цитатник
31-01-2020 00:14
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
Название: Я принадлежу только тебе
Автор: Voluminus
Бета: вся надежда на Word и мозг.
Пейринг/Персонажи: Бьякуя, почти Хисана. Эпизодически Унохана и Ренджи.
Рейтинг: G
Жанр: ангст
Размер: мини
Саммари: о том, как тяжело живётся без любви. Время: когда Бьякуя выписывается из больницы после сражения с Ичиго и возвращается в своё поместье.
Ворнинг: POV Бьякуи. Возможно, ООС и АУ.
Дисклаймер: Блич и его персонажи принадлежат Кубо Тайто. Мне принадлежит эта «шапка» и то, что под ней.
От автора:
1. Автор любит большие «шапки» и растекаться мыслью по древу.
2. Автор дурак, он в этом признаётся. Простите его, пожалуйста. Ещё автор любит, когда им восхищаются.
3. Автор не в курсе подробностей смерти Хисаны, поэтому в описанном ниже, возможно, присутствует АУ.
4. Автор не очень хорошо знает, как обращаются друг к другу Бьякуя и Унохана, поэтому будет признателен, если его ткнут мордой в том случае, ежели он написал неправильно.
5. Автор безумно любит Бьякую.
6. Фик писался, когда в наушниках по кругу играла favorite song Бьякуи.
7. Автор писал фик и плакал. Честно.
8. Автор заранее извиняется за возможные косяки и просит его пожалеть и сильно не бить.
9. И на последок. Страшное признание. Это написалось за один вечер после прочтения фика по Loveless «Я тебя научу» авторства Serpensortia. «Любовь. А-ся-сяй. Детектива» (с)
10. Автор низко кланяется всем любителям Блича.
Размещение: с копирайтом можно всё))
* * *
- Спасибо вам, Унохана-тайчо! – Я улыбаюсь. Улыбаюсь искренне, хоть мне совсем не весело. Это просто дань уважения и знак благодарности. Но благодарности не поддельной, ведь мне здесь действительно помогли.
- Береги себя, Бьякуя-кун. И постарайся ко мне больше не попадать. – В глазах капитана четвёртого отряда искрятся смешинки. Это настолько необычно и удивительно, что я сначала теряю дар речи. А потом понимаю, что именно этого она и добивалась, киваю, разворачиваюсь и выхожу из палаты.
Мне прописали ещё неделю отдыха в своём поместье.
Я выхожу из главных ворот четвёртого отряда, а за мной, как собачка по пятам бесшумно следует Ренджи. Я не просил его об этом, но он, словно чувствуя свою вину, не отходил от меня всё время, пока я оправлялся от ранений.
А когда я его спросил, зачем он это делает, он лишь удивлённо на меня посмотрел и ответил таким тоном, будто это прописная истина, а я словно ребёнок ничего не понимаю:
- Потому что я ваш лейтенант.
Я и, правда, этого не понимаю, Ренджи. Но я никогда тебе об этом не скажу. Я привык держать свои мысли при себе. Свои мысли и свои чувства.
- Ренджи, - я останавливаюсь и поворачиваюсь лицом к своему лейтенанту, - если тебе нечем заняться, то отправляйся лучше в казармы и займись делами отряда. До поместья я и сам в состоянии добраться.
Он смотрит на меня так удивлённо и немного даже разочарованно и, вроде бы, хочет сначала что-то сказать, но, видимо, передумывает, грустно кивает: «Да, тайчо» - и, понуро опустив плечи, уходит.
* * *
Что-то перевернулось во мне, я чувствую это.
После нашествия риока на Общество душ, здесь вообще много чего изменилось. Я уж не говорю о том, скольких изменил уход трёх капитанов. Но мне нет до них дела. Предатели они и есть предатели. Они внесли свой вклад в изменение устройства этого мира.
Но есть вещи, которые задели меня гораздо сильнее – это вторжение в мой собственный внутренний мир, который я так тщательно оберегал.
«Зачем старший брат рождается первым? – Звучит голос в моей голове. И тут же отвечает. – Чтобы защищать тех, кто родится после него!»
Риока. Куросаки Ичиго. Несносный мальчишка! Он заставил меня ещё раз вспомнить данную когда-то клятву. И не одну. А две, противоречащие друг другу, которые заставили меня бороться с самим собой. И я же в итоге и проиграл.
Я попросил прощения у Рукии за свою ошибку. А теперь должен попросить его ещё у одного человека, которому дал эту клятву. И чуть её не нарушил.
Я спешу в поместье, спешу увидеть тебя, Хисана, чтобы попросить у тебя прощения.
* * *
Унохана-тайчо настоятельно просила беречь силы и советовала больше дышать свежим воздухом, поэтому сейчас я не использую шунпо. Иду торопливо, но успеваю наслаждаться окружающим пейзажем: белые стены Готей 13 давно остались позади, и теперь в моих волосах играют солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кроны деревьев, вперемешку с ветром.
Что-то заставляет меня остановиться и посмотреть на небо. Я замечаю на нём слишком быстро бегущие облака и по тому, насколько влажен воздух, решаю, что сегодня, возможно, будет дождь.
И вспоминаю свою первую встречу с Хисаной. В тот день тоже было ветрено и влажно.
Я вспоминаю, как впервые услышал твоё имя. Хи-са-на. Вспоминаю, как смаковал его на губах и повторял, снова и снова, а тебя это сильно смущало. Вспоминаю, как сделал тебе предложение, а ты от избытка чувств чуть не потеряла сознание. Вспоминаю нашу первую ночь, как я дрожал всем телом от желания, а ты думала, что я боюсь. Да, я боялся. Боялся сделать тебе больно, боялся, что это сон, и я от него проснусь, боялся тебя потерять. Больше всего боялся тебя потерять! Но именно это и произошло.
А после твоей смерти я словно бы отказывался верить в то, что тебя больше нет рядом. Мне так не хватало наших тихих разговоров, твоего мягкого голоса. Я долгое время не мог в себя прийти, а потом надел эту маску, с которой уже пятьдесят лет хожу.
Но события последних недель словно бы содрали её с меня. И это так больно, Хисана, так больно!
С этими мыслями я вхожу в ворота поместья, прохожу мимо встречающих меня слуг и направляюсь туда, где твой алтарь…
* * *
Иногда, когда сажусь перед твоим портретом, я молюсь, а иногда мысленно что-нибудь тебе рассказываю. Держать всё в себе очень сложно, но я не хочу, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Но я нашёл выход: выговариваюсь тебе – и легче становится, и никто ничего не узнает.
И вот сейчас я снова сижу, а ты смотришь на меня и улыбаешься. Мне спокойно от твоей улыбки. И я начинаю рассказывать. Говорю о своём новом лейтенанте, Абарае Ренджи, о твоей сестре, о риока.
Знаешь, Хисана, если бы я не увидел, сколько ненависти было в глазах Ренджи, когда я его победил, никогда бы не подумал, что он так сильно любит Рукию. А до этого ведь и не догадывался совсем. Я думал, он просто меня победить хочет. А он из-за неё дрался. А я, представляешь, действительно начал верить слухам, что этот мальчишка в меня влюбился. Я думал, он дурак, а дураком оказался я сам.
Я усмехаюсь про себя. Горько так усмехаюсь.
Хисана, мне тяжело без любви. Не только без твоей. А без любви вообще. Я ведь и, правда, хотел, чтобы Ренджи был в меня влюблён. Я начал даже на что-то надеяться. И я не собирался убивать его тогда именно из-за этих своих глупых надежд. А когда увидел его горящий ненавистью взгляд и всё понял, то решил его не убивать из-за Рукии. Хотя знал, что она должна была умереть. Хисана, я хотел, чтобы он почувствовал то же, что и я, когда потерял тебя. Хисана… я ненавижу себя за это желание! Я омерзителен сам себе!
Я вздрагиваю. Вздрагиваю от осознания того, что со мной происходит. Ты ведь и при жизни никогда не видела меня таким. Не потому, что я не хотел себя такого тебе показывать, а потому, что у меня не было причин для такого настроения. А тут вдруг…
Я понимаю, что со мной происходит, одним порывистым движением закрываю дверцы алтаря, резко встаю, подхожу к окну и утыкаюсь горячим лбом в отрезвляюще холодное стекло. А по щекам бегут обжигающие слезы. И мне вдруг становится страшно. Ведь после твоей смерти это происходит со мной во второй раз…
Я вспоминаю тот день. Твоя ладонь лежит в моей, и ты просишь меня найти твою сестру. И я обещаю выполнить твою просьбу. Не могу не обещать. Я готов был тогда обещать тебе даже луну с неба, лишь бы ты поправилась!
Но когда я подтвердил, что разыщу Рукию, ты улыбнулась, закрыла глаза и перестала дышать. И я, кажется, тогда тоже перестал дышать. Я не мог поверить своим глазам. А когда прошла целая вечность, и до меня стало доходить произошедшее, я не смог сдержать слёз. Нет, Хисана, это было не в моих силах.
И сейчас, как и тогда, по моим щекам безостановочно текут слёзы, которые я не могу удержать. Даже пытаться не стоит. И с ними будто все силы из меня уходят. Единственное, что удерживает меня в стоячем положении – это холод стекла. Я упираюсь в него горячими ладонями в надежде, что это поможет мне прийти в себя, но от этого становится только хуже. Контраст температур даёт мне понять, какая буря сейчас происходит во мне. Несравнимая с той, что сейчас готова разразиться за окном. Хисана… Хисана…
Как же всё сжимается в груди. Как больно. Почему я не могу остановиться? Ведь мне без труда удавалось удерживать на лице эту ледяную маску последние пятьдесят лет. А сейчас я даже вздохнуть спокойно не могу. Хисана… Трудно дышать. Что это? Я задыхаюсь! У меня словно ком в горле. Что со мной? Что это за звуки вырываются? Это стон. Всхлип. О Боже!
Я закрываю рот рукой, только бы они больше не повторялись. Но не могу удержать трясущиеся плечи. А слёзы уже, минуя ладонь, текут по губам. Они горькие, Хисана. Кто говорил, что они должны быть солёными? Они горькие! И не останавливаются. И с моих губ снова срывается стон. И я не могу уже замолчать. Стон прерывается всхлипами… и я уже не вижу смысла пытаться скрыть его ладонью. И плачу в голос, как ребёнок.
Я даже в детстве, кажется, так не плакал. Однажды только, тогда, когда ты умерла. Я тогда не в силах был даже ровно сидеть, плакал и целовал твою холодеющую ладошку. И всё повторял твоё имя. Хисана… Хисана… Как сейчас. Хисана…
Из последних сил отталкиваюсь от окна и оседаю на пол и, как тогда, упираюсь в него лбом. И рыдаю. В полный голос. Всё равно никто не услышит. Рыдаю так, что голова начинает болеть, но мне всё равно. Я знаю, чем это закончится: я успокоюсь прямо здесь, на полу, долго ещё буду судорожно вдыхать, а потом обессиленный и опустошённый усну, свернувшись калачиком.
Так и происходит. И я только в последний момент замечаю, что дверцы были закрыты не полностью и из щели между ними выглядывает твой улыбающийся портрет.
Ты всё-таки увидела меня таким. Глаза горят и слипаются, во рту пересохло, язык словно приклеился к нёбу. Но я размыкаю припухшие от слёз губы и шепчу: «Хисана. Единственная моя. Любимая моя…» Кого бы ни приписывали мне в любовники, кого бы мне молва ни сватала и даже как бы я сам ни хотел избавиться от этих изнуряющих, сжигающих дотла мою душу чувств к тебе, от этой боли, от осознания безысходности. «Я принадлежу только тебе, Хисана. Только тебе…» - и я засыпаю с этой мыслью.
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote
Название: Я принадлежу только тебе
Автор: Voluminus
Бета: вся надежда на Word и мозг.
Пейринг/Персонажи: Бьякуя, почти Хисана. Эпизодически Унохана и Ренджи.
Рейтинг: G
Жанр: ангст
Размер: мини
Саммари: о том, как тяжело живётся без любви. Время: когда Бьякуя выписывается из больницы после сражения с Ичиго и возвращается в своё поместье.
Ворнинг: POV Бьякуи. Возможно, ООС и АУ.
Дисклаймер: Блич и его персонажи принадлежат Кубо Тайто. Мне принадлежит эта «шапка» и то, что под ней.
От автора:
1. Автор любит большие «шапки» и растекаться мыслью по древу.
2. Автор дурак, он в этом признаётся. Простите его, пожалуйста. Ещё автор любит, когда им восхищаются.
3. Автор не в курсе подробностей смерти Хисаны, поэтому в описанном ниже, возможно, присутствует АУ.
4. Автор не очень хорошо знает, как обращаются друг к другу Бьякуя и Унохана, поэтому будет признателен, если его ткнут мордой в том случае, ежели он написал неправильно.
5. Автор безумно любит Бьякую.
6. Фик писался, когда в наушниках по кругу играла favorite song Бьякуи.
7. Автор писал фик и плакал. Честно.
8. Автор заранее извиняется за возможные косяки и просит его пожалеть и сильно не бить.
9. И на последок. Страшное признание. Это написалось за один вечер после прочтения фика по Loveless «Я тебя научу» авторства Serpensortia. «Любовь. А-ся-сяй. Детектива» (с)
10. Автор низко кланяется всем любителям Блича.
Размещение: с копирайтом можно всё))
* * *
- Спасибо вам, Унохана-тайчо! – Я улыбаюсь. Улыбаюсь искренне, хоть мне совсем не весело. Это просто дань уважения и знак благодарности. Но благодарности не поддельной, ведь мне здесь действительно помогли.
- Береги себя, Бьякуя-кун. И постарайся ко мне больше не попадать. – В глазах капитана четвёртого отряда искрятся смешинки. Это настолько необычно и удивительно, что я сначала теряю дар речи. А потом понимаю, что именно этого она и добивалась, киваю, разворачиваюсь и выхожу из палаты.
Мне прописали ещё неделю отдыха в своём поместье.
Я выхожу из главных ворот четвёртого отряда, а за мной, как собачка по пятам бесшумно следует Ренджи. Я не просил его об этом, но он, словно чувствуя свою вину, не отходил от меня всё время, пока я оправлялся от ранений.
А когда я его спросил, зачем он это делает, он лишь удивлённо на меня посмотрел и ответил таким тоном, будто это прописная истина, а я словно ребёнок ничего не понимаю:
- Потому что я ваш лейтенант.
Я и, правда, этого не понимаю, Ренджи. Но я никогда тебе об этом не скажу. Я привык держать свои мысли при себе. Свои мысли и свои чувства.
- Ренджи, - я останавливаюсь и поворачиваюсь лицом к своему лейтенанту, - если тебе нечем заняться, то отправляйся лучше в казармы и займись делами отряда. До поместья я и сам в состоянии добраться.
Он смотрит на меня так удивлённо и немного даже разочарованно и, вроде бы, хочет сначала что-то сказать, но, видимо, передумывает, грустно кивает: «Да, тайчо» - и, понуро опустив плечи, уходит.
* * *
Что-то перевернулось во мне, я чувствую это.
После нашествия риока на Общество душ, здесь вообще много чего изменилось. Я уж не говорю о том, скольких изменил уход трёх капитанов. Но мне нет до них дела. Предатели они и есть предатели. Они внесли свой вклад в изменение устройства этого мира.
Но есть вещи, которые задели меня гораздо сильнее – это вторжение в мой собственный внутренний мир, который я так тщательно оберегал.
«Зачем старший брат рождается первым? – Звучит голос в моей голове. И тут же отвечает. – Чтобы защищать тех, кто родится после него!»
Риока. Куросаки Ичиго. Несносный мальчишка! Он заставил меня ещё раз вспомнить данную когда-то клятву. И не одну. А две, противоречащие друг другу, которые заставили меня бороться с самим собой. И я же в итоге и проиграл.
Я попросил прощения у Рукии за свою ошибку. А теперь должен попросить его ещё у одного человека, которому дал эту клятву. И чуть её не нарушил.
Я спешу в поместье, спешу увидеть тебя, Хисана, чтобы попросить у тебя прощения.
* * *
Унохана-тайчо настоятельно просила беречь силы и советовала больше дышать свежим воздухом, поэтому сейчас я не использую шунпо. Иду торопливо, но успеваю наслаждаться окружающим пейзажем: белые стены Готей 13 давно остались позади, и теперь в моих волосах играют солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кроны деревьев, вперемешку с ветром.
Что-то заставляет меня остановиться и посмотреть на небо. Я замечаю на нём слишком быстро бегущие облака и по тому, насколько влажен воздух, решаю, что сегодня, возможно, будет дождь.
И вспоминаю свою первую встречу с Хисаной. В тот день тоже было ветрено и влажно.
Я вспоминаю, как впервые услышал твоё имя. Хи-са-на. Вспоминаю, как смаковал его на губах и повторял, снова и снова, а тебя это сильно смущало. Вспоминаю, как сделал тебе предложение, а ты от избытка чувств чуть не потеряла сознание. Вспоминаю нашу первую ночь, как я дрожал всем телом от желания, а ты думала, что я боюсь. Да, я боялся. Боялся сделать тебе больно, боялся, что это сон, и я от него проснусь, боялся тебя потерять. Больше всего боялся тебя потерять! Но именно это и произошло.
А после твоей смерти я словно бы отказывался верить в то, что тебя больше нет рядом. Мне так не хватало наших тихих разговоров, твоего мягкого голоса. Я долгое время не мог в себя прийти, а потом надел эту маску, с которой уже пятьдесят лет хожу.
Но события последних недель словно бы содрали её с меня. И это так больно, Хисана, так больно!
С этими мыслями я вхожу в ворота поместья, прохожу мимо встречающих меня слуг и направляюсь туда, где твой алтарь…
* * *
Иногда, когда сажусь перед твоим портретом, я молюсь, а иногда мысленно что-нибудь тебе рассказываю. Держать всё в себе очень сложно, но я не хочу, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Но я нашёл выход: выговариваюсь тебе – и легче становится, и никто ничего не узнает.
И вот сейчас я снова сижу, а ты смотришь на меня и улыбаешься. Мне спокойно от твоей улыбки. И я начинаю рассказывать. Говорю о своём новом лейтенанте, Абарае Ренджи, о твоей сестре, о риока.
Знаешь, Хисана, если бы я не увидел, сколько ненависти было в глазах Ренджи, когда я его победил, никогда бы не подумал, что он так сильно любит Рукию. А до этого ведь и не догадывался совсем. Я думал, он просто меня победить хочет. А он из-за неё дрался. А я, представляешь, действительно начал верить слухам, что этот мальчишка в меня влюбился. Я думал, он дурак, а дураком оказался я сам.
Я усмехаюсь про себя. Горько так усмехаюсь.
Хисана, мне тяжело без любви. Не только без твоей. А без любви вообще. Я ведь и, правда, хотел, чтобы Ренджи был в меня влюблён. Я начал даже на что-то надеяться. И я не собирался убивать его тогда именно из-за этих своих глупых надежд. А когда увидел его горящий ненавистью взгляд и всё понял, то решил его не убивать из-за Рукии. Хотя знал, что она должна была умереть. Хисана, я хотел, чтобы он почувствовал то же, что и я, когда потерял тебя. Хисана… я ненавижу себя за это желание! Я омерзителен сам себе!
Я вздрагиваю. Вздрагиваю от осознания того, что со мной происходит. Ты ведь и при жизни никогда не видела меня таким. Не потому, что я не хотел себя такого тебе показывать, а потому, что у меня не было причин для такого настроения. А тут вдруг…
Я понимаю, что со мной происходит, одним порывистым движением закрываю дверцы алтаря, резко встаю, подхожу к окну и утыкаюсь горячим лбом в отрезвляюще холодное стекло. А по щекам бегут обжигающие слезы. И мне вдруг становится страшно. Ведь после твоей смерти это происходит со мной во второй раз…
Я вспоминаю тот день. Твоя ладонь лежит в моей, и ты просишь меня найти твою сестру. И я обещаю выполнить твою просьбу. Не могу не обещать. Я готов был тогда обещать тебе даже луну с неба, лишь бы ты поправилась!
Но когда я подтвердил, что разыщу Рукию, ты улыбнулась, закрыла глаза и перестала дышать. И я, кажется, тогда тоже перестал дышать. Я не мог поверить своим глазам. А когда прошла целая вечность, и до меня стало доходить произошедшее, я не смог сдержать слёз. Нет, Хисана, это было не в моих силах.
И сейчас, как и тогда, по моим щекам безостановочно текут слёзы, которые я не могу удержать. Даже пытаться не стоит. И с ними будто все силы из меня уходят. Единственное, что удерживает меня в стоячем положении – это холод стекла. Я упираюсь в него горячими ладонями в надежде, что это поможет мне прийти в себя, но от этого становится только хуже. Контраст температур даёт мне понять, какая буря сейчас происходит во мне. Несравнимая с той, что сейчас готова разразиться за окном. Хисана… Хисана…
Как же всё сжимается в груди. Как больно. Почему я не могу остановиться? Ведь мне без труда удавалось удерживать на лице эту ледяную маску последние пятьдесят лет. А сейчас я даже вздохнуть спокойно не могу. Хисана… Трудно дышать. Что это? Я задыхаюсь! У меня словно ком в горле. Что со мной? Что это за звуки вырываются? Это стон. Всхлип. О Боже!
Я закрываю рот рукой, только бы они больше не повторялись. Но не могу удержать трясущиеся плечи. А слёзы уже, минуя ладонь, текут по губам. Они горькие, Хисана. Кто говорил, что они должны быть солёными? Они горькие! И не останавливаются. И с моих губ снова срывается стон. И я не могу уже замолчать. Стон прерывается всхлипами… и я уже не вижу смысла пытаться скрыть его ладонью. И плачу в голос, как ребёнок.
Я даже в детстве, кажется, так не плакал. Однажды только, тогда, когда ты умерла. Я тогда не в силах был даже ровно сидеть, плакал и целовал твою холодеющую ладошку. И всё повторял твоё имя. Хисана… Хисана… Как сейчас. Хисана…
Из последних сил отталкиваюсь от окна и оседаю на пол и, как тогда, упираюсь в него лбом. И рыдаю. В полный голос. Всё равно никто не услышит. Рыдаю так, что голова начинает болеть, но мне всё равно. Я знаю, чем это закончится: я успокоюсь прямо здесь, на полу, долго ещё буду судорожно вдыхать, а потом обессиленный и опустошённый усну, свернувшись калачиком.
Так и происходит. И я только в последний момент замечаю, что дверцы были закрыты не полностью и из щели между ними выглядывает твой улыбающийся портрет.
Ты всё-таки увидела меня таким. Глаза горят и слипаются, во рту пересохло, язык словно приклеился к нёбу. Но я размыкаю припухшие от слёз губы и шепчу: «Хисана. Единственная моя. Любимая моя…» Кого бы ни приписывали мне в любовники, кого бы мне молва ни сватала и даже как бы я сам ни хотел избавиться от этих изнуряющих, сжигающих дотла мою душу чувств к тебе, от этой боли, от осознания безысходности. «Я принадлежу только тебе, Хисана. Только тебе…» - и я засыпаю с этой мыслью.
Комментарии (136):
вперёд»
последняя»
Мне периодически кидают темы для драбблов, ну и, соответственно, я по ним пишу) Короткие драбблы получаются редко, поэтому назовём это зарисовками.
Варнинг: некоторые зарифмованы, осторожно. Преобладает бессмысленный и беспощадный стёб. Автор всё ещё неравнодушен к Айзену, поэтому ему по-прежнему достаётся больше всего)
Стёб:
Гин/Кира, "Спасибо ками-сама за то, что создал хурму"
- ... поэтому Айзен-тайчо~о такой добрый и покладистый. Если его задобрить, то его легко покласть на футо~он, - протянул Гин, сладко улыбаясь и щурясь от яркого солнца, что заглядывало в класс. Юные шинигами с нескрываемым удивлением таращились на того, кто сегодня заменял Айзен-сенсея. Лейтенант пятого отряда Ичимару Гин лениво взглянул на журнал. Была бы его воля, не было бы его тут вообще, но намёк Айзена "Ах, какая славная хурма под нашими окнами, Гин. Как бы её ветер не погнул, пока я на стройплощадке Лас Ночеса. А знаешь, из класса Академии открывается прекрасный вид на этот сад, а у меня как раз урок в это время. Ты ведь совместишь приятное с полезным... Гин?" был более чем прозрачным. Ичимару недобро щурился и добро улыбался. Из каллиграфии он помнил только аккуратно начерченную им в детстве фразу на стене дома наместника руконгайского района "Общественный туалет". Поэтому Гин решил провести урок истории, а вернее историй. Эротических. Как потом будет краснеть и выкручиваться Айзен Гина не интересовало.
- А теперь будем проверять, что вы смогли усвоить, - Гин потянулся, открыл для вида журнал и его улыбка стала уж совсем недоброй. - Изу~уру Кира. Вставайте, поднимайтесь. Не бойтесь, мой юный друг. Бояться ещё нечего, я даже не переходил к ... практической части.
Поднявшийся Кира покраснел, живо представив в уме практику, которая могла последовать из темы урока.
- Ита~ак, вопрос первый, - Гин посмаковал слова. - Какие позы больше всего предпочитает Айзен-тайчо?
Изуру совсем смутился, отпустил глаза и едва выдавил:
- О каких позах вы говорите?
- Конечно же о позах йоги, мой юный друг. Но вы можете поведать классу и о тех, которые пришли вам в голову в первую очередь.
Кира активно помотал головой.
- Как же это так? - наигранно расстроился Гин. - Ни одну не знаете?
- Ну... лотос...
- Я о других, Изу~уру, - ещё больше прищурился Гин и покачал головой. - Вы же не хотите остаться после уроков изучать дополнительные материалы? Ведь современные шинигами, свет и надежда Готея 13, должны быть эрудированы и подкованы в любых областях знаний. Вы так не считаете?
Кира выдохнул скопившийся воздух, сделал над собой героическое усилие и ответил:
- Нет... не совсем...
- Акан~на, - огорчился Гин. - Таки ни одну не знаете?
- Знаю, просто..., - Кира полностью скрылся за чёлкой, набрал в грудь воздуха и выдал, - просто... сейчас вообще должен быть урок каллиграфии, Ичимару-фукутайчо!
В классе повисла тишина. Гин недобро прищурился, его улыбка давно перестала радовать учеников, но Кире сейчас было хуже всего - в его затылок уже упиралась пара сочувствующих взглядов. Впрочем, через пару секунд улыбка лейтенанта пятого отряда вновь стала доброжелательной.
- Вы правы, Изу~уру, - "учитель" виновато развёл руками. Класс облегчённо вздохнул. - Вы очень умный и подающий надежды молодой человек. Я благодарен вам, что вы напомнили нам суть урока, - класс вновь напрягся. - Тогда вы не будете так добры выйти к доске и нарисовать классу то, о чём мы с вами говорили. И постарайтесь, чтобы нам всем было понятно, что именно вы хотите изобразить.
Кира понял, что это конец. Он убито подошёл к доске, беря в руки мел. Щёки жгло огнём, разум кипел, а класс тихо хихикал. Кира вздохнул, занося руку над доской, как...
Гин привстал с места, уставившись в окно. Парочка шинигами, явно прогуливающих занятия, пыталась залезть на его хурму. На его личную хурму. Губы Ичимару дрогнули. Кира облегчённо вздохнул - урок пытки отменяется. Сейчас Ичимару Гин пойдёт защищать честь любимого дерева. "Спасибо ками-сама за то, что создал хурму", - мысленно порадовался Изуру.
- Камишини-но-яри, - прошептал лейтенант, удлиняя свой клинок на пару километров. Лезвие Шинсо пронзило окно, вышло на улицу, пролетело километр и едва не лишило незваных гостей их голов и других частей тела. Студенты, покушавшиеся на священное дерево лейтенанта, в панике разбежались. Гин, словно ничего и не произошло, вернул Шинсо прежнюю форму, перекинул ногу на ногу и повернулся к бледнеющему Изуру.
- Я вас отвлёк. Какой я нетактичный. Продолжайте, мой юный друг.
Сознание Киры выдало стон немыслимого разочарования.
Айзен/арранкары/Ичиго, "Плати натурой"
Ичиго шёл по Лас Ночесу, терзаемый смутными сомнениями - а где все? Иногда, проходя по очередному коридору, шинигами слышал звук, отдалённо напоминающий аплодисменты, но решил, что это уже начались слуховые галлюцинации от мёртвой тишины дворца. Нет, Куросаки Ичиго просто так не повернёт назад только потому, что вся Эпада и арранкары куда-то спрятались. Трусы.
- АЙЗЕН! - зло позвал Ичиго, но только многочисленное эхо было ему ответом. Куросаки недовольно хмыкнул, покрутил в руках занпакто и наконец-то завернул в коридор, ведущий в тронный зал. На полпути его настиг гром аплодисментов. Не веря своим ушам и глазам, он подошёл ко входу в зал и прочитал написанную каллиграфическим почерком (видимо айзеновским) афишу: "Патрик Зюскинд. Парфюмер: История одного убийцы". Ичиго так и застыл с раскрытым ртом, но когда его окатила вторая волна аплодисментов, он всё же недоверчиво заглянул внутрь. Весь зал был заставлен стульями, на которых восседали нумеросы и арранкары. Чуть поодаль возвышалась импровизированная сцена, на которой находилась вся эспада полным составом с Айзеном во главе. Гин сидел в первом ряду с кучей бумаг и порой кивал - по всей видимости, Ичимару выступал в роли режиссёра. Улькиорра поправлял виселицу на заднем плане.
- Вот же глупые люди - грязные, недалёкие, не имеющие своего мнения. Толпа, - вещал Айзен с завязанными за спиной руками. - Я стану для них богом, да я уже стал, просто их разуму такого не понять, лишь разве что своим никчёмным телом. Я стану выше их, я презираю грязь толпы, - помолчал пару секунд и повернулся к Гину, говоря уже совсем другим тоном. - Вот за что я люблю эту постановку - можно даже роль не учить, у меня итак это всё давно отрепетировано.
- Не отвлекайтесь, Айзен-тайчо~о, - протянул Ичимару.
- Так вот, всего одна капля моего эликсира, моей божественной эссенции и они лягут у моих ног. Вот этот вот платок надушен моими чудными духами. Эй, первосвященник - подойдите, я хочу замолить грехи, - Старк, облачённый в расу, подошёл ближе, сделал вид, что принюхался, а затем опустился на колени, развязывая руки пленника. - Ну а теперь аккорд финальный.
Айзен-Гренуй достаёт из кармана флакон с какой-то жидкостью, выливает пару капель на платок и бросает его в сторону зрителей.
- И станет моя казнь триумфом разума над чернью. Вы столь полюбите меня, что чувство станет похотью и страстью. Вот в чём истинная суть моих духов, - вдруг Айзен запнулся и неуверенно протянул, - э... Гин... что происходит?
- Не знаю, Айзен-тайчо... м...
Неожиданно возбуждение охватило всех, кто находился в тронном зале. Айзен почувствовал, что кто-то начал его раздевать, да и он сам уже развязывает чей-то оби....
- Гин, - Владыка пытался вырваться из рук эспады, стараясь докричаться до "режиссёра", - кто отвечал за реквизит?
- Ах... нет, чуть ниже... что? Заэль, Айзен-сама... да, нет, я не тебе...
- Заэль... где Заэль? - в панике соображал Айзена, пока руки и губы эспады исследовали его тело.
- Я тут, - выдохнул арранкар, появляясь откуда-то снизу.
- Что всё это значит? Ах, ччёрт... как хорошо. Так, а ты мне отвечай.
- Я подумал, что если заменить бутафорскую воду на настоящий афродизиак, то это придаст спектаклю реалистичности. Я старался ради вас... ммм... сильнее, Айзен-сама!
- Ну если только ради меня, - выдохнул Владыка.
Ичиго проснулся между парой тел. Вчера, когда запах афродизиака дошёл и до него, одежда стала критически мешать, а кто-то был так добр, что помог от неё избавиться. А потом всё закрутилось, завертелось...
Куросаки открыл глаза и густо покраснел. Мало того, что он развалился на Айзене, так ещё эта сволочь уже не спала и пристально разглядывала Ичиго.
- С этой культурной программой мы так и не поприветствовали гостя в нашем дворце. Добро пожаловать, Куросаки Ичиго. Позволь задать тебе один вопрос, - мягко улыбнулся Айзен. - А билет у тебя на это представление был?
- Н-нет, - опешил юноша и покраснел ещё больше.
- Ну, не переживай ты так, - Айзен растрепал рыжие волосы Ичиго. - Заплатишь натурой.
- Что!?! - подскочил Куросаки. - Тебе было мало? - он окинул взглядом полный зал обнажённых тел.
- Голос. Не повышай свой голос, Куросаки Ичиго, - болезненно попросил Айзен, потому что после сегодняшней ночи голова нещадно болела. - Это была всего лишь репетиция.
- Даже не мечтай, - Ичиго огляделся в поисках одежды. - Никаких "плати натурой".
Айзен понимающе вздохнул и связал Ичиго высшим бакудо
- Что ж, значит будем ставить Жанну Дарк. Ты знаешь, говорят, что она была рыжей.
- АЙЗЕН!!!
Айзен Соуске/Зараки Кенпачи. "А вот ночное ориентирование на местности ты провалил.... На пересдачу придешь завтра"
Сделать из пленного Зараки Кенпачи арранкара было самой большой ошибкой опьянённого победой мозга Айзена.
- Айзен-тайчо~о, а вы уверены?
- Хуже Вандервайса не получится..., - обнадёжил Владыка.
- Ну так и ведь и лучше - вряд ли.
- Ещё немного, Гин и я заинтересуюсь вопросом, какой у тебя может быть релиз.
- Молчу-молчу.
- Назови своё имя, - приказывает Владыка.
- Буаххаха! - смеётся в ответ Зараки.
- Записывай, Гин - "Буаххаха".
- Вы уверены, Айзен-тайчо?
- Может быть твой релиз - девятихвостый лис?
- Молчу-молчу.
- Так, примера эспада Буаххаха, это мой дворец - Лас Ночес. Нравится?
- Агрххх...
- Тогда зачем ты сломал все стены, чтобы прорубить дорогу от входа до своей комнаты, если метре от твоего нового прохода был коридор?
Зараки посмотрел на Айзена, как на идиота, пожимая плечами.
- Хорошо. Но зачем ты убил всех пустых в радиусе нескольких километров? Тоусен так о них заботился...
Зараки посмотрел ещё более выразительно.
- И в конце концов, где ещё 9 членов эспады, я тебя спрашиваю?
Кенпачи слегка рыгнул, как бы намекая на их местоположение.
- Но хуже всего - это только первый день твоего обучения в новом статусе. Я боюсь думать, что будет через неделю.
- А вот ночное ориентирование на местности ты провалил, - Айзен помолчал и язвительно добавил. - На пересдачу придешь завтра... Гин.
Они шли в кромешной пустоте по Уэко Мундо и откровенно мёрзли.
- Я же не думал, что стоит нам отлучится на пару дней, и он перенесёт Лас Ночес на другое место! - возмутился Ичимару.
- Моя дедукция подсказывает, что Лас Ночеса вообще больше нет, - поёжился Владыка. - И кстати, где луна?
