Кейт шла по тёмной аллее между обшарпанных стен к себе домой. Она не выходила сегодня на работу. Она давала показания в суде. Дело было против группы каких-то нацистов. Она знала о них лишь то, что это были маньяки, достойные смерти.
Всё случилось недели две назад. Кейт гуляла по парку. Шло уже к вечеру, и она собиралась уходить домой. Проходя мимо лощины, она увидела мужчину приличного вида. Но её насторожило то, что пиджак на мужчине был мятым. Этот незнакомец быстро зашагал прочь, но Кейт точно его разглядела. Она подошла к тому месту кустов, откуда выскочил мужчина в пиджаке, раздвинула ветки и вошла в кусты. Там между кустов была полянка, но вид ёё ввёл Кейт в неописуемый ужас. Она вскрикнула от увиденного, её руки сжали сумочку с такой силой, что та начала трещать, лицо искривила гримаса страха.
Там, на поляне, лежала девочка. Было ясно, что она мертва. Широко расставленные ноги и руки, голова повёрнута на левый бок. Волосы были аккуратно разложены, так что перерезанное горло было видно. Глаза мутны. Со рта вытекала на землю струйка крови. Подбородок, шея, плечи – всё было измазано кровью. Между ног девочки зияла огромная красная рваная рана, из которой тоже текла ручьём кровь. Тело лежало в кругу таким образом, что руки и ноги касались его краёв. По контуру круга были странные, неизвестные символы.
У Кейт был шок. Её трясло. Бледная, она влетела в телефонную будку на ближайшем углу. Кейт открыла сумку, достала горсть четвертаков. Но у неё не получалось запустить четвертак в отверстие. Раз упал четвертак, второй, третий тоже мимо. «Успокойся», - говорила она себе: «Успокойся, вызовешь полицию, они придут, разберутся». Кейт сделала три глубоких вдоха и вставила четвертак. Дрожащей рукой она ввела номер. Из трубки послышался монотонный мужской голос:
- Полицейский участок номер семь. Слушаю…
- Приезжайте скорей… централ парк… Убийство… Девочка… - зачастила Кейт.
- Успокойтесь. Высылаю патруль. Объясните толком, что случилось?
- Девочка. Я нашла её мёртвой в кустах в централ парке. Приезжайте скорей.
- Девочка? Подождите секунду…
У Кейт всё ещё тряслись руки, она еле вставила ещё четвертак. Тем временем в трубке опять послышался мужской голос, но уже другой, грубее и старше.
- Алло, Девушка? Вы сейчас где находитесь.
- В централ парке…
- А поточнее?
- В будке на углу.
- Отлично, идите к главному ходу и ждите нашего приезда. И смотрите в оба…
- Хорошо…
Кейт повесила трубку. Она прошла к каменной арке ворот парка. Её морозило и трясло, хотя на улице было тепло. Она прождала недолго. К входу подъехало машин десять. Толпа людей вылезла из них и сбилась у входа в кучу. Они были разные: кто в униформе, кто в пальто, кто старый, кто молодой, кто с дипломатом, кто с непонятным оборудованием. И никто не обращал внимания на Кейт. У тротуара припарковался Корвет. Из него вылез человек, лет пятидесяти, в коричневом пальто и чёрной шляпе.
- Чего столпились? Джон, возьми ребят и оцепи территорию. Вени, прочеши парк и очисть от посторонних. Возьмёшь показания, расспросишь. Всё по инструкции.
Он подошёл к Кейт:
- Вы нас вызывали? Я – детектив Джек Томпсон, - он показал ксиву. - Это со мной вы говорили по телефону. Пройдёмте. Вы покажете место преступления. Как вас зовут?
- Кетти О’Донел.
- Отлично! Идём, - он махнул группе оставшихся.
Кейт провела их к лощине.
- Там, в кустах, - сказала она.
- Вы, наверное, не захотите идти, - предположил детектив. – Наши доктора вас осмотрят, а после я задам вам пару вопросов.
Кейт всецело отдалась на попечение медиков. А Томпсон прошёл с остальными в кусты. Его взору представилась та же картина. Однако он даже не моргнул при виде тела. Джек сказал фотографу сделать пару снимков тела с разных ракурсов, а затем снимки знаков. После проделанной работы Джек подошёл ближе и присел у тела. Усатый, пузатый человек в клетчатой жилетке и таких же штанах сел напротив, с другой стороны тела. Он открыл кейс, надел перчатки, а затем спросил:
- Что скажешь, Джек?
- Скажу, что ещё одна.
- Которая уже?
- Восемнадцатая. Я искренне надеюсь, что последняя.
- Смотри, как волосы положили. Старались, нелюди.
- Не то слово!
- У меня дочь её возраста, - сказал толстячок, отводя складку кожи на горле инструментом.
- Береги её.
- Постараюсь, но сейчас трудно удержать молодую девушку дома. Такие уж времена.
- Такая уж молодёжь. Что скажешь?
- Умерла она приблизительно три часа назад. Горло перерезано острым прямым ножом. Лезвие шириной полдюйма. Скорей всего «Чижик». Тут синяки, - он указал на запястья, у губы и по телу. – Её связали, избивали. Потом перерезали горло. А затем… - он указал ниже, между ног девочки. – Всё то же: те же вырезы на теле, те же знаки. Меняются только те, что вокруг.
- Как всегда.
- Я ещё посмотрю, но думаю, что, как и в предыдущих случаях, удалена матка, большие и тонкие губки. В общем, всё, что было.
- Хорошо, работай. Мне надо допросить свидетельницу.
- Погоди, одна деталь. Обрати внимание на Читать далее...

