В истории России уже были крепостные рабочие, крепостные артисты и даже крепостные капиталисты, чего в других странах практически не наблюдалось. А вот теперь в нашем лице появились еще и крепостные журналисты.
Мы продолжаем наше сидение на Складочной улице. Владимир Гескин, Борис Левин, Сергей Родиченко и Алексей Безъязычный продолжают ходить на работу, хотя еще в апреле было объявлено, что сами их должности вместе с ними сокращены с 10 июня. Однако приказ об увольнении так и не поступил. Вторая партия, которая по приказу сокращена с 24 июня и в которую вхожу и я, ждет своей очереди на... А не знаю, на что.
Мы каждый день приходим на работу только для того, чтобы здесь с точностью до минуты отметили время нашего прихода и ухода. Кроме того, из "центра" регулярно звонят и проверяют, не разбежались ли мы. От фактической работы мы отстранены. Так, я пытался написать обзор за прошлую неделю, но мне было в этом отказано. Остальные, как я понимаю, в таком же положении.
Смысл всей этой игры, как я уже писал, понятен. Нас просто хотят вынудить либо уйти по собственному желанию, чтобы мы не могли подать в суд, либо нарушить "трудовую дисциплину", а потом уволить по статье, что-то при этом сэкономив по мелочи.
Мы пытались уйти в отпуск, но вчера всем в этом отказали. Как ни странно, за исключением меня. Видимо, дело в том, что я не был в отпуске около полутора лет, и мне нельзя было совсем уж отказать. Вместо запрашиваемых месяца с лишним мне дали две недели и в неудобное для меня время. Я отказался, тем более, что это, насколько я знаю, противоречит трудовому законодательству. Не помню всех подробностей, но, если человек не был в отпуске больше года, ему обязаны предоставить полный срок. Если не ошибаюсь, в крайнем случае допускается предоставление сокращенного отпуска, но с согласия самого "отпускника", а я никому никакого согласия не давал.
Ну, ладно, Бог со мной. Но Володя Можайцев просил отпуск на ДВА дня - не дали. У Володи Гескина, видимо, пропадут давно купленные билеты, так как он никак не предполагал, что будет "работать" через две с лишним недели после увольнения.
Завтра у нас будет зарплата. У очень многих, а теперь, возможно, уже и у всех она сведется к "окладной" части, то есть, где-то процентам к десяти, на которые жить в Москве просто невозможно.
Я, мягко говоря, не уверен, что российское трудовое законодательство предусматривает нечто подобное тому, что я описал. Однако, видимо, не зря господин Тузлуков на последней встрече с лояльными работниками СЭ прямо заявил, что мы, нелояльные, работать не будем
НЕЗАВИСИМО ОТ РЕШЕНИЙ ВСЕХ СУДОВ МИРА, о чем я уже писал.
В заключение я только хочу сказать нашему руководству, что тихо мы не уйдем, а от позора никакая крыша не спасает.