- М?
- Где моя иллюзорная луна, я спрашиваю? - Айзен в шоке посмотрел на пустое небо. А где-то неподалёку довольно урчал чей-то живот.
Стра~ашно.
Бьякуя/Иккаку. Фраза Бьякуи: "Что смотришь? Неожиданно, правда?"
Ренджи застыл на пороге, раскрыв рот. Где-то в глубине души в ужасе завопил Забимару. К зоопарку в собственной голове добавился ворох мыслей, от которого просто не было спасения. Ренджи осел по стене, не в силах отвести взгляда от того, что он видел сейчас в личных покоях капитана Кучики. Бьякуя...
Абарай с упавшим сердцем, едва дыша, смотрел на то, как двигаются эти двое... как страстно выгибаются их тела, как невесомы движения... Ренджи тихо заскулил, покраснел и наконец-то отвёл взгляд.
- Что... смотришь? Неожиданно... правда? - пытаясь отдышаться, прошептал Бьякуя. - Ч-чёрт, запыхался-то как.
После сказанного капитан Кучики устало свалился в кресло
- Это с непривычки, - подбодрил Иккаку. - Потом будет легче.
Ренджи чуть ли не плакал. Никогда в жизни он не сможет выбросить из памяти картинку, как его тайчо отплясывал дуэтом лаки-данс. Если бы он знал, что такое на радостях будет - в жизни бы этого Айзена не побеждать.
Рюукен | Ичиго/Урюу "Я хотел бы уточнить во избежание недопонимания"
Ичиго и Урюу лежат на кровати. Почти утро, романтика, в небе ещё светят звёзды и летают пустые. Неожиданно открывается дверь и на пороге возникает Рюукен с призрачным арбалетом наперевес, заряженным, по традиции, стрелами. Наконечники стрел густо покрыты солью.
- Так, я хотел бы уточнить во избежание недопонимания..., - тактично начинает он, проверяя готовность оружия.
- У твоего отца нездоровая мания. Он входит без стука.
- Да не говори, такая..., - Урюу запнулся. - Ладно, Ичиго, не издавай ни звука. Молчи.
- А ночью ты просил "Громче кричи". Всё путём, сейчас разберёмся, окстись.
- Ичиго, просто заткнись, - Урюу максимально натянул на обоих одеяло по самые уши.
- А я всё ещё хочу уточнить, а то покалечу кого-то - потом самому же лечить. Лень. Так кого ты приводишь в дом?
- Отец, понимаешь...
- Да что он понимает, хренов купидон, - ворчит Куросаки под одеялом.
- Я, кстати, всё слышу, - вздохнул Рюкен. - Так, голый Ичиго, марш на крышу.
- За что?!?
- Ты меня плохо слышал? Будем учиться летать.
- Нет, пожалуй, я предпочту кровать...
Рюукен хмыкнул.
- Не люблю шинигами. Так и просятся дать по лицу.
- Именно поэтому ты ходишь с визитами к моему отцу? - парировал Ичиго.
- Нет, ну какой нахал, - опешил Исида-старший.
- Отец, это правда то, что он сказал?!? - Урую в шоке. - Я хотел бы уточнить во избежание недопонимания...
- А что уточнять, квинси тоже нужно внимание. И вообще - я к нему, как к врачу.
- И какое же место болит? - нагло поинтересовался Куросаки.
- Мозг я лечу! От вас обоих. Встали и вышли. МОЯ ведь спальня.
- Нервный какой купидон, - хмыкнул Ичиго.
- Шинигами опальный, - парировал Рюкен.
Бьякуя/его отражение в зеркале. "Вот как! Значит, так пафоса во мне меньше?
Капитан Айзен крутился перед зеркалом.
- Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи: я ль на свете всех имею... тьфу, милее?
- Ты прекрасен, спору нет, - отвечало зеркало голосом Киоки, - только есть другой ответ: в Сейретее нашем славном князь живёт - он богу равный. Блеск в глазах и шелк волос, пахнет лепестками роз...
- Кто таков? - нахмурился Айзен?
- Не держи за дураков. Его каждый малый знает. Видит князя - сразу тает.
- На вопрос ответь мне главный - кто таков?
- Капитан Кучики славный. Ну, так я к нему пошёл?
- Забавно..., - ревниво протянул будущий Владыка.
Кучики Бьякуя приходил в себя после вчерашней попойки. После того, как он вчера спросил у Ренджи "Ты меня уважаешь?" сегодня в бараках отряда появляться не хотелось. Отражение в зеркале также не радовало. И почему-то подмигнуло. Бьякуя моргнул.
- Не мешать саке с пивом, - твёрдо проговорил тайчо. - Никогда.
- Но согласись - это стоило сделать только ради того, чтобы увидеть говорящее отражение, - зеркало подмигнуло ещё наглее. Бьякуя уставился на сие чудо.
- Не соглашусь, - упрямо произнёс ошарашенный тайчо.
- Но только представь...
- Не представлю, - также упрямо перебил он.
- С таким тобой и преставиться не долго, - вздохнуло отражение.
- А что со мной не так? - обиделся на отражение Бьякуя.
- Да ты только посмотри на себя. Нет, не на меня сейчас - да вот хотя бы в окно. Вот посмотри, какой у тебя гордый стан и сталь в глазах, да на устах холодные мотивы. А ведь твои глаза так красивы, - почти распевало отражение. - Какой изумительный профиль, дорический нос - ещё бы уменьшить пафос... А давай из сказки сделаем быль?
- Как? - растерялся Бьякуя и улыбнулся.
- Ничто так не стирает пафос, как человеческое естество, - с готовностью продолжил Киока, а это был именно он. - Ты сними юкату, отложи на трюмо. Да, вот так. И лишнее тоже туда же. Ну что ты такой стеснительный - сними кимоно. Я же твоё отражение, передо мной можно всё. И поверь - сюда не войдёт Ренджи.
- Вот как! Значит, так пафоса во мне меньше? - Бьякуя с сомнением покрутился перед зеркалом, вот только отражение, в отличие от него, было одето и раздеваться не собиралось.
- А то! Всегда бы ходил так на людях, хотя тебя, засранца, итак любят.
- Кто? - растерялся тайчо.
- Ну не пустые же, - хмыкнуло отражение. - Люди!
- Вот как, - отчего-то улыбнулся Бьякуя.
- И улыбка тебе к лицу, подлецу такому, - вздохнул Киока. - Нет моих больше сил на тебя смотреть, да и Айзен уже рвёт и мечет.
- Кто? Что? - поморгал Бьякуя.
- Пойду я, а то ведь потом покалечит...
- Погоди! Кто ты? Что я сделал не так?
- Да поклонник я твой, а ты, князь, дурак...
- Знаешь что, мой друг Киока, - задумчиво протянул Айзен. - Вот однажды ненароком я тебя на раз убью. И повешу перед всеми.
- Угрожаешь? Я не в теме, - занпакто нагло развалился в кресле.
- Погоди, так значит пафос ты не любишь. Верно, да?
- Верно - да...
- Вот назло тебе я буду очень пафосным скотом. Пожалеешь ведь потом.
- Ха, попробуй, коль не шутишь...
Киока ещё долго жалел о своих словах.
Айзен|Хирако. АУ, в котором эти двое живут в одном доме
Когда ещё эти подозрительные студенты снимали его квартиру, хозяин сразу решил им не доверять. Нет, тот, что в очках, ещё выглядел более менее прилично, но вот этот хиппи с шевелюрой до пояса... Хозяин подозрительно прищурился.
- Плата каждый понедельник месяца, - отчеканил он.
- Хах, конечно, - хмыкнул в сторону Хирако. - А в четвёртую фазу убывающей луны он не хочет?
- Конечно, Ямамото-сан, вы предпочитаете наличными или прямым переводом? - диалог вёл Соуске, студент кафедры психологии и управления персоналом.
- Наличными. Лично приходить буду. И что б никаких попоек и гостей!
- Совсем никаких? - уточнил Айзен, записывая условия в блокнот. На своего друга детства он в этом деле не рассчитывал.
- Совсем. Ни-ка-ких, - раздельно проговорил хозяин квартиры Ямамото Генрюсай.
Шинджи почему-то хмыкнул, что-то отмечая в голове.
- Соуске, что это? - Хирако недобро покосился на стопки бумаг, которые были аккуратно разложены по всей квартире. К сожалению комната была всего одна, перегородку бывшие хозяева зачем-то снесли, и поэтому студентам приходилось терпеть друг друга круглые сутки.
- Если ты снизойдёшь до того, чтобы это прочесть, то там типографскими чернилами по уплотнённой целлюлозе написано "Курсовая работа", - отсвет в очках Айзена не предвещал ничего хорошего.
- Да в принципе пофигу, - Хирако задумался на пару секунд. - Только скажи одно, друг мой Соуске, почему они валяются где попало?
- Не валяются, а аккуратно сложены, - мягко поправил Айзен. - И вовсе не где попало, а ровно на тех местах, где были разбросаны твои грязные носки. Где и есть твои носки, - уточнил студент. - Прикасаться к ним - уволь, зато хоть запах теперь не ощущается.
Хирако оглядел комнату, оценивая масштабы трагедии. Стопки бумаг были почти повсюду, а это значит... Шинджи вздохнул, принявшись вытаскивать из-под документов свои носки. Зато все нашёл. Этот педант Соуске отыскал каждый отдельно взятый нестираный уже больше месяца экземпляр носков. Ну, хоть за это ему стоило сказать спасибо, чего Хирако, конечно же, делать не собирался. Студент кафедры пиар-менеджмента пожал плечами, уселся на свой стул, кликнул что-то в ноутбуке и в комнате заиграл тяжёлый рок. Губы Айзена, работающего над курсовой, нервно дрогнули и вытянулись в тонкую линию.
- Вот смотрю я на тебя и удивляюсь, - начал он. - Такой интеллигентный молодой человек, будущий специалист по связям с общественностью, а ведёшь жизнь последнего раздолбая и регрессируешь мозг роком.
- Есть варианты? - почти мило улыбнулся Хирако.
- Предлагаю тебе перейти уже с рваных джинсов на строгие костюмы и начать слушать джаз.
- Ну ты и зануда всё-таки, Соуске, - поразился Хирако. - Я? Костюмы? Джаз!? Ну если только в прошлой жизни, - хохотнул студент, - если она существует. И вообще, что-то не устраивает?
Шинджи бесцеремонно подхватил ближайшую стопку курсовой и поднёс к разрезающему бумагу аппарату. Соуске устало вздохнул.
- Хирако, неужели ты думаешь, что я буду затыкать твои носки настоящей работой? Если бы ты смотрел внимательнее, то заметил бы, что на всех листах отпечатано одно и тоже.
Шинджи недовольно вздохнул и признал поражение, надевая наушники. Айзен победно улыбнулся.
Хозяин неспешно вошёл в квартиру. Сегодня он решил сделать неожиданную проверку того, как его постояльцы поддерживают порядок. К сожалению он не знал, что Айзен Соуске уехал на пару дней - студенческая конференция. Хирако клятвенно пообещал, что ничего ужасного не случится. Айзен не поверил ни на йоту, только втайне от соседа установил по углам камеры.
Так вот, Ямамото-сан переступил порог, что ознаменовалось запахом алкоголя. Уже подозревая самое худшее, хозяин вошёл в комнату, где и нашёл пол-курса Хирако. Ребята мирно спали, где это было возможно и невозможно. Шинджи героически сражался с похмельем, напиваясь минералки.
- Я...сказал...никаких... гостей!!!
Хирако мотнул головой - от громкого голоса мутило. Наконец он оглянулся и приветственно замахал.
- Помню, как же... у, моя голова... да, точно помню, - медленно проговорил парень. - "Чтобы никаких гостей". Но Ямамото-сан, посмотрите на них - они и есть сейчас - совсем никакие, - победно хмыкнул Шинджи, сделал глоток воды, слёг на подоконник и заснул.
Хозяин так и остался стоять с открытым ртом.
- Ну и что теперь будем делать?
Они сидели на ступеньках общественной библиотеки и смотрели в чистое голубое небо. Крыши над головой у них больше не было.
- Создадим антивещество, присвоим себе статус богов и захватим мир, - усмехнулся Айзен.
- Соуске, я же серьёзно. Ну кто виноват, что я так буквально воспринял твои слова "Ты должен быть ближе к коллективу"? Поверь, мы были очень, очень близки.
- Всем коллективом? - губы Айзена расплылись в усмешке.
Хирако только хмыкнул.
- Ничего, Шинджи, у меня есть План, - наконец сказал Соуске и приготовился долго и основательно рассказывать о том, что снял новую квартиру на пустыре, в новом районе. Просторный дом, правда из мебели - одно белое кресло, но они же не гордые?...
Ангст:
Айзен /Улькиорра на фразу "Можно я положу голову к вам на колени?"
Раненый Улькиорра шёл по тёмной пустоте гарганты. Здесь нет ни чувств, ни звуков, ни мыслей, ни желаний - словно он идёт по собственной душе, только тут темнота шершавая и живая. Она скалится и несуществующими глазами сверлит спину куатры. Улькиорре нет дела до пустоты. Он и сам - пустота. Пустой. Почему люди так требовательны к пустым? "Вы жестоки", - говорят шинигами. Это ложь. Они лгут самим себе, не желая смотреть в зеркало. В Лас Ночес множество зеркал. Айзен-сама велит нам смотреть с них, чтобы всегда видеть собственные глаза. Только так можно не лгать себе относительно своей сущности. Шинигами не смотрят в зеркала - они бояться. Но Улькиорре нет дела и до шинигами, этих богов смерти. Они сами жестоки, как дети. Лгут себе, а когда вскрывается правда о том, что внутри они такие же пустые, причиняют себе боль. Жестокие глупые дети.
Улькиорра никогда не обманывал себя - он точно знал, что Айзен-сама лгал ему, лжёт и будет продолжать лгать. Однажды он попросил Владыку больше не говорить ему лжи. Ложь сладка, но... Арранкар мысленно пожал плечами - когда изначально знаешь правду, боли нет.
"Подойди, Улькиорра"
"Да, Айзен-сама?", - арранкар склонил голову.
"Ты хотел, чтобы я был откровенным с тобой, не так ли?"
"Да", - он не поднимал взгляда.
"После моего ухода тебе рано или поздно придётся встретиться с Куросаки Ичиго, - Айзен мягким взглядом разглядывал стоящего рядом с собой куатро, а затем подошёл ближе, приказывая жестом поднять глаза. - Он сильнее тебя. И скорее всего, ты умрёшь. Такова правда. Ты рад, что я открыл её тебе?"
"Да", - голос Улькиорры ровным счётом ничего не выражал, даже выражение глаз осталось прежним.
"Ты не удивлён?"
Айзен удобно расположился в кресле на балконе Лас Ночес.
"Простите, Айзен-сама, но я не умею удивляться смерти"
"Даже меня она удивляет. А что удивляет тебя... Улькиорра?"
Куатро посмотрел на Владыку.
"Вы. Вы наш враг, но дали нам силу. И вы не боитесь поворачиваться к нам спиной"
"Ты бы смог убить меня... Улькиорра?"
"Да, - без тени страха произносит арранкар. Айзен благосклонно кивает. - Если вы станете слабее. Это закон песков".
"Можешь идти, Куатро. Спасибо, что разделил со мной этот вечер", - Соуске прикрывает глаза, смотря на пейзажи Уэко.
"Да, Айзен-сама"
Куатро выходит из гарганты и уходит в сонидо. На обломках Каракуры в хаотичном порядке лежат трупы капитанов Готея, но он подходит к одному единственному телу в белых рваных одеждах. Айзен мёртв, в этом нет никакого сомнения. Если вы сильнее меня, я подчинюсь вашей силе. Если вы слабее меня - я убью вас. Но если вы уже мертвы, что мне делать, Айзен-сама? Что мне делать?
- Можно... я положу голову... к вам на колени... Нии-сама? - странная девчонка плачет неподалёку и обнимает колени едва живого мужчины с длинными чёрными волосами.
Никому нет дела до арранкара. Улькиорра несколько секунд бездумно смотрит на этих двоих, подхватывает тело Айзена и уходит в сонидо.
Лас Ночес встретил холодными коридорами. Куатро положил тело в центр тронного зала и уставился в одну точку. "Мне нет дела до того, что вы мертвы. Но вы жили - до этого мне есть дело". Раньше в душе Улькиорры была только пустота. Теперь же её заполнил холод. Улькиорра не любил холод. Он подумал, что быть может та девчонка тоже пыталась спастись от холода и опустился рядом с телом Владыки.
- Можно я положу голову к вам на колени... Айзен-сама? - Куатро неуверенно обнял колени бывшего повелителя и закрыл глаза.
Варнинг: некоторые зарифмованы, осторожно. Преобладает бессмысленный и беспощадный стёб. Автор всё ещё неравнодушен к Айзену, поэтому ему по-прежнему достаётся больше всего)
Стёб:
Гин/Кира, "Спасибо ками-сама за то, что создал хурму"
- ... поэтому Айзен-тайчо~о такой добрый и покладистый. Если его задобрить, то его легко покласть на футо~он, - протянул Гин, сладко улыбаясь и щурясь от яркого солнца, что заглядывало в класс. Юные шинигами с нескрываемым удивлением таращились на того, кто сегодня заменял Айзен-сенсея. Лейтенант пятого отряда Ичимару Гин лениво взглянул на журнал. Была бы его воля, не было бы его тут вообще, но намёк Айзена "Ах, какая славная хурма под нашими окнами, Гин. Как бы её ветер не погнул, пока я на стройплощадке Лас Ночеса. А знаешь, из класса Академии открывается прекрасный вид на этот сад, а у меня как раз урок в это время. Ты ведь совместишь приятное с полезным... Гин?" был более чем прозрачным. Ичимару недобро щурился и добро улыбался. Из каллиграфии он помнил только аккуратно начерченную им в детстве фразу на стене дома наместника руконгайского района "Общественный туалет". Поэтому Гин решил провести урок истории, а вернее историй. Эротических. Как потом будет краснеть и выкручиваться Айзен Гина не интересовало.
- А теперь будем проверять, что вы смогли усвоить, - Гин потянулся, открыл для вида журнал и его улыбка стала уж совсем недоброй. - Изу~уру Кира. Вставайте, поднимайтесь. Не бойтесь, мой юный друг. Бояться ещё нечего, я даже не переходил к ... практической части.
Поднявшийся Кира покраснел, живо представив в уме практику, которая могла последовать из темы урока.
- Ита~ак, вопрос первый, - Гин посмаковал слова. - Какие позы больше всего предпочитает Айзен-тайчо?
Изуру совсем смутился, отпустил глаза и едва выдавил:
- О каких позах вы говорите?
- Конечно же о позах йоги, мой юный друг. Но вы можете поведать классу и о тех, которые пришли вам в голову в первую очередь.
Кира активно помотал головой.
- Как же это так? - наигранно расстроился Гин. - Ни одну не знаете?
- Ну... лотос...
- Я о других, Изу~уру, - ещё больше прищурился Гин и покачал головой. - Вы же не хотите остаться после уроков изучать дополнительные материалы? Ведь современные шинигами, свет и надежда Готея 13, должны быть эрудированы и подкованы в любых областях знаний. Вы так не считаете?
Кира выдохнул скопившийся воздух, сделал над собой героическое усилие и ответил:
- Нет... не совсем...
- Акан~на, - огорчился Гин. - Таки ни одну не знаете?
- Знаю, просто..., - Кира полностью скрылся за чёлкой, набрал в грудь воздуха и выдал, - просто... сейчас вообще должен быть урок каллиграфии, Ичимару-фукутайчо!
В классе повисла тишина. Гин недобро прищурился, его улыбка давно перестала радовать учеников, но Кире сейчас было хуже всего - в его затылок уже упиралась пара сочувствующих взглядов. Впрочем, через пару секунд улыбка лейтенанта пятого отряда вновь стала доброжелательной.
- Вы правы, Изу~уру, - "учитель" виновато развёл руками. Класс облегчённо вздохнул. - Вы очень умный и подающий надежды молодой человек. Я благодарен вам, что вы напомнили нам суть урока, - класс вновь напрягся. - Тогда вы не будете так добры выйти к доске и нарисовать классу то, о чём мы с вами говорили. И постарайтесь, чтобы нам всем было понятно, что именно вы хотите изобразить.
Кира понял, что это конец. Он убито подошёл к доске, беря в руки мел. Щёки жгло огнём, разум кипел, а класс тихо хихикал. Кира вздохнул, занося руку над доской, как...
Гин привстал с места, уставившись в окно. Парочка шинигами, явно прогуливающих занятия, пыталась залезть на его хурму. На его личную хурму. Губы Ичимару дрогнули. Кира облегчённо вздохнул - урок пытки отменяется. Сейчас Ичимару Гин пойдёт защищать честь любимого дерева. "Спасибо ками-сама за то, что создал хурму", - мысленно порадовался Изуру.
- Камишини-но-яри, - прошептал лейтенант, удлиняя свой клинок на пару километров. Лезвие Шинсо пронзило окно, вышло на улицу, пролетело километр и едва не лишило незваных гостей их голов и других частей тела. Студенты, покушавшиеся на священное дерево лейтенанта, в панике разбежались. Гин, словно ничего и не произошло, вернул Шинсо прежнюю форму, перекинул ногу на ногу и повернулся к бледнеющему Изуру.
- Я вас отвлёк. Какой я нетактичный. Продолжайте, мой юный друг.
Сознание Киры выдало стон немыслимого разочарования.
Айзен/арранкары/Ичиго, "Плати натурой"
Ичиго шёл по Лас Ночесу, терзаемый смутными сомнениями - а где все? Иногда, проходя по очередному коридору, шинигами слышал звук, отдалённо напоминающий аплодисменты, но решил, что это уже начались слуховые галлюцинации от мёртвой тишины дворца. Нет, Куросаки Ичиго просто так не повернёт назад только потому, что вся Эпада и арранкары куда-то спрятались. Трусы.
- АЙЗЕН! - зло позвал Ичиго, но только многочисленное эхо было ему ответом. Куросаки недовольно хмыкнул, покрутил в руках занпакто и наконец-то завернул в коридор, ведущий в тронный зал. На полпути его настиг гром аплодисментов. Не веря своим ушам и глазам, он подошёл ко входу в зал и прочитал написанную каллиграфическим почерком (видимо айзеновским) афишу: "Патрик Зюскинд. Парфюмер: История одного убийцы". Ичиго так и застыл с раскрытым ртом, но когда его окатила вторая волна аплодисментов, он всё же недоверчиво заглянул внутрь. Весь зал был заставлен стульями, на которых восседали нумеросы и арранкары. Чуть поодаль возвышалась импровизированная сцена, на которой находилась вся эспада полным составом с Айзеном во главе. Гин сидел в первом ряду с кучей бумаг и порой кивал - по всей видимости, Ичимару выступал в роли режиссёра. Улькиорра поправлял виселицу на заднем плане.
- Вот же глупые люди - грязные, недалёкие, не имеющие своего мнения. Толпа, - вещал Айзен с завязанными за спиной руками. - Я стану для них богом, да я уже стал, просто их разуму такого не понять, лишь разве что своим никчёмным телом. Я стану выше их, я презираю грязь толпы, - помолчал пару секунд и повернулся к Гину, говоря уже совсем другим тоном. - Вот за что я люблю эту постановку - можно даже роль не учить, у меня итак это всё давно отрепетировано.
- Не отвлекайтесь, Айзен-тайчо~о, - протянул Ичимару.
- Так вот, всего одна капля моего эликсира, моей божественной эссенции и они лягут у моих ног. Вот этот вот платок надушен моими чудными духами. Эй, первосвященник - подойдите, я хочу замолить грехи, - Старк, облачённый в расу, подошёл ближе, сделал вид, что принюхался, а затем опустился на колени, развязывая руки пленника. - Ну а теперь аккорд финальный.
Айзен-Гренуй достаёт из кармана флакон с какой-то жидкостью, выливает пару капель на платок и бросает его в сторону зрителей.
- И станет моя казнь триумфом разума над чернью. Вы столь полюбите меня, что чувство станет похотью и страстью. Вот в чём истинная суть моих духов, - вдруг Айзен запнулся и неуверенно протянул, - э... Гин... что происходит?
- Не знаю, Айзен-тайчо... м...
Неожиданно возбуждение охватило всех, кто находился в тронном зале. Айзен почувствовал, что кто-то начал его раздевать, да и он сам уже развязывает чей-то оби....
- Гин, - Владыка пытался вырваться из рук эспады, стараясь докричаться до "режиссёра", - кто отвечал за реквизит?
- Ах... нет, чуть ниже... что? Заэль, Айзен-сама... да, нет, я не тебе...
- Заэль... где Заэль? - в панике соображал Айзена, пока руки и губы эспады исследовали его тело.
- Я тут, - выдохнул арранкар, появляясь откуда-то снизу.
- Что всё это значит? Ах, ччёрт... как хорошо. Так, а ты мне отвечай.
- Я подумал, что если заменить бутафорскую воду на настоящий афродизиак, то это придаст спектаклю реалистичности. Я старался ради вас... ммм... сильнее, Айзен-сама!
- Ну если только ради меня, - выдохнул Владыка.
Ичиго проснулся между парой тел. Вчера, когда запах афродизиака дошёл и до него, одежда стала критически мешать, а кто-то был так добр, что помог от неё избавиться. А потом всё закрутилось, завертелось...
Куросаки открыл глаза и густо покраснел. Мало того, что он развалился на Айзене, так ещё эта сволочь уже не спала и пристально разглядывала Ичиго.
- С этой культурной программой мы так и не поприветствовали гостя в нашем дворце. Добро пожаловать, Куросаки Ичиго. Позволь задать тебе один вопрос, - мягко улыбнулся Айзен. - А билет у тебя на это представление был?
- Н-нет, - опешил юноша и покраснел ещё больше.
- Ну, не переживай ты так, - Айзен растрепал рыжие волосы Ичиго. - Заплатишь натурой.
- Что!?! - подскочил Куросаки. - Тебе было мало? - он окинул взглядом полный зал обнажённых тел.
- Голос. Не повышай свой голос, Куросаки Ичиго, - болезненно попросил Айзен, потому что после сегодняшней ночи голова нещадно болела. - Это была всего лишь репетиция.
- Даже не мечтай, - Ичиго огляделся в поисках одежды. - Никаких "плати натурой".
Айзен понимающе вздохнул и связал Ичиго высшим бакудо
- Что ж, значит будем ставить Жанну Дарк. Ты знаешь, говорят, что она была рыжей.
- АЙЗЕН!!!
Айзен Соуске/Зараки Кенпачи. "А вот ночное ориентирование на местности ты провалил.... На пересдачу придешь завтра"
Сделать из пленного Зараки Кенпачи арранкара было самой большой ошибкой опьянённого победой мозга Айзена.
- Айзен-тайчо~о, а вы уверены?
- Хуже Вандервайса не получится..., - обнадёжил Владыка.
- Ну так и ведь и лучше - вряд ли.
- Ещё немного, Гин и я заинтересуюсь вопросом, какой у тебя может быть релиз.
- Молчу-молчу.
- Назови своё имя, - приказывает Владыка.
- Буаххаха! - смеётся в ответ Зараки.
- Записывай, Гин - "Буаххаха".
- Вы уверены, Айзен-тайчо?
- Может быть твой релиз - девятихвостый лис?
- Молчу-молчу.
- Так, примера эспада Буаххаха, это мой дворец - Лас Ночес. Нравится?
- Агрххх...
- Тогда зачем ты сломал все стены, чтобы прорубить дорогу от входа до своей комнаты, если метре от твоего нового прохода был коридор?
Зараки посмотрел на Айзена, как на идиота, пожимая плечами.
- Хорошо. Но зачем ты убил всех пустых в радиусе нескольких километров? Тоусен так о них заботился...
Зараки посмотрел ещё более выразительно.
- И в конце концов, где ещё 9 членов эспады, я тебя спрашиваю?
Кенпачи слегка рыгнул, как бы намекая на их местоположение.
- Но хуже всего - это только первый день твоего обучения в новом статусе. Я боюсь думать, что будет через неделю.
- А вот ночное ориентирование на местности ты провалил, - Айзен помолчал и язвительно добавил. - На пересдачу придешь завтра... Гин.
Они шли в кромешной пустоте по Уэко Мундо и откровенно мёрзли.
- Я же не думал, что стоит нам отлучится на пару дней, и он перенесёт Лас Ночес на другое место! - возмутился Ичимару.
- Моя дедукция подсказывает, что Лас Ночеса вообще больше нет, - поёжился Владыка. - И кстати, где луна?
- М?
- Где моя иллюзорная луна, я спрашиваю? - Айзен в шоке посмотрел на пустое небо. А где-то неподалёку довольно урчал чей-то живот.
Стра~ашно.
Бьякуя/Иккаку. Фраза Бьякуи: "Что смотришь? Неожиданно, правда?"
Ренджи застыл на пороге, раскрыв рот. Где-то в глубине души в ужасе завопил Забимару. К зоопарку в собственной голове добавился ворох мыслей, от которого просто не было спасения. Ренджи осел по стене, не в силах отвести взгляда от того, что он видел сейчас в личных покоях капитана Кучики. Бьякуя...
Абарай с упавшим сердцем, едва дыша, смотрел на то, как двигаются эти двое... как страстно выгибаются их тела, как невесомы движения... Ренджи тихо заскулил, покраснел и наконец-то отвёл взгляд.
- Что... смотришь? Неожиданно... правда? - пытаясь отдышаться, прошептал Бьякуя. - Ч-чёрт, запыхался-то как.
После сказанного капитан Кучики устало свалился в кресло
- Это с непривычки, - подбодрил Иккаку. - Потом будет легче.
Ренджи чуть ли не плакал. Никогда в жизни он не сможет выбросить из памяти картинку, как его тайчо отплясывал дуэтом лаки-данс. Если бы он знал, что такое на радостях будет - в жизни бы этого Айзена не побеждать.
Рюукен | Ичиго/Урюу "Я хотел бы уточнить во избежание недопонимания"
Ичиго и Урюу лежат на кровати. Почти утро, романтика, в небе ещё светят звёзды и летают пустые. Неожиданно открывается дверь и на пороге возникает Рюукен с призрачным арбалетом наперевес, заряженным, по традиции, стрелами. Наконечники стрел густо покрыты солью.
- Так, я хотел бы уточнить во избежание недопонимания..., - тактично начинает он, проверяя готовность оружия.
- У твоего отца нездоровая мания. Он входит без стука.
- Да не говори, такая..., - Урюу запнулся. - Ладно, Ичиго, не издавай ни звука. Молчи.
- А ночью ты просил "Громче кричи". Всё путём, сейчас разберёмся, окстись.
- Ичиго, просто заткнись, - Урюу максимально натянул на обоих одеяло по самые уши.
- А я всё ещё хочу уточнить, а то покалечу кого-то - потом самому же лечить. Лень. Так кого ты приводишь в дом?
- Отец, понимаешь...
- Да что он понимает, хренов купидон, - ворчит Куросаки под одеялом.
- Я, кстати, всё слышу, - вздохнул Рюкен. - Так, голый Ичиго, марш на крышу.
- За что?!?
- Ты меня плохо слышал? Будем учиться летать.
- Нет, пожалуй, я предпочту кровать...
Рюукен хмыкнул.
- Не люблю шинигами. Так и просятся дать по лицу.
- Именно поэтому ты ходишь с визитами к моему отцу? - парировал Ичиго.
- Нет, ну какой нахал, - опешил Исида-старший.
- Отец, это правда то, что он сказал?!? - Урую в шоке. - Я хотел бы уточнить во избежание недопонимания...
- А что уточнять, квинси тоже нужно внимание. И вообще - я к нему, как к врачу.
- И какое же место болит? - нагло поинтересовался Куросаки.
- Мозг я лечу! От вас обоих. Встали и вышли. МОЯ ведь спальня.
- Нервный какой купидон, - хмыкнул Ичиго.
- Шинигами опальный, - парировал Рюкен.
Бьякуя/его отражение в зеркале. "Вот как! Значит, так пафоса во мне меньше?
Капитан Айзен крутился перед зеркалом.
- Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи: я ль на свете всех имею... тьфу, милее?
- Ты прекрасен, спору нет, - отвечало зеркало голосом Киоки, - только есть другой ответ: в Сейретее нашем славном князь живёт - он богу равный. Блеск в глазах и шелк волос, пахнет лепестками роз...
- Кто таков? - нахмурился Айзен?
- Не держи за дураков. Его каждый малый знает. Видит князя - сразу тает.
- На вопрос ответь мне главный - кто таков?
- Капитан Кучики славный. Ну, так я к нему пошёл?
- Забавно..., - ревниво протянул будущий Владыка.
Кучики Бьякуя приходил в себя после вчерашней попойки. После того, как он вчера спросил у Ренджи "Ты меня уважаешь?" сегодня в бараках отряда появляться не хотелось. Отражение в зеркале также не радовало. И почему-то подмигнуло. Бьякуя моргнул.
- Не мешать саке с пивом, - твёрдо проговорил тайчо. - Никогда.
- Но согласись - это стоило сделать только ради того, чтобы увидеть говорящее отражение, - зеркало подмигнуло ещё наглее. Бьякуя уставился на сие чудо.
- Не соглашусь, - упрямо произнёс ошарашенный тайчо.
- Но только представь...
- Не представлю, - также упрямо перебил он.
- С таким тобой и преставиться не долго, - вздохнуло отражение.
- А что со мной не так? - обиделся на отражение Бьякуя.
- Да ты только посмотри на себя. Нет, не на меня сейчас - да вот хотя бы в окно. Вот посмотри, какой у тебя гордый стан и сталь в глазах, да на устах холодные мотивы. А ведь твои глаза так красивы, - почти распевало отражение. - Какой изумительный профиль, дорический нос - ещё бы уменьшить пафос... А давай из сказки сделаем быль?
- Как? - растерялся Бьякуя и улыбнулся.
- Ничто так не стирает пафос, как человеческое естество, - с готовностью продолжил Киока, а это был именно он. - Ты сними юкату, отложи на трюмо. Да, вот так. И лишнее тоже туда же. Ну что ты такой стеснительный - сними кимоно. Я же твоё отражение, передо мной можно всё. И поверь - сюда не войдёт Ренджи.
- Вот как! Значит, так пафоса во мне меньше? - Бьякуя с сомнением покрутился перед зеркалом, вот только отражение, в отличие от него, было одето и раздеваться не собиралось.
- А то! Всегда бы ходил так на людях, хотя тебя, засранца, итак любят.
- Кто? - растерялся тайчо.
- Ну не пустые же, - хмыкнуло отражение. - Люди!
- Вот как, - отчего-то улыбнулся Бьякуя.
- И улыбка тебе к лицу, подлецу такому, - вздохнул Киока. - Нет моих больше сил на тебя смотреть, да и Айзен уже рвёт и мечет.
- Кто? Что? - поморгал Бьякуя.
- Пойду я, а то ведь потом покалечит...
- Погоди! Кто ты? Что я сделал не так?
- Да поклонник я твой, а ты, князь, дурак...
- Знаешь что, мой друг Киока, - задумчиво протянул Айзен. - Вот однажды ненароком я тебя на раз убью. И повешу перед всеми.
- Угрожаешь? Я не в теме, - занпакто нагло развалился в кресле.
