[508x393]
Тошно.

Настроение съели черти,
А потом кормили рвотным остатком,
Как двухдневных вопящих птенцов.
И хотите, не верьте,
Тошнотворно-сладким
Казался сгусток из дней...

P.S.: кому пришёлся по душе?..

[216x400]
Сходим с ума...
по жердочке
спускаясь в чёрную бездну сливного отверстия в ванной...

Катимся вниз...
плавно
задевая многолетний налёт
на поржавевших стенах,
кусочки тела, утерянные когда-то,
волосы
и целые потоки мыслей...

Спускаем в трубу...
неестественно безразлично
нажитые за день переживания,
прилипший дым разговоров
предложений без точек и восклицательных знаков...

Утопаем в водовороте...
без событий и следствий
как и всегда
незаметно.

P.S.: почти верлибр...)

[450x360]
Мы окунёмся нутром чайной ложки в варенье, как в это черничное небо, смешанное со сливками мороженого городского смога. Мы будем со звёзд, словно с ягод, слизывать и слизывать сладкий ясный сироп... добираясь до смешной разлапистой начинки "ягоды"-звезды, светящейся до холодного внебрачного света...
Размешаем ночь со сном, при реакции неактивных веществ в результате вытекает бред, называемый сновидением, мы обрызгаем его мириадами черничных капель, чтобы не приходить в себя... мы будем наблюдать лиловую радугу, щекочущую мои пятки, спускающуюся к вздёрнутому носу. Мои мохнатые мысли подешевели, потеряв устойчивость и растёкшись по трубкам в запломбированном сознании, наполняются до основания... Я захлебнусь ночью...

[287x313]
Прошу ответить всех тех, кто прочтёт эту запись.
Вопрос довольно не оригинальлен... Но... Как вам нравится мой дизайн?..

Атрофированное настроение.

Было бы славно, если б не было пусто,
Если б эта комната ни сияла такой белизной.
Здесь, наверно, пропала Вселенная,
Когда захлопнулась дверь со словом: «Закрой!»

Здесь скопилось всё равнодушие
Торжественно-свежее, потому постылое.
Ну в самом деле, смотреть скучно,
Когда лицо у тебя такое унылое.

И везде плевки свадебной, как фата, безысходности.
Никуда не денешься, выхода не разглядишь.
Этот цвет белый – свет всех галактик,
Который ночью как всегда проспишь…

Здесь, наверно, пропала Вселенная,
Сжавшись до двух стекляшек твоих глаз…
«Я больше не могу находиться тут!
Давай сбежим? Давай? Насчёт раз!»

08.01.08 г.

Мы - обглоданные кости на столе жизни...
Можем надеяться лишь, что нас не отдадут её голодным собакам...

[298x541]
Ненавижу эту квартиру. Дом - 16 этажей загазованного мыслями воздуха... Ты втягиваешь через импровизированные эволюцией дыхальца-ноздри потоки тошнотворных групп... Ты уже не в силах придумать собственную "оригинальность", отобранную у тебя безликим чудовищем-Интернетом... И ты готов перелистывать, перечитывать прошлое, чтобы вернуться к неисчерпаемому вдохновению... Как сложно, безысходность, дверей в прошлое нет, только обманки... на которых стоят перемигивающиеся даты, нет больше половины правды...
Да хватит уже искать в полусгнившем гумусе драгоценности, как будто хоть одна мысль вылезет сердоликом или топазом (на больший номинал и не надеюсь)...
И надо прекратить посещать забытые гавани забытых чудес, в песке которого могли бы покоиться частицы благородных металлов, если его промыть...
"Разбиты надежды, разрушены
Сквозняк их сдувает в щель...
И не хватает отдушины
И слова дурацкого - верь..."
Наверное, очень пошло цитировать себя...

[418x699]
Волшебство истощается на стенках прозрачного бокала в лопающихся пузырьках шампанского...
Волшебство проливается чем-то похожим на то, что счас же мы придумаем, огарком праздничной вишнёвой свечи...
Волшебство исчезает в разблудившемся разнопёстром конфетти и белых отщепенцах бумажной братии, гуляющих по истрескавшемуся полу...
Волшебство пропадает на дне третьей полнобёдерной бездарной стекляшки, типовой и теперь бездомной...
Волшебство регрессирует в локонах волос, морщинистых углублениях ткани на гостеприимной подушке...
И наверное, волшебство никуда не денется, пока я ищу его в ваших душах...

