Пережимают нерв костлявые докучливые пальцы, притягивают к себе властно и ревниво, зажимая сосуд и выключая пультиком тело. Участки кожи безропотно немеют Тонкими, маленькими иголочками колется навязчивость. Попался.

Ты слишком долго сидел в этом положении, твои конечности занемели.

Нужно подняться, нужно насильно растрясти это противное чувство. Принудить, заставить отступить. Главное сдвинуться, осилить себя сделать это.

Нужно сменить позицию.

Ощущается неприятное сомнение, а вдруг будет хуже? Пытаешься разгрести комок сомнений и движением уходишь в сторону. А после пониманием кликнет тело, прочь.

Хорошо хоть только временный порыв...

Если долго сидеть в одном и том же положении, вскоре не сможешь двинуться. Лучше уж поиграй разнообразием.

-Из чего состоит человек?

-Из тканей, жидкостей, органов, костей, органических и неорганических соединений...

-А как же душа, разум и сознание?..

-Это так, побочный эфект  от Создателя.

^{Все это лишнее, все это ни к чему.}

^{Отрезать и в мусор. Отрезать и забыть.}

Взломать код доступа, провести цепочку от начала до конца, сложить пазл, который так и не уложиться в картинку. Бездумные, неосмысленные логикой вещи собираются в комок. Нервов.

Простые, никчемные занятия украли время и так и не оправдали затраченные средства. С противным зудом в голове, безвольно закрываются глаза и опускаются руки, а потом с еще большей скрупулезной ненавистью набрасываться на угрызения своих ненужных действий.

Онемело, поглядывать на ситуацию и скрепя зубами от злости. Все было не нужно, все смысла не имело. С хрипотцой огрызнуться и развернувшись, уйти травить организм антидепами. По ходу бранясь и тяжело вздыхая, разбить дурные мысли на осколки.

Затемнив зрачки глаз, составляя картину мрачности и недовольства, встать за новое полотно и начать заново. Забрызгать и размазать кисточкой белый холст, и снова испортить всю картину.

И снова заново. Поиграть воображением зрелищами, вздохнуть и разорвать полотно. Все это проходили, все это уже было.

 Противнейшим, настырнейшим, грызущим чувством, отдаться грязным мыслям и размазать чувства по стене, как никчемное насекомое. Просто взять и уничтожить все, что свидетельствовало о недавней ошибки. Так будто не было ни её начала, ни промежутка, ни финала. Стереть и уничтожить.

 Стереть все файлы и заметки, убрать в корзину все ярлыки ситуаций. Очистить. Очистить от мусора мозг и тело. Испить спирта и йода, хлоркой убрать пятна с тела. Очистить. А после стереть.

 Бельмо позора осознания, закрывает глаза и поглощает рецепторы ощущений. Осталось только двое дуэлянтов. Остались обрывки мыслей и ты. И кто победит в неравной борьбе за рассудок подсказать никто не сможет. Поводом были излишние действия, предлогом стали они и развязали сражение, и протекание его решит лишь только время.

 Смериться с ситуацией и продолжать начинать, вот резолюция этого не начавшегося акта.

Однажды, в тот день когда ему исполнилось под двадцать, тогда в тот хладнокровный зимний день, одним среди своих подарков – он получил ту вещь, надолго завладевшей страстью.

Розу. Но нет, не просто розу! Стеклянную, божественную розу, что заколдовывала чужие взоры, своим пристяжным пленом. Она была хоть не жива и неестественна, зато прекрасна и изящна. Она никогда не завянет, не погаснет, не испортиться – её молодость вечна. Она красива, так красива, что взгляд от нее отвести трудно и нелегко, но красота её так холодна, ненастоящая.

А он не сводил с неё глаз, все смотря, приковано, как будто та дурманила его. И день, и ночь и вечер он миловался ей.

«Она ненастоящая» - говорили ему окружающие часто.

Он говорил: «как так, она ненастоящая?! Все это чушь и вздор! И клевета!»

