Весь день сегодня занимаюсь текстами (к большому футбольному интервью добавилась необходимость написать комментарий по фигурному катанию), и совершенно неожиданно наткнулась на очень давние зарисовки тех времен, когда одно из издательств уговаривало меня написать книжку о профессии журналиста. Книжку я так и не написала, но отдельные главы остались. В некотором смысле это в тему предыдущих рассказов — об авантюризме и крайней легкомысленности в связях, как сообщил мне за чашкой кофе Кучмий, когда я как-то принесла ему очередной материал, которого ни по каким раскладам не должно было быть.
Завтра днем у меня очередное интервью под условным названием ОПГ «Ромашка» (нет, это не про футбол), наверное, поэтому и вспомнилось...

...Часы в гостиной гулко ударили два раза. Это были любимые мамины часы. Когда-то я покупала их ей в подарок, зная, до какой степени маме нравится «живой» звук. И сама любила их слушать: после отъезда родителей на контрактную работу в Австрию бой часов лишний раз заставлял вспомнить какие-то домашние истории, чему-то улыбнуться. Но сейчас глубокий звук отозвался в громадной пустой квартире, где в тот вечер я была абсолютно одна, тревогой. Двумя часами ранее, ровно в полночь я вернулась из подмосковного Подольска, и почти сразу у меня зазвонил телефон. В трубке раздался голос человека, с которым я встречалась в тот вечер.
— Не спишь еще? Не ложись. Через два часа к тебе подъедут. Диктуй адрес.
В два пятнадцать я начала беспокоиться. Вышла на улицу с телефонной трубкой в руках и стала озираться по сторонам. Широченный проспект был абсолютно пуст.
Мне почему-то стало панически страшно. Отчаянно захотелось вернуться в квартиру (обе двери – на все замки! Непременно!) и отключить телефон.
В этот момент из-за поворота показался большой черный автомобиль с тонированными стеклами. Остановился у подъезда. Одновременно и почти бесшумно, как в каком-то уже много раз виденном боевике, распахнулись обе двери и из машины вышли двое незнакомых мне мужчин.
— Елена?
— Да.
Отчаянно проклиная себя за авантюризм, я пригласила гостей в дом. Механически достала чашки, включила чайник, заварила кофе. В голове крутилась одна-единственная мысль: «Черт, я ведь даже не знаю, как их зовут...»
* * *
В свое время авантюризм стал именно той причиной, по которой в стенах «Спорт-Экспресса» у меня сложился имидж журналиста, который может все. В самом конце осени 1996-го редакция готовилась запустить собственный журнал и, с энтузиазмом обсуждая содержание будущего первого номера, руководство пришло к тому, что до зарезу нужен центральный материал. Так называемая «тема». Нетривиальная и убойная. Обсуждая перечень возможных вариантов первый заместитель главного редактора Владимир Гескин сказал: «Кажется, я придумал. Нужно написать о допинге. Я готов за это взяться».
— О чем собираешься писать? – поинтересовалась я.
Гескин задумался.
— Пока не знаю. Надо подумать.
Сама не зная зачем я ляпнула:
— Вова, не гробь тему. Отдай ее мне.
— А с кем собираешься поговорить ты?
— Попробую для начала разыскать Анатолия Писаренко.
— У тебя ничего не получится. Он не станет говорить.
— Возможно...
Чемпион и рекордсмен мира в штанге Анатолий Писаренко в свое время побил все существовавшие мировые рекорды, в том числе и феноменальные - Василия Алексеева. А в 1984-м был задержан при въезде в Канаду за то, что в его багаже обнаружили партию запрещенных анаболических стероидов и, соответственно, дисквалифицирован.
После ухода из спорта выдающийся тяжелоатлет ушел в бизнес, быстро стал Очень Богатым Человеком — ему принадлежали чуть ли не все бензоколонки страны. Мы не были знакомы, но когда я раздобыла номер его телефона и дозвонилась, Анатолий согласился встретиться. При условии, что я приеду к нему в Киев.
Я и поехала.
Мои планы начали рушиться прямо на вокзале. Сначала никто не брал трубку. Потом вдруг звонок прошел, и я услышала:
— К сожалению, вынужден извиниться, я сейчас во Львове. Срочно пришлось выехать туда на переговоры с партнерами. Но вас встретят и привезут в гостиницу. А вечером я вернусь в город.
Ближе к вечеру телефон зазвонил снова.
— Елена? Вам звонят по поручению Писаренко. Анатолий будет в Киеве через час. Но завтра в восемь утра он улетает в США. Сегодня у него за городом заказана сауна, которую не хотелось бы отменять. Если нет принципиальных возражений, спускайтесь вниз — машина уже ждет у подъезда.
В сауне был накрыт стол, увидев который, я поняла, что вляпываюсь во что-то непредсказуемое. Ни о каком интервью в такой обстановке не могло быть и речи. Мне представляли каких-то людей («Это – чемпион Европы по боксу. Это – чемпион мира. Это – наш лучший массажист, тоже боксер... »). Возможно с точки зрения хозяев в антураже не было ничего странного. Я же видела лишь незнакомых, громадных, замотанных в полотенца мужиков и, забыв думать о каком бы то ни было интервью, совершенно не понимала, как буду выбираться на волю.