Томми носил известную фамилию Капоне, корни которой уходили в Сицилию. В начале века его семья перебралась в центральную Италию, но в связи с нарастающей волной фашизма и репрессий, вынуждена была иммигрировать в Америку. Томми родился уже в Нью-Йорке. Отца его случайно застрелили на улице, в перестрелке между враждующими бандами, когда парню исполнилось два года. Мать была убита горем, в этой стране у неё не было ни родных, ни близких, она не могла прокормить даже себя, а уж про младенца и говорить не стоит. Поэтому она отдала мальчика в приют для сирот. Там он вырос и получил образование. Однажды на Новый год благодетель подарил Томми фотокамеру. И тот тут же увлёкся фотографией. У юнца стало неплохо получаться. Он бредил мыслью карьеры журналиста, хотел устроиться на работу в известном журнале, получать награды. Но видимо фортуна была не на его стороне… Томми не хотели брать ни в какую газету. Он подрабатывал тем, что продавал отдельные снимки в популярные издания. Том нашёл старушку, что сдавала комнату, и поселился у неё. Комнатой эту коморку назвать нельзя было. Но Томми не жаловался. В центре Нью-Йорка нельзя было найти жильё по более скромной плате. К неудобствам можно было ещё отнести общий туалет и ванну. Но старушка любила своего квартиранта и говорила всем своим соседкам о нём, как о самом порядочном человеке. Да, отношения у Тома с миссис Долорес были налажены. Он приносил ей еду, а она ему готовила. Так и жил он до двадцати двух лет.
Ранним утром 19-го августа Том Капоне стоял перед трюмо в своей комнате, очищая и поправляя, новенький, только что натянутый фрак и поправляя бабочку. Лицо его выражало несказанную радость. Вчера ему удалось протолкнуть снимок с облавы на Уолл-стрит Нью-Йорк Таймсу. Поэтому он имел немного наличности. Кроме того, неделю назад Тому удалось всучить какому-то журналу свою коллекцию снимков. Сегодня должен был быть известен ответ из редакции, и именно туда собирался Том. Он огляделся по сторонам. Комната была маленькая, пять на три метра. Тут помещались кровать, шкаф и трюмо, в которое смотрелся Том. На полу был деревянный паркет, стены выкрашены в светло-синий, потолок белый. Скромно, но чисто и убрано. Том опять посмотрелся в зеркало. Он был красив. Худощавое лицо его дышало молодостью. Карие глаза, прямой нос и чёрные, как смола, волосы. Сейчас они были прилизаны по последней моде назад и блестели на свету, только чёлка волнистой линией ложилась на левый бок. Над верхней губой у него еле виднелась тонкая полоска чёрных усов. Том ещё раз поправил бабочку, развернулся, посмотрел всё ли сзади хорошо сидит, и решил уходить.
В коридоре он встретил миссис Долорес. Та явно поджидала его.
- Ах, какой красавчик! – воскликнула она. – А костюм-то! Ох… Дорого наверное?
- Да, миссис Долорес, не дёшево, но что поделаешь, скоро я стану сказочно богат. От этого никуда не деться! И что самое печальное: я буду вынужден вас покинуть. Как я с этим справлюсь?
- Ой, что ты! Не надо так говорить. Я не перенесу разлуки с тобой.
- Ну-ну, не стоит. Я буду вас навещать миссис Долорес!
Томми улыбнулся, обнажив свои белые зубы. Вот так, шутя, он выходил из квартиры. Том был счастлив, и ничто не могло испортить ему настроения. Он буквально заскочил в проезжавший по подвесным рельсам трамвайчик, мурлыча себе поднос какую-то весёлую джазовую песенку. Две остановки пролетели для него в одно мгновение. Он плавно слетел по лестнице вниз, а трамвай сверху загудел и заскрипел по рельсам дальше. Но даже этот шум не мог нарушить идиллию в его голове. Он всё шёл и шёл, припевая и пританцовывая под какую-то, ему одному известную, мелодию. Было то время, когда уже давно светло, но люди не спешили выходить на улицу. Поэтому никто не мог удивиться такому поведению тома. А он тем временем подошёл к двери редакции, сделал пару грациозных па и влетел вовнутрь.
Секретарша у входа в кабинет помощника редактора предложила Томми сесть. Он любезно отказался от предложения выпить кофе. Помощника директора не было, но он должен был появиться с минуты на минуту. Том был всё ещё возбуждён. Но после четверти часа ожидания его веселье стало стихать. Он прождал ещё полчаса. Он находился в состоянии срыва. От нетерпения его аж трусило.
«Ну, где же он, чёрт возьми?» - в который раз спрашивал себя Том. Он взглянул на часы. Секундные стрелки шли медленнее обычного. Наконец двери лифта стукнули, закрываясь. Маленький, пухлый человечек в сером пальто и такого же тона шляпе подошёл к секретарше и начал о чём-то спрашивать. Та ему отвечала и указала на Томми. Человечек обратился к нему:
- Вы – Томас Капоне? – и, не дожидаясь ответа, добавил. – Проходите, проходите…
Том зашёл в его кабинет. Там на стенах висели застеклённые обложки журналов, а в шкафах были разные награды. Взгляд Томми скользнул по рамочке с Пулицеровской премии, и он сладко облизнулся. Толстячок тем временем сел за огромный стол, уставленный бумагами, достал свой портфолио, а из него – альбом Тома. Тот сразу же узнал его. Директор натянул Читать далее...

