Леонид СОРОКА

УСТАЛЫЙ МИКРОБ

Смотрит Вася в микроскоп.
Видит, на стекляшку
Отдохнуть прилёг микроб
От работы тяжкой.

Стольких он позаражал
Гриппом, лихорадкой.
И поспать не возражал
На кроватке гладкой.

Всемирный день свободы прессы!
Что пожелаешь, то пиши.
Плевать на чьи-то интересы –
Будь то хоть Буш, хоть Чан Кай Ши.

На кой нужна свобода прессе
И сам ты нужен ей на кой?
Твой босс махнёт, качаясь в кресле,
Свободной левою рукой.

Да, да, свобода бля, свобода,
Когда «свободен» говорят.
И ждёт безденежье у входа
И заморочек длинный ряд.

И ты, сомненьями пронзаем,
В раскладе выглядишь любом
Свободным в выборе хозяев,
Которых будешь ты рабом.

Говорил ханжа святоше:
- До чего же ты хороший!
Но ответил тот ханже:
- Тут тебе не проханже!

Идут усы и борода.
Идут КОМУ, а не КУДА!

Неужели, братцы, неужели?
Как мгновенья эти хороши!
Кончились ремонтные недели…
Именины сердца и души!

Позади визжанье, стуки, громы,
Маляров диктаторская власть.
Можем дома быть уже как дома,
Что куда хотим, туда и класть.

Вспоминать что было, по порядку,
Словно сон кошмарный наяву.
Позади обеды всухомятку,
Долгие у дома рандеву.

Из-за каждой сломанной фигнюшки
Можно больше нервы не трепать
И теперь на собственной подушке
В собственной постели засыпать.

Свершилось нечто, имеющее значение как минимум для одного человека – для меня.

Вышла в «Библиотеке «Иерусалимского журнала» книжка «Стихляшки».

Пока ей всего два дня.

Автор чуть позднее поклонится всем, кто стоял у колыбельки этого дитяти. А пока просто фото.

[показать]

Банка с печенью трески,
Умирает от тоски,
Сохнет в одиночестве,
Ей открыться хочется.

И печалится с утра
В холодильнике икра –
Хочется к застолью
С хлебом, с маслом, с солью.

А уж как суров и лют
В морозилке «Абсолют»
С пробкою фирмовой
Ко всему готовый.

Понимая чувства эти,
Стопки звякают в буфете,
Им бы водку, им бы тост.
Но нельзя – Великий пост.

Леонид СОРОКА
ПАНИХИДНОЕ
Березовский был хороший,
Березовский был плохой.
Чёрный. Беленький. В горошек,
Жёлтый. Красный. Голубой.

Кто-то был ему обязан,
На него был кто-то зол.
Крепко шарфиком обвязан.
Боря в мир иной ушёл.

И сейчас же подхватили
Хор проклятий и хвальбы
Самопальные витии,
Оскорблённые рабы.

Кто-то, может быть, заплачет,
Кто-то счастлив, словно слон.
Но ему до этих драчек
Километров миллион.

Леонид Сорока
О ГЛУПОМ МЫШОНКЕ И ЕГО МАМЕ
Глуп мышонок – горе наше.
Мог бы быть и поумней.
Ну, а мышь, его мамаша…
Что вы скажете о ней?

Ей башкою хоть немножко
Надо было понимать.
Пригласила в няньки кошку!
Идиотка, а не мать.

И, на эти глядя вещи,
Соневаться ль надо в том,
Что и сын её не блещет
Ослепительным умом.

ОН И ОНА
Он вором был, она была воровкой.
И оба мастера большой руки.
А жили тем, что с редкою сноровкой
Чужие вынимали кошельки.

Он внешне был похожим на поэта,
Ну, просто первый парень в городке.
С девицами дружил кордебалета,
С певицами бывал накоротке.

А глядя на неё, никто ни разу
Кто есть она и не подозревал.
Собою хороша, голубоглаза…
Кружил её житейский карнавал.

Они всегда вдвоём успешно крали,
И в Сочи отправлялись по весне.
И вряд ли кто бы смог в нарядной крале
Узнать воровку лучшую в стране.

А опера за ними шли по следу.
Но вор с воровкой были начеку.
И если в Туле их видали в среду,
В четверг они «работали» в Баку.

Цвели сады, потом мели метели,
А парочка на воле до сих пор.
Поймать их на горячем не сумели.
А кто у нас не пойман, тот не вор.

ПОКА НЕ НАЧАЛОСЬ
Жили-были баба с бабой,
Баба сильная со слабой.
Называлися семьёй.
Не пугайся, милый мой.

Баба та, что сильный пол,
Не мела в квартире пол,
Не варила, не пекла
Для семейного стола.

Баба та, что послабее,
Починялась ей, робея.
И, конечно, с ней спала.
Вот какие, брат, дела.

Эти бабы не рожали.
Им, конечно, угрожали
Гомофобы всех мастей:
Не собрать, мол, вам костей!

А они не виноваты,
Что такими их когда-то
Сотворить решил господь!
Как природу побороть?

Тех, кто создан по-другому,
Раздражают эти гомо,
Их хотят четвертовать,
Хоть и те к себе в кровать

Мужиков чужих не тащат -
Ни солидных, ни пропащих.
Непонятно, отчего ж
Их гнобят, едрёна вошь?