Последней каплей стали слова Писаренко: «Вещи у вас с собой? Отлично! Ночевать поедем ко мне домой».
Видимо ужас на моем лице проявился в этот момент до такой степени, что Анатолий расхохотался.
— Да не переживайте вы так, ничего с вами не случится. Квартира большая, если вас пугает мое присутствие, можете закрыться в любой из комнат на ключ, а утром вас разбудят и отвезут в аэропорт. Но вы же хотели поговорить? Следующая возможность, боюсь, появится нескоро: не знаю, когда вернусь из Америки.
Тот материал, в который составной частью вошли рассказы Писаренко, действительно стал «убойным». Главный редактор долго недоумевал: «Каким образом тебе удалось его разговорить?»
Гескин, который присутствовал при разговоре, лишь хмыкнул:
- Главное, вовремя сказать, что это невозможно. На нашу девочку это действует похлеще, чем красная тряпка на быка.
* * *
На «слабо» меня брали впоследствии много раз. Случай с Дмитрием Сычевым был как раз из этой серии. Cкандал, развернувшийся вокруг имени футболиста в конце лета 2002 года – сразу после чемпионата мира в Японии - стал, без сомнения, одним из самых громких в российском футболе. 19-летний игрок, признанный лучшим из россиян на том первенстве, ни с того ни с сего решил разорвать контракт с наиболее титулованным клубом страны – «Спартаком».
Информация, ежедневно появлявшаяся в газетах, была односторонней. Чем больше грязи выливалось на игрока со стороны спартаковского руководства, обвинявшего Дмитрия в рвачестве и прочих смертных грехах, тем сильнее хотелось понять: в чем же истинная причина. Но сам Сычев и его отец Евгений просто исчезли из поля зрения журналистов.
— Я слышал, они в Подольске, Димка вроде в больнице там лежит, — поделился со мной в редакционной курилке один из «юнкоров» отдела футбола.
— Что же вы его не разыщете? Профессионалы хреновы...
У парня округлились глаза.
— Так их с отцом вроде как насильно там удерживают. Какие-то местные бандиты. Как туда сунешься?
— А в «Спартаке» - одни Белоснежки собрались? – взорвалась я. — Ваши разговоры послушать – бандит на бандите в руководстве сидит и бандитом погоняет! Большая доблесть — пацана малолетнего запугать и сломать! Не умеете работать - так и скажите.
- Так Сычева ж никто найти не может, не только мы, - вконец растерялся от моего агрессивного напора коллега...
По пути домой я прямо из машины позвонила в Подольск хорошему знакомому, бывшему борцу. Он был достаточно влиятельной фигурой и в спорте и в городе и по моим понятиям никак не мог оказаться в стороне от громкой футбольной истории. Но едва начав говорить, я услышала:
— Ничего не знаю об этом, Лен. Честно. Вообще не в теме.
Не верить не было оснований. В борцовской среде, где мы, собственно, познакомились, собеседнику, которого уважают, крайне редко врут в глаза. Частенько недоговаривают, но с обманом по отношению к себе за много лет работы в этом виде спорта я не сталкивалась ни разу. Поэтому мысленно «закрыв» для себя тему, скорее по инерции продолжала:
— Понимаешь, какое дело: послезавтра заседание дисциплинарного комитета. Парню просто сломают жизнь, и клуб сейчас делает для этого всё возможное. Старается как можно шире распространить свою трактовку случившегося. Какую газету не откроешь – очередной пасквиль на эту тему. Сдается мне, что дело обстоит не совсем так, как это преподносится. Единственный вариант — выслушать самого Сычева. Или его отца. Причем — сегодня. Потому что это единственная возможность успеть опубликовать материал до начала заседания КДК. Чтобы люди, которым предстоит принять решение, хотя бы задумались о том, что все не так однозначно. Жаль, что не получается. Извини, что дернула тебя попусту.
На той конце трубки повисла пауза.
— Подожди. Ты на машине?
— Да.
— В Подольск подъехать сможешь?
— Могу быть там через полтора часа.
— Хорошо. Дворец спорта. Спросишь меня на служебном входе. Я постараюсь к этому времени что-нибудь выяснить.
За то время, что я продиралась через автомобильные пробки, выяснить ничего не удалось. Мы встретились в директорской ложе дворца и пару часов проговорили в общем-то ни о чем: о случившемся, о каких-то прежних соревнованиях, на которых бывали вместе, о хоккее (за стеклянной стенкой ложи при пустых трибунах гоняли шайбу какие-то местные команды), о спорте в целом. Когда игра закончилась, собеседник проводил меня к машине и сказал: «Извини, что не сумел помочь».
А два часа спустя раздался тот самый звонок: «Не спишь? Диктуй свой адрес...»

Вот так иногда делаются интервью