Помнишь вечер,тихий свет.
Одно дыханье на двоих.
А в голове парад планет,
Молчанье,будто мир притих.
Твой нежный взгляд, движенье рук,
И в жизни слов милее нет,
А глаз любимых карий круг...
В них каждый раз встречать рассвет...
Я всё отдам за нас с тобой.
Я буду верить и любить.
Ведь наша жизнь нечестный бой,
И я хочу в нём победить.

Знакомый косметолог http://kosmet.pro если кому нужен татуаж, фотоэпиляция, криолиполиз, мезотерапия и.т.п

Забери меня осень,
Выворачивай стены,
Чтоб ничего не осталось,
Забери до последней.
Каплей серого цвета,
Сердца,ставшего болью,
Вырезая на память...
Заменяя любовью.

Вот и всё, последний день,
Так много надо ещё сделать
А ты рисуешь к небу тень,
Но ты не знал чего она хотела
А вдруг она хотела жить,
Поверь мне если это так,
Придётся нам всё заживо спалить
Пойми, никто не знает что там мрак.
Давай бросай свои дела
Сожги весь мир, и моё тело
Смотри на пепел на закрывай глаза
А ведь я по тихому хотела...

Я бы осенью стёкла била,
Ведь мне в окно стучится дождь,
Я бы его домой впустила,
Он не идёт а ты всё ждёшь,
Он медленно спускаясь вниз,
Рисует лужи на земле,
А ты всё смотришь на карниз,
Сквозь слёзы неба на окне.

Оставь меня,брось,здесь я не нужная
Прости и уйди,но знай я с тобой
Я девочка странная и непослушная
И этот день станет последней средой
Всё так поменялось а с этим и я
Я той не осталась и стала другой
Перевернулся и мир,теперь небо-земля
А прошлое сзади осталось стеной

И новый день,такой обычный
Не тает снег и солнца не
А серый цвет такой привычный
Что в лето веры больше нет
Пропала жизнь в моих глазах
Мне больше некуда смотреть
В глазах остался только страх
Осталось тихо умереть
Я спрячусь где то в уголочке
И буду верить,буду ждать
Что в этом маленьком комочке
Осталась жизнь что бы дышать

Поворачиваясь к стене лицом
сирены заводов орут
словно определённый сорт
девушек, которые дают
наглая пасть банка
(в нём делают представителей мидл-класса)
медленно раскрывается а потом
на улицу выползает зараза
утро размазанное по глазам,
словно серийный убийца
работающий по часам
лица людей просто сводят с ума
одинаковостью реакции,
в районе депо тюрьма
трясётся от мастурбации

До зари проливали слёзы
и шептали смешные угрозы
миру денег и чистогана.
Превращались в дешёвый признак
социальной системы.
рано стены вытошнило,
это круче, чем хуйня из зелёных бутылок
или ЛСД, или ебучий
смысл существования,
или отчаяние
выволокли на распродажу.
Секонд-хэнд открывается,
Надо-же!

...Значит просто не надо верить
и Загадывать в октябре.
два ноля разорвали время,
отражаясь в календаре.
потому что не надо слушать
рёв дождя (это всё пиздёж),
всё равно мы его задушим
или пустим под финский нож.
притворяйся и хлопай дверью,
если даже сорвался зря,
два ноля разорвали время
в отражении календаря.

Плюшевый оранжевый медвежонок на одеяле в зелёную клетку -
Так редко
тебя можно видеть и гладить по яркому плюшу,
впрочем эта игрушка
существует в сознании ровно столько, сколько я обращаю внимания
на многоточие или на этикетку бутылки вина или на то, что с
тех пор, как Позволено это помнить, мы живы.
есть эффект застывания времени в цепи случайностей, кроме,
разумеется, Шивы,
окружающих каждого, даже меня,
поэта, в сиянии судорог ночи -
в таких игрушках дети рабочих
разбираются лучше, чем вы или я.


Разноцветных вкладышей мишура
(испорченный вечер скис)
на одном занимательная игра,
на другом нарисован приз.

Крошится воздух под потолком.
на фоне отвесных штор
я поворачиваюсь виском.
я выхожу в коридор.

Девочка смотрит в разбитые стекла,
от слёз тетрадка совсем размокла.
приходят подруги, зовут гулять...
девочке хочется спать.
она одевает ночную рубашку
(за ней наблюдают, глаза нараспашку,
медведи, куклы, сиамский кот)
на улицах ветер целуется в рот
с пьяными шлюхами, их сутенёры
пьют фиолетовые ликёры.
дети трахаются в подвалах,
в простуженных танцевальных залах
старшеклассники хлещут портвейн,
слушают амбиент или хардкор,
рассказывают всякий вздор.
Думают мир в кармане
(запатентованный миф)
венозной кровью в глубокой ране
прячется финский залив.