Живёт существо
По прозванью скинхед.
Так в чём его польза
И в чём его вред?

В том польза, что вшей
В волосах его нет,
Поскольку он голову
Бреет, скинхед.

А вот в голове
У скинхеда бардак.
Он в нём разобраться
Не может никак.

От вечных забот
Под глазами круги.
Проснётся – масоны
Вокруг и враги.

Пойдёт против них он
В крестовый поход,
Как шёл против мельниц
С мечом Дон-Кихот.

Оштрафован я ментом
За стоянку не на месте.
И большая радость в том,
Что на сто, а не на двести.

Штраф приклеен под стеклом.
Не порвать, не бросить в урну
Я наказан поделом
Всё законно, всё культурно.

Мент запрятался в тени,
Что-то тихо напевает.
И не скажешь: «Извини,
Не заметил. Ну, бывает!»

Он закончит перекур
И спешит куда не звали.
Мент людей как коршун кур,
Ловит, чтобы не зевали.

КРИМИНАЛЬНО-БРАКОРАЗВОДНОЕ
Вот случай: злостный алиментщик
Сбежал из здания суда.
Отсечь башку ему, не меньше,
Чтобы запомнил навсегда.

Он не давал на пропитанье
Малюткам, плачущим в ночи.
Он предпочёл уйти в скитанья,
Теперь его ищи-свищи.

Он был еврей ортодоксальный
И соблюдал во всём кашрут.
Нанёс ущерб он колоссальный,
И в порошок его сотрут.

Родня жены исходит злобой,
Проклятья шлёт раввин седой.
Но изловить его попробуй
Под сюртуком и бородой.

Зовут детишки: «Папка, где ты?
Ведёшь себя как неродной!
А мы разуты и раздеты,
Нет крошки дома ни одной».

Но глух отец, слеза ребёнка
Его не трогает ничуть.
За ним идёт повсюду гонка,
Но он уходит – в этом суть.

Шагает наш герой по свету,
В подругу новую влюблён.
Его особые приметы?
Под них подходит легион.

Каков он с виду, Женский день?
Он в юбке и в сапожках.
Он носит шляпку набекрень
И под шафэ немножко.

Откроет сумочку, а там
Духи, румяна, пудра.
Мужчин он лупит по мордам,
И это очень мудро.

Попробуй их не обижать…
Ведь возомнят же точно,
Что можно больше не бежать,
Задрав штаны, в цветочный.

Ты с мужиками не шути.
Они объяты ленью.
Ну, разве что найдут в сети
Стишок для поздравленья.

У них бесстыжее лицо,
Спросить у них бы грубо:
- А где колье, а где кольцо,
А где соболья шуба?

И Женский день хлестнёт кнутом,
Шагая по планете,
Чтоб все мы помнили о том,
Что сукины мы дети.

Иран обогащает уран
уран о, бог!...нищает Иран

Комплименты -
капли менты,
похвала -
пахлава

Сегодня день рождения френда, известного белорусского поэта Андрея Хадановича

Перевёл навскидку (последний из них несколько вольно) его

ЛИМЕРИКИ

*
Комсомолец из города Припять
Ящик пива мог запросто выпить.
А дружок-пионер
На заморский манер
Выпьет и - ну, речёвками сыпать.
*
Работящей девице Порт-Вилы
Мужики староватые милы.
С пареньком молодым
Нагуляешься в дым,
А на дом не останется силы.
*
Бабник и шалопай из-под Глуска
Молодую любил андалузку.
Он к корриде привык,
И как бешеный бык,
Страстно рвал её красную блузку.
*
А Матье из Парижа Мирей
По душе Хаданович Андрей.
Так в него влюблена
Безответно она.
Ищет ключ от заветных дверей.

Перевод Леонида Сороки

Леонид СОРОКА

***
Неприятность такая случилась со мной:
На сиденьи автобуса сумку забыл.
Глянул вслед – только дым из трубы выхлопной...
Что мне делать теперь? Ну какой я дебил!

В сумке уйма бумаг. И немало таких,
Без которых мне в жизни ну просто никак,
После этого кто я? Законченный псих,
Безнадёжный склеротик, набитый дурак!

Я стоял и ругал себя. Дули ветра.
И казалось, что выхода нету совсем.
Но будильник на тумбочке звякнул: «Пора!
Поднимайся, дружочек, без четверти семь!»

http://telegraf.com.ua/zhizn/zhurnal/tyuleni-nachali-napadat-i-kushat-akul.html

Кто там вопит в восторге:
– Сool!
Какой шарман, какая прелесть –
Тюлени кушают акул!
Да что они там, перегрелись.

Да это же переворот!
Да так же может получиться –
Удава кролик загрызёт,
Овца начнёт бодать волчицу.

И разнесёт и в прах и в пух
Беднягу-тигра олениха,
И заклюет орла петух.
И сразу в мире станет тихо.

Нет, братцы, это беспредел.
И я порядка в том не вижу
Выходит так – кто смел, тот съел.
Пора вострить отсюда лыжи.

Так сможет запросто связать
Бандита пара пожилая.
И я тогда смогу сказать
Начальству всё, что пожелаю.