Смеяться одной, всё равно, что пить в одиночку.

[94x400]
Я хочу, чтобы меня повесили... на тяжелооткосной ветке отцветшего каштана, у выдающихся ступней которого покоятся трупы безмерно прекрасных цветов, отдавших своё дыхание Ветру. Чтобы петлёй моей была лента шелковая, снятая из твоих растрёпанных нашей "встречей" волос. Не забудь, я оставила на каждой её ниточке сотни своих поцелуев, не истлевающих даже под огнём жаркодышавшего светила.
Я хочу, чтобы, когда ты подойдёшь к моему качающемуся, одичавшему от одиночества телу, на тебя смотрел вычерневший из темноты ворон, этой ночью выклевавший мне глаз. Чтобы он прошептал следующим умерщвлённым закатом, пробираясь своим заточенным клювом к моему языку, чтобы уговаривал меня успокоиться, описывая, как твои губы заболевали, снова и снова прикасавшиеся к моим лодыжкам, щиколоткам, икрам, обтянутые серой печалью сеткой-чулками. Как впитывались твои безвкусные слёзы в материю, прикрывающую наш стыд, как ты потом, унявшись, посасываешь ремешочек моих кожаных лиловых босоножек. О, моё чудо, мне так жаль тебя...
Да, мне правда, жаль тебя, моё чудовище, моё извращённое воспоминание...
Через три дня после твоего обнадёживающего нежностью утра придёт старик, привлечённый запахом разлагающейся человечины, он снимет отрухлевшее тело моё, а ленту припрячет для подарка веснушчатой внучке, он снесёт меня на кладбище, в ту сторону, откуда доносятся разъедающие сознание мёртвые вскрики могил.
А я буду вспоминать, как пела тебе ночами ранее песни трупным голосом, когда горти земли с лопаты будут рушиться, ударяясь и сдирая кожу, как будут застилать мне комьями невидящие глаза, я буду вспоминать, как пахнут твои губы и на что больше похож их вкус: розовое вино или сок лотоса?.. В свои последние часы пребывания собственного тела, которое помнит каждое прикосновение, тела, ещё чувствовавшего взгляд Неба, я буду думать о тебе, моё поникшее воспоминание...

[200x238]
Боже, мы тебе снимся вместе
На краях тарелок, когда я разливаю суп
И на краешке супружеского остывшего ложа
В углубленьях морщинок около глаз.
Мы упорно снимся тебе вместе
И ты соединяешь нам руки
Так что мы не можем убежать
Друг от друга.
А если нет,
То не введи нас во искушение
Пусть оплачут меня
Воскресные домашние макароны.
Дай уснуть
И избави нас-
Каждого по-отдельности.
Аминь.

Дорота Керштейн Пакульска

Суицидальная паранойя зимнего периода. Зашкаливает. Я способна перешеголять пустоту в умении "не помнить".
[700x525]

Сколько можно терпеть, когда вы, как ни в чём ни бывало, приходите с такими грустными и дружелюбными лицами, усаживаетесь поудобней на моих коленях, кладёте голову на плечо и... да-да, уже многократно повторяющаяся церемония, рыдаете что есть мочи, пытаясь выплакать мне в вязанный из чувств жилет (увы, не всё из них сострадание) всё наболевшее, как будто с общечеловеческим умыслом: если выговорится/выплеснуться - проблем станет меньше. И хватит хвататься за него - и так уже растянут и нити полезли, да ещё от ваших слёз цвет расплылся, разъехался, остались неукрашающие разводы. Конечно, я бы его выбросила, но ведь... я сама этот жилет, и даже, мне дороги эти высохшие, впитавшиеся слёзы...
[700x525]

Я прокололась. Да-да, можете вышвыривать меня из своих тысячеслойных измерений...
Мне хватит и одного!

Но... только подумать, он всего лишь придуманный, как и всё, что мне дорого...

Будем платить по счетам придуманными деньгами, сразу же убежим, как только увидим, что деньги тают на глазах подкупившегося... Я буду с тобой, как и всегда, лишь возьми меня за руку...