Он долгими днями просиживал время, сидя в своей комнате, любуясь своим ледяным божеством, закрывая шторы на окнах, затворяя двери. Люди ведь не поймут и не оценят, а если и осмыслят, то околдуются ей и заберут. Но этого нельзя никак допустить! Её нужно спрятать от прочих глаз, убрать, чтоб никто не видел. Скрыть само существование!

И тогда он возвел ей крепость, он скрыл возможность лицезреть её за стеклянными стенами, сбиравшие толстые стекла, что пропускали лишь дневной да лунный свет. Он навещал её, он любовался ею. Она была иконой, которую он идеалом избрал.

Она ж покорно, незабвенно спала в вазе,  своих холодным, вечным снов. А он не замечал другие розы. Ведь для него была одна она.

_{^{Мы легко престращаемся к нашим идеалам возводя и одухотворяя их божеством. Иногда и не замечая того.}}

Слишком много слов. Не надо, все они пусты и не нужны. Можно большинство в охапку взять и в урну выбросить. Все они уже потеряли смысл, и срок годности этого товара кончился давно. Скажи «прощай» им, и замолчи. Все они лишь излишек пафоса и надменности, все заезжены и стары. Они уже не в моде. Забудь их.

Но все равно опять, опять, они летят как птицы в осени, их много. Они заполняют уши и ломятся в барабанные перепонки.

Хватит, это походит на сломанное радио, что передает в большинстве шуршание без слов. Да, эти слова назойливо шипят. Ядовито и высокомерно, прикладывая к ним весь яд.

Большой сценарий. Устарелые пьесы. Зрители ушли, зал пуст. Декорации сняли, а актеры дотошно цитируют который раз один и тот же монолог.

Толстая книга в сером переплете, размазанные мелкие буквы диалогов. Страницы перелистывали так часто что всю публикацию возможно рассказать наизусть. Каждый параграф, абзац, строчку и букву.

Да, раньше это было актуально, раньше были и приверженцы и поклонники, и часто все те слова цитировались и вспоминались. Но они надоели, и стали просто съеденными молью платьями.

Эти слова  уже не к чему, но их все повторяешь вновь.

Подавись ими, захлебнись, удавись. Слишком много ненужной информации, слишком много ненужных слов.

Вооружившись безрассудной решительностью, он решился взять крепость напропалую. Столкнуться с ней и непоколебимо взять на таран, вломившись и разорвав неприступные врата. По глупости своей, он не рассчитал и не успел понять, как стражи цитадели выдвинули острые пики пред собой.

 Разогнавшись, безостановочной скоростью он летел на них, как голубь на вертел, едва сумев заметить острые наконечники наготовленного орудия. Он останавливал ноги, но они инеркцией неслись на встречу пораженью. И поздно было останавливаться. И вполне легко предположить исход такого необдуманного поведения. Несколько штыков разяще рассекли его грудь, дав открытую рану для рвущейся наружу крови, которая так и заблестела на лезвиях. Он повис на них, как кукла, так тряпично и жалко. Он не мог сдвинуться. Ход туда – откроеться сильнее рана, и от потери крови смерть наступит мгновенно и не спрашивая, ход сюда – и еще сильней насаждаешься на пики. Безысходно.

 А кто виноват? Глупость? Он сам!

 Я наткнулся на пики, сдавайте червы.

[700x525]

Она играет так наивно и безмятежно, что на секунду отдаешься легкости и нежности. Душа поигрывает бархатом, затронулась тонкая струнка, а на лица промелькнула мягкая улыбка. Нет, не нужно слов. Все сказано было уже, как только приподнялась крышка. В тот миг, когда прошелестела в ушах филигранная мелодия, хрупкими ручками уводя в чудный вальс мысли и чувства. Играя и завлекая. Невольно. И ты поддаешься этому безмятежному танцу, на который так любезно согласился.

Наигрывает мелодия. Нет, нет – уже не только шкатулкой. Сам ты продалживаешь её, даря дыхание легкости и успокоения. Ты паришь, разлетаешься повсюду как головки одуванчиков сдуваемых ветром. Вокруг тебя порхают белоснежные пуховые перья, лепестки и звезды, создавая узоры и картины, играя твои воображением и воздушностью.