- Погоди, так значит пафос ты не любишь. Верно, да?
- Верно - да...
- Вот назло тебе я буду очень пафосным скотом. Пожалеешь ведь потом.
- Ха, попробуй, коль не шутишь...
Киока ещё долго жалел о своих словах.
Айзен|Хирако. АУ, в котором эти двое живут в одном доме
Когда ещё эти подозрительные студенты снимали его квартиру, хозяин сразу решил им не доверять. Нет, тот, что в очках, ещё выглядел более менее прилично, но вот этот хиппи с шевелюрой до пояса... Хозяин подозрительно прищурился.
- Плата каждый понедельник месяца, - отчеканил он.
- Хах, конечно, - хмыкнул в сторону Хирако. - А в четвёртую фазу убывающей луны он не хочет?
- Конечно, Ямамото-сан, вы предпочитаете наличными или прямым переводом? - диалог вёл Соуске, студент кафедры психологии и управления персоналом.
- Наличными. Лично приходить буду. И что б никаких попоек и гостей!
- Совсем никаких? - уточнил Айзен, записывая условия в блокнот. На своего друга детства он в этом деле не рассчитывал.
- Совсем. Ни-ка-ких, - раздельно проговорил хозяин квартиры Ямамото Генрюсай.
Шинджи почему-то хмыкнул, что-то отмечая в голове.
- Соуске, что это? - Хирако недобро покосился на стопки бумаг, которые были аккуратно разложены по всей квартире. К сожалению комната была всего одна, перегородку бывшие хозяева зачем-то снесли, и поэтому студентам приходилось терпеть друг друга круглые сутки.
- Если ты снизойдёшь до того, чтобы это прочесть, то там типографскими чернилами по уплотнённой целлюлозе написано "Курсовая работа", - отсвет в очках Айзена не предвещал ничего хорошего.
- Да в принципе пофигу, - Хирако задумался на пару секунд. - Только скажи одно, друг мой Соуске, почему они валяются где попало?
- Не валяются, а аккуратно сложены, - мягко поправил Айзен. - И вовсе не где попало, а ровно на тех местах, где были разбросаны твои грязные носки. Где и есть твои носки, - уточнил студент. - Прикасаться к ним - уволь, зато хоть запах теперь не ощущается.
Хирако оглядел комнату, оценивая масштабы трагедии. Стопки бумаг были почти повсюду, а это значит... Шинджи вздохнул, принявшись вытаскивать из-под документов свои носки. Зато все нашёл. Этот педант Соуске отыскал каждый отдельно взятый нестираный уже больше месяца экземпляр носков. Ну, хоть за это ему стоило сказать спасибо, чего Хирако, конечно же, делать не собирался. Студент кафедры пиар-менеджмента пожал плечами, уселся на свой стул, кликнул что-то в ноутбуке и в комнате заиграл тяжёлый рок. Губы Айзена, работающего над курсовой, нервно дрогнули и вытянулись в тонкую линию.
- Вот смотрю я на тебя и удивляюсь, - начал он. - Такой интеллигентный молодой человек, будущий специалист по связям с общественностью, а ведёшь жизнь последнего раздолбая и регрессируешь мозг роком.
- Есть варианты? - почти мило улыбнулся Хирако.
- Предлагаю тебе перейти уже с рваных джинсов на строгие костюмы и начать слушать джаз.
- Ну ты и зануда всё-таки, Соуске, - поразился Хирако. - Я? Костюмы? Джаз!? Ну если только в прошлой жизни, - хохотнул студент, - если она существует. И вообще, что-то не устраивает?
Шинджи бесцеремонно подхватил ближайшую стопку курсовой и поднёс к разрезающему бумагу аппарату. Соуске устало вздохнул.
- Хирако, неужели ты думаешь, что я буду затыкать твои носки настоящей работой? Если бы ты смотрел внимательнее, то заметил бы, что на всех листах отпечатано одно и тоже.
Шинджи недовольно вздохнул и признал поражение, надевая наушники. Айзен победно улыбнулся.
Хозяин неспешно вошёл в квартиру. Сегодня он решил сделать неожиданную проверку того, как его постояльцы поддерживают порядок. К сожалению он не знал, что Айзен Соуске уехал на пару дней - студенческая конференция. Хирако клятвенно пообещал, что ничего ужасного не случится. Айзен не поверил ни на йоту, только втайне от соседа установил по углам камеры.
Так вот, Ямамото-сан переступил порог, что ознаменовалось запахом алкоголя. Уже подозревая самое худшее, хозяин вошёл в комнату, где и нашёл пол-курса Хирако. Ребята мирно спали, где это было возможно и невозможно. Шинджи героически сражался с похмельем, напиваясь минералки.
- Я...сказал...никаких... гостей!!!
Хирако мотнул головой - от громкого голоса мутило. Наконец он оглянулся и приветственно замахал.
- Помню, как же... у, моя голова... да, точно помню, - медленно проговорил парень. - "Чтобы никаких гостей". Но Ямамото-сан, посмотрите на них - они и есть сейчас - совсем никакие, - победно хмыкнул Шинджи, сделал глоток воды, слёг на подоконник и заснул.
Хозяин так и остался стоять с открытым ртом.
- Ну и что теперь будем делать?
Они сидели на ступеньках общественной библиотеки и смотрели в чистое голубое небо. Крыши над головой у них больше не было.
- Создадим антивещество, присвоим себе статус богов и захватим мир, - усмехнулся Айзен.
- Соуске, я же серьёзно. Ну кто виноват, что я так буквально воспринял твои слова "Ты должен быть ближе к коллективу"? Поверь, мы были очень, очень близки.
- Всем коллективом? - губы Айзена расплылись в усмешке.
Хирако только хмыкнул.
- Ничего, Шинджи, у меня есть План, - наконец сказал Соуске и приготовился долго и основательно рассказывать о том, что снял новую квартиру на пустыре, в новом районе. Просторный дом, правда из мебели - одно белое кресло, но они же не гордые?...
Ангст:
Айзен /Улькиорра на фразу "Можно я положу голову к вам на колени?"
Раненый Улькиорра шёл по тёмной пустоте гарганты. Здесь нет ни чувств, ни звуков, ни мыслей, ни желаний - словно он идёт по собственной душе, только тут темнота шершавая и живая. Она скалится и несуществующими глазами сверлит спину куатры. Улькиорре нет дела до пустоты. Он и сам - пустота. Пустой. Почему люди так требовательны к пустым? "Вы жестоки", - говорят шинигами. Это ложь. Они лгут самим себе, не желая смотреть в зеркало. В Лас Ночес множество зеркал. Айзен-сама велит нам смотреть с них, чтобы всегда видеть собственные глаза. Только так можно не лгать себе относительно своей сущности. Шинигами не смотрят в зеркала - они бояться. Но Улькиорре нет дела и до шинигами, этих богов смерти. Они сами жестоки, как дети. Лгут себе, а когда вскрывается правда о том, что внутри они такие же пустые, причиняют себе боль. Жестокие глупые дети.
Улькиорра никогда не обманывал себя - он точно знал, что Айзен-сама лгал ему, лжёт и будет продолжать лгать. Однажды он попросил Владыку больше не говорить ему лжи. Ложь сладка, но... Арранкар мысленно пожал плечами - когда изначально знаешь правду, боли нет.
"Подойди, Улькиорра"
"Да, Айзен-сама?", - арранкар склонил голову.
"Ты хотел, чтобы я был откровенным с тобой, не так ли?"
"Да", - он не поднимал взгляда.
"После моего ухода тебе рано или поздно придётся встретиться с Куросаки Ичиго, - Айзен мягким взглядом разглядывал стоящего рядом с собой куатро, а затем подошёл ближе, приказывая жестом поднять глаза. - Он сильнее тебя. И скорее всего, ты умрёшь. Такова правда. Ты рад, что я открыл её тебе?"
"Да", - голос Улькиорры ровным счётом ничего не выражал, даже выражение глаз осталось прежним.
"Ты не удивлён?"
Айзен удобно расположился в кресле на балконе Лас Ночес.
"Простите, Айзен-сама, но я не умею удивляться смерти"
"Даже меня она удивляет. А что удивляет тебя... Улькиорра?"
Куатро посмотрел на Владыку.
"Вы. Вы наш враг, но дали нам силу. И вы не боитесь поворачиваться к нам спиной"
"Ты бы смог убить меня... Улькиорра?"
"Да, - без тени страха произносит арранкар. Айзен благосклонно кивает. - Если вы станете слабее. Это закон песков".
"Можешь идти, Куатро. Спасибо, что разделил со мной этот вечер", - Соуске прикрывает глаза, смотря на пейзажи Уэко.
"Да, Айзен-сама"
Куатро выходит из гарганты и уходит в сонидо. На обломках Каракуры в хаотичном порядке лежат трупы капитанов Готея, но он подходит к одному единственному телу в белых рваных одеждах. Айзен мёртв, в этом нет никакого сомнения. Если вы сильнее меня, я подчинюсь вашей силе. Если вы слабее меня - я убью вас. Но если вы уже мертвы, что мне делать, Айзен-сама? Что мне делать?
- Можно... я положу голову... к вам на колени... Нии-сама? - странная девчонка плачет неподалёку и обнимает колени едва живого мужчины с длинными чёрными волосами.
Никому нет дела до арранкара. Улькиорра несколько секунд бездумно смотрит на этих двоих, подхватывает тело Айзена и уходит в сонидо.
Лас Ночес встретил холодными коридорами. Куатро положил тело в центр тронного зала и уставился в одну точку. "Мне нет дела до того, что вы мертвы. Но вы жили - до этого мне есть дело". Раньше в душе Улькиорры была только пустота. Теперь же её заполнил холод. Улькиорра не любил холод. Он подумал, что быть может та девчонка тоже пыталась спастись от холода и опустился рядом с телом Владыки.
- Можно я положу голову к вам на колени... Айзен-сама? - Куатро неуверенно обнял колени бывшего повелителя и закрыл глаза.
Название: Побочные эффекты
Автор: Uk@R
Персонажи: Айзен, Гин, капитаны Готей 13
Посвящается предыдущему посту со спойлерами ;)
Айзен в панике метался по своим покоям в Лас Ночес: Хоугеку наконец-то изъявило готовность выполнять желания своего хозяина, и надо было срочно использовать эту возможность.
"Чего пожелать в первую очередь? Власть? Власть! Чтобы быть все и вся подчинялись только мне! А я на них на всех *** клал! - Владыка истерически хохотнул. - Большой *** понадобится!".
Пометавшись еще чуть-чуть, бывший шинигами остановился.
- Значит, так! - обратился он к артефакту, лежащему на тумбочке в коробке из-под сушеной хурмы. - Хочу быть самым главным, большой *** и... чтобы проблем с волосами не было!
В комнате полыхнуло рейацу, Лас Ночес содрогнулся, и сознание Владыки померкло... Ненадолго. Открыв глаза, Айзен увидел вокруг себя ВСЕХ капитанов Готей 13. Что самое удивительное, капитаны не спешили нападать, да и вообще... Как-то с почтением смотрели. Владыка ошарашено обвел помещение взглядом.
"Неужели сработало? - подумал он".
- Что-то не так, Яма-джи? - поинтересовался у Айзена стоящий ближе всех Кьераку.
Владыка недоуменно посмотрел на него, потом на свои руки, на свою униформу шинигами, свой... посох... и бороду... Потрогал лысину...
- Нееееееееееееееееееееееееет!.. – в ужасе заорал он и... проснулся.
- Что-то не так, Айзен-сама? - над кроватью Владыки стоял Гин с фонариком.
- Все… нормально, - убитым голосом прошептал бывший шинигами.
- Ну ладно, тогда спите дальше. И другим не мешайте.
Гин ушел, и Владыка остался в темной комнате наедине с мучающими его уже второй месяц кошмарами. У слияния с Хоугеку были свои побочные эффекты.
Автор: Uk@R
Персонажи: Айзен, Гин, капитаны Готей 13
Посвящается предыдущему посту со спойлерами ;)
Айзен в панике метался по своим покоям в Лас Ночес: Хоугеку наконец-то изъявило готовность выполнять желания своего хозяина, и надо было срочно использовать эту возможность.
"Чего пожелать в первую очередь? Власть? Власть! Чтобы быть все и вся подчинялись только мне! А я на них на всех *** клал! - Владыка истерически хохотнул. - Большой *** понадобится!".
Пометавшись еще чуть-чуть, бывший шинигами остановился.
- Значит, так! - обратился он к артефакту, лежащему на тумбочке в коробке из-под сушеной хурмы. - Хочу быть самым главным, большой *** и... чтобы проблем с волосами не было!
В комнате полыхнуло рейацу, Лас Ночес содрогнулся, и сознание Владыки померкло... Ненадолго. Открыв глаза, Айзен увидел вокруг себя ВСЕХ капитанов Готей 13. Что самое удивительное, капитаны не спешили нападать, да и вообще... Как-то с почтением смотрели. Владыка ошарашено обвел помещение взглядом.
"Неужели сработало? - подумал он".
- Что-то не так, Яма-джи? - поинтересовался у Айзена стоящий ближе всех Кьераку.
Владыка недоуменно посмотрел на него, потом на свои руки, на свою униформу шинигами, свой... посох... и бороду... Потрогал лысину...
- Нееееееееееееееееееееееееет!.. – в ужасе заорал он и... проснулся.
- Что-то не так, Айзен-сама? - над кроватью Владыки стоял Гин с фонариком.
- Все… нормально, - убитым голосом прошептал бывший шинигами.
- Ну ладно, тогда спите дальше. И другим не мешайте.
Гин ушел, и Владыка остался в темной комнате наедине с мучающими его уже второй месяц кошмарами. У слияния с Хоугеку были свои побочные эффекты.
Название: Пепел, слезы, кровь, песок.
Автор:
Фандом: Блич
Бета: нет
Персонажи: Исида, Орихиме, Ичиго, Хичиго, Улькиорра(косвенно)
Рейтинг: G
Жанр: неопределенный (полустеб, полуангст?)
Состояние: закончен
Саммари: миссинг-сцена, трое после битвы приходят в себя.
Предупреждения: ООС
Размещение: с моего разрешения
Дисклеймер: Кубо – Кубово
От автора: Написано еще в прошлом году. Задумывался стеб, что вышло – даже не знаю, самой непонятно. Немного подправлено.
У Исиды не было кисти левой руки. Зато была дырка в животе: пятно крови расплывалось все больше, сильно раздражая – очень сложно отстирывать такие пятна с традиционно белых одежд Квинси. Вот шинигами носили черные одежды, иногда Исида ненавидел их и за это, потому что кровяные пятна не так заметны на темной ткани. Исида был чистоплюй, педант, и еще, пожалуй, джентльмен. Именно поэтому он, стиснув зубы, дожидался, что Иноуе сама скоро вспомнит о нем и подлечит. Хотя бы немного. Он очень не хотел умереть на вершине одной из башен Лас-Ночес из-за того, что придурочный Куросаки пырнул его в живот, будучи совершенно не в себе. Так что Урью сидел свесив ноги с обрушенного края башни, зажимал рану оставшейся рукой, и вглядывался в расстилающийся под ним пейзаж. Пейзаж состоял из одних только бесконечных барханов белесого песка Уэко. Они тянулись на километры и километры вокруг, сглаживаясь до равнин у горизонта, бесконечные и безрадостные. Исида почувствовал головокружение, тошноту, жжение в глазах (казалось, вездесущий песок забился под веки). Исида размышлял о том, что ненавидит пески Уэко Мундо даже больше, чем ненавидит шинигами и отстирывать кровавые пятна.
Орихиме была занята – она ползала по площадке башни, пытаясь наскрести немного пепла, оставшегося от Улькиорры. То есть, она не была уверена в том, что это пепел, просто рассыпавшийся у нее на глазах Улькиорра смутно ассоциировался с рассеиванием пепла по ветру.
В голове девушки вертелась фраза: «Прах к праху». Совершенно нелепая и не к месту, но Иноуе и не обращала на нее внимания, позволяя свободно блуждать по мозговым извилинам.
Она размышляла о куда более интересных вещах – получится ли воссоздать Улькиорру из жалкой горсти пепла; не случится ли так, что из такого малого количества выйдет только миниатюрный Кватра, и можно ли тогда оставить его себе, как славную летучую мышку (Орихиме давно мечтала завести домашнего любимца). Еще она думала, что если ничего не выйдет, можно положить пепел в урночку и захоронить. Или поставить на полку, делать подношения и разговаривать с ним. Орихиме часто разговаривала с портретом брата, но с двумя собеседниками могло быть веселее, правда?
Иноуе периодически терла глаза – от слез все расплывалось, мешая девушке в поисках. Она подумала, что ей стоит остановиться и проморгаться, иначе проклятый песок никогда не выйдет из ее глаз и она будет плакать вечно. Интересно, не оттого ли образовались эти тонкие зеленые линии на лице Кватры? Орихиме вздохнула и наконец протерла глаза кулачками. Теперь видимость стала гораздо лучше, поэтому девушка принялась с удвоенным энтузиазмом сгребать пепел в кучку.
Ичиго бродил по крыше, не обращая внимания ни на умирающего Исиду, ни на ползающую на четвереньках Орихиме. Он самозабвенно страдал раздвоением личности. Голос Пустого в голове твердил одно и тоже, монотонно долбя по нервам:
- Сдохни, сдохни, почему ты не сдох, я почти занял твое место, сдохни слабак, все равно ты сдохнешь рано или поздно, сдохнешь, прямо как сегодня, сдохни сейчас, какая тебе разница, сдохни я не могу больше ждать…
В голосе Пустого совершенно отсутствовали интонации, он не прекращал бормотать. Его слова сливались для Ичиго в отдаленный шорох, немного похожий на шум океана, усыпляя рассудок и гипнотизируя. Он, сам того не понимая, отвечал Пустому, бормоча под нос точно таким же ровным тоном:
- Сдохни сам, сдохни урод, я не собираюсь подыхать, ты никогда не сможешь этого сделать, сдохни тварь, я же не сдох, не хочу подыхать, мне все равно, чего хочешь ты…
В какой-то миг он ушел в себя настолько, что провалился в свой внутренний мир. Пустой предстал перед ним во всей своей бледной красе: бесцветный, как пески Уэко Мундо, и с голосом, шуршащим и затекающим в уши Ичиго, забивающим его мозги как все тот же песок. Собственный бессвязный шепот иссушил губы шинигами, его язык, и глотку, и гортань, почти скрипел на зубах. Куросаки почти ожидал, что сейчас небоскребы начнут с шорохом осыпаться, превращаясь в песчаные барханы, тогда его внутренний мир станет копией Мира Пустых, и Холлоу пронзит его, ударит мечом в живот, прямо как Исиду. Вытекающая кровь ненадолго подарит немного краски окружающему миру, а он все-таки сдохнет под безумный смех своей копии. Ичиго зажмурился.
- Ненавижу Уэко Мундо! Я заставлю Айзена сожрать весь этот песок! – проорал он во внезапном приступе ярости. Вздрогнул всем телом, помотал головой. Открыв глаза, Куросаки понял, что вернулся обратно. Затихающий голос Пустого шепнул: «Молодец, король!»
«Заткнись!»- мысленно рявкнул Ичиго. Издав вибрирующий смешок, Пустой умолк.
- Ты такой храбрый, Куросаки-кун, - застенчиво проговорила Иноуе. Она как раз раздумывала, куда бы поместить прах Улькиорры. Куросаки промычал нечто, что можно было принять и за согласие, и за грязное ругательство. Исида хмыкнул и тут же скривился от боли. Орихиме встрепенулась:
- Ох, Исида-кун! Я совсем про тебя забыла!
Исида пробормотал: «Ну наконец-то! Надеюсь, она вылечит меня».
- Исида-кун, мне нужна какая-нибудь емкость. И чтобы закрывалась. У тебя ведь всегда с собой много полезного, так, Исида-кун?
На какую-то долю секунды Исида задумался – сумеет ли Урахара прирастить ему руку, если он сейчас придушит Орихиме? Но искреннее желание сердца было задавлено воспитанием и добито здравым смыслом.
- Вот, возьми, Иноуе-сан.
Орихиме взяла опустевшую в битве с Заэль Апорро пробирку и доверху набила ее пеплом. Заткнула пробкой и спрятала в рукав.
- Послушай, Иноуе, ты не подлечишь Исиду? Он выглядит так, будто вот-вот копыта отбросит.
- Конечно, Куросаки-кун!
Лежа под сияющим щитом отрицания, Исида с удовлетворением отметил, что исчезает не только рана, но и пятно крови с его одежды. По правде говоря, стирка иногда вставала на первое место в рейтинге ненависти последнего Квинси.
Когда настал момент покинуть Уэко Мундо, каждый подросток вынес что-то из этого путешествия – Исида желание сменить дизайн Квинси-прикида, Ичиго – ненависть к песку и Айзену, Орихиме – остатки Улькиорры. И она была единственной, кому понравилось, и даже втайне мечтала повторить: тогда, возможно, она обзавелась бы Гриммо-котенком, в пару к Ульки-мышке.
Автор:
Фандом: Блич
Бета: нет
Персонажи: Исида, Орихиме, Ичиго, Хичиго, Улькиорра(косвенно)
Рейтинг: G
Жанр: неопределенный (полустеб, полуангст?)
Состояние: закончен
Саммари: миссинг-сцена, трое после битвы приходят в себя.
Предупреждения: ООС
Размещение: с моего разрешения
Дисклеймер: Кубо – Кубово
От автора: Написано еще в прошлом году. Задумывался стеб, что вышло – даже не знаю, самой непонятно. Немного подправлено.
У Исиды не было кисти левой руки. Зато была дырка в животе: пятно крови расплывалось все больше, сильно раздражая – очень сложно отстирывать такие пятна с традиционно белых одежд Квинси. Вот шинигами носили черные одежды, иногда Исида ненавидел их и за это, потому что кровяные пятна не так заметны на темной ткани. Исида был чистоплюй, педант, и еще, пожалуй, джентльмен. Именно поэтому он, стиснув зубы, дожидался, что Иноуе сама скоро вспомнит о нем и подлечит. Хотя бы немного. Он очень не хотел умереть на вершине одной из башен Лас-Ночес из-за того, что придурочный Куросаки пырнул его в живот, будучи совершенно не в себе. Так что Урью сидел свесив ноги с обрушенного края башни, зажимал рану оставшейся рукой, и вглядывался в расстилающийся под ним пейзаж. Пейзаж состоял из одних только бесконечных барханов белесого песка Уэко. Они тянулись на километры и километры вокруг, сглаживаясь до равнин у горизонта, бесконечные и безрадостные. Исида почувствовал головокружение, тошноту, жжение в глазах (казалось, вездесущий песок забился под веки). Исида размышлял о том, что ненавидит пески Уэко Мундо даже больше, чем ненавидит шинигами и отстирывать кровавые пятна.
Орихиме была занята – она ползала по площадке башни, пытаясь наскрести немного пепла, оставшегося от Улькиорры. То есть, она не была уверена в том, что это пепел, просто рассыпавшийся у нее на глазах Улькиорра смутно ассоциировался с рассеиванием пепла по ветру.
В голове девушки вертелась фраза: «Прах к праху». Совершенно нелепая и не к месту, но Иноуе и не обращала на нее внимания, позволяя свободно блуждать по мозговым извилинам.
Она размышляла о куда более интересных вещах – получится ли воссоздать Улькиорру из жалкой горсти пепла; не случится ли так, что из такого малого количества выйдет только миниатюрный Кватра, и можно ли тогда оставить его себе, как славную летучую мышку (Орихиме давно мечтала завести домашнего любимца). Еще она думала, что если ничего не выйдет, можно положить пепел в урночку и захоронить. Или поставить на полку, делать подношения и разговаривать с ним. Орихиме часто разговаривала с портретом брата, но с двумя собеседниками могло быть веселее, правда?
Иноуе периодически терла глаза – от слез все расплывалось, мешая девушке в поисках. Она подумала, что ей стоит остановиться и проморгаться, иначе проклятый песок никогда не выйдет из ее глаз и она будет плакать вечно. Интересно, не оттого ли образовались эти тонкие зеленые линии на лице Кватры? Орихиме вздохнула и наконец протерла глаза кулачками. Теперь видимость стала гораздо лучше, поэтому девушка принялась с удвоенным энтузиазмом сгребать пепел в кучку.
Ичиго бродил по крыше, не обращая внимания ни на умирающего Исиду, ни на ползающую на четвереньках Орихиме. Он самозабвенно страдал раздвоением личности. Голос Пустого в голове твердил одно и тоже, монотонно долбя по нервам:
- Сдохни, сдохни, почему ты не сдох, я почти занял твое место, сдохни слабак, все равно ты сдохнешь рано или поздно, сдохнешь, прямо как сегодня, сдохни сейчас, какая тебе разница, сдохни я не могу больше ждать…
В голосе Пустого совершенно отсутствовали интонации, он не прекращал бормотать. Его слова сливались для Ичиго в отдаленный шорох, немного похожий на шум океана, усыпляя рассудок и гипнотизируя. Он, сам того не понимая, отвечал Пустому, бормоча под нос точно таким же ровным тоном:
- Сдохни сам, сдохни урод, я не собираюсь подыхать, ты никогда не сможешь этого сделать, сдохни тварь, я же не сдох, не хочу подыхать, мне все равно, чего хочешь ты…
В какой-то миг он ушел в себя настолько, что провалился в свой внутренний мир. Пустой предстал перед ним во всей своей бледной красе: бесцветный, как пески Уэко Мундо, и с голосом, шуршащим и затекающим в уши Ичиго, забивающим его мозги как все тот же песок. Собственный бессвязный шепот иссушил губы шинигами, его язык, и глотку, и гортань, почти скрипел на зубах. Куросаки почти ожидал, что сейчас небоскребы начнут с шорохом осыпаться, превращаясь в песчаные барханы, тогда его внутренний мир станет копией Мира Пустых, и Холлоу пронзит его, ударит мечом в живот, прямо как Исиду. Вытекающая кровь ненадолго подарит немного краски окружающему миру, а он все-таки сдохнет под безумный смех своей копии. Ичиго зажмурился.
- Ненавижу Уэко Мундо! Я заставлю Айзена сожрать весь этот песок! – проорал он во внезапном приступе ярости. Вздрогнул всем телом, помотал головой. Открыв глаза, Куросаки понял, что вернулся обратно. Затихающий голос Пустого шепнул: «Молодец, король!»
«Заткнись!»- мысленно рявкнул Ичиго. Издав вибрирующий смешок, Пустой умолк.
- Ты такой храбрый, Куросаки-кун, - застенчиво проговорила Иноуе. Она как раз раздумывала, куда бы поместить прах Улькиорры. Куросаки промычал нечто, что можно было принять и за согласие, и за грязное ругательство. Исида хмыкнул и тут же скривился от боли. Орихиме встрепенулась:
- Ох, Исида-кун! Я совсем про тебя забыла!
Исида пробормотал: «Ну наконец-то! Надеюсь, она вылечит меня».
- Исида-кун, мне нужна какая-нибудь емкость. И чтобы закрывалась. У тебя ведь всегда с собой много полезного, так, Исида-кун?
На какую-то долю секунды Исида задумался – сумеет ли Урахара прирастить ему руку, если он сейчас придушит Орихиме? Но искреннее желание сердца было задавлено воспитанием и добито здравым смыслом.
- Вот, возьми, Иноуе-сан.
Орихиме взяла опустевшую в битве с Заэль Апорро пробирку и доверху набила ее пеплом. Заткнула пробкой и спрятала в рукав.
- Послушай, Иноуе, ты не подлечишь Исиду? Он выглядит так, будто вот-вот копыта отбросит.
- Конечно, Куросаки-кун!
Лежа под сияющим щитом отрицания, Исида с удовлетворением отметил, что исчезает не только рана, но и пятно крови с его одежды. По правде говоря, стирка иногда вставала на первое место в рейтинге ненависти последнего Квинси.
Когда настал момент покинуть Уэко Мундо, каждый подросток вынес что-то из этого путешествия – Исида желание сменить дизайн Квинси-прикида, Ичиго – ненависть к песку и Айзену, Орихиме – остатки Улькиорры. И она была единственной, кому понравилось, и даже втайне мечтала повторить: тогда, возможно, она обзавелась бы Гриммо-котенком, в пару к Ульки-мышке.
Название: “Группа E1-2: На измене”
Автор: Uk@R
Жанр: повествовательно-ностальгический
Персонажи: Айзен и его горячо любимая Эспада
Дисклеймер: Куботайтово
Предупреждения: почти AU, местами ООС, повышенная невозмутимость.
Посвящается Neko-HiME, досрочно сдающей сессию.
В аудитории первого курса царил хаос, впрочем, как и в любой аудитории любого курса Института Управления Дистанционным Арранкаростроением (ИУДА) – самого большого учебного заведения в столице Уэко Мундо Лас Ночес. В один поток попали студенты с разных факультетов, что неизменно вело к вялым, но непрекращающимся междоусобным войнам.
Хаос царил до тех пор, пока у довольно просторного помещения не появился новый «владыка». Дверь распахнулась, и в аудиторию вошел мужчина средних лет, прошествовал за кафедру и снисходительно улыбнулся присутствующим.
- Здравствуйте, меня зовут Айзен Соуске, и я ваш новый преподаватель по стратегическому менеджменту.
Студенты притихли, оценивающе разглядывая нового «препода». Кто-то из девушек сразу начал перешептываться и хихикать.
- Пи..ец! Этот точно валить будет, – буркнул студент, вальяжно развалившийся на среднем ряду.
- Да ладно тебе, Гриммджо! Этому жмурику до сессии еще дожить надо, - глубокомысленно выдал его сосед, не менее вальяжно оккупировавший сразу два места. – Верно, Тесла?
Сидящий рядом блондин кивнул и снова уставился в тетрадь, готовый записать любое слово за новым преподавателем – его конспект потом будут ксерить и Гриммджо, и Нноитора…
- …Десять лучших студентов по итогам семестра получат автоматы, - продолжал Айзен Соуске.
Девушка на первом ряду с ярко-зеленой прической под модной банданой с черепом вдруг подняла руку.
- А оценки за прошлый семестр будут учитываться? Наш старый преподаватель…
- Я буду выбирать СВОЮ «десятку сильнейших», - мужчина смерил ее холодным взглядом. – А ваш старый преподаватель уже ушел на законную пенсию. Кстати, вам, девушка, я бы посоветовал снять головной убор. Или боитесь, что кто-нибудь из одногруппников может покуситься на вашу прелестную головку?
Нноитора хохотнул, а девушка покраснела и опустила глаза.
– Кто у вас староста?
- Ну, я, - с заднего ряда неторопливо поднялся парень размером с небольшой шкаф-купе. – А что?
- Покажи ему, Ямми! – раздалось со всех сторон радостное шушуканье.
- К следующей лекции принесите список группы, - Айзен Соуске был само хладнокровие.
Лекция началась.
***
- По-моему, тут нам ловить нечего, - вздохнул Гриммджо, когда пара закончилась. – Я и так догадываюсь, кто будет в десятке.
- Кто? – закинул сумку на плечо Нноитора.
- Вон тот ботаник в бабских шмотках, он всю лекцию заумные вопросы этому хмырю задавал. Блондинка в топике по самые… в общем, препод на нее, кажется, глаз положил. Я б на него тоже кое-что положил!.. Вон тот великовозрастный оболтус, с кольцами на каждом пальце и свитой неудачников вокруг – проплатит свое место в десятке, зуб даю!
- То есть, нам можно и не рыпаться?
– Я попаду в эту десятку, чего бы мне этого не стоило! - Гриммджо раздраженно пнул мусорку, выходя из аудитории в коридор.
- А я чё, рыжий, что ли? – последовал за ним Нноитора.
- Мусор! - понеслось им вслед – паренек эмоватого вида грустно смотрел на опрокинутую корзину и разбросанные по полу бумажки.
Второй семестр обещал быть тяжелым.
Автор: Uk@R
Жанр: повествовательно-ностальгический
Персонажи: Айзен и его горячо любимая Эспада
Дисклеймер: Куботайтово
Предупреждения: почти AU, местами ООС, повышенная невозмутимость.
Посвящается Neko-HiME, досрочно сдающей сессию.
В аудитории первого курса царил хаос, впрочем, как и в любой аудитории любого курса Института Управления Дистанционным Арранкаростроением (ИУДА) – самого большого учебного заведения в столице Уэко Мундо Лас Ночес. В один поток попали студенты с разных факультетов, что неизменно вело к вялым, но непрекращающимся междоусобным войнам.
Хаос царил до тех пор, пока у довольно просторного помещения не появился новый «владыка». Дверь распахнулась, и в аудиторию вошел мужчина средних лет, прошествовал за кафедру и снисходительно улыбнулся присутствующим.
- Здравствуйте, меня зовут Айзен Соуске, и я ваш новый преподаватель по стратегическому менеджменту.
Студенты притихли, оценивающе разглядывая нового «препода». Кто-то из девушек сразу начал перешептываться и хихикать.
- Пи..ец! Этот точно валить будет, – буркнул студент, вальяжно развалившийся на среднем ряду.
- Да ладно тебе, Гриммджо! Этому жмурику до сессии еще дожить надо, - глубокомысленно выдал его сосед, не менее вальяжно оккупировавший сразу два места. – Верно, Тесла?
Сидящий рядом блондин кивнул и снова уставился в тетрадь, готовый записать любое слово за новым преподавателем – его конспект потом будут ксерить и Гриммджо, и Нноитора…
- …Десять лучших студентов по итогам семестра получат автоматы, - продолжал Айзен Соуске.
Девушка на первом ряду с ярко-зеленой прической под модной банданой с черепом вдруг подняла руку.
- А оценки за прошлый семестр будут учитываться? Наш старый преподаватель…
- Я буду выбирать СВОЮ «десятку сильнейших», - мужчина смерил ее холодным взглядом. – А ваш старый преподаватель уже ушел на законную пенсию. Кстати, вам, девушка, я бы посоветовал снять головной убор. Или боитесь, что кто-нибудь из одногруппников может покуситься на вашу прелестную головку?
Нноитора хохотнул, а девушка покраснела и опустила глаза.
– Кто у вас староста?
- Ну, я, - с заднего ряда неторопливо поднялся парень размером с небольшой шкаф-купе. – А что?
- Покажи ему, Ямми! – раздалось со всех сторон радостное шушуканье.
- К следующей лекции принесите список группы, - Айзен Соуске был само хладнокровие.
Лекция началась.
***
- По-моему, тут нам ловить нечего, - вздохнул Гриммджо, когда пара закончилась. – Я и так догадываюсь, кто будет в десятке.
- Кто? – закинул сумку на плечо Нноитора.
- Вон тот ботаник в бабских шмотках, он всю лекцию заумные вопросы этому хмырю задавал. Блондинка в топике по самые… в общем, препод на нее, кажется, глаз положил. Я б на него тоже кое-что положил!.. Вон тот великовозрастный оболтус, с кольцами на каждом пальце и свитой неудачников вокруг – проплатит свое место в десятке, зуб даю!
- То есть, нам можно и не рыпаться?
– Я попаду в эту десятку, чего бы мне этого не стоило! - Гриммджо раздраженно пнул мусорку, выходя из аудитории в коридор.
