А вот лето, в отличие от зимы, помню столько же, сколько и себя. Оно и понятно: для ребенка на улице – самая жизнь, а дома – уроки, ненавистный красный борщ, которым тебя пичкают под предлогом его «полезности» (еще зеленый – куда ни шло, а красный я и досе терпеть не могу, как совершенно зряшный перевод помидоров), ну и прочая ерунда, от коей ты стремишься удрать при первой же возможности.
И, натурально, море. Когда ж приморскому жителю на нем еще и отрываться, как ни в детстве! Правда, плавать я как раз в детстве не умел, еле-еле к концу школы буквально что насобачился, и даже другими стилями получалось. Но да кто сказал, что для того, чтобы купаться в море, надо уметь плавать. В детстве купаться начинаешь поелику возможно раньше, иногда даже еще во время учебного года; а наша школа стоит у самого моря, поэтому иные умудрялись искупаться на большой перемене. Я вот и погорел на этой поспешности: как то раз, уже в университетские дни, искупался в конце мая – и заработал воспаление среднего уха. С того времени, видимо, и ведут начало мои мигрени.
А еще раннее лето хорошо обилием фруктов: сначала шелковица, потом черешня, потом клубника, вишня и слива , (а яблоки я никогда особенно не любил). Ну да это так, хрестоматия, но все равно приятно. Хорошо то, что шелковица у нас как правило, растет не во дворах, а прямо на улицах – бери не хочу. Плохо то, что с возрастом лето как то теряет свою жизненную насыщенность, становясь временем «отдыха». Нет, право, школьные каникулы «временем отдыха» могли назвать только взрослые оболтусы с памятью о детстве практически начисто пожранной законом избирательности!
Отправил в подарок на день рождения Н. первый сборник стихов нашей шарашки. И вот, в ответ она мне передает большой цветной альбом о Кипре – с изрядным количеством икон эпохи Комнинов, моей любимой эпохи Ромейской империи. И полиграфия отменная. Правда, перевод и тут подгулял, причем очень забавно: «схватка Тисея с Минотавром», «император Алексиос Комнинос». Увы, авторы подобных переводческих перлов обычно страдают почему то излишнею скромностью и имен своих для потомства не оставляют.
А еще Н. обещала-таки (СМСкой) приехать.
Domine, exaudi orationem meam. & clamor meus ad te veniat!
Сегодня уже видел два распустившихся ириса. Завидуй, Север! (Хоть в чем то).
И еще один бутончик на моей розе раскрылся!
А про летние свои воспоминания-впечатления, как хотел, я после напишу. Даст Бог, к понедельнику.
Сегодня было в основном и прохладненько и облачно, но ирисы уже кое где показываются из бутонов.
Я вот все не могу припомнить, какие зимы были в моем детстве. Вообще, отношения с природой в детстве – это особ чин, а зима в это время – это главным образом темень за окном, когда надо вставать в школу, теплая одежда, от которой избавляешься как можно скорее, при самых первых намеках на потепление, особенно – от школьного форменного пиджака. Снег? Но в наших края это только повод денек покататься на санках (пока возраст позволяет), на большой перемене снежками побросаться (после чего во дворе снега не остается вовсе), а чем дольше лежит, тем больше потом будет желтой хлюпающей грязи. Норд-ост разве? Так опять же, вся радость от него – если в школе уроки отменят; а вечером под грохот ветра в чернильно-синей темноте (Моргот бы побрал здешнюю ночь, она никогда не бывает черной!), в комнате с обогревателем сидеть и прислушиваться, выдержат ли стекло и рама. Да и вообще это все – в порядке вещей, ничего особенного.
А вот в студенческие годы я был мерзляком. Хотя еще на 1х курсах ходил большей частью без шапки и без перчаток. Кстати, вот заметил: в последние годы шапки-ушанки как то перевелись. В детстве читал у Гайдара в «Судьбе барабанщика» про то, что «самая важная вещь у мальчишек – кепка» и недоумевал. Даже выпросил у родственника кепку, чтобы удостовериться. Как же, «самая важная»! Всем на кепку было исключительно с прибором, в те годы это был самый колхоз. Зато сейчас это зимний головной убор №1. Да и летний тож – и не только эти бейсболки (вот уж пакость, право слово!)
Бабуля, помнится, увещевала меня: «борода де старит». Ну вот, измерил тут недавно – 3 вершка борода, сиречь 5,6 дюйма, усы – 2 дюйма, а на улице только и слышу «Молодой человек!» - и все от женского пола. Наверное, все шляпе дело – и фасон у нея «негражданский», да и седину прикрывает, на голове полностью, в бороде и в усах – затеняет. Эх, поспорить и впрямь, что ли, на ея съедение? Но тогда у меня останется только еще менее взрослый вариант головной покрышки – бандана (привет пиратскому тесту)!
Замечаю, что мой днев здесь чота стал сильно косить под "Заметки фенолога". А я меж тем все таскаю и таскаю "Башню RowanЭю Вот, к примеру сказать, последнее:
Тикки Шельен
Вот только пару дней назад мне казалось, что серый цвет безнадежно утвердился в небе после нескольких дней в конце февраля-начале марта, когда солнце сверкало легким и холодным блеском. И вот в тот же самый день, во второй половине, облака разошлись, и солнце явилось вновь в прежнем блеске. Правда синева неба еще холодная, сыроватая какая то, не пропиталась еще солнечными лучами.
А еще я вчера опять видел стайку лебедей. Вот и думай, - то ли холода еще вернутся, то ли они с прохладой и дождями возвращались?
Ну-с, в ожидании очередного критического рабора, перевожу с кимрайг.