Ты как будто поднимаешься от пола и взлетаешь.

Перебирая струны, песенка наигрывает мотив на струнах тебя самого, создавая образы и мирные грезы в голове. Колокольчиком отозветься сердечко, клавишами послужат мысли и мечтания, а текстом распорядиться душа.

 Шкатулка остается неподвижной, распевая свою песню на мелодичный мотив. Стеклышко на внутренней стороне отзеркалит твое порозовевшее лицо, и ты мыслями улыбнешься в ответ, тонко напевая мотив, уходя, что играет в мышлениях.

непринужденно и легко. Понравилось.

Вдох, выдох, вдох… колотиться сердце… замирает скомканный воздух в груди, шершавя горло. С каждым вдохом сердце бьется все сильней, барабанной дробью отбивая музыку отчаянья. Выдох и снова вдох. В легких будто не хватает места. Как куски бумаги, граммы кислорода скользят по трахеи, заполняют бронхи.

Выдох. Из приоткрытых губ вырываются тяжелые выдохи. Дыхание высушивает губы, делая вдохи еще более шершавыми.

Вдох, вдох, вдох. Сердце конвульсивно бьется, в беспорядочном ритме. Перехватывает, на мгновения, дух, с чувством падения с высоты. Грудь вздымается, под порывами дыхания. Такого тяжелого и бессистемного…

Звук тяжких вдохов и выдохов отдается в ушах, беспрерывным эхом. Оно уже будто засело в голове, или же словно и было там все время. Нет, не так как это принято и обычно, наполненное испугом, страхом и смятением.

Задыхаешься, стянувши горло невидимой веревкой, что все туже стягивает его.

Тело дрожит, и дыхание становиться неровным и обрывистым. Как точка, после каждого слова воображаемого предложения. Обрывками и клочками. Рвано и растяжное. Повторно и будто в последний раз…

Вдох, выдох, вдох…

Он родился совершенно здоровым. Рано научился говорить, быстро учился и умственно

превосходил одногодок.

Родители не сразу заметили его отклонения. Они напрасно понадеялись на идеального ребенка. Свои надежды они постепенно начали хоронить, как замечали, что их чадо отличается от других.

Такой болезненный, всего от роду около шести лет, а уже по хворости мог бы сравниться с взрослым человеком.

ОРЗ, простуда, бронхит – под свет этого светофора он и рос, к прочему еще и непрекращающиеся головные боли, что были постоянно и всегда. Но за долгое время организм с ними свыкся и вскоре не отдавал должного внимания. Так привык, что без них и не представлял себе жизнь. А головной болью, оставалось именовать лишь сильные припадки, когда боль начинала парализовать сознание и отдавать его в оковы бессознательного состояния.

Однажды когда мать пожаловалась, как-то раз, на свою головную боль, мальчик удивлялся тому, что до этого она не болела вовсе у той. Это прозвучало так дико и странно что он даже не поверил ей. Спросил об этом одного, другого, и все сходились к мнению что постоянной головной боли не должно быть и не правильно это. Тот только пожимал плечами и удивлялся – может ли такое быть? Иль же это просто стало частью его уже?

В целом и вид его вызывал лишь только волнения со стороны родителей. Бледная кожа, сопровождающаяся малокровием, ранее_появившиеся синяки под глазами, хилость и некая хрупкость тела. Кукла, из хрупкого материала, которую, как казалось, уронишь – и погибель. Но жизнь не обрывалась.

Еще время, доктора, доктора…

В один из дней, когда давление надавило на голову с такой силой что отключило сознание, его повезли в клинику, но день спустя. Врачи впали в ужас и недоумение обследовав парня.

Труп, живой труп. По всем показателям. И странно что еще на ногах стоит, разговаривает и мыслит, да и живет впрочем как нормальный человек. По общепринятым нормам он уже должен быть как минимум при смерти, а тут…

Тогда наступило осознания страха, доктора свели все на слабость организма и слабый иммунитет, хотя мнения были другого. Наверняка подумали, что тому не долго осталось…

Но он все еще жив, и не капли не при смерти. И потребности в докторах, смотря на ситуацию, не видит. Он жив, и этого достаточно.