Погода упрямая дура
выстудила совсем.
температура сердца
выше чем 37
осень течет слюной,
глаза выражают юг,
тёмно-зелёной волной
дёргается Петербург,
время стреляет в упор,
плюнь и ползи в зарю,
сердце играет хардкор
судорогой, не люблю
видеть такие дали.
разрывы косых дождей
горячую слякоть втоптали
в диаметры площадей.

плюётся дождём рассвет.
вертится, тащит, крутит
то чего больше нет,
не было и не будет


Я встаю в три часа. Опять.
Я всегда знаю сколько время,
только шрам горизонта, деревья
я вижу уже в пять.
в пунктире видений
ветер визжит - раненый волк.
пустоту невозможно разрушить,
здесь деревья с кровавыми пятнами душат
в объятиях солнца кусок.
закончилось лето и скоро
зима залезет в термометры
и отопительные системы.
я на это давно плюнул.
даже осень кончается.
все мы увидим, как сдохнет ноябрь -
случайные свидетели самоубийства.
а пока, понимая, что край,
я пинаю ногами листья -
золотые флаеры в рай.

Закат сломался на пять углов.
Воняет вечностью от этих слов.
на руки просятся,
играют в страх
и снова лапают
на всех углах.
Глазами трезвые,
хоть сердце ад
Блестящим лезвием
дрожит закат.

Ложись на холодный пол,
угадывай верные знаки,
смотри на последний укол
глазами больной собаки.
крутится небо волчком,
слева поёт рассвет -
сузившимся зрачком
расстреливает.
в лихо закрытую дверь,
в россыпь замученных глаз,
в искренность слов поверь -
это последний раз.
тысячу раз подряд,
это такой развод.
мой снисходительный взгляд
хуже удара в живот.
звёздочки в юбку спрячь,
глаз убери поводок,
солнце (кровавый мяч)
катится на восток.
запад кольцом огня
прячет. в который раз,
выплюни на меня
тысячу синих глаз.
хватит, прошу, отстань,
приступом смертной тоски.
рифмы такая дрянь.
я ненавижу стихи.

В грязные праздники
небо кровавится
сгустком бордовых туч.
тянется, льется, плавится
еле заметный луч,
врывается в гул прилива
и попадает точно
туда, где сердце залива
медленно кровоточило,
когда же дождей ограда
срывается желтой пеной,
на дыбе больного заката
мучается изменой.

Или по финскому радио слушать музыку из страны, где
шлюха стоит всего лишь доллар, солнце всегда и везде.
не то, что здесь. Оно вроде и
притворяется солнцем, даже, блядь, светит сквозь облака,
только от этого света холодно. ни фига
не тепло, а блядь холодно, холодно, холодно, холодно, просто жуть -
спрятаться в тёплой кухне, курнуть
и по финскому Читать далее...

Страна это сразу все страны.
Дворцы и неоновые рекламы,
река, вколоченная в гранит,
шум города, очень похожий на крик,
время, в котором, как в светофоре,
снизу на самый верх:
прошлое полное жизни,
настоящее - яркое пятно
и будущее одно на всех.
Ни одного достойного варианта.
Этот город уже ослеп -
дворники усыпили гирлянды,
и даже фонари стали светить тусклее.
Надо учиться маскироваться,
завязать или наоборот развязаться,
влиться в поток людей. Впрочем,
в этом месяце не отличишь дня от ночи
и музыки от стихов,
нормальных людей от сволочи.
В жарком пламени кабаков -
любовь это просто кусок пизды.
Мы сходили с ума от холода.
В это время года не разводят мосты
и всех девчонок увезли из города.
Я присутствовал при расстреле.
Их раздели
догола. Они были приговорены
и в ладошках прятали груди.
Расстрелом командовал президент великой страны -
Владимир Владимирович Путин.