Хентан, сын Грига - "Старый Огонь, сын Вереска",
Байдд, сын Морвила, - "Вепрь, сын Кита"
Абергвайн - "Ножны устья".
Эх, тормоз я, тормоз! Пересматривал вот "8 1/2 долларов" и все силился понять, кто ж там дублирует Наталью Андрейченко. И такой голос знакомый, что казалось, вот-вот - и все равно не догадался, пока в финальные титры не посмотрел.
Сегодня видел сойку под дождем. На голом деревце на газоне чуть выше моего дома. От асфальта до деревца было не больше сажени, но птица не улетела, а только крутила башкой, пока я ее разглядывал – тоже меня разсматривала.
Четвертый бутон моей розы наконец то разкрылся. А был таким тихушником, прятался и так слабенько выходил из бутона! Больше бутонов нет, а листья продолжают желтеть и опадать. Да еще какая то растительность в виде тоненьких длинных листиков из земли у корней розы влезла. А что за растительность – непонятно.
Сам же себя ощущаю полным импотентом после того, как не смог ничего сочинить к дню рождения Н. И ведь образ четко перед глазами стоит, а поди разрабатывать, - оказываешься на пройденных путях, где нет ничего нового, и эта пустота связывает и давит, как кандалы какие.
Вот опять: было же пусто, так общие туманные идейки к новой главе, и погружаться в эту пустоту совершенно не хотелось. А вот поди ж ты – пишется!
А еще обнаружил прокол на Самиздате. Некогда пропустил повесить туда одну главу, еще из 1й части, самую последнюю. И вуаля – за день 8 человек прочитали. Представляю себе, что они могли подумать об авторе! А вообще у меня складывается впечатление, что там меня уже разкусили и знают, чего именно от меня ждать можно. Вон как на истории о Мерлине и Нимуэ налетают, да на переводы из Теннисона!
Сегодня у меня «почтовый день». Отвечаю на скопившиеся за вчера письма, ибо вчера в первую половину дня ездил к Даче Голицына, а во вторую – переводил «Герайнта еще 3». Уникальное для меня место. Там и море, и последние у нас остатки модерна. Когда мы жили на той стороне бухты, это был самый удобный для меня пляж. Потом береговая полоса сузилась, а сейчас там достраивают военные причалы. Теперь я бываю там всего несколько раз году, но всякий раз – как за советом к какому нибудь мудрецу-отшельнику. У меня уже нет никаких сомнений, что Даче осталось от силы пара десятилетий, как и нет никаких надежд на то, что ее когда нибудь возстановят. Культура не может «существовать», она может только жить – пока она возтребована. Во Франции в храмах, оберегаемых государственным законом, я чувствовал себя так, будто бы на Марс попал: храм изначально не может быть только приманкой для туристов, пустыми глазами шарящими по его стенам. Наша Дача сейчас раз от разу выглядит все более обреченною. А сейчас ей вообще оставили махонький пятачок между забором военно-морской базы под самою ея стеной и новою дорогой. Внутреннюю лестницу уже сломали, и даже дыры в полу над подвалом показались мне больше прежнего.
А сегодня мой «мобильник» выкинул фортель. От нетерпения, видимо. Я ему поручил напомнить мне проSMSить новорожденной. Но когда?! В 9.30! А он вместо этого, зараза, подорвал меня в 7.15! На Кипре в это время вообще 6 утра! Зато в 19 Н. прислала «спасибо» за поздравление. (и собственно, уже за одно это всякая вина с моей «трубки» снимается).
Лебедей уже нет. Ни взрослых, ни юнцов.
А на розовом кусте у меня уже два бутона практически открылись. Первый то меня вразплох взял, а эти два, наоборот, так не спешат чегой то открываться.
А лебеди еще не улетели! Правда, вчера их было немного и в основном молодь, но это, возможно, только из за нордостика. Весна дерзко заявила свои права, и днем ощущается уже во всем, даже в самом дыхании ветров, но – только плка последние лучи солнца не исчезли за горизонтом. Ночью ведь не видно пробившихся почек на кустах, а ветви деревьев все еще голые и серые, с белесым каким то оттенком. Нет, трижды прав Гумилев:
Я знаю, что деревьям, а не нам
Дано величье совершенной жизни.
На ласковой земле, сестре звездам
Мы – на чужбине, а они в отчизне («Деревья»). Ибо когда человеческая кожа приобретает такой оттенок, жизнь в нее сможет возвратиться только по звуку трубы Архангела Гавриила к Страшному Суду.
Сидел вот вчера к закату сидел на скамейке во дворе Н. и пришли в голову фантазии на тему: «а как посетит меня этак подарок, от которого я не смогу отказаться и после которого меня вообще на этой «ласковой сестре звездам» уже ничто не будет волновать». Ну, положим, паспорт в кармашке есть, «трубка» тоже, - если бомжи ее не найдут раньше ментов. И дальше, если ментам так повезет, уж не напряжет ли это их сверх меры, так чтобы помощи у ФСБшников пришлось запрашивать? Ежели у гражданина с россиянским паспортом в «трубке» мало того, что весь интерфейс на английском, да еще и добрая половина контактов – латиницей.
Ну да и хрен с ними! Зато вот это двор!... Как есть Лориэн по моим ощущениям – хотя бы, казалось, что в брежневском «спальнике» от эльфийских красот. А вот поди ж ты! Сколько ни бываю там, вот это самое ощущение непреходящей весны не пропадает там даже в самый лютый норд-ост. А норд-осту там самый простор: «спальник» то находится почитай над всем городом, ветру с одной стороны бухты, с перевала, на другую лететь – никаких преград. Но, наверное, в том и дело: рельеф тут такой, что никаким рукотворным близиром не заслонить.