Души этих людей - унитазы,
они сливают через них свои проблемы...
Боже, куда они их сливают!

[217x480]
Шершавые запахи книг перешиваются в носовой полости, как воспоминание без существования... Их бумажные завтраки проглатываются залпами и непережёванные отсылаются куда-то в прошлое. Их безумные беззвучные крики вытаскивают перекроенное сердце, обёрнутое в пергамент, рашают предать ему новую ритмичность и новый фасон, а то уже эти формы стали старомодны...
Жаль, что их так легко уничтожить, что огню так мало стараться на их незабвенность печатных по белому. Нам так просто о них забывать, таких жестоких и трогательных, таких... Я создаю свою, чтобы многорукое общество переслюнявило каждую страничку, чтобы забывались забыть свои печальные повести домашних уроков по мытью и отмыванию...
Это так прекрасно, когда есть идеи, идеи, размером в тысячу страниц...

Было много сил - откусил. Спасибо, что мне не оставил.

Выпотрошить самолюбие,
самодержавие
печенью, почками, тонкой кишкой…

Облизав солёные губы,
налить в стакан побольше градусов,
уйти в запой.

Выпотрошить на головы мимо ходящих,
окровить непокрытые головы,
заполниться пустотой.

Я нашла открытый ящик
Пандоры, с рисунком из олова.
Только на дне была не Надежда,
а укрылась Любовь.

И в пустой кожаный мешок меня,
вытянув со дна трусливую,
зашить к себе внутрь.
Встрепенуть душу ленивую
вливанием новой энергии,
увы, такой нужной,
увы, такой глупой.

7.04.08

[525x700]

Весеннее, оно над головой.

Небо рассыплется под молотком-голодом,
Рассыплется требухой, крошкою,
Выжрет всю сырь ненасытное солнышко,
Наготу еле прикрывая пологом.
Вытянет ноги оно,
Давя свои волосы –
Световые белые полосы,
Зевнёт на весь мир сонно.
Глаза мои рыжие безрассудно уставятся
На белую грудь,
Раскрытую, как у кормящей матери.
Ресницы с белком в одно месиво плавятся
От жара звёздных кратеров.
Но в полночь уже на другой стороне,
Другом экваторе
Оголять свои бело-пшеничные плечи в бездымном огне
Бесстадным бесстыдным пастырем
Будет солнышко в руинном небе.

Небо железом хмурится,
Швы заковывает,
Тучками лиловыми пудрится,
Солнце нагое в латы сковывает.

9.04.08
[525x700]

[111x215]
Меня осталось так мало.
Меня осталось только на слёзы.
Можно выплакаться вам на руки?
Во всю глубину сомкнутых ладошек?
Чтобы Вы стояли надо мной и смотрели сверху вниз.
А я собирала свои слёзы на Ваших холодных пальцах...
пока слёзы ещё не остыли...

Чушь, вохдух, пух... Меня избил истребитель, задев своим алюминевым крылищем затылок, протащил по всей гладкой шершавости взлётной полосы... он изломал крылья, вдыхая десятки алых перьев в турбины... Звуконепроницаемость.
Я думаю только об одном, изломанная и опустелая, пустота, ватная и белая...

[356x479]
Мысли ясные, мысли гладкие, как узкобёдрые, узкоплечие, длинноногие иголки.
Иголки, которые словно в подушечку, входят в ватой набитую голову. Знания превосходные, знания, которыми можно гордиться, как сувениры между ватой полеживают, в сохранности. Знания показывают, знаниями украшают. Но безрадостно. Беспросветно.
Из головы выпало пара ватных комочков, всего-то... уже на месте.
Я раньше мечтала, красиво мечтала, теперь это омерзительно сухо.

Мысли игрались,
мысли весом в воздушный шар.
Укол.
Посвистывающее шипение пёстрых уходящих...
Нет мыслей.

Если спрашивают сколько тебе лет - говори, что семнадцать и что сумашедшая. (с)

[167x209]
Мне стало жарко - я разделась...
Замёрзла.
Я хожу в маминой шифоновой блузке, коричневой, с цветами...
Голые ноги, нагие запястья, обнажённый голос, голое сердце...
Всё напоказ ещё голым стенам...
Вывернуть наизнанку помятый отрез слов, выгладить...
Пойми же, пойми. У меня посленяя стадия, когда даже улыбаться не хочется...
Оторви, вырви, мне уже всё равно.
Я не нуждаюсь ни в чьём присутствии, ни в чьей телесности, я не нужна.

/// Не пойду никакими стопами ни по чьим следам...
Только хочется оправдаться, оправдаться, оправдаться...
Но - точка.
Правильней некуда. ///

Звёздоточия расчернились по всем прекрёстным небесных руин. Видать, стали забывать маршруты галактических зондов, где пропали наши эльфийские разговоры, наши нефритово-фехраливые маски.
Разрадушилась. Вдребезги!
Пускай нечаянно всему придёт конец...
В безвременности и беспространственности цветок, срошийся с бабочкой, марает огромности космической невесомости. Так пусто, вот бы выйти... Вдохнуть одеревеневшими, покрытыми корой, с отложенными внутрь них личинками всяких членостоногих тварей. Раздворить лёгкие.
Задыхаюсь, как астматик. Выйти необходимо в другую комнату, но... Из космоса нет дверей, некуда выйти...
Безвоздушно.