За два квартала от дома Джека была превосходная винная лавка. Продавали там не только вино, но и всякого рода алкоголь. Джек никогда там не бывал, пиво он брал в центре, недалеко от офиса. Но сегодня ему нужно было нечто покрепче. Хотя Джек не раз проезжал мимо лавки, но он никогда даже не заглядывал внутрь. Однако тогда, опьяненный чувством загадочности, туманности и неясности, он не обратил внимания на столь существенную деталь. Корвет плавно притормозил у входа в лавку. Джек быстро вылез из машины и неровным шагом прошёл к входу. Колокольчик звенькнул, когда он открыл дверь. За прилавком сразу появился хозяин магазинчика. Им оказался француз, почти полностью лысый, розовощёкий и с чёрными, лихо закрученными по старой моде усами. При виде Джека француз явно повеселел и оживился.
- А, мосье. Как же, сегодня опять пожаловали?
- Опять… - машинально повторил Джек. Он всё ещё туго соображал.
Хозяин лавки, очевидно, принял это как вызов. Неровная поступь Томпсона, да и весь его вид натолкнули Француза на мысль о том, что мосье дурно себя чувствует и желает похмелиться.
- О, у меня есть превосходный бальзам для вас.
Он вышел куда-то за прилавок, и, через несколько мгновений, вернулся обратно. В руках у него был небольшой ящик, выкрашенный в зелёный цвет.
- Превосходный бальзам. Очищает разум. Ручная работа. Шесть бутылок. То, что надо!
- Да, да, то, что надо… - опять повторил Джек. Он пытался собраться с мыслями, но это у него не выходило. Может, это происходило вследствие потрясения, может по причине недосыпания. Джек даже слышал, что потеря памяти может случиться из-за сильного удара по голове. Он на всякий случай пощупал затылок, а после и всю свою голову. Француз подумал, что парню и вправду плохо, и действительно желал ему помочь. Не важно даже: из чисто человеческих побуждений ему этого хотелось или же он боялся, что его притащат к суду. Джек, заметив замешательство продавца, спросил:
- Сколько? – И как только Джек спросил, он сразу понял, что у него нет ни цента.
- Что вы, что вы! Это бесплатно. За счёт заведения, так сказать. Вы вчера мне и вовсе переплатили, - спохватился лавочник.
- Вчера? – удивился Джек.
Француз понял, что дело совсем плохо.
- Да, вы вчера брали у меня ящик виски.
«Чего только не бывает в этой жизни!» - подумал Джек, выходя из лавки с зелёным ящиком. «Интересно, что я вчера ещё натворил. Мне вообще интересно, что я творил целую неделю!». Он залез в машину и через несколько минут уже открывал дверь своей квартирки на третьем этаже здания в центре Нью-Йорка. Как только он засунул ключ в замочную скважину – за дверью что-то затарахтело.
«Телефон», - констатировал Джек. Он зашёл в кухню и положил на стол ящик. «Где же он?». Телефон оказался на столе, под бумагами. Джек поспешно взял трубку.
- Алло, детектив Томпсон? – послышался молодой голос из трубки.
- Да, - подтвердил Джек. Он решил говорить коротко, чтоб не выдать своего волнения.
- Наконец, я вас весь день вызваниваю. Это Том. Знаете такого? Вы вчера сказали заскочить к вам, чтоб обсудить какое-то дело. Мне приезжать?
- Да… да, приезжай… раз уж я сказал…
- Всё в порядке? Вы какой-то странный…
Джек осознавал всю иронию вопроса этого человека. Он не знал никакого Тома. Но мало ли какие знакомства он мог завести за эту неделю. Все же Джек сказал:
- Всё в порядке. Приезжай.
- Отлично. Тогда до скорой встречи.
- Увидимся.
Джек прослушал ещё пару гудков, а затем повесил трубку. Он бросил свой плащ, шляпу и пиджак на кровать. Рукава рубашки он засучил по локоть. Джек прошёл в ванную и посмотрелся в зеркало. Оттуда на него взглянул старый, уставший, чужой человек. Бледное лицо, синяки под глазами.
«Загнанный волк. Просто бандит! Тебе бы вышибалой быть где-нибудь в стриптиз клубе. Разве может у такого всё быть в порядке?». Джек тяжело вздохнул, вымыл руки и умыл лицо. Он прошёл на кухню, сел и открыл ящик. Там было шесть небольших бутылок в бумажных обёртках.
«Теперь ясно, откуда эти обёртки, что у меня по всей квартире валяются. Обёртки есть, а где же бутылки? Я их не выносил. Следовательно, их унёс кто-то другой. Предположим, что их унёс Том. Следовательно, он действительно у меня вчера был. А значит – я ему действительно говорил ко мне прийти. Всё сходится. Если же не он был у меня вчера. Тогда кто? Пока мне никто не звонил и не напрашивался в гости. Оставлю пока эту версию. Вернусь к первой. Это парень, молодой, по голосу – крепкий. Стало быть, может выпить и много. А я насчитал несколько десятков таких бумажных пакетиков. Всё сводится к тому, что первая версия правдива. Тогда остаётся только одно. Да, одно… А именно: узнать, зачем я попросил его сегодня прийти…». Так рассуждал Джек, пока выпивалась первая бутылка бальзама француза. Оранжевое содержимое вливалось в его горло, покоряясь законам физики и при этом весело булькая.
«Нет, мне категорически надо вспомнить всё. Без того, что происходило неделю назад – я не вспомню, что происходило вчера». Размышлял Джек, Читать далее...