Проходишь по городу, не замечая  ни людей ни ветра.

Пусто…

В каждом лице искал ты раньше лишь одно, Того, что ждал давно.

Но теперь, считаешь, смысла нет. Скрывая свой лик и облик, Он посчитал остаться неизвестным. Он спрятался от тебя, мешаясь средь прохожих, и разводя твой взгляд как ацетоном. Ты Его не увидишь, пока Он не изъявит желания показаться. Ты будешь проходишь вплотную даже, но в сторону его и не посмотришь.

Иллюзия, вздохнешь такой ты вывод. И вскоре, поймешь, себе ты скажешь – «искать бесполезно»

Подолгу в комнате сидя, винить судьбу ты будешь. И все её кленя, что не дает Его увидеть. Как будто прячется, таиться в каждом листке, в каждом прохожем, в каждом луче солнца и капли воды. Везде, Он будто везде, и в тот же миг его нигде и  нет. Ты чувствуешь совсем рядом, но близко подойти не можешь. В истерике крича на людных улицах, зовешь, орешь «где ты?!», и прямо хрипотой после заводишься. Но нет ответа. И даже гудков в телефонной трубке.

Одно слово, скажи хоть всего одно слова. Ведь все еще ищу тебя…

Я смотрел в эти лица и не мог им простить, того что у них нет тебя...(с)

Кто я?...

Что я?...

О небеса, ответьте что же я такое!

Дай снять мне маску, тяжело дышать.

И все сомненья наконец прогнать,

Кто я, спрошу опять?

В ответ лишь пару мелких слов,

Пустое эхо вслед.

Хочу сразиться от оков,

Хочу свободным быть.

Хочу не прятать лица,

И думать будто сниться,

Что я свободен, навсегда…

Но видно это не судьба.

Срывая маски, все с лица.

Теряю литры крови…

И будто все мне кажется,

Все ложь, один театр.

И я отрекся от лица,

Как сын отрекся б от отца.

И потерял истоки…

А пальцами за маску уцепившись,

Я дернул её вниз.

И удевившись,

Я не нашел уже лица…

Антивирус:

Гарантия безопасности мыслей

Обнаружена вредоносная программа: привязанность.

Удалить        Разрешить       Пропустить

 Именно привязанность. Порой это можно назвать даже своеобразной манией и временами навязчивостью. Лекарств этому пока не изобрели, а те что имеются, на меня, как ни обидно, не действуют. Нужно и правду установить на свой мозговой диск наконец антивирусную программу, а то его скоро сожрут вирусы. Кофе, сигареты – отвлечься, забыться. Это пока все.

[600x445]

Скромный пост к самому близкому мне человеку, передавший царившиеся внутри огоньки мыслей.

Я болен, я болен тобой и этой болезни нет лекарств.

Я давно еще пытался излечиться от тяжкого недуга, но ничто помочь не могло: я пытался забыть, я пытался закрыть себя болью, и запереть свое сердце на непроходимый замок.

Но ты все время вскрывал его, как злостный взломщик, открывая дорогу к кусочку льда в груди. Но нет, ты не разбил тот лед,  не размозжил его о грани плиты. Напротив, ты захотел снять с него оковы ледяные, полюбоваться на плоть без брони. На медленном огне ты растапливал жесткий, покрывший сердце слой, а после открытым, им ты насладился.

Нет, мы все равно во многом разные, и мысли наши часто спорны и противоречивы меж собой. И часто приходилось нам терпеть непонимание и расходимость мыслей. Я говорил тебе про осень, ты улыбаясь твердил мне про весну. Я взглядом устремлялся в небо, ты взор убирал к земле. Мы часто не понимаем друг друга, и даже смеемся о своих приступах сумасшествий и мыслей безумных. Бывало, запирались от общего мира, замыкаясь в нашем тесном мирке. Там только двое, вход закрыт, и никого не пустят. Там мир весь наш, и никто другой не в силах будет понять и прочувствовать его помимо. Взвесим замок, и никто не зайдет. Никто… никто и больше не нужен.