- А я чё, рыжий, что ли? – последовал за ним Нноитора.
- Мусор! - понеслось им вслед – паренек эмоватого вида грустно смотрел на опрокинутую корзину и разбросанные по полу бумажки.
Второй семестр обещал быть тяжелым.
Название: Без названия
Автор: Ugarnaya_uno
Пейринг: Гриммджо/Ичиго
Рейтинг: R
Жанр: Ангст, дэтфик
Размер: Драббл
Отказ от прав: Просто шалю, как всегда=))
Размещение: Нет, не разрешаю=)
Спасибо: Кубо-сама за его чудную траву, панамке-сан и миледи _belko за поддержку=)
Предупреждения: AU полное, смерть персонажей
Они впервые встретились, когда выпал снег. Крупный, тяжелый, он накрыл город холодным ослепительно белым покрывалом. Красиво, но вместе с тем зловеще и пугающе.
Они не смотрели на снег. Они не чувствовали боли в немеющих от холода пальцах, сжимающих рукояти пистолетов. Они просто не отрывали друг от друга взглядов. Светящийся веселой злостью синий и хмурый карий.
Два взгляда, словно лезвия столкнувшихся клинков. Столкнувшихся насмерть… и направленные друг на друга стволы пистолетов…
Опасно. Волнующе. Смертельно.
- Так-так, что у нас здесь, - почти мурлычет обладатель синих глаз, даже не думая опускать свою любимую «беретту». – Молоденький, хорошенький… рыженький… мррр…
- Ты кто такой, мать твою? – почти рычит Куросаки, взбешенный тоном синеглазого.
- Твой конкурент, малыш, еще не понял? – ухмыляется тот. – Так понимаю, мы с тобой на одну добычу охотимся.
- Даже не думай, она моя!
- А это мы еще посмотрим, малыш, - скалится синеглазый и нападает.
Нападает решительно, почти безумно, откидывая «ствол» в сторону.
Ичиго не успевает проследить движение и падает лицом в снег от сильного удара в челюсть. Пистолет летит на заснеженный асфальт, Куросаки встречает новый выпад.
Больно, хлестко, жестко. Во рту появляется соленый привкус крови.
А удары следуют один за другим. Лицо, почки, печень, живот…
- Слабак, - ухмыляется синеглазый, глядя на плюющегося кровью Куросаки, – слабак и юнец. Не переходи дорогу, малыш, иначе умрешь.
- Мы… еще… не закончили, - выдавливает Ичиго, пытаясь подняться, встать на ноги, но удар поддых укладывает его обратно на землю.
- Закончили, - ставит точку его противник, усмехаясь. – Скажи спасибо, что оставляю в живых. И кстати, запомни мое имя – Гриммджо Джаггерджак. И постарайся в следующий раз не попадаться мне на глаза - убью.
Давясь бессильной злостью и кровью, Ичиго смотрит, как он уходит. Уходит за добычей, которую должен был поймать он, а не этот синеглазый ублюдок.
Ненавижу, думает Ичиго, ненавижу…
Он ищет. Как одержимый.
Уязвленное самолюбие, горечь поражения подхлестывают желание найти и уничтожить.
И Куросаки находит, приходит, несмотря сделанное Гриммджо этой зимой предупреждение. Приходит, чтобы убить, но…
- И старайся следующий раз не попадаться мне на глаза – убью.
Не убил. Не покалечил. Даже не ударил.
А просто довольно ухмыльнулся, словно ждал, схватил, нагнул и…
Без разговоров, без спроса, без стеснений.
И Куросаки почему-то даже не сопротивлялся. Совсем не сопротивлялся.
Весна, маленькая комната мотеля, одуряющий аромат цветущей вишни. И похоти.
Жесткие ладони на бедрах, горячие губы на шее. Бесстыдные стоны, жаркий шепот.
Все так сладко, восхитительно развратно. И сильно. Сильно и слишком хорошо…
Ненавижу, снова думает Куросаки сквозь набегающую волну оргазма, ненавижу…
Лето. Жаркое и душное.
Невыносимое пекло. Когда мучает жажда, когда не можешь напиться, когда хочется больше и больше. Как можно больше.
Они не пересекаются на охоте. Они сталкиваются только в маленькой комнате мотеля. И только для того, чтобы играть в другую, не менее опасную и волнующую игру.
Она увлекает, затягивает обоих, она вызывает привыкание.
Она делает их слабыми. Нерешительными.
Они знают это. Как знают и то, что это не продлиться вечно.
Лето, пролетающая вслед за ним осень.
Мелкие капли дождя за окном привычного, ставшего почти своим номера.
Ненависть напополам с похотью, что они делят на двоих.
Попытка убежать от неизбежного. Неминуемого.
Это не может длиться вечно…
Снег. Тяжелые хлопья снега, устилающие серый асфальт.
Они впервые встретились прошлой зимой. Тогда шел такой же снег, и сжимающие пистолеты пальцы мерзли, чуть подрагивая на спусковом крючке.
Тогда никто не выстрелил. Не было причин и смысла. Все разрешилось быстро.
Короткая схватка, сделанное предупреждение, злость и ненависть, всколыхнувшие в груди что-то другое. Непривычное и незнакомое.
Маленькая комната мотеля. Знакомая. Почти своя.
И пекло похоти на двоих.
Так просто.
Тогда было просто. Сейчас – слишком сложно. Здесь, на охоте - сложно…
- С дороги, Куросаки, - ухмыляется Гриммджо, наставляя на него ствол «беретты».
- Нет, - выдыхает Ичиго вместе с облачком пара, поднимая свой пистолет.
- Напрашиваешься.
- Ты тоже.
Ненависть.
Тяжелый, ослепительно белый снег.
Слабость и нерешительность. Всего на несколько секунд.
Белая луна, задумчиво и лениво наблюдающая за стоящими друг напротив друга соперниками.
Раздавшиеся в тишине ночного города два выстрела.
Два алых пятна на белоснежном покрывале. Два неподвижных тела друг напротив друга.
Вечность, бросившая на них снисходительный взгляд.
Какие глупцы.
Ничто не может длиться вечно, думает она, поворачиваясь к ним спиной.
Автор: Ugarnaya_uno
Пейринг: Гриммджо/Ичиго
Рейтинг: R
Жанр: Ангст, дэтфик
Размер: Драббл
Отказ от прав: Просто шалю, как всегда=))
Размещение: Нет, не разрешаю=)
Спасибо: Кубо-сама за его чудную траву, панамке-сан и миледи _belko за поддержку=)
Предупреждения: AU полное, смерть персонажей
Они впервые встретились, когда выпал снег. Крупный, тяжелый, он накрыл город холодным ослепительно белым покрывалом. Красиво, но вместе с тем зловеще и пугающе.
Они не смотрели на снег. Они не чувствовали боли в немеющих от холода пальцах, сжимающих рукояти пистолетов. Они просто не отрывали друг от друга взглядов. Светящийся веселой злостью синий и хмурый карий.
Два взгляда, словно лезвия столкнувшихся клинков. Столкнувшихся насмерть… и направленные друг на друга стволы пистолетов…
Опасно. Волнующе. Смертельно.
- Так-так, что у нас здесь, - почти мурлычет обладатель синих глаз, даже не думая опускать свою любимую «беретту». – Молоденький, хорошенький… рыженький… мррр…
- Ты кто такой, мать твою? – почти рычит Куросаки, взбешенный тоном синеглазого.
- Твой конкурент, малыш, еще не понял? – ухмыляется тот. – Так понимаю, мы с тобой на одну добычу охотимся.
- Даже не думай, она моя!
- А это мы еще посмотрим, малыш, - скалится синеглазый и нападает.
Нападает решительно, почти безумно, откидывая «ствол» в сторону.
Ичиго не успевает проследить движение и падает лицом в снег от сильного удара в челюсть. Пистолет летит на заснеженный асфальт, Куросаки встречает новый выпад.
Больно, хлестко, жестко. Во рту появляется соленый привкус крови.
А удары следуют один за другим. Лицо, почки, печень, живот…
- Слабак, - ухмыляется синеглазый, глядя на плюющегося кровью Куросаки, – слабак и юнец. Не переходи дорогу, малыш, иначе умрешь.
- Мы… еще… не закончили, - выдавливает Ичиго, пытаясь подняться, встать на ноги, но удар поддых укладывает его обратно на землю.
- Закончили, - ставит точку его противник, усмехаясь. – Скажи спасибо, что оставляю в живых. И кстати, запомни мое имя – Гриммджо Джаггерджак. И постарайся в следующий раз не попадаться мне на глаза - убью.
Давясь бессильной злостью и кровью, Ичиго смотрит, как он уходит. Уходит за добычей, которую должен был поймать он, а не этот синеглазый ублюдок.
Ненавижу, думает Ичиго, ненавижу…
Он ищет. Как одержимый.
Уязвленное самолюбие, горечь поражения подхлестывают желание найти и уничтожить.
И Куросаки находит, приходит, несмотря сделанное Гриммджо этой зимой предупреждение. Приходит, чтобы убить, но…
- И старайся следующий раз не попадаться мне на глаза – убью.
Не убил. Не покалечил. Даже не ударил.
А просто довольно ухмыльнулся, словно ждал, схватил, нагнул и…
Без разговоров, без спроса, без стеснений.
И Куросаки почему-то даже не сопротивлялся. Совсем не сопротивлялся.
Весна, маленькая комната мотеля, одуряющий аромат цветущей вишни. И похоти.
Жесткие ладони на бедрах, горячие губы на шее. Бесстыдные стоны, жаркий шепот.
Все так сладко, восхитительно развратно. И сильно. Сильно и слишком хорошо…
Ненавижу, снова думает Куросаки сквозь набегающую волну оргазма, ненавижу…
Лето. Жаркое и душное.
Невыносимое пекло. Когда мучает жажда, когда не можешь напиться, когда хочется больше и больше. Как можно больше.
Они не пересекаются на охоте. Они сталкиваются только в маленькой комнате мотеля. И только для того, чтобы играть в другую, не менее опасную и волнующую игру.
Она увлекает, затягивает обоих, она вызывает привыкание.
Она делает их слабыми. Нерешительными.
Они знают это. Как знают и то, что это не продлиться вечно.
Лето, пролетающая вслед за ним осень.
Мелкие капли дождя за окном привычного, ставшего почти своим номера.
Ненависть напополам с похотью, что они делят на двоих.
Попытка убежать от неизбежного. Неминуемого.
Это не может длиться вечно…
Снег. Тяжелые хлопья снега, устилающие серый асфальт.
Они впервые встретились прошлой зимой. Тогда шел такой же снег, и сжимающие пистолеты пальцы мерзли, чуть подрагивая на спусковом крючке.
Тогда никто не выстрелил. Не было причин и смысла. Все разрешилось быстро.
Короткая схватка, сделанное предупреждение, злость и ненависть, всколыхнувшие в груди что-то другое. Непривычное и незнакомое.
Маленькая комната мотеля. Знакомая. Почти своя.
И пекло похоти на двоих.
Так просто.
Тогда было просто. Сейчас – слишком сложно. Здесь, на охоте - сложно…
- С дороги, Куросаки, - ухмыляется Гриммджо, наставляя на него ствол «беретты».
- Нет, - выдыхает Ичиго вместе с облачком пара, поднимая свой пистолет.
- Напрашиваешься.
- Ты тоже.
Ненависть.
Тяжелый, ослепительно белый снег.
Слабость и нерешительность. Всего на несколько секунд.
Белая луна, задумчиво и лениво наблюдающая за стоящими друг напротив друга соперниками.
Раздавшиеся в тишине ночного города два выстрела.
Два алых пятна на белоснежном покрывале. Два неподвижных тела друг напротив друга.
Вечность, бросившая на них снисходительный взгляд.
Какие глупцы.
Ничто не может длиться вечно, думает она, поворачиваясь к ним спиной.
Ночь светлячков
Бета: bezjalosny_fossy
Фандом: Bleach
Рейтинг: PG
Пейринг: Бьякуя/Хисана
Жанр: флафф/драма
Диклаймер: всех героев придумал Кубо, остальное – плод моей больной фантазии
Саммари: да какое уж тут саммари :)
Предупреждение: Возможен ООС героев.
Размер: мини
Статус: закончен
Где же светлячки?
От людской погони
Скрылись на луне.
Рёта
Сегодня двадцать восьмой глава клана Кучики оставит дома кенсейкан и свою гордость. Сегодня он наденет неприметное серое хаори, возьмет фонарь и тенью выскользнет из дома. Потому что сегодня особенная ночь. Ночь светлячков. Ночь, когда он просто Бьякуя.
Боги подарили ему эту – единственную в году – ночь. Поэтому он не хочет делить это время ни с кем. Ни с кем, кроме нее.
Это даже хорошо, что все происходит на южной границе поместья. Южная граница – это болота. Родичи же грызутся за плодородную восточную и курортную северную. Поэтому никто никогда не мешает их свиданию.
А вот и поляна. К ней лижется поросший осокой пруд, в котором омывает лицо царица ночи. Теряется за кромкой темноты лунная тропинка. Мерцают земными звездами светлячки.
Но вот зеркало воды трогает зыбь. Насекомые слетаются к середине водоема и кружатся в бешеной пляске.
Сердце замирает в сладком предчувствии. И кажется : музыка – сияющая, совершенная – льется на него прямо с неба.
Но вот светящаяся, словно сотканная из лунных лучей, тень обретает очертания, и через секунду, прямо по серебряным отсветам, уже вполне реальная женщина идет к нему. Легкая, токая, нереальная. Он подходит к самой воде, подает ей руку и помогает перейти из мира в мир. Тоненькая ладонь холодна. Юная посланница ночи виновато склоняет голову и прижимает другую руку к груди. Туда, где когда-то билось сердце.
Он опускает чочин в траву – сочную и умытую вечерней росой – и обнимает свою единственную. Сегодня его сердце будет биться за двоих. Сегодня его тепла хватит обоим.
И она словно оттаивает. Поднимает к нему личико с глазами-звездами. Проводит прохладной ладошкой по бледной щеке. И улыбается, как может улыбаться только она – светло и печально.
Он перехватывает запястье, целует хрупкие пальцы и возвращает ей улыбку.
Все-таки боги любят его.
Ведь ночь светлячков стоит того, чтобы ждать…
Бета: bezjalosny_fossy
Фандом: Bleach
Рейтинг: PG
Пейринг: Бьякуя/Хисана
Жанр: флафф/драма
Диклаймер: всех героев придумал Кубо, остальное – плод моей больной фантазии
Саммари: да какое уж тут саммари :)
Предупреждение: Возможен ООС героев.
Размер: мини
Статус: закончен
Где же светлячки?
От людской погони
Скрылись на луне.
Рёта
Сегодня двадцать восьмой глава клана Кучики оставит дома кенсейкан и свою гордость. Сегодня он наденет неприметное серое хаори, возьмет фонарь и тенью выскользнет из дома. Потому что сегодня особенная ночь. Ночь светлячков. Ночь, когда он просто Бьякуя.
Боги подарили ему эту – единственную в году – ночь. Поэтому он не хочет делить это время ни с кем. Ни с кем, кроме нее.
Это даже хорошо, что все происходит на южной границе поместья. Южная граница – это болота. Родичи же грызутся за плодородную восточную и курортную северную. Поэтому никто никогда не мешает их свиданию.
А вот и поляна. К ней лижется поросший осокой пруд, в котором омывает лицо царица ночи. Теряется за кромкой темноты лунная тропинка. Мерцают земными звездами светлячки.
Но вот зеркало воды трогает зыбь. Насекомые слетаются к середине водоема и кружатся в бешеной пляске.
Сердце замирает в сладком предчувствии. И кажется : музыка – сияющая, совершенная – льется на него прямо с неба.
Но вот светящаяся, словно сотканная из лунных лучей, тень обретает очертания, и через секунду, прямо по серебряным отсветам, уже вполне реальная женщина идет к нему. Легкая, токая, нереальная. Он подходит к самой воде, подает ей руку и помогает перейти из мира в мир. Тоненькая ладонь холодна. Юная посланница ночи виновато склоняет голову и прижимает другую руку к груди. Туда, где когда-то билось сердце.
Он опускает чочин в траву – сочную и умытую вечерней росой – и обнимает свою единственную. Сегодня его сердце будет биться за двоих. Сегодня его тепла хватит обоим.
И она словно оттаивает. Поднимает к нему личико с глазами-звездами. Проводит прохладной ладошкой по бледной щеке. И улыбается, как может улыбаться только она – светло и печально.
Он перехватывает запястье, целует хрупкие пальцы и возвращает ей улыбку.
Все-таки боги любят его.
Ведь ночь светлячков стоит того, чтобы ждать…
Автор: Uk@R
___________________
Почему в Готее не гуляют по ночам
Самые страшные события происходят в Готее ночью вовсе не в 12 отряде, а в 4-ом.
Раз в неделю Куротсучи-тайчо приходит к Унохане-тайчо в гости и ложится спать прямо на пороге. Не контролируемая и не сдерживаемая ничем ядовитая рейацу туманом растекается над казармами, парализуя всех обитателей. Исключая руководство, конечно. И Унохана-тайчо в кратчайший срок пытается вернуть к активной жизни своих подчиненных. Те, кого она не успеет вылечить до утра, обязаны перейти в отряд "противника" ровно на неделю.
В такую "игру" капитаны играют вот уже 50 лет. И пока что обходится без капитальных жертв. Но под конец месяца кадровики обоих отрядов начинают закупаться валерьянкой с грунта - текучка ужасная.
Укрощение зампакто
Ичиго, Рукия, Ишида, Чад и Бьякуя с Сенбозакурой недоуменно смотрели, как Кога остервенело выбивает пыль из своего уже и без того еле трепыхающегося оружия.
- Ты, @#$%&, катана или кто?! - пинал бывший Кучики ногой зампакто. - Шубу ему купи, пока маникюр сделает, подожди, на косметику бабла дай! А как сражаться - так "прости, хозяин, не слышал"?!
- К... Ко... га... - хрипел Мурамаса, содрогаясь от ударов хозяина. - Я... правда... ничего не слышал... Ты же мне... в последний раз.. плейер подарил...
Почему Блич так называется
Куботайто очень любил рисовать капитана Куротсучи и жену помещика Кишимото. И даже хотел назвать свою коронную мангу в его честь. Но будучи фанатом испанского языка, в английском разбирался плохо.
- И причем тут какой-то отбеливатель? – Маюри неслышно шагал по казармам родного и подчиненного отряда, временами просачиваясь сквозь стены, и праведно возмущался в пустоту, сплевывая побелку.
Почему Рюукен не любит квинси
Соукен очень старался вырастить из сына настоящего квинси.
Но Рюукену почему-то ужасно не нравилось стирать, шить и готовить.
Почему у Маюри такой банкай
Юный Куротсучи был очень доволен тем, что наконец достиг банкая. Но с другой стороны...
- Урахара-тайчо, а чего он такой... стремный?
Урахара тогда промолчал. И лишь спустя несколько десятков лет выдал свою версию.
- Знаешь, Ма-чан, боюсь, что ты как был ребенком, так и остался.
- Да я!..
- Не в физическом смысле, конечно. Образно. Небось, до сих пор крылья адским бабочкам отрываешь.
- А вот и не угадал, Киске!
Урахара удивленно поднял брови.
- Скальпелем намного аккуратнее получается, - самодовольно улыбнулся Куротсучи.
Почему Урахара одевается в зеленое
Сам Урахара всегда отвечает: практично, не марко, для кармы, опять же, полезно.
Только окружающие его люди всегда сходятся на одном - он деревом прикидывается.
- Чурбан бесчувственный! - негодует Йоруичи после очередной размолвки. - Бонсай* недоделанный!
- Баобабник**, - злится Ренджи, завидуя шляпнику, и хочет есть.
- Пенек подвида вечнозеленых, - брызжет слюной Маюри. Ну, относительно цветовой гаммы он точно прав.
- Дубина!!! - вторит ему Хийори. Наверное, вспоминает "твердость" некоторый частей тела бывшего капитана.
- Липа это, пятой точкой чую, липа, - недовольно ворчит Кучики-младшая, рассматривая только что купленную упаковку гиконгана.
*Бонсай - самое маленькое (!) дерево в мире.
**Баобаб - самое толстое дерево в мире.
Почему Ишида не разговаривает с отцом
Маленький, но очень гордый Квинси всегда с содроганием вспоминал своего отца: светлые, словно снег в Хоккайдо, волосы, презрительно поблескивающие очки, высокомерный взгляд…
Урюу был готов мириться в невыносимым характером родителя, но поведение последнего свело все шансы на нет. Рюукен маниакально ненавидел шинигами, с которыми путался его сын.
«Понятия не имею, чем эти шинигами ему так насолили, - размышлял Ишида.
Последняя их встреча вообще отдавала шизофреническим бредом.
- Отвали от меня, извращенец!- вопил Урюу, мечась по всему госпиталю.
- Подожди, не убегай! – кричал ему вслед Рюукен, выразительно помахивая скальпелем. – Мне всего лишь нужно твое тело!!! Сначала я отрежу голову…
Откуда у Бьякуи такой банкай
Посадил Бьякуя репку. Нихрена у него не выросло, тогда он посадил сакуру.
Выросла сакура большая-пребольшая. И назвал ее Кучики-доно Сенбонзакурой.
Стал он ее тянуть, тянет-потянет, вытащить не может. И тут она ему говорит человеческим голосом:
- Дибил, грядку полей, земля высохла, сломаешь же!!
Обиделся Кучики на "дибила" и не полил, так выкорябал.
С тех пор Сенбонзакура в самый ответственный момент либо под землю скрывается, либо ломается на мелкие лепестки - чтобы Бьякуе кукиш показать. А то ведь рук у нее нету, она ж этот, как его... овощ, вот.
___________________
Почему в Готее не гуляют по ночам
Самые страшные события происходят в Готее ночью вовсе не в 12 отряде, а в 4-ом.
Раз в неделю Куротсучи-тайчо приходит к Унохане-тайчо в гости и ложится спать прямо на пороге. Не контролируемая и не сдерживаемая ничем ядовитая рейацу туманом растекается над казармами, парализуя всех обитателей. Исключая руководство, конечно. И Унохана-тайчо в кратчайший срок пытается вернуть к активной жизни своих подчиненных. Те, кого она не успеет вылечить до утра, обязаны перейти в отряд "противника" ровно на неделю.
В такую "игру" капитаны играют вот уже 50 лет. И пока что обходится без капитальных жертв. Но под конец месяца кадровики обоих отрядов начинают закупаться валерьянкой с грунта - текучка ужасная.
Укрощение зампакто
Ичиго, Рукия, Ишида, Чад и Бьякуя с Сенбозакурой недоуменно смотрели, как Кога остервенело выбивает пыль из своего уже и без того еле трепыхающегося оружия.
- Ты, @#$%&, катана или кто?! - пинал бывший Кучики ногой зампакто. - Шубу ему купи, пока маникюр сделает, подожди, на косметику бабла дай! А как сражаться - так "прости, хозяин, не слышал"?!
- К... Ко... га... - хрипел Мурамаса, содрогаясь от ударов хозяина. - Я... правда... ничего не слышал... Ты же мне... в последний раз.. плейер подарил...
Почему Блич так называется
Куботайто очень любил рисовать капитана Куротсучи и жену помещика Кишимото. И даже хотел назвать свою коронную мангу в его честь. Но будучи фанатом испанского языка, в английском разбирался плохо.
- И причем тут какой-то отбеливатель? – Маюри неслышно шагал по казармам родного и подчиненного отряда, временами просачиваясь сквозь стены, и праведно возмущался в пустоту, сплевывая побелку.
Почему Рюукен не любит квинси
Соукен очень старался вырастить из сына настоящего квинси.
Но Рюукену почему-то ужасно не нравилось стирать, шить и готовить.
Почему у Маюри такой банкай
Юный Куротсучи был очень доволен тем, что наконец достиг банкая. Но с другой стороны...
- Урахара-тайчо, а чего он такой... стремный?
Урахара тогда промолчал. И лишь спустя несколько десятков лет выдал свою версию.
- Знаешь, Ма-чан, боюсь, что ты как был ребенком, так и остался.
- Да я!..
- Не в физическом смысле, конечно. Образно. Небось, до сих пор крылья адским бабочкам отрываешь.
- А вот и не угадал, Киске!
Урахара удивленно поднял брови.
- Скальпелем намного аккуратнее получается, - самодовольно улыбнулся Куротсучи.
Почему Урахара одевается в зеленое
Сам Урахара всегда отвечает: практично, не марко, для кармы, опять же, полезно.
Только окружающие его люди всегда сходятся на одном - он деревом прикидывается.
- Чурбан бесчувственный! - негодует Йоруичи после очередной размолвки. - Бонсай* недоделанный!
- Баобабник**, - злится Ренджи, завидуя шляпнику, и хочет есть.
- Пенек подвида вечнозеленых, - брызжет слюной Маюри. Ну, относительно цветовой гаммы он точно прав.
- Дубина!!! - вторит ему Хийори. Наверное, вспоминает "твердость" некоторый частей тела бывшего капитана.
- Липа это, пятой точкой чую, липа, - недовольно ворчит Кучики-младшая, рассматривая только что купленную упаковку гиконгана.
*Бонсай - самое маленькое (!) дерево в мире.
**Баобаб - самое толстое дерево в мире.
Почему Ишида не разговаривает с отцом
Маленький, но очень гордый Квинси всегда с содроганием вспоминал своего отца: светлые, словно снег в Хоккайдо, волосы, презрительно поблескивающие очки, высокомерный взгляд…
Урюу был готов мириться в невыносимым характером родителя, но поведение последнего свело все шансы на нет. Рюукен маниакально ненавидел шинигами, с которыми путался его сын.
«Понятия не имею, чем эти шинигами ему так насолили, - размышлял Ишида.
Последняя их встреча вообще отдавала шизофреническим бредом.
- Отвали от меня, извращенец!- вопил Урюу, мечась по всему госпиталю.
- Подожди, не убегай! – кричал ему вслед Рюукен, выразительно помахивая скальпелем. – Мне всего лишь нужно твое тело!!! Сначала я отрежу голову…
Откуда у Бьякуи такой банкай
Посадил Бьякуя репку. Нихрена у него не выросло, тогда он посадил сакуру.
Выросла сакура большая-пребольшая. И назвал ее Кучики-доно Сенбонзакурой.
Стал он ее тянуть, тянет-потянет, вытащить не может. И тут она ему говорит человеческим голосом:
- Дибил, грядку полей, земля высохла, сломаешь же!!
Обиделся Кучики на "дибила" и не полил, так выкорябал.
С тех пор Сенбонзакура в самый ответственный момент либо под землю скрывается, либо ломается на мелкие лепестки - чтобы Бьякуе кукиш показать. А то ведь рук у нее нету, она ж этот, как его... овощ, вот.
Пишет пис_ака:
А вот недавно у кой-кого был ДыР
Дорогущая моя Сова!
Да-да, не надо пытаться убежать от подарка, он на системе самонаведения, да, как ракета, да, все ради адресата.
Не буду лить много слов, за меня это сделают два других господина.
Операция: Поздравить Сову.
- Давай-давай, живее. Времени в обрез, она уже идет.
- А с каких это пор ты мне указываешь, я не понял?
- Я старше и умнее. Расстилай постель.
- …а еще сексуальнее и рейтинг у тебя выше. Угу.
- Вот видишь. Ты уже мыслишь в правильном направлении. Еще бы простыни стелил нормально, у нее ж морщин больше, чем у сотайчо…
- А чего не так-то тебе? Я вообще был против шелка! Если такой умный, сам и стели.
- Салага. Послужил бы ты с Хирако-тайчо, поебался бы с этим бельем, пока идеально ровно не ляжет. (Тихо.) Хотя вот я сейчас думаю: зачем? Все равно ж сминалось сразу… (Громко.) Так, теперь лепестки. Где они?
- Вон в пакете, не видишь, что ли? М-да, тяжко тебе без очков.
- Боже, ребенок, ты знаешь, что на свете существуют контактные линзы? Хотя кому я говорю…
- Не изображай Маюри, тебе не идет… Стой, ты раздеваешься?!
- Я тебе больше скажу: ты сейчас последуешь моему примеру.
- Щас!..
- Уверен?
- Не боюсь я твоей Кьёки, можешь убрать ее обратно в ножны!.. Раздеваюсь я, раздеваюсь…
- У тебя какие-то комплексы?
- С чего ты взял?
- Ты отчаянно пытаешься на меня не смотреть.
- А чего я там не ви… О-о… (Пауза.)Ты… ты… ты просто выше, в этом все дело!
- Разумеется. (Смешок.)
- Мне пятнадцать, чего ты хочешь?!
- Если я отвечу, ты со мной под одно одеяло не ляжешь.
- Извращенец… Стой, а что это такое?
- Специальная жидкость, имитирующая м-м… соответствующие моменту выделения. Ты что, в порно-фильмах не снимался?
- Конечно, нет! Да как тебе вообще такое в голову пришло?!
- Но ты же в очках. Запомни, все очкарики должны быть коварными соблазнителями, укравшими честь тысячи юных дев и…
- О, боже… Просто заткнись.
- Нет! Не ложись на меня! (Тяжелое сопение. Звуки борьбы.)
- Если ты будешь сверху – это будет смешно.
- Скотина, сколько ты весишь?!
- Еще одно слово, и до финала Орихиме-тян не доживет.
- Идет! Идет! Лежи, не рыпайся!
- Обними меня, придурок!
- Ш-ш-ш! Мы типа спим, закрой рот!
- Так. Я не поняла. Почему входная дверь открыта?.. Блядь, ну воры пошли, весь пол в следах. Разуться им трудно было?.. Ой, мамочки… Вы кто еще такие? И что вы делаете в моей постели?!
- Happy Birthday to you! (На два голоса. По три круга.)
Конец.
А вот недавно у кой-кого был ДыР
Дорогущая моя Сова!
Да-да, не надо пытаться убежать от подарка, он на системе самонаведения, да, как ракета, да, все ради адресата.
Не буду лить много слов, за меня это сделают два других господина.
Операция: Поздравить Сову.
- Давай-давай, живее. Времени в обрез, она уже идет.
- А с каких это пор ты мне указываешь, я не понял?
- Я старше и умнее. Расстилай постель.
- …а еще сексуальнее и рейтинг у тебя выше. Угу.
- Вот видишь. Ты уже мыслишь в правильном направлении. Еще бы простыни стелил нормально, у нее ж морщин больше, чем у сотайчо…
- А чего не так-то тебе? Я вообще был против шелка! Если такой умный, сам и стели.
- Салага. Послужил бы ты с Хирако-тайчо, поебался бы с этим бельем, пока идеально ровно не ляжет. (Тихо.) Хотя вот я сейчас думаю: зачем? Все равно ж сминалось сразу… (Громко.) Так, теперь лепестки. Где они?
- Вон в пакете, не видишь, что ли? М-да, тяжко тебе без очков.
- Боже, ребенок, ты знаешь, что на свете существуют контактные линзы? Хотя кому я говорю…
- Не изображай Маюри, тебе не идет… Стой, ты раздеваешься?!
- Я тебе больше скажу: ты сейчас последуешь моему примеру.
- Щас!..
- Уверен?
- Не боюсь я твоей Кьёки, можешь убрать ее обратно в ножны!.. Раздеваюсь я, раздеваюсь…
- У тебя какие-то комплексы?
- С чего ты взял?
- Ты отчаянно пытаешься на меня не смотреть.
- А чего я там не ви… О-о… (Пауза.)Ты… ты… ты просто выше, в этом все дело!
- Разумеется. (Смешок.)
- Мне пятнадцать, чего ты хочешь?!
- Если я отвечу, ты со мной под одно одеяло не ляжешь.
- Извращенец… Стой, а что это такое?
- Специальная жидкость, имитирующая м-м… соответствующие моменту выделения. Ты что, в порно-фильмах не снимался?
- Конечно, нет! Да как тебе вообще такое в голову пришло?!
- Но ты же в очках. Запомни, все очкарики должны быть коварными соблазнителями, укравшими честь тысячи юных дев и…
- О, боже… Просто заткнись.
- Нет! Не ложись на меня! (Тяжелое сопение. Звуки борьбы.)
- Если ты будешь сверху – это будет смешно.
- Скотина, сколько ты весишь?!
- Еще одно слово, и до финала Орихиме-тян не доживет.
- Идет! Идет! Лежи, не рыпайся!
- Обними меня, придурок!
- Ш-ш-ш! Мы типа спим, закрой рот!
- Так. Я не поняла. Почему входная дверь открыта?.. Блядь, ну воры пошли, весь пол в следах. Разуться им трудно было?.. Ой, мамочки… Вы кто еще такие? И что вы делаете в моей постели?!
- Happy Birthday to you! (На два голоса. По три круга.)
Конец.
в общем, песня исполнение :alles:
автор: [J]soV@...[/J]
жанр: стеб ваще-то...
дисклеймер: Кубо... пусть ему будет стыдно за то, что я написала :alles:
рейтинг: хз, какой
предупреждения: немного мата, много ООСа и бреда, поклонникам Бьякуи - пресветлого князя читать не рекомендуется :gigi:
написано для greenmusik
- Быстрее! Что ты там возишься? - в голосе Кучики Бьякуи зазвенела сталь.
- Пояс.... не развязывается, - после небольшой заминки Кенпачи решил проблему кардинально, просто разорвав упрямую деталь формы шинигами.
- Не туда!
- А куда, бля? Выбора как бы нет...
- Может расскажешь о причинах столь жестокого обращения со мной?
- Чё?
- Смазка где, спрашиваю!
- А что надо? Пойду поищу...
- Да нет уж, останься, а то потом ищи тебя по всему Готею...
- Ну, так я тогда того... без смазки...
- Не надо того! У меня завтра тренировка отряда и собрание капитанов. Ты ведь всегда сражаешься, мазь заживляющая есть?
- Есть! У Икакку! Пойду попрошу!
- Куда?! Стоять! Кругом! На футон!
- Да, бля! Сам сказал, что смазка нужна!
- Я тебя знаю, ты или заблудишься один, или напьешься с Мадараме. Будем решать проблему по-другому.
- Это как?
- Ртом, Зараки-тайчо!
- А? .... О-о-о-о, не знал, что ты так умеешь...
- М-м-м-н-н-м-м....
- Хм-м-м, а че, мы трахаться не будем?
- В тебе нет ни капли романтики....
- Э-э-э, твой язык порхает, как эти... лепестки сакуры, вокруг ну этого... ствола... моего... Так достаточно романтично?
- Да, очень романтично... Я даже подавился, так расчувствовался...
- Так мы можем уже, ну... того?...
- Можем... Ты о предварительных ласках никогда не слышал?
- Пойти спросить у Юмичики?
- ....
- Ага, понял. Руку сюда положить? Ого, горячий.
- Двигайся! .... Быстрее! .... М-м-м, чуть ниже... М-м-м, и правее... Да-а-а!
- Я не понял, мы тут трахаемся или прицеливаемся?
- Заткнись и двигайся!
- ....
- Сильнее! Еще!!! Да-а-а!!!
- ...
- На плече теперь останутся следы укусов... И синяки на бедрах... Кенпачи, почему ты молчишь?
- Ты велел мне заткнуться...