Я мерзкая, отвратительная, недостойная...
...недостойная...
...недостойная...
высших чувств.

Я слышу, как мой голос ставит многоточия...
Задаёт вопрос и ставит многоточие...
Восклицает и ставит многоточие...
Множество... сотни... миллиарды... сикстиллиарды... бесконечности... точек на параллельных, на пересекающихся прямых, кривых...
Мой любимый железный голос мягко чеканит три точки.
Зыбко?..
Незыблемо.

Открывается / закрывается холодный воздух.
Торопливыми шагами перебирается, вдыхая морской воздух, собака.
Она лижет круглые, лижет солёные камешки... солёные камешки, на которых высыхали трупы медуз...
камешки, на которые лился, взбрызгивался сочный сок арбуза...
Нам осталось пить морскую воду, жевать жёсткую ламинарию...
Позвольте, быть подневольной ваших взглядов, вам несложно...

Ландшафтный дизайн - я создаю бледно-голубые софистические водоёмы. Индифферентные образины слов срываются ручееобазными водопадами с руин в эти водоёмы, наполняя.
Вода пресная. Пресная, словно от хлора...

Это цитата сообщения cm_fred Оригинальное сообщение

а моря до краев заполнялись по каплям

это небо больно анорексией
оно больше не впитывает мои рассказы о тебе
не глотает твои плечи моими губами
без звезд
исхудалое
замерзшее
по-зимнему тонкое
лишь плюет слабогазированным дождем на пальцы

небу не нужен врач
ему бы внушить бесконечность

Я ношу длинные ногти, я ношу длинные волосы... я вынашиваю длинные полосатые фразы... я вытягиваю позвоночник, чтобы быть длиннее...
А на кончиках пальцев остались реснички, под ногтями собралась пыль...
Зима выслезилась в моих потускневших усталых глазах, ярко белком выбелившись.
Вытаивают из глаз скопища льдинок, протаскиваются по лицу, выцарапывая бассейны и долины полноводных рек, неприрученные и неизученные течения.
Пути становятся мелководней. Брошу якорь на доверии, опущу яхтенный парус на сказанных, уже до маразма доходящих "люблю". Мы решили, что очень нужны друг другу, втроём решили. Второй мой внутренний голос с фальш-мачты кричит: "Terra!", нам ведь ничего н остаётся, как верить...

Реснички остались на кончиках пальцев ещё не проснувшейся нежностью, под ногтями собралась пыль... вместе со словами и запахами, ужас оторопел, споткнувшись о развилки линий руки...
Я сегодня не была собой, я была с тобой и только так.

Посвящено К.Б. (я не прощу себе чужих догадок)

Настроение наше меланхоличное, -
Правда ведь, необычно?
Языками своими не пришнуровывешься
к ботинкам нас любящих. "Общества".
От подошв не тянутся слюни. Тощие
пальцы, не рвутся в полёт брошенные.
И с колен сходит пыль сумеречная,
стряхивается ветром будничным...
Динь-дон - у качелей порвались цепи
(по желудку грусть бычьим цепнем),
ты больше не развлечение.
Я люблю
тебя
такой.

Твои прыщавые мысли гноятся подростковой сыпью у меня на челе. Они наполнены таким прекрасным, что хочется выдавить каждую, каждую, каждую... Красота испорченной крови в смущении проступит на неровность детских щёк, гной пойдёт горлом, по стенкам.
Ночью, когда выбили искусственному свету глаз щелчком белой безымянной кнопки, ты шепнёшь слишком нежно, что мне станет дурно, разливая красный голос по чёрному ящику - по копилке безденежных, безнадёжных снов: "Я боюсь... Я так люблю его". И только потом я замечу, как это было тихо, только потом пойму, что это был вовсе не голос, ты просто подумала.
Это чувство так молодо, так упруго, что ты подпрыгиваешь всё выше, пытаясь кувырки делать, рукой подержать, как шоколад, пористую влажность облаков; прыгаешь, разинув рот и оголив зубы в полусмешной улыбке. Ты прыгаешь до головокружения, до учащённого лихорадочного сердцебиения, до проблем с дыханием, словно у туберкулёзника. Да, любовь - это батут. Развлечение для неустойчивых, у кого ножки с самого начала подкашиваются. Для зубрил, которые теоремой нашептывают, как валентинки, в руки опущенные милые фразы. Для малолетних ловцов, сочком награждённых, которые и прыгают выше, чтобы поймать неземных бабочек.
И знаешь, я ведь хочу хотя бы раз увидеть тебя, хотя бы раз услышать, как ты называешь её по имени, чтобы знать, что любишь её больше, чем я, чтобы забрать у меня.


*тут нахальный автор улыбается...