Что есть любовь, когда вокруг все неправильно? Что есть жизнь, если мы не можем понять ее? Что есть все человечное, если людей - нет? Что есть слова, когда в бою нужны только кулаки?...КТО МЫ?...

[169x500]
"Интересно, как же там, на дне? Правда, что там так холодно, противно и одиноко?" - он сидел на берегу и кидал прибрежные камни в глубокое голубое озеро. Снова был вечер, еще один вечер в его неповторимой жизни, но он никуда не спешил. "Меня не ждут..."
Да, не ждут и утонувших, не ждут и мертвых. Недавние, глупые и бессмысленные разговоры с ним выводили его из себя. Почему-то именно при разговоре вся храбрость и уверенность куда-то испарялись, оставался только страх и божественный трепет. И кроме пустого, никому уже не нужного "люблю", в его голове не ничего не оставалось. Ему хотелось тишины, но даже молчаливый ветер не мог дать ему это. Он встал с мягкой слегка пожелтевшей от конца лета травы и подошел к воде, заглянув в свое отражение: слабость, боль, утсалость и безграничное одиночество плескалось на дне его серых глаз. Из воды на него смотрел маленький испуганный мальчик и молча просил о помощи.
"Кто это?...Это...я?"
Он слегка вздрогнул.
Встал, скинул с себя белую рубашку и шагнул в воду. Он шел все дальше и дальше от берега - с каждым шагом становилось все глубже. Ему было наплевать на мокрые ботинки и штаны, ему вообще было уже на все наплевать. И вдруг он остановился.

".............Ты нужен мне..............все еще нужен............не уходи..............." - песня волн звучала в его ушах.
"...нужен...до сих пор.....останься.....не уходи....."

Он обернулся. На берегу никого не было.

"Значит нужен?...значит мще не пора..." - он резко двинулся в сторону берега.
"Значит мое время еще не пришло, если я нужен...и пусть даже не тебе"

* * *

Помнишь, как мы пошли на канал плавать? А я помню. Тогда стояла жара, это было в начале лета. После этого мы пошли ко мне домой и переоделись - я дал тебе свои вещи. А потом.............................................................

я никогда не забуду это время, потому что оно было самым счастливым в моей жизни, никогда....

"Ты мне нужен....до сих пор"

[268x282]
"Всегда приятно найти свою тень, свое отражение..." - он снова сидел на подоконнике, смотрел на вечернее небо и курил, - "а может даже и самого себя"
Он любил так просто сидеть и думать над смыслом жизни - не так уж она проста на первый взгляд, но не так уж и сложна, как бы ни хотелось в это верить. Все почему-то теряло смысл, особенно сейчас, особеннл вечером. Где-то в сумке назойливо звонил мобильный - ему все равно. Он нерво теребил тонкую белую косичку, с надеждой поглядывая на первую одинокую звезду, прислушиваясь к шуму шоссе. Он всегда загадывал одно и то же, он до сих пор, как ребено, верил в сказку, что на первой звезде твоя заветная мечта обязательно сбудется.
"Я хочу,...чтобы ты был счастлив...и мне все равно с кем"
Он лениво потянулся и ловко спрыгнул на пол. От света фонаря его тень приобрела мягкий темно-красный цвет и медленно поползла вверх по стене с недокрашенными обоями.
"Если не тебе быть моей тенью, то кому же?..."
"Нет, не тебе, ты будешь счастлив с другим, а я буду страдать за твое счастье, как это было когда-то давно"


Я не прекращу любить тебя...

И если вдруг захочешь стать моей тенью, просто встань рядом, просто встань так, что бы я мог обнять тебя и больше никогда не отпускать........

[300x500]
"Кто ты? Только не говори, что часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо..." - холодный взгляд.
"Нет, я не часть, я больше чем часть, но пока что живу в тебе"
"Как ты можешь жить во мне, если сейчас просто рядом, а иногда и вовсе далеко?"
"Очень просто. Часть твоего возлюбленного живет внутри тебя. Он изменился, он стал другим, но тебе все ранво - ты до сих пор его любишь и хранишь образ в себе. А сейчас, ты даже представить не можешь, где он, как он и что с ним...потому что он далеко"
"Так значит ты?..." - он побледнел...

[272x400]
Уже неделю шел дождь - отвратительный и холодный. Маленькие назойливые капельки раздражающе бегали вниз по стеклу. Это все могло значить только одно - лето непрерывно кончается. От этой мысли ему становилось печально и он начинал нетерпеливо мять край кимоно, в которое обычно любил заворачиваться по утрам. Больно. Как нестерпимо больно. Он слдишком любил жизнь и почему-то презирал смерть за все ее деяния. В том числе и за осень...

[250x261]
Он ненавидел надевать маску. Неважно какую: были ли она из жаркого липкого черного бифлекса или же из жесткого и ломкого пааье-маше. Маска упрямо скрывала всю его личность - его усталые глаза, прямой нос, тонкую линию губ и подбородок. Его лицо было женственным, и он старался это скрывать. Никому не хочется попадать в ситуацию, когда всерьез тебя ни за что не воспримут. Он привык к этой странной реальности. Но, был лишь один человек в его жизни кому он показал настоящего себя.