- Хорошо, можешь высказаться, пока я... - губы заскользили по коже, покрытой шрамами.
- Во-первых, никогда не думал ,что Кучики Бьякуя, эта ходячая ледышка, такой болтливый в постели, во-вторых, в следующий раз я тебя свяжу и заткну рот, и в-третьих, - рука Кенпачи, зарылась в волосы капитана шестого отряда, вынуждая того посмотреть на него, - как так получилось? - Зараки выразительно оглядел их обнаженные тела. - Я с тобой вообще-то собирался подраться!
автор: [J]soV@...[/J]
жанр: стеб ваще-то...
дисклеймер: Кубо... пусть ему будет стыдно за то, что я написала :alles:
рейтинг: хз, какой
предупреждения: немного мата, много ООСа и бреда, поклонникам Бьякуи - пресветлого князя читать не рекомендуется :gigi:
написано для greenmusik
- Быстрее! Что ты там возишься? - в голосе Кучики Бьякуи зазвенела сталь.
- Пояс.... не развязывается, - после небольшой заминки Кенпачи решил проблему кардинально, просто разорвав упрямую деталь формы шинигами.
- Не туда!
- А куда, бля? Выбора как бы нет...
- Может расскажешь о причинах столь жестокого обращения со мной?
- Чё?
- Смазка где, спрашиваю!
- А что надо? Пойду поищу...
- Да нет уж, останься, а то потом ищи тебя по всему Готею...
- Ну, так я тогда того... без смазки...
- Не надо того! У меня завтра тренировка отряда и собрание капитанов. Ты ведь всегда сражаешься, мазь заживляющая есть?
- Есть! У Икакку! Пойду попрошу!
- Куда?! Стоять! Кругом! На футон!
- Да, бля! Сам сказал, что смазка нужна!
- Я тебя знаю, ты или заблудишься один, или напьешься с Мадараме. Будем решать проблему по-другому.
- Это как?
- Ртом, Зараки-тайчо!
- А? .... О-о-о-о, не знал, что ты так умеешь...
- М-м-м-н-н-м-м....
- Хм-м-м, а че, мы трахаться не будем?
- В тебе нет ни капли романтики....
- Э-э-э, твой язык порхает, как эти... лепестки сакуры, вокруг ну этого... ствола... моего... Так достаточно романтично?
- Да, очень романтично... Я даже подавился, так расчувствовался...
- Так мы можем уже, ну... того?...
- Можем... Ты о предварительных ласках никогда не слышал?
- Пойти спросить у Юмичики?
- ....
- Ага, понял. Руку сюда положить? Ого, горячий.
- Двигайся! .... Быстрее! .... М-м-м, чуть ниже... М-м-м, и правее... Да-а-а!
- Я не понял, мы тут трахаемся или прицеливаемся?
- Заткнись и двигайся!
- ....
- Сильнее! Еще!!! Да-а-а!!!
- ...
- На плече теперь останутся следы укусов... И синяки на бедрах... Кенпачи, почему ты молчишь?
- Ты велел мне заткнуться...
- Хорошо, можешь высказаться, пока я... - губы заскользили по коже, покрытой шрамами.
- Во-первых, никогда не думал ,что Кучики Бьякуя, эта ходячая ледышка, такой болтливый в постели, во-вторых, в следующий раз я тебя свяжу и заткну рот, и в-третьих, - рука Кенпачи, зарылась в волосы капитана шестого отряда, вынуждая того посмотреть на него, - как так получилось? - Зараки выразительно оглядел их обнаженные тела. - Я с тобой вообще-то собирался подраться!
на однострочники, про Урахару "Но я не смог вернуться"
***
Неспешно курится трубка. Дым лениво струится в неподвижном воздухе.
- Я всегда шел вперед. Мир круглый, думал я, и рано или поздно я вернусь. Даже тогда, сто лет назад, я не принял изгнание всерьез... Миры круглые и пересекаются, - рука тянется к вратам, соединяющим Общество Душ и мир живых, Сенкаймон отвечает низким недовольным гулом и останавливает это движение, - но я не смог вернуться... - рука бессильно падает.
Стук гэта стихает, удаляясь. На полу пытается не погаснуть уголек из выпавшей трубки.
***
Неспешно курится трубка. Дым лениво струится в неподвижном воздухе.
- Я всегда шел вперед. Мир круглый, думал я, и рано или поздно я вернусь. Даже тогда, сто лет назад, я не принял изгнание всерьез... Миры круглые и пересекаются, - рука тянется к вратам, соединяющим Общество Душ и мир живых, Сенкаймон отвечает низким недовольным гулом и останавливает это движение, - но я не смог вернуться... - рука бессильно падает.
Стук гэта стихает, удаляясь. На полу пытается не погаснуть уголек из выпавшей трубки.
опять на однострочник: Ичиго/Хичиго/Кон. Попытки Кона и Хичиго развеселить Куросаки. Н!
юмором не пахнет :fingal:
- Эй, Король, ты чего? Грустный что ли? А давай этого игрушечного недомерка изобьем! Сразу веселее станет!
- Это кто кого изобьет! Щаз как дам супер-пинка-имени-Кона!
- Заткнись, плюшевое недоразумение!
- На себя посмотри, блондинка!
- Сейчас прольется чья-то... чьи-то опилки! Или вата? Чем ты там набит?
- Сейчас одна кобыла пожалеет о своих словах!
- Прекращай меня жевать, коврик для туалета!
- Отпуфти хфост! Тьфу! Мой хвост имеют право трогать только большегрудые богини!
- Заткнулись оба!!!
- ОН ПЕРВЫЙ НАЧАЛ!
- Заткнулись, я сказал!
- Ну что, полегчало, Король?
- Ичиго, ты вредный, сам не веселишься и другим не даешь!
- Хотите веселья? Валите оба к Урахаре, он вас... повеселит... А у меня экзамен завтра!
- Зачем же сразу угрожать! Мы будем тихо сидеть. Да, мой плюшевый друг?
- Конечно, мой белобрысый товарищ по несчастью!
- Опять?!
- Ты первый начал!
- Заткнулись оба!
Вечер только начинался.
юмором не пахнет :fingal:
- Эй, Король, ты чего? Грустный что ли? А давай этого игрушечного недомерка изобьем! Сразу веселее станет!
- Это кто кого изобьет! Щаз как дам супер-пинка-имени-Кона!
- Заткнись, плюшевое недоразумение!
- На себя посмотри, блондинка!
- Сейчас прольется чья-то... чьи-то опилки! Или вата? Чем ты там набит?
- Сейчас одна кобыла пожалеет о своих словах!
- Прекращай меня жевать, коврик для туалета!
- Отпуфти хфост! Тьфу! Мой хвост имеют право трогать только большегрудые богини!
- Заткнулись оба!!!
- ОН ПЕРВЫЙ НАЧАЛ!
- Заткнулись, я сказал!
- Ну что, полегчало, Король?
- Ичиго, ты вредный, сам не веселишься и другим не даешь!
- Хотите веселья? Валите оба к Урахаре, он вас... повеселит... А у меня экзамен завтра!
- Зачем же сразу угрожать! Мы будем тихо сидеть. Да, мой плюшевый друг?
- Конечно, мой белобрысый товарищ по несчастью!
- Опять?!
- Ты первый начал!
- Заткнулись оба!
Вечер только начинался.
депрессняк что ли накатил или апатия? :alles: в общем, подумалось...
название: Про Дни Рождения
автор: [J]soV@...[/J]
фэндом: Блич
дисклеймер: Кубо...
жанр: бред
предупреждения: жанр видели? предупреждения те же :alles:
1. Старрк.
Спит... Он и свое рождения проспал и смерть свою однажды проспит.
2. Барраган.
Пафосно и пышно. Шарлотта в роли Королевы. Все в восхищении...
3. Халлибел.
Хочет, чтобы были мужчины, цветы, торты. Но получается только девичник с фрассьоншами.
4. Улькиорра.
Единственный день в году, когда ему позволяется самолично убирать весь "мусор" из Лас Ночес.
5. Ннойтора.
Крушить, бить, убивать, удивленно посмотреть на Теслу с тортиком, снова крушить, бить, убивать. Обычный день в общем-то...
6. Гриммджоу.
Хочет День Рождение, как у Ннойторы, но пока получается бить морды только фрассьонам Заэля и прятаться от Тоуссена за троном Айзена. Так же пару раз попадал в категорию "мусора" в дни рождения Улькиорры, но всегда успешно возвращался.
7. Зоммари.
Сам себе устраивает вечеринку-сюрприз, сам себе ди-джей, рэпер и дэнс-группа. Его вечеринки по праву считаются самыми крутыми и многолюдными, хотя на них присутствует только сам Зоммари. Есть подозрение, что один из его двойников известен в мире живых под именем Тимати...
8. Заэль.
Пышно, гламурно, со строгим фейс-контролем. Фейс-контроль никто, кроме Заэля пройти не смог, даже Айзен. Ичимару смог бы пройти, но он не пришел.
9. Ааронильо.
Хотел бы хотя бы в свой день рождения навестить папу Ктулху, но моря в Хуэко Мундо нет, поэтому заливает свою колбу контрабандным саке и грезит об осьминогах.
10. Ямми.
Готовится всегда заранее, надувает прорву шариков, запасается праздничными колпаками и огромным тортом. К сожалению, к нему никто не приходит, даже Улькиорра, которого он приглашал накануне. Ямми от злости релизится и идет разбираться. После чего целый год снова готовится к дню рождения и заодно набирается сил для нового релиза.
название: Про Дни Рождения
автор: [J]soV@...[/J]
фэндом: Блич
дисклеймер: Кубо...
жанр: бред
предупреждения: жанр видели? предупреждения те же :alles:
1. Старрк.
Спит... Он и свое рождения проспал и смерть свою однажды проспит.
2. Барраган.
Пафосно и пышно. Шарлотта в роли Королевы. Все в восхищении...
3. Халлибел.
Хочет, чтобы были мужчины, цветы, торты. Но получается только девичник с фрассьоншами.
4. Улькиорра.
Единственный день в году, когда ему позволяется самолично убирать весь "мусор" из Лас Ночес.
5. Ннойтора.
Крушить, бить, убивать, удивленно посмотреть на Теслу с тортиком, снова крушить, бить, убивать. Обычный день в общем-то...
6. Гриммджоу.
Хочет День Рождение, как у Ннойторы, но пока получается бить морды только фрассьонам Заэля и прятаться от Тоуссена за троном Айзена. Так же пару раз попадал в категорию "мусора" в дни рождения Улькиорры, но всегда успешно возвращался.
7. Зоммари.
Сам себе устраивает вечеринку-сюрприз, сам себе ди-джей, рэпер и дэнс-группа. Его вечеринки по праву считаются самыми крутыми и многолюдными, хотя на них присутствует только сам Зоммари. Есть подозрение, что один из его двойников известен в мире живых под именем Тимати...
8. Заэль.
Пышно, гламурно, со строгим фейс-контролем. Фейс-контроль никто, кроме Заэля пройти не смог, даже Айзен. Ичимару смог бы пройти, но он не пришел.
9. Ааронильо.
Хотел бы хотя бы в свой день рождения навестить папу Ктулху, но моря в Хуэко Мундо нет, поэтому заливает свою колбу контрабандным саке и грезит об осьминогах.
10. Ямми.
Готовится всегда заранее, надувает прорву шариков, запасается праздничными колпаками и огромным тортом. К сожалению, к нему никто не приходит, даже Улькиорра, которого он приглашал накануне. Ямми от злости релизится и идет разбираться. После чего целый год снова готовится к дню рождения и заодно набирается сил для нового релиза.
Рююкен/Куротсучи.
Урю застрял в лаборатории Маюри и папа пришел за ним. Возможно Рююкен с Куротсучи найдут что то общее (Например Урю..).
Название: Эксперименты в темноте
Автор: стебется
Жанр: хумор
Рейтинг: автор в них не разбирается
Предупреждение: а оно вам надо?
Размещение: угадавшим автора ;)
"Ненавижу! - громко думал Рюукен, элегантно прокладывая себе путь длинными шагами Хиренкьяку сквозь нескончаемый коридор между мирами".
Глагол в настоящем времени не относился к настоящему человеку. Вернее, он относился, но к - шинигами, квинси и еще шинигами. И вообще ко всему, что соизволило находится в непосредственной близости к Ишиде-старшему. На данный момент он очень ненавидел камень у стены... а теперь вон ту ямку... а еще свет, бьющий в глаза далеко впереди.
Квинси перемещался быстро и бесшумно, но громко ругаясь про себя. Физические усилия не мешали мыслительному процессу. Да и со стороны мужчина выглядел безупречно, даже учитывая скорость, с которой он преодолевал длинную кишку духовного туннеля: волосы развеваются, очки блестят неистовой яростью, галстук надежно пришпилен к рубашке и за пазухой - обойма ЗИл Шнайдеров. Не хватало только флага. Флаг куда-то упер Ишида-младший, нервно блеявший что-то про "одеялко в подарок".
Впрочем, на сей раз уперли самого Урюу, потому старшему квинси и пришлось перейти к внеплановым упражнениям.
--- --- --- линия флэшбэка - начало --- --- ---
- Вы уверены, что он именно там, Киске?
- Абсолютно! - негромкий смешок в складки веера. - Идите и проверьте сами, а то - не дай ками-сама! - поздно будет...
- Что вы имеет в виду?
- Мало ли что случается в лабораториях Сейрейтея! То подопытных образцов не хватит, то пожар нечаянно нагрянет, то капитану на обед кушать нечего... Всякое бывает, - гаденькая улыбочка снова прячется за взмахами веера.
- Идите к черту, Киске!!
- Ой, ой, не пристало человеку с вашим статусом так выражаться, Ишида-сан. Впрочем, человеку ли?
- Идите вы...
Взмах рукой, визг яростно задвинутых сёдзи и удаляющиеся шаги.
- Надо же, сам пошел...
--- --- --- линия флэшбэка - конец --- --- ---
Свет стал совсем уж ярким, и старший квинси ослеп на доли секунды. Этих мгновений хватает земле, чтобы уйти из под ног - Рюукен понял, что висит в воздухе... точнее, падает.
"Ненавижу! - теперь оно отправилось точно по адресу ставившего портал".
Квинси сконцентрировался, начал сплетать энергетические потоки под собой. Земля все ближе, и сетка рейацу все плотнее. За пару метров до земли она превратилась в духовное "желе", и мужчина плавно коснулся лакированными ботинками втоптанной дороги, ведущей прямиком к Готею. Сверху было хорошо видно, даром что недолго.
Единственное, за что Ишида благодарен шляпнику - "ксива" на проход через врата на территорию отрядов. С кланом Шиба у квинси отношения как банкай капитана Хицугайи - редкие и прохладные. Да и не к лицу взрослому мужчине перемещаться на таком виде транспорта.
Сквозь толпы рядовых Рюукен пробирался быстро и незаметно, только Шнайдеры под пиджаком звякнули друг об друга. Спустя пять минут он уже стоял у главного корпуса лабораторий Сейрейтея. По крайней мере, табличке "Главный корпус лабораторий Сейрейтея" стоило доверять.
Входная дверь оказалось незаперта, потому Рюукен поначалу удивился. Но войдя внутрь, все понял - там находилась еще одна дверь, бронированная. А на вахте спала шинигами. Культурно так, в обнимку с подушкой на столе.
Материализовав лук, Ишида аккуратно обложил очередью дверь по периметрку и изящно пнул ботинком. С ужасным грохотом большой прямоугольник вывалился из стены, едва не придавив кого-то позади.
Шинигами на вахте тряхнула фиолетовой раскраски шевелюрой и продолжала спать.
Рюукен пожал плечами и вошел в лаборатории.
Внутри все орало, шумело, бегало и суетилось, взрывалось, дымило и чертыхалось. Потому потеря входной двери замечена не была. О ней вообще забыли до санитарного обхода, который случился только спустя пару месяцев.
Квинси осторожно двинулся вдоль стенки по коридору. В полумраке было очень сложно не напороться на снующих шинигами. Нет, Ишида-старший не боялся быть опознанным. Он боялся вляпаться. Вляпаться в то, что несли с собой эти шинигами. Или того хуже...
Поплутав по полутемным коридорам с полчаса, квинси решился и разнес еще пару стенок. Таким способом он добрался до помещения, отдаленно напоминающего офис. В центре комнаты сидела миловидная, но очень грустная девушка.
- Вам кого? - безучастно спросила она.
- Мне к главному... в смысле, к капитану, - выдохнул Рюукен.
- Этажом выше, комнана 269, - все так же равнодушно промолвила девушка, - но я бы вам не советовала.
- Чего? - удивился квинси.
- Вообще. - Лаконично завершила свою мысль "секретарша".
- Ну, спасибо, тогда я пошел.
- А я и не сомневалась.
Рюукен оглянулся, ожидая увидеть на лице девушки улыбку, но та по-прежнему уныло рассматривала какие-то бумаги на своем столе.
Без особых приключений добравшись до второго этажа, Ишида отыскал 269 комнату и постучался. Потому постучался погромче. Потом ботинком. Когда стало жалко ботинки, квинси вновь материализовал лук, но тут из-за двери послышался скрипучий голос:
- Чего ломишься? Незапертно.
Быстро взяв себя в руки (а Рюукен вообще все делал быстро. Ну, почти все), Ишида-старший толкнул дверь.
Дверь не поддалась.
- От себя, - снова тот же голос.
В комнате было практически темно (свет шел от дальней стены, где стояла ширама), душно и пахло химикалиями. Напротив входа располагался большой письменный стол, за столом сидел мужчина в костюме врача - так показалось Рюукену поначалу. Однако мужчина оказался слегка выше по званию.
- А я уже вас не чаял увидеть, Квинси... эээ, Ишида-сан, я полагаю?
- Верно. Где мой сын?
- Ну что вы так сразу? А цветы, а шампанское?
- Где мой сын?!.
- Да тут он, тут! Чего кричите, у меня видите - аж уши отвалились.
Куротсучи Маюри приподнял свой драгоценный зад со стула и указал рукой в направлении дальней стены. Проследив взглядом, Рюукен опознал за ширмой некоторое подобие операционного стола и рванул было туда.
- Ненененене! Не так быстро!
Капитан слегка шевельнул длинными пальцами, и квинси-старшего окутали серебристые, блестящие даже в полумраке нити.
- Какого х..?! - рот мужчины тоже залепила одна из нитей, и тот стал отплевываться.
- Не пристало человеку с вашим статусом так выражаться, Ишида-сан...
"Да сговорились они что ли? - в сердцах подумал Рюукен".
Потом подумал еще раз, и эта мысль ему в корне не понравилась.
- Ваши условия? - выплюнув наконец кусок уплотненной реацу, хрипло спросил Ишида.
- Эх, раз уж вы так настаиваете... - Маюри плюхнулся на свой стул и крутанулся на нем пару раз. - Я вижу два выхода из данной ситуации.
- Ну?
- Не перебивайте! - настырные нити рейацу снова потянулись к лицу квинси.
- Молчу, м-м-м...! - и правда замолчал Ишида.
- Первый выход: я вас вместе с сыном скармливаю пустым, которых тайно держу в подземельях Сейрейтея, - рассуждал Куротсучи, пока Рюукен боролся с псевдо-тентаклями.
- Второй выход: вы жертвуете собой ради сына, я его отпускаю, а вы остаетесь. Как вам?
"Зил Шнайдер тебе в..., - подумал квинси, и бороться стало как-то полегче".
- Так как вам? Ой, простите, у вас рот занят, бедный... Сейчас-сейчас!
Рюукена отпустило. Совсем. Так, что он плюхнулся на холодный пол и больно ударился локтем и коленом.
- Есть еще третий выход, - зло прошипел он. - Я тут все разношу к арранкарской бабушке, и засовываю вам Зил Шнайдер в...
- А вот этого не надо! Да и вообще, с чего вы взяли, что юный квинси согласится быть спасенным вами? Может, он и не хочет? Может, вы его сами спросите?
Рюукен шагнул к ширме. Занавеска отдернулась, и Ишида-старший оторопел.
- Что это?
- Ваш сын. Видите, как он привязался к этому месту?
- Ага, веревками.
- Зато наверняка.
- А почему он плачет?
- Он не плачет. У нас просто сегодня на ужин луковый суп был. Он три порции съел.
- В него столько не влезет.
- Это вы так думаете. И не кормите его совсем. Смотрите, какой худой!
- Он не худой, он стройный.
- Ага, еще скажите жилистый. В нем жила одна, и та в голове. Кстати, а вы супчику не хотите? Вы тоже, я смотрю, не сильно упитанный.
- Нет, спасибо. А почему у него рот заткнут, чтобы он суп обратно не выплюнул?
- Вот, вы же сами все понимаете, зачем спрашивать?
- Послушайте, а банка с кровью на тумбочке чья?
- Моя! Я насобирал, значит - моя!! Не лапайте, это в подарок капитану 4-ого отряда!
- Ну вы и... извращенец!
- А почему сразу я? Чуть что - сразу я извращенец!
- А кто?
- Я - ученый! Наука - это как искусство!.. Вот вы как считаете...
--- Прошло два часа ---
- Один эксперимент - и все?
- И все!
- Без членвредистельства?
- Клянусь своим зампакто!
- И потом я забираю своего отпрыска и ухожУ?
- И уходите! Я вас лично до ворот провожу и портал открою.
- А Урюу?
- Мы его на время эксперимента отправим на реабилитацию. В 11 отряд. Там сегодня вечером вечеринка...
- То есть, ему ничего не грозит?
- ...В какой-то степени.
- А конкретнее?
- Ну... там будет весело. Вы его потом вообще не узнаете.
- Ладно. Что от меня-то требуется?
- Вот, проходите, раздевайтесь и ложитесь.
- А без "раздевайтесь" никак?
- Никак. Нарушите чистоту эксперимента.
- А зачем тут ведро с гадостью какой-то?
- Это реагент, необходимый для реакции.
- А рулон с тканью для чего?
- Чтобы... хватит уже вопросы задавать. Дайте я позадаю. Вот вы "Парфюмера" читали?..
Урю застрял в лаборатории Маюри и папа пришел за ним. Возможно Рююкен с Куротсучи найдут что то общее (Например Урю..).
Название: Эксперименты в темноте
Автор: стебется
Жанр: хумор
Рейтинг: автор в них не разбирается
Предупреждение: а оно вам надо?
Размещение: угадавшим автора ;)
"Ненавижу! - громко думал Рюукен, элегантно прокладывая себе путь длинными шагами Хиренкьяку сквозь нескончаемый коридор между мирами".
Глагол в настоящем времени не относился к настоящему человеку. Вернее, он относился, но к - шинигами, квинси и еще шинигами. И вообще ко всему, что соизволило находится в непосредственной близости к Ишиде-старшему. На данный момент он очень ненавидел камень у стены... а теперь вон ту ямку... а еще свет, бьющий в глаза далеко впереди.
Квинси перемещался быстро и бесшумно, но громко ругаясь про себя. Физические усилия не мешали мыслительному процессу. Да и со стороны мужчина выглядел безупречно, даже учитывая скорость, с которой он преодолевал длинную кишку духовного туннеля: волосы развеваются, очки блестят неистовой яростью, галстук надежно пришпилен к рубашке и за пазухой - обойма ЗИл Шнайдеров. Не хватало только флага. Флаг куда-то упер Ишида-младший, нервно блеявший что-то про "одеялко в подарок".
Впрочем, на сей раз уперли самого Урюу, потому старшему квинси и пришлось перейти к внеплановым упражнениям.
--- --- --- линия флэшбэка - начало --- --- ---
- Вы уверены, что он именно там, Киске?
- Абсолютно! - негромкий смешок в складки веера. - Идите и проверьте сами, а то - не дай ками-сама! - поздно будет...
- Что вы имеет в виду?
- Мало ли что случается в лабораториях Сейрейтея! То подопытных образцов не хватит, то пожар нечаянно нагрянет, то капитану на обед кушать нечего... Всякое бывает, - гаденькая улыбочка снова прячется за взмахами веера.
- Идите к черту, Киске!!
- Ой, ой, не пристало человеку с вашим статусом так выражаться, Ишида-сан. Впрочем, человеку ли?
- Идите вы...
Взмах рукой, визг яростно задвинутых сёдзи и удаляющиеся шаги.
- Надо же, сам пошел...
--- --- --- линия флэшбэка - конец --- --- ---
Свет стал совсем уж ярким, и старший квинси ослеп на доли секунды. Этих мгновений хватает земле, чтобы уйти из под ног - Рюукен понял, что висит в воздухе... точнее, падает.
"Ненавижу! - теперь оно отправилось точно по адресу ставившего портал".
Квинси сконцентрировался, начал сплетать энергетические потоки под собой. Земля все ближе, и сетка рейацу все плотнее. За пару метров до земли она превратилась в духовное "желе", и мужчина плавно коснулся лакированными ботинками втоптанной дороги, ведущей прямиком к Готею. Сверху было хорошо видно, даром что недолго.
Единственное, за что Ишида благодарен шляпнику - "ксива" на проход через врата на территорию отрядов. С кланом Шиба у квинси отношения как банкай капитана Хицугайи - редкие и прохладные. Да и не к лицу взрослому мужчине перемещаться на таком виде транспорта.
Сквозь толпы рядовых Рюукен пробирался быстро и незаметно, только Шнайдеры под пиджаком звякнули друг об друга. Спустя пять минут он уже стоял у главного корпуса лабораторий Сейрейтея. По крайней мере, табличке "Главный корпус лабораторий Сейрейтея" стоило доверять.
Входная дверь оказалось незаперта, потому Рюукен поначалу удивился. Но войдя внутрь, все понял - там находилась еще одна дверь, бронированная. А на вахте спала шинигами. Культурно так, в обнимку с подушкой на столе.
Материализовав лук, Ишида аккуратно обложил очередью дверь по периметрку и изящно пнул ботинком. С ужасным грохотом большой прямоугольник вывалился из стены, едва не придавив кого-то позади.
Шинигами на вахте тряхнула фиолетовой раскраски шевелюрой и продолжала спать.
Рюукен пожал плечами и вошел в лаборатории.
Внутри все орало, шумело, бегало и суетилось, взрывалось, дымило и чертыхалось. Потому потеря входной двери замечена не была. О ней вообще забыли до санитарного обхода, который случился только спустя пару месяцев.
Квинси осторожно двинулся вдоль стенки по коридору. В полумраке было очень сложно не напороться на снующих шинигами. Нет, Ишида-старший не боялся быть опознанным. Он боялся вляпаться. Вляпаться в то, что несли с собой эти шинигами. Или того хуже...
Поплутав по полутемным коридорам с полчаса, квинси решился и разнес еще пару стенок. Таким способом он добрался до помещения, отдаленно напоминающего офис. В центре комнаты сидела миловидная, но очень грустная девушка.
- Вам кого? - безучастно спросила она.
- Мне к главному... в смысле, к капитану, - выдохнул Рюукен.
- Этажом выше, комнана 269, - все так же равнодушно промолвила девушка, - но я бы вам не советовала.
- Чего? - удивился квинси.
- Вообще. - Лаконично завершила свою мысль "секретарша".
- Ну, спасибо, тогда я пошел.
- А я и не сомневалась.
Рюукен оглянулся, ожидая увидеть на лице девушки улыбку, но та по-прежнему уныло рассматривала какие-то бумаги на своем столе.
Без особых приключений добравшись до второго этажа, Ишида отыскал 269 комнату и постучался. Потому постучался погромче. Потом ботинком. Когда стало жалко ботинки, квинси вновь материализовал лук, но тут из-за двери послышался скрипучий голос:
- Чего ломишься? Незапертно.
Быстро взяв себя в руки (а Рюукен вообще все делал быстро. Ну, почти все), Ишида-старший толкнул дверь.
Дверь не поддалась.
- От себя, - снова тот же голос.
В комнате было практически темно (свет шел от дальней стены, где стояла ширама), душно и пахло химикалиями. Напротив входа располагался большой письменный стол, за столом сидел мужчина в костюме врача - так показалось Рюукену поначалу. Однако мужчина оказался слегка выше по званию.
- А я уже вас не чаял увидеть, Квинси... эээ, Ишида-сан, я полагаю?
- Верно. Где мой сын?
- Ну что вы так сразу? А цветы, а шампанское?
- Где мой сын?!.
- Да тут он, тут! Чего кричите, у меня видите - аж уши отвалились.
Куротсучи Маюри приподнял свой драгоценный зад со стула и указал рукой в направлении дальней стены. Проследив взглядом, Рюукен опознал за ширмой некоторое подобие операционного стола и рванул было туда.
- Ненененене! Не так быстро!
Капитан слегка шевельнул длинными пальцами, и квинси-старшего окутали серебристые, блестящие даже в полумраке нити.
- Какого х..?! - рот мужчины тоже залепила одна из нитей, и тот стал отплевываться.
- Не пристало человеку с вашим статусом так выражаться, Ишида-сан...
"Да сговорились они что ли? - в сердцах подумал Рюукен".
Потом подумал еще раз, и эта мысль ему в корне не понравилась.
- Ваши условия? - выплюнув наконец кусок уплотненной реацу, хрипло спросил Ишида.
- Эх, раз уж вы так настаиваете... - Маюри плюхнулся на свой стул и крутанулся на нем пару раз. - Я вижу два выхода из данной ситуации.
- Ну?
- Не перебивайте! - настырные нити рейацу снова потянулись к лицу квинси.
- Молчу, м-м-м...! - и правда замолчал Ишида.
- Первый выход: я вас вместе с сыном скармливаю пустым, которых тайно держу в подземельях Сейрейтея, - рассуждал Куротсучи, пока Рюукен боролся с псевдо-тентаклями.
- Второй выход: вы жертвуете собой ради сына, я его отпускаю, а вы остаетесь. Как вам?
"Зил Шнайдер тебе в..., - подумал квинси, и бороться стало как-то полегче".
- Так как вам? Ой, простите, у вас рот занят, бедный... Сейчас-сейчас!
Рюукена отпустило. Совсем. Так, что он плюхнулся на холодный пол и больно ударился локтем и коленом.
- Есть еще третий выход, - зло прошипел он. - Я тут все разношу к арранкарской бабушке, и засовываю вам Зил Шнайдер в...
- А вот этого не надо! Да и вообще, с чего вы взяли, что юный квинси согласится быть спасенным вами? Может, он и не хочет? Может, вы его сами спросите?
Рюукен шагнул к ширме. Занавеска отдернулась, и Ишида-старший оторопел.
- Что это?
- Ваш сын. Видите, как он привязался к этому месту?
- Ага, веревками.
- Зато наверняка.
- А почему он плачет?
- Он не плачет. У нас просто сегодня на ужин луковый суп был. Он три порции съел.
- В него столько не влезет.
- Это вы так думаете. И не кормите его совсем. Смотрите, какой худой!
- Он не худой, он стройный.
- Ага, еще скажите жилистый. В нем жила одна, и та в голове. Кстати, а вы супчику не хотите? Вы тоже, я смотрю, не сильно упитанный.
- Нет, спасибо. А почему у него рот заткнут, чтобы он суп обратно не выплюнул?
- Вот, вы же сами все понимаете, зачем спрашивать?
- Послушайте, а банка с кровью на тумбочке чья?
- Моя! Я насобирал, значит - моя!! Не лапайте, это в подарок капитану 4-ого отряда!
- Ну вы и... извращенец!
- А почему сразу я? Чуть что - сразу я извращенец!
- А кто?
- Я - ученый! Наука - это как искусство!.. Вот вы как считаете...
--- Прошло два часа ---
- Один эксперимент - и все?
- И все!
- Без членвредистельства?
- Клянусь своим зампакто!
- И потом я забираю своего отпрыска и ухожУ?
- И уходите! Я вас лично до ворот провожу и портал открою.
- А Урюу?
- Мы его на время эксперимента отправим на реабилитацию. В 11 отряд. Там сегодня вечером вечеринка...
- То есть, ему ничего не грозит?
- ...В какой-то степени.
- А конкретнее?
- Ну... там будет весело. Вы его потом вообще не узнаете.
- Ладно. Что от меня-то требуется?
- Вот, проходите, раздевайтесь и ложитесь.
- А без "раздевайтесь" никак?
- Никак. Нарушите чистоту эксперимента.
- А зачем тут ведро с гадостью какой-то?
- Это реагент, необходимый для реакции.
- А рулон с тканью для чего?
- Чтобы... хватит уже вопросы задавать. Дайте я позадаю. Вот вы "Парфюмера" читали?..
название: Подарок на День Рождения
автор: [J]soV@...[/J]
фэндом: Блич, ёёёёё...
дисклеймер: Кубо...
жанр: юмор что ли...
персонажи: Ннойтора, Тесла, Кенпачи, Ячиру
предупреждения: ООС, АУ, полный бред, всё как всегда :alles:
является продолжением или скорее пояснением к зарисовке Про Дни Рождения
написано для Лютого зверя, который переживал за Теслу :gigi:
- Ннойтора-сама...
Спокойный голос Теслы оторвал Джиругу от процесса размазывания очередного неудачливого арранкара по пескам Хуэко Мундо.
- Чего?! - угрожающе прорычал он.
Лезвие Санта-Терезы остановилось в опасной близости от горла фрассьона. Тесла покосился на острый полумесяц и чуть вздернул подбородок, подальше от оружия.
- С Днём Рождения, Ннойтора-сама... - только теперь Ннойтора заметил, что Тесла держит в руках большой торт, украшенный кремовыми розочками.
- Чего? - взгляд единственного глаза Джируги не уступал остроте его оружия.
Санта-Тереза соприкоснулась с кожей фрассьона, оставляя тонкую царапину, пара капель крови скользнули по шее. Ннойтора глухо зарычал - вид крови будил в нем желание убивать. Чтобы не убить своего фрассьона раньше времени, он взмахнул Санта-Терезой и прикончил неудачливого арранкара, который, решив, что о нем забыли, потихоньку отползал с места сражения.
- Ты всё испортил, - лезвие вновь оказалось у шеи Теслы, - я хотел продлить его мучения!
- С Днём Рождения, Ннойтора-сама, - спокойно повторил Тесла, - у меня для Вас есть подарок.
Ннойтора презрительно покосился на торт и, звякнув браслетами, шевельнул Санта-Терезой, заставляя фрассьона приподняться на цыпочки и запрокинуть голову назад. Отступить хотя бы на шаг Тесла даже не подумал, зная, что это окончательно выведет вспыльчивого Эспаду из себя.
- Нет, это не он, - прохрипел он и, набрав воздуха в грудь, неожиданно прокричал. - Кенпачи-сан!
Окружающее пространство наполнилось знакомой давящей реяцу. Ощеревшись в дикой ухмылке, Ннойтора медленно обернулся - с ближайшего бархана ему так же хищно скалил зубы в акульей улыбке капитан одиннадцатого отряда.
- Йо! - Зараки отсалютовал арранкару мечом. - Прекрасный день, чтобы в очередной раз надрать тебе задницу! Хотя солнца у вас тут и не видать...
- Это будет последняя ночь твоей оставшейся жизни! Спускайся, шинигамье отродье!
- Пацана своего убери, - Кенпачи одним прыжком оказался рядом с Джиругой, - его я буду бить, если только он в кабана превратится...
- И не высовывайся! - азартно напуствовал Ннойтора своего фрассьона, пинком отправляя его за тот бархан, откуда появился Зараки.
