творить и жить, ждать хорошего. Только вот — что хорошего себе-прошлой предложить?

Держите вот, как мозайку: этот пост про Павелецкую башню. Ее было видно из окна моего общежития. Тогда я влюбилась в Замоскворечье. Четыре месяца назад переехала сюда. Из окна видно Павелецкую башню снова. Каждый раз от этого факта слегка кружится голова.

Еще он про университет, поступить в который было так сложно, ради которого я отказалась от МГУ, моя семья не потянула бы и года оплаты обучения здесь. Неделю назад защитила диплом, и учеба была вовсе не такой прекрасной и полезной, как мне казалось в 2013, но.

Это про то, что две мои лучшие подруги переехали в Москву учиться, и теперь мы дружим не на расстоянии. С одной из них мы почти не виделись все эти четыре года. Завтра у них выпускной в университете.

Странно рассказывать в таком духе: кажется, здесь все было в общих фразах и описаниях состояний. Никаких подробностей о жизни. Да и кому сейчас рассказывать, кажется, с Ли.ру все переехали. Оттого и легко.

В этом блоге 696 записей. Смотрю на это число, и тянет сказать — хотела бы я так. Так просто, так много, упорно, искренне, смело.

Мне 21 и я слабее себя-тринадцатилетней. Слабее и тише. Однажды на уроке гитары в музыкальной школе случился дурацкий диалог, который я сама вспоминать не люблю, но сейчас всеми силами учусь ошибаться, падать и не видеть в этом ничего плохого, так что неприятная история будет кстати.

Я что-то неуклюже бренчала, потому что снова не подготовилась дома. Я стеснялась играть при родителях, но кто-то из них всегда был дома. Я легла на гитару подбородком, слушая напутствие преподавателя. Он обычно говорил долго и вовсе не про гитару. Рассказывал истории из своей жизни или какие-то легенды, байки, анекдоты. Все уроки я проводила в состоянии легкой прострации, мне было неловко, стыдно за опоздания, за неумение, за то, что я по-прежнему прихожу в этот класс. Я смотрела в окно за спиной преподавателя и думала о своем, а он все о чем-то рассказывал. Если бы я запомнила эти слова, я бы сейчас написала, что он учил меня больше жизни, чем гитаре, но чтобы сказать так, нужно помнить хотя бы одну поучительную историю, но я не вслушивалась, а только молча кивала и обещала себе к следующему занятию непременно выучить и вальс, и блюз, и дурацкую вариацию на "Ой при лужку".

В этот раз он не стал говорить долго. Он сам будто впал в прострацию, будто заразился от меня. Он посмотрел вдаль — куда-то за мою спину. И сказал тихо: "Не горишь, Марина... Не горишь".

Так хлестко и звонко. Всего два слова — а будто крепко врезали. Два слова, которые за пять лет в этом здании я лучше всего запомнила.

Хотелось закричать, что нет же, горю, горю и взрываюсь, всю жизнь, но не в гитаре, вы просто меня не знаете. Я опустила голову и еще тише, еще хуже продолжила играть.

Прошло семь или восемь лет, а вспоминаю — и все чаще тянет согласиться.

Потому что максимализм (наверное, перегнивший юношеский). Потому что привычка орать во всю глотку, не убедившись окончательно, как вскидывать руку вверх на финише, не зная точностей показанного хронометража. Потому что перфекционизм не лечится, но обостряется алкоголем и околоалкоголем. Потому что привычка формируется за время, необходимое для пары вдохов а исчезает месяцами. И потому что есть просто люди, отличные себе люди, а есть врожденные идиоты, и из второй категории в первую путь заказан.

Когда говорят про изучение английского, вспоминаю одно задание - топик "Tell me about yourself". Ненавижу учить английский, потому что всего вышеперечисленного выражать не умею. Так что выходит уже совсем не "about yourself", а про кого-то иного, вероятно - более совершенного. И это уже совсем нечестно.

 Конечно, мне нет оправдания. Хотя когда очень хочется его найти, я думаю, что интернет был другой. Более... более маленький. Я тоже - маленькая, но это как раз засчитывалось в положительные качества. Любопытство и готовность действовать прямо сейчас - это уходит юным поколениям заодно с детством. И это не самая веселая из моих историй.

 На фразу "У тебя большое будущее" хочется разве что огрызаться и сжимать руки покрепче - не то кроме блеска глаз и оборотов слов обнаружат грандиозность твоих перспектив в линиях на ладонях, хреновы хироманты. Эти ностальгически-мечтательные подачки старших - повод только забраться с ножками на диван и свести всю деятельность к поглощению информации (крайне скудной) и еды (максимально каллорийной). Где-то в 13 я, кажется, искренне верила, что старость наступает где-то за двадцатью годами, и потому в этом возрасте следует быть не просто на коне, а во главе ипподрома. Мне теперь восемнадцать и у меня из нажитого, разве что, набор картинок с лошадками. 

 

Заметила, что в разговорах с близкими подругами я неизменно говорю 'Ну как у вас с N?' Меня же спрашивают 'Ну а что там у тебя?'

Невский.
Диван в кафе.
Я.
Как просто зависать в чужом городе в одиночестве.
Если бы в прошлую мою поездку мне рассказали об этих обстоятельствах, я бы, конечно, вряд ли верила. По закону жанра хотя бы.

Моя Триумфальная арка.
Лучи солнца отбиваются от далеких крыш.
Свет никогда не гаснет полностью.
Счастье острее в полумраке.
Люстра в шестом корпусе стоит неприлично много, но при нас не горит.
Жизнь за окнами тысяч домов разжигает любопытство свечением за плотными шторами. Где-то там буду я.