Я зашёл к этим торчкам,
просто от нечего делать
и словно попал в капкан
наркотиков, шлюх и денег.
Три с половиной дня
мы с ними бухали, торчали;
все вещи в глазах у меня
кричали.
Происходящее было, как триллер
с привычно-плохим монтажом -
пацаны зарубались, а девки выли,
как будто их режут ножом.
Одна из них, с видом Лив Тейлор,
корчила из себя звезду,
но я ей, один фиг, не верил,
расценивая как пизду.
Я кинул в неё сигарету,
а сам пошёл на балкон.
Синий балтийский ветер
сопровождал этот сон.
Она побежала за мной,
полезла мне в джинсы нагло.
Я ей сказал – иди домой, –
а проще – пошла ты на хуй!
И тут она прыгнула вниз -
игра оказалась грязной,
а солнце, цепляя карниз,
висело кровавой кляксой.


Ночью все кошки красные.
Помадой из дохлых птиц,
факел ночного магазина раскрашивает
телевизионной вышки шприц.
Прячется между домами,
дешёвым портвейном, контроль.
Ночью все кошки красные.
Все единицы ноль.
Верной приметой реакции -
ночью, все кошки красные.
Выглядывают из квартир полутрупы.
Верь в революцию -
так будет проще!
Жри человеческое говно!
Вот революция! Вот оно
понимание запредельности!
Ты можешь
отказаться от вечности?
Выйти из туалета
сверхчеловеком?
Всё остальное - поза!
Любая твоя угроза порядку
превратится в общение
с поверхностью чистых идей.
Ночью все кошки серые.
В поиске скоростей,
в поединке с балтийскими грозами
и с разорванными листами,
дожди заливаются слёзами
над нашими городами.


По моему подоконнику стекают
капли дождя и нет ничего проще,
чем рассказать о красоте
падения этой капли, высоте
её измерения.
Каждую долю мгновения
тормозя время
надо ли выражать?
Жаль, если это действительно надо.
Справа и слева финский залив.
И в этом такая правда,
как в том, что шевелится лифт
в доме напротив. Живёт шизофреник,
умирают герои или мещане.
Это не озлобленность, поверьте,
это отчаяние.


Итак,
поднимавшийся по лестнице человек,
- время двенадцать, энное декабря. XXI век, -
как любой обыватель - мудак.
Итак, он поднимается по лестнице.
О, стены; обоссанные и разрисованные
знаками, матерной руганью, именами
и объяснениями в любви.
Грязные стены блочных домов. Они
притягивают, как магнит
уличный шум - пустоту мира.
Квартира
полыхает от понимания тайны, в ней
человек поднимается по лестнице на самый верх,
то есть на самый последний этаж.
Расстояние в триста шестьдесят пять дней -
ругань и саботаж,
где цифры танцуют и время - враг.
Итак,
он стучит в эту дверь. Мудак,
что его там ждёт, кроме
электромагнитных волн;
магнитофона, компьютера, телевизора,
радио, видео, микроволновой печки,
девки,
которую надо любить,
потому что любить надо.
Я ненавижу этого гада.
Итак, дверь открывается.
Лай собак врывается
вместе с вонью парадной.
В моём государстве,
то есть в холодной и грязной стране,
где ничего не светит мне никогда,
всегда
люди ходят с серыми лицами.
Некоторых тормозит милиция,
некоторых даже отпускают
или пинают в своих отделениях
менты моего поколения.
Он вошёл,
она радостно шепчет – здравствуй…
Вот картина мелодраматической срани,
хотя он для неё, возможно, станет
кем-то, вроде Улисса, которого не было год,
и теперь он вернулся.
Фонари в подворотне пинают в живот
улицу.
И чёрный магнитофон
страдает музыкой прошлого
тысячелетия в комнате из восемнадцати метров;
в определённом смысле её ровеснице,
если метрическую систему перевести в года.
И они говорят, что всегда
будут друг друга любить.
Меня начинает тошнить.


Хватит пиздеть!
Иди разбивай витрины,
если ты социально против.
Хватит пиздеть!
Выеби свою сестру,
если тебе на всё плевать.
Хватит пиздеть!
Ты можешь только жрать
пиво, работать на ёбаную систему. Знаю;
чтобы хоть что-то иметь.
Поэтому заклинаю:
Хватит пиздеть!

Хватит пиздеть, потому что с годами
город съёживается,
становится меньше…
Ментами утыканные перекрёстки, Читать далее...

Автор играет с нами,
то есть, на самом деле, со мной.
Кто-то из нас - больной.


Бездарности нет красивей.
Цвет подворотен – синий.
Я хочу, чтобы все шлюхи в городе
ссали тебе на лицо.
Удобней быть подлецом.
Больной, извращённый и возбуждённый,
в грязной комнате,
вот что такое поэзия
двадцать первого века.
Это когда лезете
во внутренности человека.
В общем то хирургия –
кишки, дерьмо и скальпель.
Я, безусловно, предатель.
Я тебя ненавижу – Россия!
Вместе с твоими берёзами
и городами, где
весна начинает грозами
ебаную канитель.