***
Тесла наблюдал за бушующей вдали битвой. Да-да, бушующей, другого определения он придумать не смог, наблюдая как полыхает реяцу противников, заставляя воздух светиться подобно северному сиянию, которого, впрочем, он никогда не видел. Земля подрагивала и, казалось, даже песок нагревался, медленно плавясь.
- Ннойтора-сама, - прошептал Тесла, даже здесь он буквально чувствовал, как его хозяин улыбается, довольный битвой.
- Кен-чан радуется, когда играет с Ннои-чаном, - сидящая рядом Ячиру довольно улыбнулась, рассеянно объедая розочки с торта.
- Спасибо за помощь, Ячиру-сан, - вежливо поблагодарил Тесла, не отрывая взгляда от далекой битвы.
- Пфффф, ну ты же пообещал мне торт и покатать! Кто бы отказался? Так что превращайся в Хрюшку-чан, Тесла-кун!
автор: [J]soV@...[/J]
фэндом: Блич, ёёёёё...
дисклеймер: Кубо...
жанр: юмор что ли...
персонажи: Ннойтора, Тесла, Кенпачи, Ячиру
предупреждения: ООС, АУ, полный бред, всё как всегда :alles:
является продолжением или скорее пояснением к зарисовке Про Дни Рождения
написано для Лютого зверя, который переживал за Теслу :gigi:
- Ннойтора-сама...
Спокойный голос Теслы оторвал Джиругу от процесса размазывания очередного неудачливого арранкара по пескам Хуэко Мундо.
- Чего?! - угрожающе прорычал он.
Лезвие Санта-Терезы остановилось в опасной близости от горла фрассьона. Тесла покосился на острый полумесяц и чуть вздернул подбородок, подальше от оружия.
- С Днём Рождения, Ннойтора-сама... - только теперь Ннойтора заметил, что Тесла держит в руках большой торт, украшенный кремовыми розочками.
- Чего? - взгляд единственного глаза Джируги не уступал остроте его оружия.
Санта-Тереза соприкоснулась с кожей фрассьона, оставляя тонкую царапину, пара капель крови скользнули по шее. Ннойтора глухо зарычал - вид крови будил в нем желание убивать. Чтобы не убить своего фрассьона раньше времени, он взмахнул Санта-Терезой и прикончил неудачливого арранкара, который, решив, что о нем забыли, потихоньку отползал с места сражения.
- Ты всё испортил, - лезвие вновь оказалось у шеи Теслы, - я хотел продлить его мучения!
- С Днём Рождения, Ннойтора-сама, - спокойно повторил Тесла, - у меня для Вас есть подарок.
Ннойтора презрительно покосился на торт и, звякнув браслетами, шевельнул Санта-Терезой, заставляя фрассьона приподняться на цыпочки и запрокинуть голову назад. Отступить хотя бы на шаг Тесла даже не подумал, зная, что это окончательно выведет вспыльчивого Эспаду из себя.
- Нет, это не он, - прохрипел он и, набрав воздуха в грудь, неожиданно прокричал. - Кенпачи-сан!
Окружающее пространство наполнилось знакомой давящей реяцу. Ощеревшись в дикой ухмылке, Ннойтора медленно обернулся - с ближайшего бархана ему так же хищно скалил зубы в акульей улыбке капитан одиннадцатого отряда.
- Йо! - Зараки отсалютовал арранкару мечом. - Прекрасный день, чтобы в очередной раз надрать тебе задницу! Хотя солнца у вас тут и не видать...
- Это будет последняя ночь твоей оставшейся жизни! Спускайся, шинигамье отродье!
- Пацана своего убери, - Кенпачи одним прыжком оказался рядом с Джиругой, - его я буду бить, если только он в кабана превратится...
- И не высовывайся! - азартно напуствовал Ннойтора своего фрассьона, пинком отправляя его за тот бархан, откуда появился Зараки.
***
Тесла наблюдал за бушующей вдали битвой. Да-да, бушующей, другого определения он придумать не смог, наблюдая как полыхает реяцу противников, заставляя воздух светиться подобно северному сиянию, которого, впрочем, он никогда не видел. Земля подрагивала и, казалось, даже песок нагревался, медленно плавясь.
- Ннойтора-сама, - прошептал Тесла, даже здесь он буквально чувствовал, как его хозяин улыбается, довольный битвой.
- Кен-чан радуется, когда играет с Ннои-чаном, - сидящая рядом Ячиру довольно улыбнулась, рассеянно объедая розочки с торта.
- Спасибо за помощь, Ячиру-сан, - вежливо поблагодарил Тесла, не отрывая взгляда от далекой битвы.
- Пфффф, ну ты же пообещал мне торт и покатать! Кто бы отказался? Так что превращайся в Хрюшку-чан, Тесла-кун!
открывая это сообщение, я гарантирую, что мне больше 16 лет
18.06.2010 в 13:19
Пишет пис_ака:
Брошу клич
Дети мои, а не сыграть ли нам, не потешить ли душеньку?
С вас - пейринг (персонажи) и фраза, с нас - вагон позитива драбблец-молодец.
ЕСТЬ ЕЩЕ ЖЕЛАЮЩИЕ?
для -Joe- Маюри/Урью. Ангстовые пляски вокруг фразы "казнить нельзя помиловать".
Каюсь, фраза была заменена мною на схожую для блага сюжета.
Это только подготовка к экзаменам.
...потому что отец не стал оплачивать репетитора.
Латынь и зарубежная история.
...он разочарован тобой.
Только подготовка.
...он планировал, что ты станешь врачом.
И что это за образование такое? Кем ты будешь работать? Учить детей в школе?
- Квинси? Снова зубришь?
- Скоро экзамены. Завалю - прощай, целый год.
- А. Ну, не смею тебе мешать. Позвони, когда...
- Маюри?
- М-м?
В руки капитану двенадцатого отряда летит учебник.
- Полчаса?
- Договорились.
И не надо думать, отчего у него может быть такая довольная улыбка.
Это только подготовка.
К экзаменам.
Зарубежная, мать ее, история.
Мертвая, к меносам, латынь.
Юрью помнит об этом, снимая рубашку.
Помнит, расстегивая брюки.
...когда капитанское кидо сковывает по рукам и ногам и что-то узкое и холодное касается спины...
- Память активизируется в экстремальных условиях.
Маюри облизывает скальпель и любуется на ровно выведенную латиницей фразу "Edwardum occidere nolite timere bonum est".
- Выбирай, малыш Квинси. Где будем ставить запятую.
...тогда Юрью вспоминает, что тормоза у психа слетают быстрее, чем материализуется лук квинси.
18.06.2010 в 13:19
Пишет пис_ака:
Брошу клич
Дети мои, а не сыграть ли нам, не потешить ли душеньку?
С вас - пейринг (персонажи) и фраза, с нас - вагон позитива драбблец-молодец.
ЕСТЬ ЕЩЕ ЖЕЛАЮЩИЕ?
для -Joe- Маюри/Урью. Ангстовые пляски вокруг фразы "казнить нельзя помиловать".
Каюсь, фраза была заменена мною на схожую для блага сюжета.
Это только подготовка к экзаменам.
...потому что отец не стал оплачивать репетитора.
Латынь и зарубежная история.
...он разочарован тобой.
Только подготовка.
...он планировал, что ты станешь врачом.
И что это за образование такое? Кем ты будешь работать? Учить детей в школе?
- Квинси? Снова зубришь?
- Скоро экзамены. Завалю - прощай, целый год.
- А. Ну, не смею тебе мешать. Позвони, когда...
- Маюри?
- М-м?
В руки капитану двенадцатого отряда летит учебник.
- Полчаса?
- Договорились.
И не надо думать, отчего у него может быть такая довольная улыбка.
Это только подготовка.
К экзаменам.
Зарубежная, мать ее, история.
Мертвая, к меносам, латынь.
Юрью помнит об этом, снимая рубашку.
Помнит, расстегивая брюки.
...когда капитанское кидо сковывает по рукам и ногам и что-то узкое и холодное касается спины...
- Память активизируется в экстремальных условиях.
Маюри облизывает скальпель и любуется на ровно выведенную латиницей фразу "Edwardum occidere nolite timere bonum est".
- Выбирай, малыш Квинси. Где будем ставить запятую.
...тогда Юрью вспоминает, что тормоза у психа слетают быстрее, чем материализуется лук квинси.
В трех кварталах от тебя
Автор: Яся Белая
Бета: *где ж ей взяться*
Фандом: Блич
Рейтинг: PG-13
Пейринг: *не скажу*
Жанр:романс/и местами юмор, плавно перетекающий в стеб
Дисклаймер: Блич (с) Кубо Тайт
Саммари: Порой, счастье ближе, чем мы думаем
Предупреждения: АУ, ООС *наверное*
Размер: мини
Статус: закончено
Для моей дорогой Erso в качестве стимула для удачной защиты диплома ))))
С тех пор, как в одной из средних школ Каракуры сменилось руководство, жизнь в учебном заведении пошла на новый манер: директор, Такахаси Манабу, был человеком европейских взглядов. Вообще, поговаривали, что молодость он провел в Америке. И пришлась его юность в аккурат на пик популярности хиппи. Так что больше всего на свете и вопреки своему имени1, господин Такахаси не любил прилежание и порядок. Его новаторские методы преподавания весьма шокировали добропорядочных и законопослушных коллег. Поэтому, когда в Каракурской средней школе появилась вакансия, в Совете по делам образования выявилось удивительное и невиданное до той поры единодушие — Такахаси Манабу там самое место. А дело было в том, что после событий двухлетней давности, когда городок в мгновение ока исчез с лица земли, а потом столь же внезапно и чудесно явился из небытия, за Каракурой закрепилась дурная слава. Ходили слухи, что по улицам там бродят духи. Вот так прям каламбурами и ходили. Одним словом, ни один уважающий себя педагог не поехал бы преподавать в школу, ученики которой недавно побывали чуть ли не на том свете. А именно такие ребята и учились в образовательном учреждении, доставшемся в ведение Такахаси. Прочитав об этом в отчете Совета, Манабу-сама, к вящему удивлению собравшихся, довольно потер руки и лихо подмахнул направление о назначении себя директором вышеозначенной СОШ. Ибо пахнуло на него родным — хиппушным и нестандартным. Вот так, в школе, которую посещал Куросаки Ичиго, началась новая жизнь.
***
— Вы видели! Нет, вы это видели! — Чизуру только что на одной ножке не прыгала. — Бал. Настоящий бал. О, я как представлю Химе-чан в вечернем платье… — договорить она не успела: перед носом образовался весьма красноречивый кулак Тацки.
Но все рты было не заткнуть: слишком уж взбудоражила учеников, а особенно учениц, новость о выпускном бале.
— А они еще за три дня объявить не могли! — возмущались прелестницы. — Нужно же платье выбрать не какое-нибудь! А к экзаменам когда готовиться?! Любая нормальная девушка между платьем и экзаменом выберет платье.
Послушав причитания одноклассниц, Исида Урью, слегка покраснев, предложил девушкам помощь:
— Вы можете прийти в мой дом мод и заказать себе платье по душе. Две недели — это достаточно, чтобы создать настоящий шедевр. И расценки у нас вполне приемлемые. — Радостно верещащие выпускницы набросились на юного модельера и едва не задушили в объятьях. Скромник Исида даже растерялся. Но, как и полагается квинси, быстро взял себя в руки и строго посмотрел на разбушевавшихся девчонок. Те мигом присмирели. — И, пожалуйста, подготовьтесь к экзаменам. Не будем омрачать себе праздник плохими отметками. Особенно, пока я здесь староста.
Только двоих из класса не охватил ажиотаж: хрупкую темноволосую девушку, которая с показным усердием рисовала в тетрадке кривобоких кроликов Чаппи, и рыжего юношу, со столь же деланным равнодушием смотревшего в окно.
На дворе — ликовала весна, набегая на серые стены зданий нежно-розовой пеной цветущих сакур. Да выли от переизбытка чувств и гормонов коты2.
***
Вот уже два года Ичиго не знал, о чем говорить с Рукией.
После войны с Айзеном Сообщество Душ изменилось: боги смерти, как это нестранно, начали куда больше ценить жизнь. И ее маленькие радости. Кучики Бьякуя сам, по собственной воле, предложил сестре (теперь он часто называл ее так) перебраться в генсей. Чтобы в качестве послевоенной реабилитации пожить, как нормальный подросток: с учебой, первой любовью и прочей юношеской романтикой. И Рукия согласилась. На житье она устроилась у Куросаки, чему Ишшин несказанно обрадовался.
Только вот у Ичиго радоваться не получалось. Он и сам не мог понять — почему. Когда ее не было рядом, он тосковал и хотел сказать ей так много. Но как только она появлялась, он открывал рот лишь для того, чтобы ругаться с ней. А после этих ссор Куросаки-младший чувствовал себя пустым как никогда.
Рукия всегда извинялась первой, даже если виноват был он. И от этого, почему-то, становилось еще гаже. Тем более в ее слишком взрослых глазах прятались боль и одиночество. В этом мире ее любили больше, чем в другом, только она все равно ощущала себя чужой и лишней. И Ичиго, до судорог в пальцах, хотелось обнять ее и спасти от всего: от прошлого, от самой себя, от злобных кроликов Чаппи. Ему хотелось, чтобы рядом с ним она только смеялась — у нее ведь такой чудесный, похожий на мамин, смех. Но он делал шаг, открывал рот и… они снова ссорились. На пустом месте. Из-за любой мелочи.
— Милые бранятся — только тешатся, — философски замечал Ишшин, когда личики Юзу и Карин трогала тревога. Но Юзу, пряча слезы, лишь яростнее мешала мисо-суп. А Карин, прислушиваясь к доносившимся сверху крикам, печально качала головой. А потом, ночи напролет, билась над дилеммой: почему любить — это так просто и так сложно?
***
В тот день они поссорились особенно нехорошо. Рукия заболела и слегла с температурой. Ичиго узнал об этом, когда постучался к ней и пригласил на завтрак.
— Ешьте без меня, — сообщил слабый голосок из-за двери, и парень понял — с его подругой что-то не так. Она никогда не жаловалась. Когда ей было больно или плохо, она стискивала зубы и терпела. Словно боялась оказаться обузой. Только не здесь! Не с ним! И Ичиго решительно толкнул дверь.
Рукия металась по подушке, ее шелковистые волосы сбились, а на щеках пылал неестественный румянец. Сердце заколотилось. Он наклонился и поцеловал ее лоб. Губы обожгло. Но синие, сейчас — невероятно огромные — глаза тут же распахнулись и с осуждением уставились на него.
— Куросаки, что ты себе позволяешь!
Строгой быть не получалось, голос звучал не металлически, а скорее ржаво.
Ичиго поправил ей одеяло, одарил своим солнечным взглядом и улыбнулся:
— Я просто проверял, есть ли у тебя температура.
— Для этого есть градусник! — Рукия села и завернулась в одеяло. Ее лихорадило.
— Но мама всегда так мне делала, — Ичиго развел руками.
— Ты мне не мама! — она отвернулась к окну. — И вообще, что ты делаешь в моей комнате?!
— Пока еще ничего, — Ичиго старался говорить весело, словно ничего не случилось. Тем более, что действительно ничего не случилось. — Но собираюсь…
Она метнула грозный взгляд…
— … лечить тебя.
— Я тебя об этом не просила, — по-кучикински холодно бросила она. — У меня ничего серьезного. Я уже позвонила Карин на мобильник, сейчас она принесет лекарство. Мне не нужна твоя помощь…
И Ичиго взорвался:
— А думаешь, мне больно нужно ухаживать за капризными принцессками! Да катись ты к своему ледяному братцу! У тебя, как и у него, вместо сердца — дыра!
— Кто бы говорил, — презрительно отозвалась она, по-прежнему разглядывая что-то за окном.
— Да как ты… как ты… — он вылетел из комнаты, хряпнув дверью так, что дом вздрогнул. Что эта шинигами о себе возомнила! Как она может так жестоко бередить его рану, глумиться над его болью! Ичиго был в ярости.
Извиняться Рукия не пришла, но и в Сообщество Душ, почему-то, не вернулась.
Они уже неделю не разговаривали. Вообще.
И вот теперь этот дурацкий выпускной.
Конечно, Ичиго, как и любому мальчишке, хотелось туда пойти. И конечно же — с девушкой. Рукия пойдет с ним, а с кем же еще! Только вот будет ли радостным для них этот праздник? Он уже так устал делать вид, что все хорошо. Так устал улыбаться другим, когда на душе кошки скребут. Впрочем, сейчас они не скребли, а орали дурными голосами.
Ичиго не выдержал. Достал мобильник и написал ей: «Принцесса, вы пойдете со мной на бал?», отправил и стал ждать. СМС-ок пришло две: «Дурак» и «Пойду».
И он увидел, что за окном весна.
Домой они шли молча, но вместе и взявшись за руки.
***
Весь мир ополчился на него: галстук не завязывался, сорочка мялась, пиджак куда-то съезжал. Карин пришлось серьезно взяться за него:
— Успокойся и не мельтеши! — приказала сестра. И как-то незаметно, словно по волшебству, вернула все на свои места. Отступила, полюбовалась и развернула его к зеркалу. Оттуда на Ичиго взглянул хмурый парень в элегантном сером костюме.
— Эт чего, ты с такой физиономией на бал собрался? — с ехидцей поинтересовалась Карин. — Там же весь фуршетный стол прокиснет.
Ичиго попытался выдавить улыбку. Получилось еще хуже.
— Эх, — вздохнула Карин, — иди уже вниз, там папаша речь приготовил. Напутствие.
Ичиго закатил глаза и с видом мученика, идущего на аутодафе, вышел из комнаты.
А Карин, проводив брата, тут же ринулась в комнату Рукии, на двери которой красовалась надпись: «Мужчинам — не входить!».
***
Куросаки Ишшин обнял сына и сказал — серьезно и без кривляний:
— Мама видит тебя и очень гордится тобой…
Отец уже, было, набрал воздуха, чтобы продолжить тираду, но вдруг осекся на полувздохе…
Ичиго обернулся: на верхней ступеньке лестницы стояла Рукия. С элегантной прической и в платье из многочисленных черно-белых оборок она напоминала… Ичиго не мог подобрать слов. Впрочем, говорить тоже не мог, потому в горле колотилось сердце.
Девушка легко спорхнула вниз, схватила за руку и подняла на него свои невозможно-синие глаза:
— Пошли что ли…
Ичиго кивнул и крепче сжал ладошку. Такую тоненькую, что он даже испугался, как бы не сломать ее.
Ишшин, глядя им вслед, широко улыбался сквозь слезы умиления, обнимая за плечи дочерей.
***
Они шли и не видели мира. Только чувствовали дурманяще пленительный аромат весны. Несколько цветков сакуры, сорванных ветром, запуталось в ее волосах, она тихо и счастливо рассмеялась.
— А давай не пойдем! — предложил Ичиго. — Аттестаты мы и завтра можем получить.
Глаза Рукии лукаво сверкнули.
— А давай…
И потащила его куда-то вбок.
Она говорила быстро-быстро, чтобы он не успел возразить:
— Нии-сама купил для меня дом… В трех кварталах от тебя… Я там правда была только два раза… Но ключи у меня — вот…Я заказала туда пиццу и напитки… Там есть музыкальный центр…
Вскоре они оказались перед массивными деревянными воротами и гордой надписью: «Частная собственность клана Кучики». Окинув взглядом особняк, белевший за воротами, Ичиго присвистнул:
— Ну ничего себе дом! Это же целый дворец!
— Брат хотел, чтобы я ни в чем не нуждалась.
— Но почему же…
— Молчи, — но ее глаза чуть виновато сверкнули.
Стоило ей тронуть одну из створок, как та тут же распахнулась, и они оказались на дорожке, по обе стороны которой стояла вереница подобострастно склонившихся слуг. А рядом тут же оказался какой-то человечек: толстенький, со смешным лицом, в слишком длинных хакама…
— Что желает Рукия-сама, — он юлой вертелся рядом и повторял одно и тоже.
— Рукия-сама желает, чтобы через пять, нет, через три минуты и духу вашего здесь не было!
И ослепительно улыбнулась.
Человечек попятился задом. Отдал приказ, и двор опустел, словно все слуги ушли в шунпо.
Оставшись одни, Ичиго и Рукия синхронно включились в работу: верхний свет потушить, пиццу порезать, пакетики с соком (о эти вредные никак-не-открывающиеся-пакетики) открыть…
Создай романтику с тем, кто тебе дорог, и заряд радости обеспечен!
Рукия взгромоздилась прямо на белый рояль (зачем Бьякуя купил ей рояль, если она не умеет играть?). На крышке разложили угощения. Ичиго включил музыку. Они ели и болтали. О Сейрейтее, об оставшихся там товарищах. О том, как бы здорово было, если бы здесь очутилась сейчас Рангику, да что там, они бы даже несносной Ячиру обрадовались… Так они поняли, что соскучились, и решили завтра же навестить друзей.
Потом разговор перешел на более личное — родственников. О выкрутасах Ишшина можно говорить бесконечно. Но… Оказалось, что и Бьякуя не так прост: однажды, в Белый день, Рукия застала его в переднике, пекущим печенья для Женской Ассоциации. Ну это она поняла потому, что на каждой печенюшке красовался вензель ЖАС.
Хохоча, она болтала ногами и раскачивалась и … чуть не соскользнула с покатой крышки рояля.
Ичиго подхватил ее. Их лица так близко… Глаза в глаза, дыхание в дыханье. И сердце снова где-то не там. Он поцеловал ее: робко — в завитки волос на висках, нежно — в щечки, и бесконечно прекрасно — в губы. А потом еще, и еще… Пока у обоих не перехватило дыханье. Они сидели на полу, он обнимал ее, сильно и бережно, как давно мечтал. Говорил ей что-то очень нужное. Она улыбалась и, кажется, плакала. И он пообещал сам себе, что никогда больше не будет таким дураком, которому, чтобы разглядеть свое счастье, нужно отбежать на три квартала. И еще — он никогда больше не позволит одиночеству коснуться ее.
Она — только его. И кто бы не встал на пути, какая бы опасность не ждала за поворотом, он всегда будет спасать ее и никому не отдаст.
Сегодня он впервые понял, за что сражался все это время. А еще — что где-то там, за облаками, и даже за небом, сейчас счастливо улыбается самая красивая мама на свете…
_____________________________________________
1 Манабу в переводе означает "прилежный в учении"
2 Японские выпускные — в марте
Автор: Яся Белая
Бета: *где ж ей взяться*
Фандом: Блич
Рейтинг: PG-13
Пейринг: *не скажу*
Жанр:романс/и местами юмор, плавно перетекающий в стеб
Дисклаймер: Блич (с) Кубо Тайт
Саммари: Порой, счастье ближе, чем мы думаем
Предупреждения: АУ, ООС *наверное*
Размер: мини
Статус: закончено
Для моей дорогой Erso в качестве стимула для удачной защиты диплома ))))
С тех пор, как в одной из средних школ Каракуры сменилось руководство, жизнь в учебном заведении пошла на новый манер: директор, Такахаси Манабу, был человеком европейских взглядов. Вообще, поговаривали, что молодость он провел в Америке. И пришлась его юность в аккурат на пик популярности хиппи. Так что больше всего на свете и вопреки своему имени1, господин Такахаси не любил прилежание и порядок. Его новаторские методы преподавания весьма шокировали добропорядочных и законопослушных коллег. Поэтому, когда в Каракурской средней школе появилась вакансия, в Совете по делам образования выявилось удивительное и невиданное до той поры единодушие — Такахаси Манабу там самое место. А дело было в том, что после событий двухлетней давности, когда городок в мгновение ока исчез с лица земли, а потом столь же внезапно и чудесно явился из небытия, за Каракурой закрепилась дурная слава. Ходили слухи, что по улицам там бродят духи. Вот так прям каламбурами и ходили. Одним словом, ни один уважающий себя педагог не поехал бы преподавать в школу, ученики которой недавно побывали чуть ли не на том свете. А именно такие ребята и учились в образовательном учреждении, доставшемся в ведение Такахаси. Прочитав об этом в отчете Совета, Манабу-сама, к вящему удивлению собравшихся, довольно потер руки и лихо подмахнул направление о назначении себя директором вышеозначенной СОШ. Ибо пахнуло на него родным — хиппушным и нестандартным. Вот так, в школе, которую посещал Куросаки Ичиго, началась новая жизнь.
***
— Вы видели! Нет, вы это видели! — Чизуру только что на одной ножке не прыгала. — Бал. Настоящий бал. О, я как представлю Химе-чан в вечернем платье… — договорить она не успела: перед носом образовался весьма красноречивый кулак Тацки.
Но все рты было не заткнуть: слишком уж взбудоражила учеников, а особенно учениц, новость о выпускном бале.
— А они еще за три дня объявить не могли! — возмущались прелестницы. — Нужно же платье выбрать не какое-нибудь! А к экзаменам когда готовиться?! Любая нормальная девушка между платьем и экзаменом выберет платье.
Послушав причитания одноклассниц, Исида Урью, слегка покраснев, предложил девушкам помощь:
— Вы можете прийти в мой дом мод и заказать себе платье по душе. Две недели — это достаточно, чтобы создать настоящий шедевр. И расценки у нас вполне приемлемые. — Радостно верещащие выпускницы набросились на юного модельера и едва не задушили в объятьях. Скромник Исида даже растерялся. Но, как и полагается квинси, быстро взял себя в руки и строго посмотрел на разбушевавшихся девчонок. Те мигом присмирели. — И, пожалуйста, подготовьтесь к экзаменам. Не будем омрачать себе праздник плохими отметками. Особенно, пока я здесь староста.
Только двоих из класса не охватил ажиотаж: хрупкую темноволосую девушку, которая с показным усердием рисовала в тетрадке кривобоких кроликов Чаппи, и рыжего юношу, со столь же деланным равнодушием смотревшего в окно.
На дворе — ликовала весна, набегая на серые стены зданий нежно-розовой пеной цветущих сакур. Да выли от переизбытка чувств и гормонов коты2.
***
Вот уже два года Ичиго не знал, о чем говорить с Рукией.
После войны с Айзеном Сообщество Душ изменилось: боги смерти, как это нестранно, начали куда больше ценить жизнь. И ее маленькие радости. Кучики Бьякуя сам, по собственной воле, предложил сестре (теперь он часто называл ее так) перебраться в генсей. Чтобы в качестве послевоенной реабилитации пожить, как нормальный подросток: с учебой, первой любовью и прочей юношеской романтикой. И Рукия согласилась. На житье она устроилась у Куросаки, чему Ишшин несказанно обрадовался.
Только вот у Ичиго радоваться не получалось. Он и сам не мог понять — почему. Когда ее не было рядом, он тосковал и хотел сказать ей так много. Но как только она появлялась, он открывал рот лишь для того, чтобы ругаться с ней. А после этих ссор Куросаки-младший чувствовал себя пустым как никогда.
Рукия всегда извинялась первой, даже если виноват был он. И от этого, почему-то, становилось еще гаже. Тем более в ее слишком взрослых глазах прятались боль и одиночество. В этом мире ее любили больше, чем в другом, только она все равно ощущала себя чужой и лишней. И Ичиго, до судорог в пальцах, хотелось обнять ее и спасти от всего: от прошлого, от самой себя, от злобных кроликов Чаппи. Ему хотелось, чтобы рядом с ним она только смеялась — у нее ведь такой чудесный, похожий на мамин, смех. Но он делал шаг, открывал рот и… они снова ссорились. На пустом месте. Из-за любой мелочи.
— Милые бранятся — только тешатся, — философски замечал Ишшин, когда личики Юзу и Карин трогала тревога. Но Юзу, пряча слезы, лишь яростнее мешала мисо-суп. А Карин, прислушиваясь к доносившимся сверху крикам, печально качала головой. А потом, ночи напролет, билась над дилеммой: почему любить — это так просто и так сложно?
***
В тот день они поссорились особенно нехорошо. Рукия заболела и слегла с температурой. Ичиго узнал об этом, когда постучался к ней и пригласил на завтрак.
— Ешьте без меня, — сообщил слабый голосок из-за двери, и парень понял — с его подругой что-то не так. Она никогда не жаловалась. Когда ей было больно или плохо, она стискивала зубы и терпела. Словно боялась оказаться обузой. Только не здесь! Не с ним! И Ичиго решительно толкнул дверь.
Рукия металась по подушке, ее шелковистые волосы сбились, а на щеках пылал неестественный румянец. Сердце заколотилось. Он наклонился и поцеловал ее лоб. Губы обожгло. Но синие, сейчас — невероятно огромные — глаза тут же распахнулись и с осуждением уставились на него.
— Куросаки, что ты себе позволяешь!
Строгой быть не получалось, голос звучал не металлически, а скорее ржаво.
Ичиго поправил ей одеяло, одарил своим солнечным взглядом и улыбнулся:
— Я просто проверял, есть ли у тебя температура.
— Для этого есть градусник! — Рукия села и завернулась в одеяло. Ее лихорадило.
— Но мама всегда так мне делала, — Ичиго развел руками.
— Ты мне не мама! — она отвернулась к окну. — И вообще, что ты делаешь в моей комнате?!
— Пока еще ничего, — Ичиго старался говорить весело, словно ничего не случилось. Тем более, что действительно ничего не случилось. — Но собираюсь…
Она метнула грозный взгляд…
— … лечить тебя.
— Я тебя об этом не просила, — по-кучикински холодно бросила она. — У меня ничего серьезного. Я уже позвонила Карин на мобильник, сейчас она принесет лекарство. Мне не нужна твоя помощь…
И Ичиго взорвался:
— А думаешь, мне больно нужно ухаживать за капризными принцессками! Да катись ты к своему ледяному братцу! У тебя, как и у него, вместо сердца — дыра!
— Кто бы говорил, — презрительно отозвалась она, по-прежнему разглядывая что-то за окном.
— Да как ты… как ты… — он вылетел из комнаты, хряпнув дверью так, что дом вздрогнул. Что эта шинигами о себе возомнила! Как она может так жестоко бередить его рану, глумиться над его болью! Ичиго был в ярости.
Извиняться Рукия не пришла, но и в Сообщество Душ, почему-то, не вернулась.
Они уже неделю не разговаривали. Вообще.
И вот теперь этот дурацкий выпускной.
Конечно, Ичиго, как и любому мальчишке, хотелось туда пойти. И конечно же — с девушкой. Рукия пойдет с ним, а с кем же еще! Только вот будет ли радостным для них этот праздник? Он уже так устал делать вид, что все хорошо. Так устал улыбаться другим, когда на душе кошки скребут. Впрочем, сейчас они не скребли, а орали дурными голосами.
Ичиго не выдержал. Достал мобильник и написал ей: «Принцесса, вы пойдете со мной на бал?», отправил и стал ждать. СМС-ок пришло две: «Дурак» и «Пойду».
И он увидел, что за окном весна.
Домой они шли молча, но вместе и взявшись за руки.
***
Весь мир ополчился на него: галстук не завязывался, сорочка мялась, пиджак куда-то съезжал. Карин пришлось серьезно взяться за него:
— Успокойся и не мельтеши! — приказала сестра. И как-то незаметно, словно по волшебству, вернула все на свои места. Отступила, полюбовалась и развернула его к зеркалу. Оттуда на Ичиго взглянул хмурый парень в элегантном сером костюме.
— Эт чего, ты с такой физиономией на бал собрался? — с ехидцей поинтересовалась Карин. — Там же весь фуршетный стол прокиснет.
Ичиго попытался выдавить улыбку. Получилось еще хуже.
— Эх, — вздохнула Карин, — иди уже вниз, там папаша речь приготовил. Напутствие.
Ичиго закатил глаза и с видом мученика, идущего на аутодафе, вышел из комнаты.
А Карин, проводив брата, тут же ринулась в комнату Рукии, на двери которой красовалась надпись: «Мужчинам — не входить!».
***
Куросаки Ишшин обнял сына и сказал — серьезно и без кривляний:
— Мама видит тебя и очень гордится тобой…
Отец уже, было, набрал воздуха, чтобы продолжить тираду, но вдруг осекся на полувздохе…
Ичиго обернулся: на верхней ступеньке лестницы стояла Рукия. С элегантной прической и в платье из многочисленных черно-белых оборок она напоминала… Ичиго не мог подобрать слов. Впрочем, говорить тоже не мог, потому в горле колотилось сердце.
Девушка легко спорхнула вниз, схватила за руку и подняла на него свои невозможно-синие глаза:
— Пошли что ли…
Ичиго кивнул и крепче сжал ладошку. Такую тоненькую, что он даже испугался, как бы не сломать ее.
Ишшин, глядя им вслед, широко улыбался сквозь слезы умиления, обнимая за плечи дочерей.
***
Они шли и не видели мира. Только чувствовали дурманяще пленительный аромат весны. Несколько цветков сакуры, сорванных ветром, запуталось в ее волосах, она тихо и счастливо рассмеялась.
— А давай не пойдем! — предложил Ичиго. — Аттестаты мы и завтра можем получить.
Глаза Рукии лукаво сверкнули.
— А давай…
И потащила его куда-то вбок.
Она говорила быстро-быстро, чтобы он не успел возразить:
— Нии-сама купил для меня дом… В трех кварталах от тебя… Я там правда была только два раза… Но ключи у меня — вот…Я заказала туда пиццу и напитки… Там есть музыкальный центр…
Вскоре они оказались перед массивными деревянными воротами и гордой надписью: «Частная собственность клана Кучики». Окинув взглядом особняк, белевший за воротами, Ичиго присвистнул:
— Ну ничего себе дом! Это же целый дворец!
— Брат хотел, чтобы я ни в чем не нуждалась.
— Но почему же…
— Молчи, — но ее глаза чуть виновато сверкнули.
Стоило ей тронуть одну из створок, как та тут же распахнулась, и они оказались на дорожке, по обе стороны которой стояла вереница подобострастно склонившихся слуг. А рядом тут же оказался какой-то человечек: толстенький, со смешным лицом, в слишком длинных хакама…
— Что желает Рукия-сама, — он юлой вертелся рядом и повторял одно и тоже.
— Рукия-сама желает, чтобы через пять, нет, через три минуты и духу вашего здесь не было!
И ослепительно улыбнулась.
Человечек попятился задом. Отдал приказ, и двор опустел, словно все слуги ушли в шунпо.
Оставшись одни, Ичиго и Рукия синхронно включились в работу: верхний свет потушить, пиццу порезать, пакетики с соком (о эти вредные никак-не-открывающиеся-пакетики) открыть…
Создай романтику с тем, кто тебе дорог, и заряд радости обеспечен!
Рукия взгромоздилась прямо на белый рояль (зачем Бьякуя купил ей рояль, если она не умеет играть?). На крышке разложили угощения. Ичиго включил музыку. Они ели и болтали. О Сейрейтее, об оставшихся там товарищах. О том, как бы здорово было, если бы здесь очутилась сейчас Рангику, да что там, они бы даже несносной Ячиру обрадовались… Так они поняли, что соскучились, и решили завтра же навестить друзей.