Знаешь, а у меня всегда холодные руки...
Как воспоминае о зиме...
Летом я гашу ими разгорячивщуюся страсть жары на своей коже...
Когда-нибудь, я знаю точно, ты почувствствуешь их прикосновение на своём лице...
[518x699]

Как доли кокаина раскрошился сахар по гладкому направлению беспутства, умм... не втянешь, сжигаем долларовые купюры, чтобы не было соблазна. Сыпется, сыпется белая пыль, как снег или перхоть в метро на соседа, всё не нужно. Возможно ли, по примеру "Призрака в доспехах" окунуться внутрь себя? А стоит ли пробовать?..
Может, тогда с омерзением будешь смотреть на предоставленную нам площадку мира?.. Никогда уже не выйдешь на сцену в этих глупо-убогих костюмах навязанности?.. Сцены опустели, занавес убил на ней свет своим зашториванием, кресла с невидимыми зрителями пустуют в зале. А ты ещё спрашиваешь почему мы молчим... Некого заинтересовывать в себе, в тех незримых кораллах, подглубинных необычайных тварях-мыслях, обитающих в подсобке внешнего меня.
Стол покинут, всего лишь порошок, всего лишь свежесть, всего лишь обман самое себя... А приятно, правда?.. Кокаина, каким я дурачусь, не существует в виде сухих измельчённых частиц, втягиваемых в открытую слизистую оболочку носа, не поверишь, это всего лишь Сон и только. Но я заручилась его измельчить, у себя за пазухой скрытности, усталости, угрызений...
Доза. Точка. Мельчайший атом раздумий над своим будущим, неужели так озадачливо тривиально?..
Пишу адреса ключевых слов, не запоминайте, не увидите, всё здесь (счас же ткну пальцем в висок), как всегда...
[700x525]

[496x698]
Раньше я думала, смотря в светящиеся голубые глаза неба, что Бог - это и есть всё небо, он обтягивает его полностью. У него всё тело покрывали глаза, вездесущие, огромные, видящие всё, абсолютно всё.
Когда я спряталась в шкаф от Рады, после чего напридумывала ей, что я и вправду исчезла, переместилась в прошлое, в эпоху толстокожих динозавров и находилась там более получаса (кстати, она мне поверила). Я думала, сидя там на куче какого-то упавшего с перегруженных вешалок тряпья, в тёмном сухом склепе для вещей, где чудесно пахло мамиными духами и где мягко обозначилось моё тельце шестилетнего ребёнка, что Бог обязательно знает о моей хитрости, что смеётся мне и грозит длинным жилистым пальцем. Я ёжилась. Потом была эта шутка над сестрицей, забылась, мысли расстаяли в детской весёлости.
Мне казалось, когда я находилась на улице, что ветер есть Его длинные руки, которыми Он хочет прикоснуться к порождениям своим. Он треплет нам волосы, также играя, как и все живые, Он поднимает вверх юбки и платья, пугая нашу стыдливость на раскрепщение...
На самом деле Бог, это есть то, что мы придумали в оправдание красоты природы, нужно же во что-то верить...

Я - беспутный сателлит. Ищу незанятую орбиту, по которой мог бы вращаться во время своей собственной бесконечности...

[700x525]
Заметаем следы, подписываем оправдания... Бюрократия, как липкая лента для мух, цепляющаяся за волосы и оставляющая мерзкое последствеие свей действительности - мёдовидный клей. Всё сделано, договоры обусловлены. Штамп. Подпись. На лапу. Банк. Деньги.
Брр... Недельный отпуск от самоиздеватьства по школьной программе. Ага-ага, радуюсь, как последний лентяй!..
Ещё есть предвкушение перед зарисовыванием смешных спящих людей... Гхм...))) высплюсь, наконец-то, часов восемь-девять, вместо всегдашних четырёх-пяти...)) А то уже приспособилась засыпать даже стоя, мною, как чума Европой, овладела самопроходящая сонная болезнь...
Сумки. Еда. Бега, бега, бега... Успеем!..

Разденемся догола,
Заставим глазеть умирающих со смеха,
Взрывающихся непрожёванным окриком,
Залпами сырого пороха.

Расстрел? Это немыслимо…
А ну-ка, все, падайте ниц!..
Не жаль, моё имя не признано
В осколках бесполых лиц…

О, дайте же нам, проклятым,
Умыться грязью крови,
Кидаться жестом неопытным
В память праха земли.

Раздел? Это бессмысленно…
Скажите, что и зачем?
Имущество душ списано
На счет безучастных тем.

Рассеют нас по миру,
По странам его по частичке тебя. Раз,
Два – собрался искать по номеру
Части свои, в Риме палец, в Багдаде – глаз.
[700x525]