Безразлично, которое время суток,
то есть, какой-нибудь промежуток
на циферблате, совсем безразличен.
И хотя он, конечно же, явно отличен
от других, что появятся много позже,
в чём-то они похожи.
Эта похожесть, предельно шатка -
у неё есть своя загадка.
Не будем же торопиться с ответом,
давай, лучше, этим летом
курить и бухать, и не думать вовсе
о том, о чём нас не просят.
Луна оказалась совсем раздетой
и небо, разорванной грязной газетой,
скомкано. Видимо так и надо.
Всё предопределено.
Так не выдерживает взгляда выбитое окно.


В купе уже засыпали,
в плацкарте бухали
и лапали девок.
И те, и другие не знали
зачем и куда они едут.
Я тоже не знал,
спать не хотелось.
Я был в вагонах, где лапали девок,
пили из горла водяру,
смеялись, когда хотелось
плакать и выть от отчаяния.
Но вместо этого мы все кричали
какую-то песню и пили водку,
запивая её минеральной водой.
Кто выходил из вагона уже не возвращался.
Никогда.


Время это растаявший лёд,
оно в лужу вселенной течёт.
Поэты об этом не говорят.
Это тот самый последовательный ряд
всей нашей жизни.


Двадцать четыре дороги,
выползают из города
в разные стороны.
по стране, в которой
мы живём, где мы вечером слушаем
как говорит на чужом языке
город с ножом в руке,
как распинается утро
на перекрёстках и площадях -
матом и разговорами
о следующей заработной плате.
Этот город как будто в платье
из паутины железных дорог,
из новостроек, окружающих центр
безупречного серого цвета.
Практически существуют только жертва
и палач. Наблюдатель и объект.
Плюс закон компенсации.
На границе у цивилизации
так было всегда и, наверное, будет.
Здесь
по шесть месяцев
холодно.
Двадцать четыре дороги по людям
выползают из этого города.


Из крана капала вода
и задавала ритм.
Внимание! говорит
бесконечность. Никто не слушал.
Перебивая друг друга, несли чепуху,
а ритм был идеальным.
Я вскочил и закричал:
– Заткнитесь суки!
Меня ударили в лицо,
связали руки,
делали вид, что меня просто нет.
– Ну, что вы! Очень примитивный поэт,
под явным влиянием Бродского,
Маяковского,
Рембо и Аполлинера.
Меня пиздили ногами. Для всеобщего примера
выставляли политиканом
или безграмотным наркоманом,
но из крана капала вода
и я слышал невиданный ритм
бесконечной вселенной.


Издайте сборник моих стихов,
а лучше идите нахуй.
Я, собственно, уже разговариваю с будущим,
и так далее.
Я не бегаю по редакциям, потому что они мне не нужны,
я пишу стихи для шпаны,
и девчонок из концлагерей,
которые будут всегда,
следовательно, когда
стыдливо
выговаривая моё имя
профессура будет считать цитаты -
у меня для них выгребная яма -
пусть не забывают,
что я ненавижу
любую причину – прямо.


Каждый убийца конечно художник,
даже если рисует мелко
и, в самом деле, ведь ножик
не бухгалтерская скрепка!
Моя учительница была такой же –
проверяла мои ощущения,
своей перекошенной рожей
вызывая одно отвращение.
Не замечая бирюзовой волны
неба, в окружении новостроек,
фабрик, заводов, тюрьмы,
телеграфных столбов, помоек…
– она лезла мне в душу,
наглая тварь…
в этом вся, правда!
Она хотела меня наебать
и если б у неё получилось,
была бы рада.
Я ударил её в лицо кулаком
и на нём появились знаки –
смирения и доброты,
а потом
меня выгнали из путяги.


Когда мои чувства,
всей своей стаей
распяты на CD-R-ах
магнитофонных лентах,
листах бумаги,
подлым обманом
кажется всё. И выходит
есть только право на ненависть.
Имеет смысл воевать
только с ветряными мельницами.
Полон рот слюны и низость
кажется совершенством -
крайностью чистоты,
а так называемая близость -
пустые мечты.
Ни с кем
не быть
вместе
вот любовь и ненависть.


Крайних условий гордость,
грязная, как мораль.
За то, что хотели вольность,
они получили сталь.
Деньги - свободу в бумаге ,
системы развитых культур.
Грязь фиолетовой радуги,
зависимость от купюр.
Действительность это абривиатура ;
полуфабрикаты стоят дешевле.
Постмодернизму дворовая культура -
петля на шею.