Что за день... Грустно. Чем бы заняться? Не знаю. Чего я хочу? Не знаю, но ведь чего-то хочу. У вас никогда не было такого чувства, когда хотите что-то сделать, но не знаете что. Всё скучно, всё неинтересно, всё слишком долго и сложно, чтоб начать... Что же делать?

Ну вот приболел и в горячке вспомнил про свой дневник. В невере получил очередную заслуженную травму, то бишь делать реально нефиг. И снова от нечего делать пишу очередное сообщение. Ну что вспомнить? Питер... Красиво, дорого, хорошо. Правда моб посеял в автобусе. Так что питерцы, если найдёте поношенную нокию 3250 - значит моя. Днюха. Весело, подарки, друзья, приятно и не очень. Мда надо будет как-то фотку на паспорт забрать. Что дальше? Ну был ещё на даче, впервые сел за руль... мда... от себя ожидал большего... Купался, холодно. Ну вот так и приболел. И теперь сижу и набиваю на клаве этот текст. Пора сворачиваться...

Делать нефиг... тупое лето. Не дождусь своей днюхи.... 

Есть и хорошие аспекты каникул. Например приехал папа, подарил КПК. Ещё я еду в Питер.

Ну когда же днюха....

Вот ща сижу в клубе и рублю в невер... мда....

В 2008 году все мы все ждём события... события, которое изменит все наши взгляды в сфере компьютерного игростроения....
Смотрите в 2008-ом году... [300x396]

ещё один бесцельно прожитый день моих каникул... без комментариев...

Читать далее...

В колонках играет - Ничего
Настроение сейчас - Ништяк

Ну вот, моя первая запись. Никогда не думал, что у меня будет дневник...
Но так уж вышло, что большинство моих друзей его имеют. А посему моя первая запись. Поскольку она первая - то пускай это будет просто запись, без наворотов, картинок и музыки. Просто запись, которая и будет означать начало моего дневника.

Сложно сказать о себе в 2-3 предложениях. Если честно, я даже не знаю что о себе сказать, потому что надо выбрать что-то главное из всей своей жизни и вместить это в несколько строк. Что ж, я не буду этого делать. Захотите узнать обо мне - читайте мой дневник.
[700x525]