Они любили сидеть и целоваться под мостом. В их неуверенных поцелуях была мягкая невинность, сладкая нежность и еще что-то очень теплое. То, что его возлюбленный абсолютно не умел целоваться немного смешило его. Он отдал бы все на свете, чтобы оказаться снова под этим мостом с ним...

Он целовал многих, но все это казалось таким пустым, отвратительным механическим движением или повседневной потребностью. Когда он целовал других, ему приходилось открывать глаза - недоверие сжимало и без того больное сердце.
Ему хотелочь еще хоть один раз коснуться тех самых губ, что дарили ему только наслаждение. Но, то что было, никогда не вернуть, как ни старайся.

"Прости меня..."

Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах;
Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы.
Но вот уже год, как он улетел - его унесла колдовская метель,
Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель.
И сам не свой я с этих пор, и плачут, плачут в небе чайки;
В тумане различит мой взор лишь очи цвета горечавки;
Ах, видеть бы мне глазами сокола, и в воздух бы мне на крыльях сокола,
В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около:

Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полет мне снится - холодные фьорды, миля за милей;
Шелком - твои рукава, королевна, белым вереском - вышиты горы,
Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе;
Если б вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною,
Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя;
Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой;
В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны и пьянее лета:

Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье,
Полетим с тобой в ненастье - тонок лед твоих запястий;
Шелком - твои рукава, королевна, златом-серебром - вышиты перья;
Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю:

Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья,
Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье;
Шелком - твои рукава, королевна, ясным месяцем - вышито небо,
Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль;
Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною,
Время не остановилось, чтоб в окно взглянуть резное;
О тебе, моя радость, я мечтал ночами, но ты печали плащом одета,
Я, конечно, еще спою на прощанье, но покину твой дом - с лучом рассвета.

Где-то бродят твои сны, королевна;
Далеко ли до весны в травах древних...
Только повторять осталось - пара слов, какая малость -
Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье...

Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною,
Сердце ранит твоя милость, как стрела над тетивою;
Ты платишь - за песню луною, как иные платят монетой,
Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету...
Ты платишь - за песню луною, как иные - монетой,
Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету...
[246x300]

Он курил. Много. Он любил это делать. Вежливо отнекивался, когда знакомы твердили ему "бросай!". В ответ они получали только слегка раздраженное шутливое "брошу брошу..."

Но, он все же любил курить, плевав на слабые легкие и прочие заморочки. С табачным дымом уходили все плдохие воспоминания. Казалось, что он даже переставал думать о том человеке, котрого он он по глупости считал своим koibito (возлюбленным)

Все равно были такие моменты, когда он просто не иогу не думать о Нем. Но, все люди меняются...И тот, кто был без ума от несложившегося поэта, теперь холоден к нему.

Но, ему уэже не было больно - ему уже год как не больно. Уже год, как улетели глупые чувства.

"Когда любишь челов6ека, желаешь ему только добра..."

Он затушил сигарету и принялся за новую. Вот так вот он и жил, вернее выживал. Ему было все равно - сердце может потерпеть и это...

И пожалуй, больше всего ему помогали его сигареты

"Без крыльев, как дым"

Солнечные лучики пробивались сквозь свежие листья неспелого винограда, через мягкую ткань нежного потертого шелка на столешницу красного дерева. Он тихо сидел на стуле, поджав под себя ноги, и докуривал еще одну сигарету. Думать не хотелось. Он просто наслаждался невидимым мигом свободы - некой созданной им ограды от повседневной суеты. Ему хотелось стать поэтом. Он пробовал писать стихи несколько лет назад и теперь они, его маленькие шедевры, мирно покоились на самой дальней полке в пыли.
"Это все детский лепет" - тихо произнес он, - "не имею больше желания возвращаться к нему"
Но, может быть, в его жизни появиться кто-то, кто снова вдохновит его, как это было прошлым летом...но пока, он предпочитал не думать об этом.
"Все спят"...
"Они скоро проснутся"...
"...от сладких снов и горькой реальности"

Но что поделать?

Он встал со стула и распахнул шторы.
"такова эта ужасно прекрасная жизнь..."
[445x698]

[231x657]
Он сделал поклон в сторону гостей, а потом быстро поправил прядь волос, то и дело падующую на лоб в правую сторону, хотя он имел пробор на левую.
В маленьком доме пахло цветами и чем-то старомодным, вроде "бабушкиной пыли". Он провел гостей в одну из крохотных комнат и уселся на подоконник, достав перо и чернильницу. Два больших бубенчика, завязанные на конце длинной тонкой косички, громко зазвенели, когда он закинул ноги на старое трухлявое дерево. Рядом с ним лежал свиток, который он попеременно то открывал, то что-то писал, а то и вовсе откладывал в сторону, пуская раздраженный взгляд в окно.

"Это сказка" - наконец соизволил произнести хозяин дома - "В сказке вы вольны делать что хотите и как хотите...пожалуй, мы начнем".

Перо быстро начало выводить смоляными чернилами иероглифы, которые вскоре приобрели очертания букв, а затем и слов...