Американский исследователь жизни и творчества К. Маркса, Гэри Норт, писал, что "в начальной стадии его карьеры Маркс был противником коммунизма как философской и политической системы. Но не прошло и года, как Маркс и еще один молодой немецкий интеллектуал, Ф.Энгельс, стали последователями весьма примитивной разновидности коммунизма. Причиной этой метаморфозы был Моисей Гесс, "коммунистический раввин", как впоследствии отозвался о нем Маркс... Сидней Хук относит становление Маркса как марксиста... ко времени написания "Немецкой идеологии" (1845 - 46)... написанной в соавторстве с Энгельсом. Часть рукописи написана почерком Гесса" (Г.Норт "Марксова религия революции", Екатеринбург, 1994, с. 18 и 38).

Другой автор, занимавшийся Марксом, писал: "Гитлер мог бы поучиться расизму у Гесса. Последний же, учивший Маркса, что определяющим фактором общественного развития является борьба классов, писал и противоположное: "Жизнь - это непосредственный продукт расы" (Р.Вурмбранд "Другое лицо Маркса", М.1991, с.35).

Трудно представить себе, чтобы Маркс, с его бешеным самолюбием, мог быть сознательным агентом евреев. Это так же трудно, как представить себе, что он, христианский внук раввина, мог писать такие, к примеру, слова:

Ты о чем? О песнях рая?
Саблей зарублю тебя я.
Бог не знает песен, - нет.
Песни, это - адский бред.
 
Что ведет к бездумью души.
Мне напел их дьявол в уши.
Дьявол такт мне отбивает,
Он - смычок мой направляет.

Но это стихотворение не случайность. Другие стихи Маркса, написанные в это же время (1841г.), не отличаются по своему характеру от вышеприведенного и свидетельствуют о том, что переход от христианства к "научному коммунизму" совершался у него через такое состояние духа, которое никак не связано с приобретением положительных научных знаний. А если судить по гавкающему и рычащему характеру его последующих полемических работ и по тираническому его отношению к людям, с которыми он сотрудничал (за исключением Энгельса), то придется признать, что это состояние духа сохранилось в нем и в дальнейшем, хотя обнаруживаться стало уже иначе. Имеется много свидетельств, подтверждающих с разных сторон слова Мадзини, сказавшего, что сердце Маркса разрывалось "от ненависти, а вовсе не от любви к людям". И это противоречие между практическим человеконенавистничеством и декларациями о высоком достоинстве человеческой природы сделало его лицо, по меньшей мере, двоящимся. Но если это двоение было вызвано внутренней лживостью Маркса (а чем же можно еще объяснить его?), то так ли просты были - и его бешеное самолюбие, и его демонстративно грубый антисемитизм? Или, быть может, они были только личинами, скрывавшими самую суть его дела?

Удивительно то, что, начав критику современного ему мира с констатации денежной и фактической власти еврейских магнатов ("К еврейскому вопросу", 1844г.), Маркс не исследует далее, как это следовало бы по логике вещей, ни происхождения этой власти, ни ее организации, ни ее ближайших и отдаленных целей. Хотя не понимать важности этого дела он, конечно, не мог. И, тем не менее, засвидетельствовав перед всеми свою враждебность к еврейству, он оставляет эту магистральную тему и погружается в непролазные дебри ученой схоластики, связанной с чисто теоретическими аспектами функционирования капитала. Который на практике не ведет себя чисто теоретически, потому что зависит всегда от своих хозяев. Но в угоду своему панэкономизму Маркс игнорирует это деликатное обстоятельство и устраняет тем самым еврейский фактор из своей виртуальной "науки" о капитале. Он создает псевдонаучный антирелигиозный и антинациональный Талмуд для "гоев". Создает учение, перенасыщенное нарочитой сложностью и темными