Надо резать горло,
чтобы целовать внутри.
Вырезать глаза и лизать
солёные леденцы.
Выбиваться в богатую сволочь
или толкать речь,
а если появятся деньги
надо их сразу жечь.
И если появится Читать далее...

Веселый,яркий,нежный лучик
Он в окна светит,он хочет жить
И неба капли с нагретых тучек
И с жизни прошлой порвали нить

Я тихо сяду и буду ждать
Когда весна меня простит
В тени о ней буду мечтать
Весна,прости,мой мир убит

Теперь я буду улыбаться
Но не снаружи а внутри
Какой была хочу остаться
Ты лучше на весну смотри

Порвали простынь,и голос севший
Так странно слышать,как будто больно
И всё что было, и бред поспешный
Не станет легче,но я довольна

Я стала ветром, я вижу город
И чувство это не знает слов
Не нужно злится,не нужен повод
Теперь я чёрный,я в мире цветов

Я чёрная краска,закрась мною стены
Или выкинь в окно,скажи не нужна
Не важно как будет,как вывернет вены
Закрасит всё красным,картина смешна

Любовь...одно слово и так много оно значит.говорят можно любить одного человека...но на самом деле это совсем не так...мы любим всех...но по разному.кого то любим за то что он есть в нашей жизни а кого то за то что его в нашей жизни нет.кого то любим за поддержку,за какие то слова,а кого то просто за красивые глаза,за то что он просто твой знакомый,за то что вы когда то были знакомы...за то что когда то провели ночь...и эту ночь вы просто рассказывали какие то секреты...когото мы любим за то что нас любят...кого то за то что нас отпустили...и кого то за то что нас держат...а ещё за то что нас не забывают...ну или наоборот за то что нас забыли и совсем не помнят...

Пыльные стены,битые стёкла
Паутиной сплелись бесконечные мысли
Закрытые двери,внутри всё промокло
И сверху посыпались яркие искры
Какие то звуки,кривые картины
Вдруг стало так страшно и хочется к дому
Но не отпускает и стало противно
Ничто не поделать,попала я в кому

Я верю,я знаю,я все понимаю
Я помню,я слышу,от тебя я завишу
Пойми я тебе только счастья желаю
Но мы стали как все,мы трусливые мыши
Когда нибудь снег упадёт серебром
И всё будет так как должно было быть
Всё то что закрыто под старым замком
Что долго,упорно пытались забыть

Загадай мне желание и я всё исполню
Попроси меня сделать,я сделаю вновь
Я должен,я буду,я всё это помню
Пусть даже моя проливается кровь
Не бойся меня,я не сделаю больно
В замен я почти ничего не прошу
Ты помнишь меня,моё сердце довольно
Внимание желаниями всё отплачу
Проси невозможное,страшное,пошлое
Проси что захочешь,что надо тебе
Ты только скажи и я смогу вернуть прошлое
Пусть даже душа потом будет в огне
Я делаю счастье,я делаю боль
Но ты не с пеши,подумай постой
Что ты больше захочешь,жизни какой
Я всегда буду рядом ведь я ангел твой

Глубоко под землёй
где не видели солнце
есть город большой
город адом зовётся
там демоны бегают
с огненным взглядом
они злу помогают
не стой с ними рядом
там цепи и плети
не знают покоя
всегда плачут дети
текут реки крови
в городе этом
простой жизни нет
он построен на пепле
пеплу тысячи лет

В каждой красивой девушке
В каждой застенчивой лапушке
Вскрываются рано иль поздно
Блядские гены пробабушки

Белые свечи,комнатный вечер
Шепотом крики летят за спиной
И в этот вечер она ждала встречи
Единственной встречи,последней с тобой
Её жадные руки тебя не пускали
А в глазах пустота, а в глазах ничего
Они чёрные,злые и боль лишь искали
У неё правило есть,не жалеть никого
Она ходит в платье,чернее чем ночь
А в тех жадных руках имеется плеть
Не жди, не зови, от неё беги прочь
Она злая,плохая,эта девушка-смерть

Красной краской на стене
Барабанит дождь по крыше
Это там где больно мне
Это там где не услышат
Там все серое от боли
И мокрое от горьких слез
Там я все,там я на воле
У меня там все в серьез
Там мой мир,там я один
И слышен краской цвет печали
Это красный героин...
Там меня не замечали...