Потом разговор перешел на более личное — родственников. О выкрутасах Ишшина можно говорить бесконечно. Но… Оказалось, что и Бьякуя не так прост: однажды, в Белый день, Рукия застала его в переднике, пекущим печенья для Женской Ассоциации. Ну это она поняла потому, что на каждой печенюшке красовался вензель ЖАС.
Хохоча, она болтала ногами и раскачивалась и … чуть не соскользнула с покатой крышки рояля.
Ичиго подхватил ее. Их лица так близко… Глаза в глаза, дыхание в дыханье. И сердце снова где-то не там. Он поцеловал ее: робко — в завитки волос на висках, нежно — в щечки, и бесконечно прекрасно — в губы. А потом еще, и еще… Пока у обоих не перехватило дыханье. Они сидели на полу, он обнимал ее, сильно и бережно, как давно мечтал. Говорил ей что-то очень нужное. Она улыбалась и, кажется, плакала. И он пообещал сам себе, что никогда больше не будет таким дураком, которому, чтобы разглядеть свое счастье, нужно отбежать на три квартала. И еще — он никогда больше не позволит одиночеству коснуться ее.
Она — только его. И кто бы не встал на пути, какая бы опасность не ждала за поворотом, он всегда будет спасать ее и никому не отдаст.
Сегодня он впервые понял, за что сражался все это время. А еще — что где-то там, за облаками, и даже за небом, сейчас счастливо улыбается самая красивая мама на свете…
_____________________________________________
1 Манабу в переводе означает "прилежный в учении"
2 Японские выпускные — в марте
для Waerress Зараки/Маюри |Алукард "Сынок... А глаза-то у него чьи?" *чё-то вообще какой-то глюк получился О__о*
- Это невозможно. – Сказал, как отрезал – и в этом весь Кенпачи.
- Грубый, неотёсанный мужлан. Мне всё можно – я учёный. Только сначала вздрочни в пробирку, а там – разберёмся.
- Вот когда ты так начинаешь говорить – у меня всё желание пропадает. Ладно, завтра решим. – Зараки притянул к себе любовника и уткнулся носом в синие вихры.
Маюри хотел было повопить что-то про научный эксперимент, про интерес и азарт учёного, но не успел – Кенпачи уже уснул, намертво прижав Куротсучи к себе.
Утро началось с чего-то холодного и твёрдого в опасной близости от члена. Кенпачи аж подскочил от неожиданности:
- Хуле ты творишь?
- Я тоже рад тебя видеть, - проскрипел в ответ Куротсучи, - я просто хочу побыстрее начать эксперимент, поэтому решил сам собрать образцы твоей спермы.
- Знаешь, если тыкать в член пробиркой – ничего не произойдёт, - философски изрёк Зараки, но, поймав сумасшедший взгляд учёного, стушевался и продолжил, - ладно, будут тебе образцы.
Через месяц довольный Маюри сообщил, что эксперимент удался.
- Ну? Ну не томи! Показывай мне нашего сынка!
Куротсучи ухмыльнулся и крикнул куда-то в сторону подсобных помещений лаборатории:
- Алукард, придурок, тащись сюда!
«Сынок» с ноги распахнул дверь и, широко ухмыляясь, почти пропел:
- Это кто тут «придурок», а? Я, между прочим, весь в родителей пошёл. Как вы, мама, могу из жижи восстанавливаться. И сильный, как папа. И волосы его. А улыбка у меня – от вас от обоих.
Зараки молча открывал и закрывал рот. Голос он подал только тогда, когда его ощутимо пихнул под рёбра Маюри:
- Ну? Что скажешь?
- Сынок… удался. А глаза у него чьи?
- А глаза и их количество – это причуды генетики.
- Это невозможно. – Сказал, как отрезал – и в этом весь Кенпачи.
- Грубый, неотёсанный мужлан. Мне всё можно – я учёный. Только сначала вздрочни в пробирку, а там – разберёмся.
- Вот когда ты так начинаешь говорить – у меня всё желание пропадает. Ладно, завтра решим. – Зараки притянул к себе любовника и уткнулся носом в синие вихры.
Маюри хотел было повопить что-то про научный эксперимент, про интерес и азарт учёного, но не успел – Кенпачи уже уснул, намертво прижав Куротсучи к себе.
Утро началось с чего-то холодного и твёрдого в опасной близости от члена. Кенпачи аж подскочил от неожиданности:
- Хуле ты творишь?
- Я тоже рад тебя видеть, - проскрипел в ответ Куротсучи, - я просто хочу побыстрее начать эксперимент, поэтому решил сам собрать образцы твоей спермы.
- Знаешь, если тыкать в член пробиркой – ничего не произойдёт, - философски изрёк Зараки, но, поймав сумасшедший взгляд учёного, стушевался и продолжил, - ладно, будут тебе образцы.
Через месяц довольный Маюри сообщил, что эксперимент удался.
- Ну? Ну не томи! Показывай мне нашего сынка!
Куротсучи ухмыльнулся и крикнул куда-то в сторону подсобных помещений лаборатории:
- Алукард, придурок, тащись сюда!
«Сынок» с ноги распахнул дверь и, широко ухмыляясь, почти пропел:
- Это кто тут «придурок», а? Я, между прочим, весь в родителей пошёл. Как вы, мама, могу из жижи восстанавливаться. И сильный, как папа. И волосы его. А улыбка у меня – от вас от обоих.
Зараки молча открывал и закрывал рот. Голос он подал только тогда, когда его ощутимо пихнул под рёбра Маюри:
- Ну? Что скажешь?
- Сынок… удался. А глаза у него чьи?
- А глаза и их количество – это причуды генетики.
для Доно - "вкусно, как орбит Маюри-доно"
после этого обсуждения)
Урью смотрел на батарею пробирок с абсолютно одинаковой зелёной жижей и ждал. Ждал того чудного момента, когда все они эволюционируют в Куротсучи Маюри собственной персоной.
У Ишиды был План. Он решил обескуражить Маюри. Наверняка, учёный псих ждёт в пробирках чего угодно, но – не этого.
Наконец, первый Маюри появился. И сразу начал орать:
- Квинси! Что ты себе позволяешь?! Чего тебе надо?!
Всё, понял Урью. Сейчас или никогда.
- Я хочу попробовать вас, Капитан!
- Ч-чего? – Маюри сердобольно прижал тощую ладонь ко лбу мальчишки, - странно, жара нет. Ты совсем спятил, да?
- Нет, Куротсучи-тайчо. Просто хочу вас попробовать.
Маюри прикинул: что легче остаток жизни отгонять от себя ополоумевшего подростка или дать тому то, что он просит. Второй вариант был явно предпочтительнее.
- Ладно, давай уже. Что ты там удумал?
Урью приподнялся на носочках и отчаянно что-то зашептал на ухо Маюри. Тот скривился, как от зубной боли, и выдал:
- А ещё мне говорят, что я – псих. Ладно, делай своё грязное дело.
Ишида плавно перетёк к ногам Куротсучи и принялся распутывать узел на хакама, затем – фундоши.
~~~
Через три часа все пробирки опустели, Маюри собрался в одно тело, а Урью потирал нывшую челюсть.
- Ну? И зачем это надо было?
- Да мне любопытно было… Прочитал тут «вкусно, как настоящий орбит Маюри-доно». И решил попробовать. Но для чистоты эксперимента нужно было несколько образцов.
- И тебе обязательно понадобилась сперма? Ты – маленький извращенец, ты в курсе?
- Спасибо за комплимент.
Довольный своей инспекцией, Урью собрался покинуть территорию двенадцатого отряда, когда сильные руки притянули его обратно:
- И ты наивно полагал, что тебе разрешено будет просто так уйти? – Томно мурлычущий голос не предвещал ничего хорошего…
после этого обсуждения)
Урью смотрел на батарею пробирок с абсолютно одинаковой зелёной жижей и ждал. Ждал того чудного момента, когда все они эволюционируют в Куротсучи Маюри собственной персоной.
У Ишиды был План. Он решил обескуражить Маюри. Наверняка, учёный псих ждёт в пробирках чего угодно, но – не этого.
Наконец, первый Маюри появился. И сразу начал орать:
- Квинси! Что ты себе позволяешь?! Чего тебе надо?!
Всё, понял Урью. Сейчас или никогда.
- Я хочу попробовать вас, Капитан!
- Ч-чего? – Маюри сердобольно прижал тощую ладонь ко лбу мальчишки, - странно, жара нет. Ты совсем спятил, да?
- Нет, Куротсучи-тайчо. Просто хочу вас попробовать.
Маюри прикинул: что легче остаток жизни отгонять от себя ополоумевшего подростка или дать тому то, что он просит. Второй вариант был явно предпочтительнее.
- Ладно, давай уже. Что ты там удумал?
Урью приподнялся на носочках и отчаянно что-то зашептал на ухо Маюри. Тот скривился, как от зубной боли, и выдал:
- А ещё мне говорят, что я – псих. Ладно, делай своё грязное дело.
Ишида плавно перетёк к ногам Куротсучи и принялся распутывать узел на хакама, затем – фундоши.
~~~
Через три часа все пробирки опустели, Маюри собрался в одно тело, а Урью потирал нывшую челюсть.
- Ну? И зачем это надо было?
- Да мне любопытно было… Прочитал тут «вкусно, как настоящий орбит Маюри-доно». И решил попробовать. Но для чистоты эксперимента нужно было несколько образцов.
- И тебе обязательно понадобилась сперма? Ты – маленький извращенец, ты в курсе?
- Спасибо за комплимент.
Довольный своей инспекцией, Урью собрался покинуть территорию двенадцатого отряда, когда сильные руки притянули его обратно:
- И ты наивно полагал, что тебе разрешено будет просто так уйти? – Томно мурлычущий голос не предвещал ничего хорошего…
для LuckyLa - Росомаха/Гамбит - "Знаешь, креол, пожалуй, я изменю своё мнение"
тааа... фильмовый канон я уже нихрена не помню, сериал я не смотрел. Поэтому - что выросло, то выросло Т_Т
- Пожалуйста.
Одно слово. Будто камень разбил воду и упал на самое дно. Логан вздрогнул и на секунду прервал свои сборы. Однако сразу же взял себя в руки и продолжил начатое. В вещмешок отправились - одна за другой – рубашки, потом к ним присоединились брюки, бельё, даже свитер. Росомаха всё молчал. Гамбит всё ждал ответа. Тишину нарушали только шорох ткани да пение птиц за окном.
А Логан всё молчал и молчал. Француз тихо хмыкнул себе под нос: а чего ещё следовало ожидать от этого питекантропа необразованного? Медленно развернулся и пошёл прочь из тёмной комнаты Росомахи. У самой двери его догнал хриплый голос:
- Знаешь, креол, пожалуй, я изменю своё мнение… - Помолчал немного, выдохнул сигаретный дым и продолжил, - если ты добудешь нам байк Саммерса.
Гамбит вновь усмехнулся и осторожно прикрыл за собой дверь. Угнать железного коня больного на голову Циклопа? Да что может быть проще?!
тааа... фильмовый канон я уже нихрена не помню, сериал я не смотрел. Поэтому - что выросло, то выросло Т_Т
- Пожалуйста.
Одно слово. Будто камень разбил воду и упал на самое дно. Логан вздрогнул и на секунду прервал свои сборы. Однако сразу же взял себя в руки и продолжил начатое. В вещмешок отправились - одна за другой – рубашки, потом к ним присоединились брюки, бельё, даже свитер. Росомаха всё молчал. Гамбит всё ждал ответа. Тишину нарушали только шорох ткани да пение птиц за окном.
А Логан всё молчал и молчал. Француз тихо хмыкнул себе под нос: а чего ещё следовало ожидать от этого питекантропа необразованного? Медленно развернулся и пошёл прочь из тёмной комнаты Росомахи. У самой двери его догнал хриплый голос:
- Знаешь, креол, пожалуй, я изменю своё мнение… - Помолчал немного, выдохнул сигаретный дым и продолжил, - если ты добудешь нам байк Саммерса.
Гамбит вновь усмехнулся и осторожно прикрыл за собой дверь. Угнать железного коня больного на голову Циклопа? Да что может быть проще?!
Мда.… Хотела добить рейтинговый драббл про УльХиме и грозу, а получился постканонный АУшный миник с претензией на размышлизмы.
Название: «Тени исчезают в полдень»
Автор: gaarik
Бета: в пролёте
Персонажи: Гриммджо, Ичиго, Айзен
Пейринг: Гриммджо/Ичиго, намёком Ичиго/Рукия
Жанр: зарисовка, ангст, АУ
Рейтинг: PG-13
Фендом: Bleach
Дисклеймер: отказ от прав
Примечание: таймлайн – конец арранкарской арки. Подразумевается, что Айзен ушёл в ОД и стал там новым Королём, оставив Генсей под властью своих иллюзий.
Предупреждение: хде же ты, мой ООС?
Когда долго живёшь в однообразии, то начинаешь забывать, что было раньше, и уже не замечаешь мелких деталей, казавшихся когда-то существенными. Когда вереница дней и ночей смазывается серой обыденностью, а мозг отказывается вспомнить, что было – да и было ли? – на прошлой неделе. Зато подсознание услужливо подкидывает странные, призрачные видения, в которых он бьётся с безликими врагами и уродскими тварями. В которых Гриммджо – зверь, а мэр города Айзен – возжелавший абсолютной власти предатель. Во снах Ичиго видит миниатюрную девушку с чёрными волосами и тёмно-синими глазами – ему кажется, что на свете нет никого дороже её, а в действительности он её даже не знает. Ещё там мелькают отблески будто бы его битв, иногда они настолько ярки, что ему ещё долго мерещится движение воздуха на теле – кажется, это называется «реяцу». Когда он спрашивает у Гриммджо, что это такое, тот лишь отмахивается и советует ему не молоть чепуху.
Порой Ичиго задаётся вопросом – а кто он сам? И кто они, все эти люди, безучастно проживающие свой срок и словно не замечающие так и сквозящую отовсюду фальшь? Все они – как мёртвые, и весь их мир – тоже мёртвый. Пусть он полон зелени и света, но эта зелень обманчива – листва не колышется под порывами ветра, а солнце не приносит тепла. Здесь каждый день похож на предыдущий, а от однообразия хочется удавиться. Единственный, кто остаётся собой – это Гриммджо, и Ичиго немного завидует его способности поднимать настроение, стоит арранкару только появиться в комнате. А тот скалится, треплет Ичиго по макушке, взлохмачивая и без того непослушные волосы, или небрежно проходится ладонью по лопаткам, словно бы разом смахивая с парня дурные мысли, забирая их с собой. Или рычит – беззлобно, и, притянув к себе за воротник, целует, переключая внимание на себя.
Иногда Ичиго начинает тормошить Джаггерджека, выспрашивая у него причины их знакомства. И вроде это было не столь давно – всего-то с сотню лет назад, по меркам арранкара, или пять, а может, и все десять – для человека, но Куросаки уже всё забыл. Время здесь очень быстро съедает воспоминания. Хотя, точнее сказать было бы – их стирают, оставляя только те, которые, по мнению Владыки, безопасны. В такие моменты Гриммджо пожимает плечами, делая вид, что задумался, и называет навскидку цифру – каждый раз разную. Всё равно Куросаки скоро всё забудет. Вот только сам Гриммджо помнит всё: и жар от их схлёстывающейся реяцу, и предбоевую горячку, звон и скрежет когтей об металл и привкус собственной крови на языке. Айзен знал, что делал – не трогая его воспоминаний он, тем не менее, заставил Гриммджо стать обычным, ибо его соперник теперь был беспомощен, как котёнок, напрочь забыв своё прошлое шинигами. И Ичиго не остаётся ничего, кроме как смириться, даже если хочется рвать и метать, лишь бы получить ответы на свои вопросы.
В отличие от Ичиго Гриммджо не заморачивается подобными вопросами – он и так знает ответ и считает, что парень пока не готов знать правду. Какая разница, почему они встретились или как Гриммджо нашёл его, когда они уже вместе? А как, что да почему – дело десятое. Рыжему мальчишке необязательно знать, что арранкар прожил не одну жизнь, прежде чем наконец нашёл Куросаки в искусственном мире. Так же как и о том, кем они были раньше. Уж кто-кто, а Секста Эспада в состоянии совладать с демонами прошлого – и не только своего. Ему не нужно рассказывать о том, что они и так чувствуют, да и вряд ли бы Ичиго воспринял всё всерьёз. А так… это будет всего лишь одна из историй, рассказанная Гриммджо в перерывах между сексом и полуденным сном. Пусть она и кажется Ичиго диковинной сказкой – ведь так даже лучше?
На самом деле Ичиго живёт во сне. Всё, что произошло после захвата Айзеном Сейрейтея и становления его новым Богом для большинства участников войны – не более чем кошмарный сон. Своей силой Соуске заставил их забыть обо всём, забыть себя, превратившись в слепое стадо. Теперь они жили в созданном им мире, под властью его иллюзий – никчёмные, слепые подобия душ и людей, и лишь некоторые из них – те, кто ещё могли бороться, знали правду. Как шахматные фигуры на чужой доске. Они знали всё, но молчали. Да и к чему затевать бунт на тонущем корабле? Это имело бы смысл, будь у них надежда. Но тот, на кого можно было бы возложить надежду на восстание, сейчас крепко спал, запутавшись в навязанных ему снах. И только Гриммджо был тем, кому позволили находиться рядом с Куросаки. Зачем? Ведь наблюдать за назреванием грозы куда занятнее, чем за ней самой. Ожидание пополам с предвкушением – слишком вкусное блюдо, чтобы лишать себя возможности попробовать кусочек чужого отчаяния.
Зато только Гриммджо знает, кем окажется случайно встреченный ими на улице высокий рослый мужчина с изрядно отросшей щетиной на лице, или чудаковатый блондин в болотно-зелёном кимоно и с тростью. Как и та самая невысокая девушка, которую Ичиго видел во сне, и чёрная кошка, лениво дремлющая на суку дерева у их окна, и многие, многие другие. Теперь он знает их всех, как и они знают его. Для них арранкар больше не враг – ведь он с Ичиго, а значит, у них ещё есть шанс – когда Куросаки вспомнит. Если вспомнит. А пока что он лишь ведёт плечом в ответ на все эти пристальные взгляды на улице, как бы говоря «Что вам от меня надо?». Не зная, что надо – многое. Но ещё рано, и Гриммджо знает это как никто другой. Для каждой жизни отведено своё время.
Гриммджо любит наблюдать за Ичиго во время спора, когда тот хмурится, и сведённые к переносице брови превращаются в одну светлую линию, а в карих глазах загорается азарт и желание доказать свою правоту. В такие моменты парень до боли напоминает ему того Куросаки, которого арранкару хотелось раскатать по асфальту или крыше – и упиваться его гневом с болью пополам. Это пробуждает в Сексте его дикие, звериные желания и голод, делая его чуточку более живым в нынешней ситуации. Но Гриммджо не хочет напоминать об их прошлом, он ждёт, когда Ичиго вспомнит всё сам. Ведь тогда их жизнь окрасится в новый цвет - цвет противостояния. Столь долгожданного, позабытого и вспыхнувшего вновь. А это всё же лучше, чем чужие блёклые сны.
Когда это случится, он будет готов. И его ладонь, как прежде, любовно огладит гарду одиноко лежащего на подставке занпакто, стирая с неё пыль и чувствуя чуть покалывающую подушечки пальцев силу Пантеры. И когда реяцу, вспенившись, забурлит вокруг них синим и чёрным пламенем, он будет жадно всматриваться во вновь тронутые позолотой карие глаза и видеть в них то, что было так долго скрыто, зная, что его ожидание не было напрасным. Ведь, когда их клинки встретятся, иллюзия Айзена наконец-то рассеется. И тогда каждый из них станет собой – на своей стороне.
Но пока Ичиго ещё находится в плену снов, и Гриммджо приглядывает за ним, разрываясь между желанием разорвать Айзена на куски и странной, несвойственной ему нежностью при взгляде на спящего парня. Он подождёт, пока Ичиго окончательно не проснётся, и только тогда покажет Соуске, кто из них настоящий Король.
Название: «Тени исчезают в полдень»
Автор: gaarik
Бета: в пролёте
Персонажи: Гриммджо, Ичиго, Айзен
Пейринг: Гриммджо/Ичиго, намёком Ичиго/Рукия
Жанр: зарисовка, ангст, АУ
Рейтинг: PG-13
Фендом: Bleach
Дисклеймер: отказ от прав
Примечание: таймлайн – конец арранкарской арки. Подразумевается, что Айзен ушёл в ОД и стал там новым Королём, оставив Генсей под властью своих иллюзий.
Предупреждение: хде же ты, мой ООС?
Когда долго живёшь в однообразии, то начинаешь забывать, что было раньше, и уже не замечаешь мелких деталей, казавшихся когда-то существенными. Когда вереница дней и ночей смазывается серой обыденностью, а мозг отказывается вспомнить, что было – да и было ли? – на прошлой неделе. Зато подсознание услужливо подкидывает странные, призрачные видения, в которых он бьётся с безликими врагами и уродскими тварями. В которых Гриммджо – зверь, а мэр города Айзен – возжелавший абсолютной власти предатель. Во снах Ичиго видит миниатюрную девушку с чёрными волосами и тёмно-синими глазами – ему кажется, что на свете нет никого дороже её, а в действительности он её даже не знает. Ещё там мелькают отблески будто бы его битв, иногда они настолько ярки, что ему ещё долго мерещится движение воздуха на теле – кажется, это называется «реяцу». Когда он спрашивает у Гриммджо, что это такое, тот лишь отмахивается и советует ему не молоть чепуху.
Порой Ичиго задаётся вопросом – а кто он сам? И кто они, все эти люди, безучастно проживающие свой срок и словно не замечающие так и сквозящую отовсюду фальшь? Все они – как мёртвые, и весь их мир – тоже мёртвый. Пусть он полон зелени и света, но эта зелень обманчива – листва не колышется под порывами ветра, а солнце не приносит тепла. Здесь каждый день похож на предыдущий, а от однообразия хочется удавиться. Единственный, кто остаётся собой – это Гриммджо, и Ичиго немного завидует его способности поднимать настроение, стоит арранкару только появиться в комнате. А тот скалится, треплет Ичиго по макушке, взлохмачивая и без того непослушные волосы, или небрежно проходится ладонью по лопаткам, словно бы разом смахивая с парня дурные мысли, забирая их с собой. Или рычит – беззлобно, и, притянув к себе за воротник, целует, переключая внимание на себя.
Иногда Ичиго начинает тормошить Джаггерджека, выспрашивая у него причины их знакомства. И вроде это было не столь давно – всего-то с сотню лет назад, по меркам арранкара, или пять, а может, и все десять – для человека, но Куросаки уже всё забыл. Время здесь очень быстро съедает воспоминания. Хотя, точнее сказать было бы – их стирают, оставляя только те, которые, по мнению Владыки, безопасны. В такие моменты Гриммджо пожимает плечами, делая вид, что задумался, и называет навскидку цифру – каждый раз разную. Всё равно Куросаки скоро всё забудет. Вот только сам Гриммджо помнит всё: и жар от их схлёстывающейся реяцу, и предбоевую горячку, звон и скрежет когтей об металл и привкус собственной крови на языке. Айзен знал, что делал – не трогая его воспоминаний он, тем не менее, заставил Гриммджо стать обычным, ибо его соперник теперь был беспомощен, как котёнок, напрочь забыв своё прошлое шинигами. И Ичиго не остаётся ничего, кроме как смириться, даже если хочется рвать и метать, лишь бы получить ответы на свои вопросы.
В отличие от Ичиго Гриммджо не заморачивается подобными вопросами – он и так знает ответ и считает, что парень пока не готов знать правду. Какая разница, почему они встретились или как Гриммджо нашёл его, когда они уже вместе? А как, что да почему – дело десятое. Рыжему мальчишке необязательно знать, что арранкар прожил не одну жизнь, прежде чем наконец нашёл Куросаки в искусственном мире. Так же как и о том, кем они были раньше. Уж кто-кто, а Секста Эспада в состоянии совладать с демонами прошлого – и не только своего. Ему не нужно рассказывать о том, что они и так чувствуют, да и вряд ли бы Ичиго воспринял всё всерьёз. А так… это будет всего лишь одна из историй, рассказанная Гриммджо в перерывах между сексом и полуденным сном. Пусть она и кажется Ичиго диковинной сказкой – ведь так даже лучше?
На самом деле Ичиго живёт во сне. Всё, что произошло после захвата Айзеном Сейрейтея и становления его новым Богом для большинства участников войны – не более чем кошмарный сон. Своей силой Соуске заставил их забыть обо всём, забыть себя, превратившись в слепое стадо. Теперь они жили в созданном им мире, под властью его иллюзий – никчёмные, слепые подобия душ и людей, и лишь некоторые из них – те, кто ещё могли бороться, знали правду. Как шахматные фигуры на чужой доске. Они знали всё, но молчали. Да и к чему затевать бунт на тонущем корабле? Это имело бы смысл, будь у них надежда. Но тот, на кого можно было бы возложить надежду на восстание, сейчас крепко спал, запутавшись в навязанных ему снах. И только Гриммджо был тем, кому позволили находиться рядом с Куросаки. Зачем? Ведь наблюдать за назреванием грозы куда занятнее, чем за ней самой. Ожидание пополам с предвкушением – слишком вкусное блюдо, чтобы лишать себя возможности попробовать кусочек чужого отчаяния.
Зато только Гриммджо знает, кем окажется случайно встреченный ими на улице высокий рослый мужчина с изрядно отросшей щетиной на лице, или чудаковатый блондин в болотно-зелёном кимоно и с тростью. Как и та самая невысокая девушка, которую Ичиго видел во сне, и чёрная кошка, лениво дремлющая на суку дерева у их окна, и многие, многие другие. Теперь он знает их всех, как и они знают его. Для них арранкар больше не враг – ведь он с Ичиго, а значит, у них ещё есть шанс – когда Куросаки вспомнит. Если вспомнит. А пока что он лишь ведёт плечом в ответ на все эти пристальные взгляды на улице, как бы говоря «Что вам от меня надо?». Не зная, что надо – многое. Но ещё рано, и Гриммджо знает это как никто другой. Для каждой жизни отведено своё время.
Гриммджо любит наблюдать за Ичиго во время спора, когда тот хмурится, и сведённые к переносице брови превращаются в одну светлую линию, а в карих глазах загорается азарт и желание доказать свою правоту. В такие моменты парень до боли напоминает ему того Куросаки, которого арранкару хотелось раскатать по асфальту или крыше – и упиваться его гневом с болью пополам. Это пробуждает в Сексте его дикие, звериные желания и голод, делая его чуточку более живым в нынешней ситуации. Но Гриммджо не хочет напоминать об их прошлом, он ждёт, когда Ичиго вспомнит всё сам. Ведь тогда их жизнь окрасится в новый цвет - цвет противостояния. Столь долгожданного, позабытого и вспыхнувшего вновь. А это всё же лучше, чем чужие блёклые сны.
Когда это случится, он будет готов. И его ладонь, как прежде, любовно огладит гарду одиноко лежащего на подставке занпакто, стирая с неё пыль и чувствуя чуть покалывающую подушечки пальцев силу Пантеры. И когда реяцу, вспенившись, забурлит вокруг них синим и чёрным пламенем, он будет жадно всматриваться во вновь тронутые позолотой карие глаза и видеть в них то, что было так долго скрыто, зная, что его ожидание не было напрасным. Ведь, когда их клинки встретятся, иллюзия Айзена наконец-то рассеется. И тогда каждый из них станет собой – на своей стороне.
Но пока Ичиго ещё находится в плену снов, и Гриммджо приглядывает за ним, разрываясь между желанием разорвать Айзена на куски и странной, несвойственной ему нежностью при взгляде на спящего парня. Он подождёт, пока Ичиго окончательно не проснётся, и только тогда покажет Соуске, кто из них настоящий Король.
Автор: Ёлкин
Жанр: юмор, приключение..(история которая скрыта)
Пейринги: не особо, но наклевываются..так что легкий шоненай, на фоне песчаных дюн и отсутствующих женщин)
Предупреждения: читать много..но весело...если сделать над собой усилие и все таки дойти хотя бы до 3го дня дневника..в общем надеюсь что вы насладитесь...
Дневники Саюки
Дневник первый, неподписанный. Подчерк ровный.
1 запись. Утро… нет день.
Третий час наматываем круги возле этого идиотского песчаного бархана. Достали! Меня все достали! Придурки. Когда же только мы найдем этого тупого пожирателя монахов? Надеюсь, это случится скоро…
Через час.
Надеюсь это случится еще быстрее… эта тупая обезьяна задолбала меня своими глупыми вопросами: а когда мы приедем? А скоро обед? Курю,… а голову напекает даже через этот убогий головной убор в виде цветка. Курю еще больше обычного. Сигареты кончаются, хотя помню, что было еще три пачки.
Зачем я вообще это пишу...
Дневник второй, гордо( по шрифту было понятно что именно Очень гордо) подписано: Ся Годжо. Подчерк неопределен.
1 запись.
Едем. Едем. Едем. Хочется выпить и покурить. В принципе хочется. Женщин нет! По-моему этим все сказано…Хаккай убеждает, что еще чуть- чуть и мы будем на месте. Хочется в него верить, тем более он человек умный, все предусматривает. У него еще и карта есть. Ксо, как хочется покурить, а гад Санзо не дает. Хотя… мешок с его вещами лежит приоткрыт….)))
Ближе к вечеру.
Едем…. Не доехали. Верю Хаккаю…. хочу верить.… Очень хочу! И верить тоже! По слухам, монстр, которого мы ищем женщина. Надеюсь симпатичная,… хотя неважно. Втихомолку курю.
Дневник третий. Коряво подписан: Сон Гоку. Подчерк ужасный, много сокращений.
1 запись.
Хочу, есть! (ниже и далее сокращенно до простого хочу)
Хочу,… хочу! Все баки, а Санзо рыжий таракан! Жарко… и пить тоже хочется! Санзо много воды не дает, говорит, что надо экономить, но на простой вопрос: а зачем?- молчит.
Чуть позже.
Нет, один раз Санзо мне все-таки ответил. Теперь ужасно болит голова…. больше вопросов о нашем местонахождении и передвижении в пространстве не задаю. (В скобках добавлено: « красивое выражение. Хаккай подсказал».)
Уже к вечеру.
Поели. Мало. Каппа - извращенец укутался в плед и изредка дымит у меня за спиной. По-моему это солнечный удар, и он начал испарятся. Я спросил Хакка (да, именно так ребенок писал это имя) скоро ли мы приедем. Он ободряюще улыбнулся. Он вообще улыбчивый, завидую его выдержке. Хакк сказал, что осталось немного и чтобы я и остальные продолжали вести дневники. Это по его словам это прекрасное времяпровождение. Не знаю как остальным, а мне нравится!
P.S. У Хакка ужасно ободряющая улыбка.
Дневник четвертый. Аккуратно в уголке подписано: Чё Хаккай. Подчерк неотличим от машинного, даже ровнее.
1 запись.
Пишу, пока есть время, то есть пока веду не я.
Люди! Если вы читаете этот дневник, значит, мои подозрения оправдались, и нас уже нет в живых. Заблудились. Мы (я и трое моих спутников) пытаемся найти логово одного демона. Как выяснилось в городке где, мы останавливались, нам подменили карту. Или же я изначально взял не ту,… в общем, мы ходим, простите, ездим кругами. Остальным я, конечно, это не сказал. Не хочу расстраивать. Возможно, лучше всего было бы вернуться в поселок, но…я забыл в какой он стороне, а мы и так уже далеко заехали. По-моему Санзо догадывается, что мы потерялись. Он молчит.…Или ему просто по фигу. Кто знает? Однако меня он врядли винит, так как сам посоветовал мне именно эту карту.
Позже.
Стараюсь примечать все детали, что бы вы, уважаемые люди, поняли, от чего мы умерли.
Заметил странное поведение Годжо. Он все время кутается в теплый плед и тяжело из под него дышит. Быть может это лихорадка. Волнуюсь за него.
Вечером.
Волнуюсь еще больше, т.к. совсем недавно увидел, как Годжо тянется к лежащему сверху личных вещей Санзо пистолету. Заметив мой взгляд, тот хапнул пачку сигарет рядом и сказал, что раз он мне верит то у нас могут быть тайны. Неужели он догадался?! И теперь решил покончить с собой? Мне стало стыдно и, выдавив нервную улыбочку, я ответил, что все в порядке.
Гоку спросил о том, когда мы приедем. Сказал что скоро. Не хочу расстраивать ребенка. Стал дерганным и если ко мне кто-то обращается, мышцы на лице начинают вздрагивать, хотя остальным это нравится. Наверно им приятны мои мучения…. Позже Гоку сказал, что у меня очень хорошая улыбка. Так вот в чем дело! Стало легче…. Надеюсь, пару дней мы протянем.
Дневник первый. Подписанный одним местоимением: Мой.
День второй.
Придурки! Идиоты! А красноволосая собака еще и извращенец!!! Чуть не пристрелил его. Вспомнил, что растратил все патроны, когда пытался убить ту тупую обезьяну, которая ноет не переставая. То, что патронов у меня не осталось не показываю. Держу авторитет…. Меня все достали! Писать становится лень.
Вечером или днем.…В общем:
Меня все Очень достали! Будда дай мне силы продержаться еще чуть-чуть…
Дневник третий. Сон Гоку.
День второй.
Хакк по - прежнему улыбается! Удивительно! Он такой мужественный и сильный. Хочу быть на него похожим, когда вырасту. Тем более он знает много слов, которыми можно обозвать Санзо. Пока мы не доехали, попробую их спросить…
Гораздо позже.
Хотел обозвать Санзо девушкой, но при напоминании слова на «Де» Годжо так скручивает, что Хакк сказал мне, что Санзо лучше так не обзывать. Не понял, это что такое страшное ругательство, что каппе так плохо стало.
Через 2 часа.
Годжо сошел с ума. Неужели это голод? Не думал, что когда-нибудь это чувство в нем проснется. Нет, с одной стороны я его понимаю…я тоже есть хочу. Но дойти до того чтобы начинать примериваться к Санзо…по-моему все же тут сказывается солнечный удар. Хотя я тоже при первой встрече с монахом подумал, как же он красиво смотрелся бы в обрамлении этих солнечных волос на большом блюде в чесночной подливе…ну вот и слюнки потекли. Эх, хочу есть! Надеюсь, что пожиратель монахов нас все же накормит…
Дневник четвертый. Чё Хаккай.
2 запись. День второй.
Надеюсь, люди или демоны, нашедшие наши останки, похоронят нас должным образом. Кстати сегодня понял еще одну вещь – Годжо боится долгой и мучительной смерти. Он понял, что мы обречены и предпринял попытку суицида. Хм, странный способ,… но он все же не подействовал – Санзо его не пристрелил. И это тоже очень странно. Замете люди, что для человека, который также часто стреляет, как и дышит, не убить другого человека, покусившегося на него, слегка ненормальным образом, это очень необычно. Хотя может это, потому что Санзо просто замкнулся в себе в преддверии конца. А вот недавно я видел, как он пытался убить Гоку. Какой же он все-таки добрый внутри. В первую очередь пытался облегчить конец ребенку…да, воистину святой человек. Надо будет попросить оставить хотя бы один патрон для себя. Нервы сдают. Лыбюсь как идиот.
Дневник второй. Ся Годжо.