Ты мой фетиш, моя болезнь и кара моя, за все грехи. Я люблю и ненавижу себя, за эту зависимость. Ты мой наркотик. Наркотик, к которому так покорно и не сопротивляясь пристрастился мой организм. И не один, даже самый лучший, психолог не сможет подавить эту манию, и отстранить меня от этих чувств иглы.

Я пьян...я пьян тобой, но испытаю Тан-Таловы муки. Я не могу напиться, стоя по колена в воде. Ты дурманишь меня и завлекаешь алкоголем  крови.

Пойдем, я не отпущу тебя. Никогда.

Ключ от моей души, лежит в твоем кармане…

От DarkHope моему Марионеточнику.

[699x502]

Она ни плакала. Никто и никогда не видел, чтобы она сронила хоть одну слезу.

Нет, нельзя сказать, что поводам им не было, и были. И сильные, и дерзкие, и недужные. Что задевали душу, и ранили её. Но что вы, не одной слезы. Никто и никогда не видел.

Легко, как шелковый платок она скользила по улицам, воображением играя с прохожими, вещами, переулками. Смеясь по-детски и наивно, и озорно играясь, она как ребенок ступала по дорожке и восхищалась самыми простыми, казалось вещами. По вечерам, бывало, сидела та на крыше, свесив босые ноги и любуясь лунным светом. Болтая ногами, как будто трепещет их в воде.

Она играла. Она играла в жизнь и наблюдала, не понимая строгости и твердости людей.

А все лишь удивлялись. Как так, не разу ни слезы не уронила? И переглядывались  лишь только меж собой. Им было это дико, странно, и это, понять им было не дано. Бестолково хлопая глазами, они присматривали за диковатой дамой, и взгляда не сводили те с неё.

Вы спросите, кто это дама? Всего лишь женщина, и ничего чудного нет тут. Жила одна в небольшой квартирке, на окраине малого городка. А муж её, что верность она ему  преданно хранила, еще как прошлой осенью забрали на войну. И все надеянно его, ожидая, дама не теряла ни лица, ни улыбки.

Однажды осенним днем, всего за год спустя, когда едва коснулся холод, и ветер бунтарски на улицах свистел, тогда пришла тугая  весть– что муж её был на войне убит. Все разом ужаснулись и все, все как один, смотрели на женщины лицо. Но нет, в глазах её нет слез.

Они сухи, как и всегда. Заметно дама та была ухвачена, заметно было – больно ей. Она так не сказала и не слова, и медленно ушла домой.

Закрыв покрепче, понадежней дверь, и занавесив окна. Она присела у стены и горько зарыдала…Тихо и отчаянно, убито. Содрагая пол слезами, и влажные разводы оставляя.

Долго плакала она, а после, поднявшись, привев себя в порядок, снова на улицу ступила.

И вновь глаза были сухи, и вновь вздымались уголочки рта. Все поражались «как же так?» она ж наивно улыбалась.

[525x275]

Стой, это бездна!

 И не жди иного, бесполезно!(с)

Стоя на краю, глазами упавшими смотришь во тьму. Всего один шаг и поглотит тебя, загребет своими властными руками, и больше никогда не вернет. Ты канешь, и не просто во тьму - в неизвестность, в бесконечный мрак, что будет медленно поглощать, растерзывая на части и заполняя и без того ослабленное и опустевшее тело темью.

Но нет, это не больно. И единственное чувство, что закрепляет плоть и тело – холод и безгранная пустота. Будто все тело тонкими волокнами и кусками распадается на куски, а после и их даже не останется.

Смотря вниз,  уже сердце конвульсивно подрагивает от столь сильного и действенного чувства, как только видишь эту желобу мрака. Но нет, это не смерть. Хуже. Что-то не подвластное логики и разуму. Что-то иное, не возможное обхватить нашему рассудку. Она лишь забирает, не вернет и ничего не даст взамен.

Бездна…

Один шаг. Всего один шаг. И вечное распадение на части. Клетка за клеткой, нитка за ниткой, а в конце снова же ничего в результате. И нет конца, и нет начала. Все утихло и потерялось. Растворилось. В пустоте.

[499x323]