ты для меня, как валерьянка для моей кошки.
она за ней так же готова лезть, куда угодно, и так же готова валяться в ногах.
и её так же нельзя, потому что вредно.
да забыть тебя проще простого, всего-то убрать из языка все слова, в которых стоят подряд буквы твоего имени.
Ящик, в который лучше играть
Когда-нибудь всех нас спасут,
скажут, что все, что мы делали - так, и вообще не могло быть иначе,
что иначе - вообще абсурд.
Ты вернешься туда, где следы босых ног,
на которых играет танцующий бог,
поутру оживут
и заплачешь.
Какая там самая большая надежда?
На богача - Робин Гуд,
на бездомного - свой приют,
и мертвым - контрольный выстрел.
В общем, ты думаешь, - кто-то найдется, и, если он сам найдется не быстро,
то его непременно найдут.
---
Когда-нибудь всех нас спасут, кто-нибудь да спасет,
успокоит наши миры (а то те начинают вращаться
по неверным осям темнотой).
Но тот, кто сверяет время, -
названный "Часовой"
вообще не придет,
твою нить не спрядет,
не объявит чему начинаться.
(потерялся в трех соснах, в семи концах света, -
куда-то надолго пропал)
И ты начинаешь думать, что лед,
покрывший сейчас всю планету
не таким уж приятным стал.
Раньше - его целовал,
на губах ощущая вкус холода,
чтобы не было чувства голода,
(проснулся, а снились норвежские льды),
чтобы знал,
что течения рек молоды,
и там, где вчера лилась кровь,
взрастут полевые цветы.
А сейчас ты вот думаешь, - кто-то придет
оттуда, где ветер был свежестью прян,
бросая к ногам мириады семян, -
и любимый ночами бессонными лед
наконец перейдет в океан.
(только лишь бы он был ледовитым,
точнее, лишь бы он стал,
чтобы твой океан
омывал
бы водой
побережья, что ты целовал -
побережья тех-правильных-стран).
(вот так этот лед, водой становясь,
установит обратную связь)
---
А я-то, ты, верно, не знаешь, сижу за столом
(придуманным, если кто спросит),
сижу, как у берега моря холодного,
и ветер общий заносит,
заносит нас песками и волнами,
то - ветер - суть, время, скользит,
облетает нас общим крылом.
Ты видишь, что линии стали наклонными,
то - наш телескоп наклонил астроном.
То, что не выблевать, было записано, -
Хронология создана, можно спать.
Девочка, милая, тебе-то, не стыдно ли,
На пороге у двери кого-то да ждать?..
Девочка, милая, все предложения
Как-нибудь после сложатся в круг,
Круг предложений, - как солнце весеннее, -
Лунные сумерки, кольца из рук.
---
Это все я себе лишь пишу,
забытая
самой лишь собой, как положено быть,
и собой, как раньше я была.
У меня, посмотрите, внутри есть убитое,
есть живое, которым положено выть,
когда не хватает крыла,
не хватает стола, куда нужно писать
(никому-никому не показывать).
Мне не нужно, не хочется что-то отдать,
так что нечего больше рассказывать.
Что самое, знаешь ли, странное,
нередко находится кто-то,
весь такой, - говорящий,
и твердит, мол, "давай
обеспечу стол, стул,
бумагу,
все-все настоящее",
Потом еще прибавляет какую-нибудь дальнейшую чушь
про очередные материальные ценности, -
от всех этих благ
вообще никуда не денешься,
и как же ты,
глупенький, маленький,
не знаешь всей их драгоценности.
"Вообще без бумаги писателю - тьма,
без стула, - раз негде сидеть - то тюрьма,
без стола для доносов - сума,
в общем, без спонсора - сходишь с ума.
Поняла?"
А ты, не взглянув в его сторону, с внутренним сумасшествием в голосе:
"я, вы знаете, как-то сама, я, вы знаете, вас не звала,
я совсем ничего не просила, никогда ничего не брала,
и седые от времени волосы
еще пусть седее от вечности будут,
так что, давайте, - два шага назад - ступайте-ступайте отсюда".
---
Как-то там дальше положено - положено, да не нам,
У нас-то, поди, все сложное, не поймет даже сам Сатана.
Вот, поэтому, значит, скитаемся и воду всё пьем с горсти, -
Если сам от себя не спасаешься, кто там сможет спасти.
Кто там сможет, а ветер все дует, - вечер, море, берег и ты,
И с рассветом прилив завоюет все босые твои следы.
Потом недоспелая тыква рассвета
поднимается до небес,
а ты думаешь, светом согрета,
как я хотела бы также, -
взлететь,
танцевать в облаках, как какой-нибудь бес,
у него-то
Там, где одна часть неба уходит на север, а другая на юг, там, где ветер решает дуть ему на запад или на восток, там, где течения рек останавливаются, там, куда ты придешь через тысячу лет и вспомнишь себя сегодня, потом себя вчера, себя год назад и себя еще пару тысячелетий раньше - там мы и встретимся. А пока - уже полдня в никуда, а у богов столько дел. Столько дел у меня. Столько дел у тебя. Столько.
*** <> Дочь возвращается утром - пьяная от кофеина, сети всех этих кофеен - насквозь прошла, мать наблюдает всю эту картину, ищет по ящикам что-то, уходит, как будто искала, - и вот, - не нашла.