Второй день без женщины.
За что?! Нееет…нужно бросать курить. Я ведь не хотел этого! Не виноват я! Я лишь хотел стащить еще одну сигарету, я ж не знал, что машину тряхнет и у меня рука дрогнет. Но почему как по закону подлости она дернулась именно в сторону этого монаха?! А потом сиди и доказывай, что это была случайность, а не целенаправленная попытка погладить его по бедру. Хорошо, что хотя бы не пристрелил. Все бросаю курить! Эх, почему это логово так далеко? Вон Хаккай как устал. Однако соглашусь с тем, что вчера сказал Гоку: у него действительно очень ободряющая улыбка.
Вечером.
Блин…ксо…как же хочется поспать в нормальной кровати, хочу поспать хотя бы на кушетке…не один. В принципе я и сейчас не один, но я хочу спать с девушкой, а не с этим Сапиенсом… ах, женщины, девушки, бабушки, девочки... ААА… куда я качусь?! Кажется, у меня начинаются видения. Снятся ужасно не целомудренные сны… Кайф…
Дневник второй. Ся Годжо.
Третий день воздержания.
Мама, зачем ты меня родила? Брат, почему ты не дал меня убить?! Заберите меня отсюда….
Вот сегодня во сне обнимался с красоткой, а проснулся, обхватив талию Гоку. Он спал и не обратил внимания, однако многообещающего взгляда монаха мне хватило. Хотя теперь не знаю чего же мне боятся больше – того что Санзо хочет меня убить или того что у него действительно привлекательная фигура?! О боже… бросил курить, хренова.
Кажется, мы потерялись, винить Хаккая не могу, устал. Тем более у него такая улыбка и притягательный взгляд… Ксо! Со мной что-то реально происходит: плохо себя контролирую, и, кажется, Хаккай мне подмигивает! Какие же у него глаза…
Позже…
А еще у Ха…(далее зачеркнуто много раз, так что не прочитаешь)
Дневник третий. Сон Гоку.
День третий.
Голоден. Хочется, есть, ужасно!
Мы все же заблудились, так мне Санзо сказал. Наверное, это потому что Хакк очень устал и тоже изголодался. Бедный. К счастью его улыбка поддерживает во мне силы. Хотя есть все-таки очень хочется. Годжо выглядит, как только что пойманная рыба - прерывисто дышит и старается не смотреть по сторонам. Наверно ему еда везде мерещится из-за голода. Надо спросить, может ему тоже хочется устроить привал и перекусить.
Позднее.
Из-за невыносимой жары язык связало как от хурмы, поэтому вместо нормального вопроса к Годжо выдавил лишь одно слово: «Хочется?». Каппа посмотрел на меня умилительно - мученическими (теперь я знаю, как это выглядит) глазами. Наконец-то он меня понял. Нужно будет попросить и ему набавку на привале. Я с пониманием похлопал его по плечу и сказал, что мне тоже хочется… правда Годжо выглядел потом как-то потрясенно… странно, он же знает, что я всегда хочу, и буду хотеть есть. Ладно, потом поговорю с ним об этом.
К вечеру.
Поговорить не удалось. Санзо пересадил каппу вперед, а сам сел назад ко мне. Санзо тоже странный. Он подозрительно косится на Годжо и не подпускает меня к нему. Когда я спросил, почему тот пробурчал себе под нос что-то непонятное, а Хаккай мне сказал, что это называется забота. Все равно необычно. Хакку песок попал в глаз, он начал часто моргать… бедный.
Дневник четвертый. Чё Хаккай.
Третий день.
Почти не сплю,… устал. Начался нервный тик, не контролирую свою жестикуляцию и мимику. Еще немного и мы заглохнем. Хакурю просто не сможет ехать дальше. Завтра, скорее всего, пойдем пешком, еда и вода тоже заканчиваются. Скорее всего, я окончу свои дни либо от голода, либо в желудке Гоку. Конечно, я попытался выпросить у Санзо хоть одну пулю для себя, но он отказал. Наверно злится из-за моих ошибок. Но я на него не злюсь. Годжо смотрит на меня с нежным сочувствием, хоть кто-то обо мне заботится!)
Что ж на сегодня кажется все.
Дневник первый. Сами догадайтесь чей.
День третий.
Сигарет нет. Мне больше не во что верить…. Начинаю верить в бога!
В Годжо явно проснулось первобытное желание.…Очень первобытное, если он запал даже на эту тупую обезьяну. Мне, конечно, все равно, лишь бы ко мне не лез, но что-то непонятное все же ощущаю. Это раздражает. Просто не нравится, как какое-то существо лапает чужую блохастую собственность. Хотя мне все равно. Просто чуть попозже пересяду на всякий случай на заднее сидение. Мало ли что.
Какое-то время спустя.
Хватило! Достало! Задолбало! Жаль не пристрелишь, а веер я и так уже об его тупую башку раздолбил. Но нужно держатся, может быть хуже. Не знаю как, но, наверное может быть.
Еще позже.
Ааа… теряю авторитет! Хаккай попросил патрон, он, кажется, догадывается о моей не вооруженности. Он начал странно подмигивать… значит догадался. Гад и улыбчивый китаеза! Что ему нужно?!
Дневник второй. Ся Годжо.
Третий день воздержания.
Мама, зачем ты меня родила? Брат, почему ты не дал меня убить?! Заберите меня отсюда….
Вот сегодня во сне обнимался с красоткой, а проснулся, обхватив талию Гоку. Он спал и не обратил внимания, однако многообещающего взгляда монаха мне хватило. Хотя теперь не знаю чего же мне боятся больше – того что Санзо хочет меня убить или того что у него действительно привлекательная фигура?! О боже… бросил курить, хренова.
Кажется, мы потерялись, винить Хаккая не могу, устал. Тем более у него такая улыбка и притягательный взгляд… Ксо! Со мной что-то реально происходит: плохо себя контролирую, и, кажется, Хаккай мне подмигивает! Какие же у него глаза…
Позже…
А еще у Ха…(далее зачеркнуто много раз, так что не прочитаешь)
Дневник третий. Сон Гоку.
День третий.
Голоден. Хочется, есть, ужасно!
Мы все же заблудились, так мне Санзо сказал. Наверное, это потому что Хакк очень устал и тоже изголодался. Бедный. К счастью его улыбка поддерживает во мне силы. Хотя есть все-таки очень хочется. Годжо выглядит, как только что пойманная рыба - прерывисто дышит и старается не смотреть по сторонам. Наверно ему еда везде мерещится из-за голода. Надо спросить, может ему тоже хочется устроить привал и перекусить.
Позднее.
Из-за невыносимой жары язык связало как от хурмы, поэтому вместо нормального вопроса к Годжо выдавил лишь одно слово: «Хочется?». Каппа посмотрел на меня умилительно - мученическими (теперь я знаю, как это выглядит) глазами. Наконец-то он меня понял. Нужно будет попросить и ему набавку на привале. Я с пониманием похлопал его по плечу и сказал, что мне тоже хочется… правда Годжо выглядел потом как-то потрясенно… странно, он же знает, что я всегда хочу, и буду хотеть есть. Ладно, потом поговорю с ним об этом.
К вечеру.
Поговорить не удалось. Санзо пересадил каппу вперед, а сам сел назад ко мне. Санзо тоже странный. Он подозрительно косится на Годжо и не подпускает меня к нему. Когда я спросил, почему тот пробурчал себе под нос что-то непонятное, а Хаккай мне сказал, что это называется забота. Все равно необычно. Хакку песок попал в глаз, он начал часто моргать… бедный.
Дневник четвертый. Чё Хаккай.
Третий день.
Почти не сплю,… устал. Начался нервный тик, не контролирую свою жестикуляцию и мимику. Еще немного и мы заглохнем. Хакурю просто не сможет ехать дальше. Завтра, скорее всего, пойдем пешком, еда и вода тоже заканчиваются. Скорее всего, я окончу свои дни либо от голода, либо в желудке Гоку. Конечно, я попытался выпросить у Санзо хоть одну пулю для себя, но он отказал. Наверно злится из-за моих ошибок. Но я на него не злюсь. Годжо смотрит на меня с нежным сочувствием, хоть кто-то обо мне заботится!)
Что ж на сегодня кажется все.
Дневник первый. Сами догадайтесь чей.
День третий.
Сигарет нет. Мне больше не во что верить…. Начинаю верить в бога!
В Годжо явно проснулось первобытное желание.…Очень первобытное, если он запал даже на эту тупую обезьяну. Мне, конечно, все равно, лишь бы ко мне не лез, но что-то непонятное все же ощущаю. Это раздражает. Просто не нравится, как какое-то существо лапает чужую блохастую собственность. Хотя мне все равно. Просто чуть попозже пересяду на всякий случай на заднее сидение. Мало ли что.
Какое-то время спустя.
Хватило! Достало! Задолбало! Жаль не пристрелишь, а веер я и так уже об его тупую башку раздолбил. Но нужно держатся, может быть хуже. Не знаю как, но, наверное может быть.
Еще позже.
Ааа… теряю авторитет! Хаккай попросил патрон, он, кажется, догадывается о моей не вооруженности. Он начал странно подмигивать… значит догадался. Гад и улыбчивый китаеза! Что ему нужно?!
Дневник третий. Сон Гоку.
Четвертый день.
Жара…песок…жара…жрать…песок…жара…жрать..песок..нет, песок больше жрать не могу. Жарко.
Идем уже пешком…воды совсем чуть-чуть. Еды нет, а Хакурю я обещал не есть. Голова вспотела так, что обруч начал соскакивать. Поэтому часто останавливаюсь и поправляю его. Наверно Санзо это все же надоело. Он внезапно подошел и, взяв меня за руку, потащил вперед. Я попытался вырваться, но Санзо даже не заметил этого. Сильно пнул его и тут же прикрыл голову от удара. Однако Санзо никак не отреагировал, просто недоуменно посмотрел на меня и пошел дальше. Я в шоке… других слов описать свое чувство просто не знаю.
Дневник четвертый. Чё Хаккай.
День четвертый.
Теперь мы все-таки идем пешком. Бедный Хакурю, как он только меня терпит?
В последнее время Санзо на меня как-то злорадно смотрит и нервно поддергивает рукой с зажатым пистолетом. Интересно, что бы это значило. Быть может.…Мой вымотанный вид так растрогал его, что он решил подарить мне легкую смерть?! Ура! Люди, возможно, вскоре я покину этот мир без мучений. Может, стоит улыбаться Санзо еще шире и добрее чем обычно? Надо попробовать.
Позже.
Дорогие и добрые люди, я уже почти уверен, что умру. Вот попрощаюсь со всеми и вперед на тот свет. Похороните мои останки рядом с моей любимой.
Позднее.
Вот и все, осталось только пожать руку Годжо.…Пожал. Счастлив.
Дневник первый. Сами знаете.
Четвертый день пути. Второй день веры.
Будда, я никогда тебя ни о чем не просил. Я всегда слушался своего учителя, не прелюбодействовал, не пил и не курил до совершеннолетия, а также я исправно читал сутры перед сном. Будда, подари мне покой.
Позже.
Черт возьми, да все мы достойны покоя! Хотя на счет, прелюбодействуя у Годжо я сомневаюсь,…но если мне дадут хоть одну пулю я могу ему все отстрелить и он тогда точно исправится. В крайнем случае, его можно отдать Канзеон Босацу. Лучше он, чем вообще ничего. (Я ей не давался, не даюсь и не дамся). Гоку странно себя ведет. Наверно жара все же его доконала. Он постоянно останавливается и хватается за голову. Может, болит? Хотя чему там болеть? Пойти, что ли пульс пощупать … может давление…
К вечеру.
Блин… слишком сильно задумался и совсем не заметил, как веду его за руку. Ксо, но я совсем не чувствовал этого, это было так естественно….А эта обезьяна еще и пнула меня! Пока я пытался сообразить как же мне его поглубже закопать не заметил, как прошел еще километр. А потом и желание убить его, куда- то пропало. Неужели это твое влияние Будда?
Позднее.
Будда не дари мне покоя. Подари хотя бы один патрон! Я убью этого тупого, лыбящегося гада…ууу…узкоглазая жаба! Видимо он решил меня шантажировать. Он продолжает подмигивать и коварно улыбается. Скотина…
Дневник третий. Ся Годжо.
Четвертый день воздержания.
Понял что народное выражение: «смерть не щадит юных» - действительно действует..только люди забыли добавить что перед вечным покоем смерть долго над юными издевается! Я пережил целых четыре дня без женщины! Мне плохо. Однако с утра меня посетила блестящая идея. Вот если брать в пример Санзо, то он уже, сколько живет и все без девушки (по крайней мере, я лично не видел) наверное, это потому что он монах, а они (монахи) терпеливые. Ну, там специальную сутру перед сном почитают, где всякие небожители милосердия изображены, вспомнят, что бывает с не терпеливыми послушниками, которые популярны в гаремах, если их наказывают…и так далее. Хотя если подумать я сначала сомневался и думал что Санзо ээ…как бы по мягче…не интересуется прекрасной половиной человечества. Но потом, раз ни к кому, ни клеился, с Гоку или Хаккаем одну койку не делил, про себя молчу, да что бы я с парнем!? Ну, Хаккай не в счет, он тогда ранен был. Так вот подумал я и решил, а может тоже попробовать и в монахи податься (хотя бы пока не выберемся отсюда)? Я кстати знаю одну сутру или заповедь, не помню как называется…. Но факт в том, что если дословно цитировать то будет: « возлюби ближнего своего..и т.д.». Хотелось бы поподробнее уточнить у Санзо, но после того как я попытался поговорить с ним о том, что Гоку уже не ребенок и ему как бы пора..ну понятно что. В общем, к этому дебильному монаху с развитым чувством собственности я больше подходить, не намерен. Боюсь остаться без самого дорогого, без моих рук, которые мне вырвут вместе с тем, что мне еще дороже.
Позже.
Устал вспоминать остальные заповеди. И если их еще и соблюдать буду, то могу спокойно ложиться в могилу, нет смысла жить. Кстати процесс моего «обучения» затруднял Хаккай. О, эта улыбка, эти глаза, это..черт, мое самообладание…
К вечеру.
Он держал меня за руку! О Боги. Такого наслаждения при прикосновении частички моей плоти к его, и при касании к кому либо вообще я не испытывал никогда. При этом он так мне подмигивал! О, остановись мгновенье, ты прекрасно! Больше слов нет.
Дневник первый. Чей, понятно.
День пятый. Третий день моей веры.
Я верю в бога, отечество и в то, что коммунизм победит (откуда я только это взял? О_о)
Кстати, начал замечать, что эта жара и голод сделали меня сентиментальным. Поймал себя на кошмарной мысли, что думаю как настоящий монах, который верит в мир во всем мире. Но это было только начало. Потом стало еще хуже. Начал чувствовать ответственность за эту тупую обезьяну, при этом также хочется ужасных вещей, а это - ходить с ним на рыбалку, гордится его достижениями и так далее. Кошмар! Нужно держать авторитет! Я – холодный бесчувственный человек с внешностью небожителя. Я – Санзо, великий монах, истребляющий монстров. Я не заботливый папаша, у меня вообще нет детей и никогда не будет, у меня....О боги, Гоку кажется, споткнулся!!! Он не может идти. Он рядом с этим красноволосым извращенцем!! Я иду.
Через пару часов.
Я сделал самый ужасный поступок в моей жизни. При этом я радуюсь, горжусь и лыбусь как Хаккай. Странно что этот китайский болванчик меня еще не шантажировал. Наверно китаёза ждет удобного момента, но я все равно не сдамся.
К вечеру.
Плевать на мир я вновь холодный. К черту веру я нашел сигарету! Никотин спасет мир, и я проживу еще один день. Ах да, как меня все достали! Хотя в перерывах между затяжками мне хочется, чтобы Гоку звал меня папой. Но всплески эмоций мне не угрожают, значит с этим можно и потянуть.
Дневник второй. Ся Годжо.
5 день без девушки.
По-моему еще чуть-чуть и это не будет меня волновать. И тогда мне останется только одно…. Но я так молод, мне еще рано заключать брак со знакомыми зеленоглазыми мужчинами. И все же я надеюсь, что мы выберемся отсюда до того как мне придется это сделать. Так что я должен просто выдержать. Хотя надо признать, вчера, когда он смотрел на меня и держал за руку - мне это понравилось.
Позже.
Блин, какой я одинокий. Никто не любит, никто не приласкает.
А вот у Санзо и Гоку идиллия. Не ругаются, не дерутся. А недавно так вообще. Гоку тогда шел впереди, оступился, я хотел помочь ему подняться, но Санзо меня опередил. Причем он взял его на руки и протащил почти километр, а меня назвал извращенцем и грубо попросил не зариться на его дитя. Ужас, я еще и извращенец. Нет, я конечно сплю с девушками, но это только по тому что я боюсь темноты и одиночества. Поэтому в детстве я спал с братом! Черт, проговорился, точнее прописался.…Надеюсь, это никто никогда не прочитает. Это был мой с братом секрет.
Позже.
Хаккай очень грустный. Наверно это, потому что утром мы допили всю воду и Хакурю больше не может превратиться. Бедный…
Дневник третий. Сон Гоку.
День пятый.
Я самый, самый голодный на свете. Я и Годжо самые голодные на свете. Хотя надо признать, что каппа выглядит гораздо за мучанее меня. Вот какова сила голода! И еще, теперь понятно, почему Санзо нас разделил. Он боится, что голодающие объединятся против руководства и потребуют…. Хотя еды и воды уже нет, но что-то они точно потребуют. Попытался поговорить с каппой, сделал вид что споткнулся, что бы подождать его, но тут прибежал Санзо и все испортил. Конечно, девушкам нравится, когда их таскают на руках, но я же не девушка. Я попытался это ему сказать, но этот рыжий таракан лишь улыбнулся и назвал меня зайкой. Я ужаснулся. Санзо стал милым?! Похоже конец света близок. Однако позже я спросил у Хаккая, про другие значения этого слова. И вот среди таких выражений как симпатичный, белый и пушистый, я нашел слово трусливый. Значит, меня все же обозвали, уффф… какое облегчение…. Хотя, какое к черту облегчение?! Меня оскорбили! Нужно мстить.
Позднее.
Когда попытался подкатить с предлогом мести к монаху, он посмотрел на меня как сладкоежка на шоколад. Пойду- ка я лучше отсюда, а то мало ли что,- подумал я и спрятался в самом надежном месте, рядом с Хакком. Ах, да…забыл.
Я. Очень Хочу Есть!!!!
Дневник четвертый. Че Хаккай.
День пятый.
Этот... Уважаемый Рассудительный Обожествленный Друг Санзо!! меня не убил!
(Следующие цитаты мы не приводим, так как знаем, что фанфики читаются людьми, не достигшими совершеннолетия.)
Вечером.
Простите меня люди... но эта скотина... (дальнейшие записи также прерываются цензором)
Дневник третий. Сон Гоку.
День шестой.
Похоже, я единственный кто решил сегодня писать дневник. Санзо нашел где-то сигарету и со вчерашнего дня ей смакует. Он снова такой же, как раньше. Однако на всякий случай держусь поближе к Хаккаю. Бедный Хакк. Он мне сказал, что у него свело челюсть и теперь он не может не улыбаться. Не знаю, как ему помочь, но надеюсь, что моя ободряющая улыбка его поддержит. Кстати начал ловить на себе завистливый взгляд Годжо. Наверно он подумал, что раз я рядом с Хаккаем то могу съесть Хакурю. Он ведь не знает, что я обещал его не кушать. Я есть хочу....кстати..песок какой-то странный..
Позднее.
Мы наконец-то нашли этого йокая…правда нас посадили в клетку..всех кроме Санзо!..а я до сих пор хочу, есть..и вообще чем они там с этой теткой йокайшей занимаются?! Небось, кушают…уж лучше бы нас с Годжо покормили..мы же самые голодные.. он вот еле сдержался, когда его Хакк ободряюще по спине хлопнул..уже даже на людей засматривается..бедный…
Еще позже.
На нас полезли скорпионы….отбивался, как мог. Кинул в них мешком Санзо..посмотрел на результат и закричал. Годжо тоже посмотрел и тоже испуганно вскрикнул. А кто бы ни кричал, увидев последнюю сигарету Санзо, которую тот припрятал?!..надо найти его быстрее..пока не..до нас доносится чей то крик…похоже поздно…бедный йокай. И мы..все выбираемся отсюда!
Жанр: юмор, приключение..(история которая скрыта)
Пейринги: не особо, но наклевываются..так что легкий шоненай, на фоне песчаных дюн и отсутствующих женщин)
Предупреждения: читать много..но весело...если сделать над собой усилие и все таки дойти хотя бы до 3го дня дневника..в общем надеюсь что вы насладитесь...
Дневники Саюки
Дневник первый, неподписанный. Подчерк ровный.
1 запись. Утро… нет день.
Третий час наматываем круги возле этого идиотского песчаного бархана. Достали! Меня все достали! Придурки. Когда же только мы найдем этого тупого пожирателя монахов? Надеюсь, это случится скоро…
Через час.
Надеюсь это случится еще быстрее… эта тупая обезьяна задолбала меня своими глупыми вопросами: а когда мы приедем? А скоро обед? Курю,… а голову напекает даже через этот убогий головной убор в виде цветка. Курю еще больше обычного. Сигареты кончаются, хотя помню, что было еще три пачки.
Зачем я вообще это пишу...
Дневник второй, гордо( по шрифту было понятно что именно Очень гордо) подписано: Ся Годжо. Подчерк неопределен.
1 запись.
Едем. Едем. Едем. Хочется выпить и покурить. В принципе хочется. Женщин нет! По-моему этим все сказано…Хаккай убеждает, что еще чуть- чуть и мы будем на месте. Хочется в него верить, тем более он человек умный, все предусматривает. У него еще и карта есть. Ксо, как хочется покурить, а гад Санзо не дает. Хотя… мешок с его вещами лежит приоткрыт….)))
Ближе к вечеру.
Едем…. Не доехали. Верю Хаккаю…. хочу верить.… Очень хочу! И верить тоже! По слухам, монстр, которого мы ищем женщина. Надеюсь симпатичная,… хотя неважно. Втихомолку курю.
Дневник третий. Коряво подписан: Сон Гоку. Подчерк ужасный, много сокращений.
1 запись.
Хочу, есть! (ниже и далее сокращенно до простого хочу)
Хочу,… хочу! Все баки, а Санзо рыжий таракан! Жарко… и пить тоже хочется! Санзо много воды не дает, говорит, что надо экономить, но на простой вопрос: а зачем?- молчит.
Чуть позже.
Нет, один раз Санзо мне все-таки ответил. Теперь ужасно болит голова…. больше вопросов о нашем местонахождении и передвижении в пространстве не задаю. (В скобках добавлено: « красивое выражение. Хаккай подсказал».)
Уже к вечеру.
Поели. Мало. Каппа - извращенец укутался в плед и изредка дымит у меня за спиной. По-моему это солнечный удар, и он начал испарятся. Я спросил Хакка (да, именно так ребенок писал это имя) скоро ли мы приедем. Он ободряюще улыбнулся. Он вообще улыбчивый, завидую его выдержке. Хакк сказал, что осталось немного и чтобы я и остальные продолжали вести дневники. Это по его словам это прекрасное времяпровождение. Не знаю как остальным, а мне нравится!
P.S. У Хакка ужасно ободряющая улыбка.
Дневник четвертый. Аккуратно в уголке подписано: Чё Хаккай. Подчерк неотличим от машинного, даже ровнее.
1 запись.
Пишу, пока есть время, то есть пока веду не я.
Люди! Если вы читаете этот дневник, значит, мои подозрения оправдались, и нас уже нет в живых. Заблудились. Мы (я и трое моих спутников) пытаемся найти логово одного демона. Как выяснилось в городке где, мы останавливались, нам подменили карту. Или же я изначально взял не ту,… в общем, мы ходим, простите, ездим кругами. Остальным я, конечно, это не сказал. Не хочу расстраивать. Возможно, лучше всего было бы вернуться в поселок, но…я забыл в какой он стороне, а мы и так уже далеко заехали. По-моему Санзо догадывается, что мы потерялись. Он молчит.…Или ему просто по фигу. Кто знает? Однако меня он врядли винит, так как сам посоветовал мне именно эту карту.
Позже.
Стараюсь примечать все детали, что бы вы, уважаемые люди, поняли, от чего мы умерли.
Заметил странное поведение Годжо. Он все время кутается в теплый плед и тяжело из под него дышит. Быть может это лихорадка. Волнуюсь за него.
Вечером.
Волнуюсь еще больше, т.к. совсем недавно увидел, как Годжо тянется к лежащему сверху личных вещей Санзо пистолету. Заметив мой взгляд, тот хапнул пачку сигарет рядом и сказал, что раз он мне верит то у нас могут быть тайны. Неужели он догадался?! И теперь решил покончить с собой? Мне стало стыдно и, выдавив нервную улыбочку, я ответил, что все в порядке.
Гоку спросил о том, когда мы приедем. Сказал что скоро. Не хочу расстраивать ребенка. Стал дерганным и если ко мне кто-то обращается, мышцы на лице начинают вздрагивать, хотя остальным это нравится. Наверно им приятны мои мучения…. Позже Гоку сказал, что у меня очень хорошая улыбка. Так вот в чем дело! Стало легче…. Надеюсь, пару дней мы протянем.
Дневник первый. Подписанный одним местоимением: Мой.
День второй.
Придурки! Идиоты! А красноволосая собака еще и извращенец!!! Чуть не пристрелил его. Вспомнил, что растратил все патроны, когда пытался убить ту тупую обезьяну, которая ноет не переставая. То, что патронов у меня не осталось не показываю. Держу авторитет…. Меня все достали! Писать становится лень.
Вечером или днем.…В общем:
Меня все Очень достали! Будда дай мне силы продержаться еще чуть-чуть…
Дневник третий. Сон Гоку.
День второй.
Хакк по - прежнему улыбается! Удивительно! Он такой мужественный и сильный. Хочу быть на него похожим, когда вырасту. Тем более он знает много слов, которыми можно обозвать Санзо. Пока мы не доехали, попробую их спросить…
Гораздо позже.
Хотел обозвать Санзо девушкой, но при напоминании слова на «Де» Годжо так скручивает, что Хакк сказал мне, что Санзо лучше так не обзывать. Не понял, это что такое страшное ругательство, что каппе так плохо стало.
Через 2 часа.
Годжо сошел с ума. Неужели это голод? Не думал, что когда-нибудь это чувство в нем проснется. Нет, с одной стороны я его понимаю…я тоже есть хочу. Но дойти до того чтобы начинать примериваться к Санзо…по-моему все же тут сказывается солнечный удар. Хотя я тоже при первой встрече с монахом подумал, как же он красиво смотрелся бы в обрамлении этих солнечных волос на большом блюде в чесночной подливе…ну вот и слюнки потекли. Эх, хочу есть! Надеюсь, что пожиратель монахов нас все же накормит…
Дневник четвертый. Чё Хаккай.
2 запись. День второй.
Надеюсь, люди или демоны, нашедшие наши останки, похоронят нас должным образом. Кстати сегодня понял еще одну вещь – Годжо боится долгой и мучительной смерти. Он понял, что мы обречены и предпринял попытку суицида. Хм, странный способ,… но он все же не подействовал – Санзо его не пристрелил. И это тоже очень странно. Замете люди, что для человека, который также часто стреляет, как и дышит, не убить другого человека, покусившегося на него, слегка ненормальным образом, это очень необычно. Хотя может это, потому что Санзо просто замкнулся в себе в преддверии конца. А вот недавно я видел, как он пытался убить Гоку. Какой же он все-таки добрый внутри. В первую очередь пытался облегчить конец ребенку…да, воистину святой человек. Надо будет попросить оставить хотя бы один патрон для себя. Нервы сдают. Лыбюсь как идиот.
Дневник второй. Ся Годжо.
Второй день без женщины.
За что?! Нееет…нужно бросать курить. Я ведь не хотел этого! Не виноват я! Я лишь хотел стащить еще одну сигарету, я ж не знал, что машину тряхнет и у меня рука дрогнет. Но почему как по закону подлости она дернулась именно в сторону этого монаха?! А потом сиди и доказывай, что это была случайность, а не целенаправленная попытка погладить его по бедру. Хорошо, что хотя бы не пристрелил. Все бросаю курить! Эх, почему это логово так далеко? Вон Хаккай как устал. Однако соглашусь с тем, что вчера сказал Гоку: у него действительно очень ободряющая улыбка.
Вечером.
Блин…ксо…как же хочется поспать в нормальной кровати, хочу поспать хотя бы на кушетке…не один. В принципе я и сейчас не один, но я хочу спать с девушкой, а не с этим Сапиенсом… ах, женщины, девушки, бабушки, девочки... ААА… куда я качусь?! Кажется, у меня начинаются видения. Снятся ужасно не целомудренные сны… Кайф…
Дневник второй. Ся Годжо.
Третий день воздержания.
Мама, зачем ты меня родила? Брат, почему ты не дал меня убить?! Заберите меня отсюда….
Вот сегодня во сне обнимался с красоткой, а проснулся, обхватив талию Гоку. Он спал и не обратил внимания, однако многообещающего взгляда монаха мне хватило. Хотя теперь не знаю чего же мне боятся больше – того что Санзо хочет меня убить или того что у него действительно привлекательная фигура?! О боже… бросил курить, хренова.
Кажется, мы потерялись, винить Хаккая не могу, устал. Тем более у него такая улыбка и притягательный взгляд… Ксо! Со мной что-то реально происходит: плохо себя контролирую, и, кажется, Хаккай мне подмигивает! Какие же у него глаза…
Позже…
А еще у Ха…(далее зачеркнуто много раз, так что не прочитаешь)
Дневник третий. Сон Гоку.
День третий.
Голоден. Хочется, есть, ужасно!
Мы все же заблудились, так мне Санзо сказал. Наверное, это потому что Хакк очень устал и тоже изголодался. Бедный. К счастью его улыбка поддерживает во мне силы. Хотя есть все-таки очень хочется. Годжо выглядит, как только что пойманная рыба - прерывисто дышит и старается не смотреть по сторонам. Наверно ему еда везде мерещится из-за голода. Надо спросить, может ему тоже хочется устроить привал и перекусить.
Позднее.
Из-за невыносимой жары язык связало как от хурмы, поэтому вместо нормального вопроса к Годжо выдавил лишь одно слово: «Хочется?». Каппа посмотрел на меня умилительно - мученическими (теперь я знаю, как это выглядит) глазами. Наконец-то он меня понял. Нужно будет попросить и ему набавку на привале. Я с пониманием похлопал его по плечу и сказал, что мне тоже хочется… правда Годжо выглядел потом как-то потрясенно… странно, он же знает, что я всегда хочу, и буду хотеть есть. Ладно, потом поговорю с ним об этом.
К вечеру.
Поговорить не удалось. Санзо пересадил каппу вперед, а сам сел назад ко мне. Санзо тоже странный. Он подозрительно косится на Годжо и не подпускает меня к нему. Когда я спросил, почему тот пробурчал себе под нос что-то непонятное, а Хаккай мне сказал, что это называется забота. Все равно необычно. Хакку песок попал в глаз, он начал часто моргать… бедный.
Дневник четвертый. Чё Хаккай.
Третий день.
Почти не сплю,… устал. Начался нервный тик, не контролирую свою жестикуляцию и мимику. Еще немного и мы заглохнем. Хакурю просто не сможет ехать дальше. Завтра, скорее всего, пойдем пешком, еда и вода тоже заканчиваются. Скорее всего, я окончу свои дни либо от голода, либо в желудке Гоку. Конечно, я попытался выпросить у Санзо хоть одну пулю для себя, но он отказал. Наверно злится из-за моих ошибок. Но я на него не злюсь. Годжо смотрит на меня с нежным сочувствием, хоть кто-то обо мне заботится!)
Что ж на сегодня кажется все.
Дневник первый. Сами догадайтесь чей.
День третий.
Сигарет нет. Мне больше не во что верить…. Начинаю верить в бога!
В Годжо явно проснулось первобытное желание.…Очень первобытное, если он запал даже на эту тупую обезьяну. Мне, конечно, все равно, лишь бы ко мне не лез, но что-то непонятное все же ощущаю. Это раздражает. Просто не нравится, как какое-то существо лапает чужую блохастую собственность. Хотя мне все равно. Просто чуть попозже пересяду на всякий случай на заднее сидение. Мало ли что.
Какое-то время спустя.
Хватило! Достало! Задолбало! Жаль не пристрелишь, а веер я и так уже об его тупую башку раздолбил. Но нужно держатся, может быть хуже. Не знаю как, но, наверное может быть.
Еще позже.
Ааа… теряю авторитет! Хаккай попросил патрон, он, кажется, догадывается о моей не вооруженности. Он начал странно подмигивать… значит догадался. Гад и улыбчивый китаеза! Что ему нужно?!
Дневник второй. Ся Годжо.
Третий день воздержания.
Мама, зачем ты меня родила? Брат, почему ты не дал меня убить?! Заберите меня отсюда….
Вот сегодня во сне обнимался с красоткой, а проснулся, обхватив талию Гоку. Он спал и не обратил внимания, однако многообещающего взгляда монаха мне хватило. Хотя теперь не знаю чего же мне боятся больше – того что Санзо хочет меня убить или того что у него действительно привлекательная фигура?! О боже… бросил курить, хренова.
Кажется, мы потерялись, винить Хаккая не могу, устал. Тем более у него такая улыбка и притягательный взгляд… Ксо! Со мной что-то реально происходит: плохо себя контролирую, и, кажется, Хаккай мне подмигивает! Какие же у него глаза…
Позже…
А еще у Ха…(далее зачеркнуто много раз, так что не прочитаешь)
Дневник третий. Сон Гоку.
День третий.
Голоден. Хочется, есть, ужасно!
Мы все же заблудились, так мне Санзо сказал. Наверное, это потому что Хакк очень устал и тоже изголодался. Бедный. К счастью его улыбка поддерживает во мне силы. Хотя есть все-таки очень хочется. Годжо выглядит, как только что пойманная рыба - прерывисто дышит и старается не смотреть по сторонам. Наверно ему еда везде мерещится из-за голода. Надо спросить, может ему тоже хочется устроить привал и перекусить.
Позднее.
Из-за невыносимой жары язык связало как от хурмы, поэтому вместо нормального вопроса к Годжо выдавил лишь одно слово: «Хочется?». Каппа посмотрел на меня умилительно - мученическими (теперь я знаю, как это выглядит) глазами. Наконец-то он меня понял. Нужно будет попросить и ему набавку на привале. Я с пониманием похлопал его по плечу и сказал, что мне тоже хочется… правда Годжо выглядел потом как-то потрясенно… странно, он же знает, что я всегда хочу, и буду хотеть есть. Ладно, потом поговорю с ним об этом.
К вечеру.
Поговорить не удалось. Санзо пересадил каппу вперед, а сам сел назад ко мне. Санзо тоже странный. Он подозрительно косится на Годжо и не подпускает меня к нему. Когда я спросил, почему тот пробурчал себе под нос что-то непонятное, а Хаккай мне сказал, что это называется забота. Все равно необычно. Хакку песок попал в глаз, он начал часто моргать… бедный.
Дневник четвертый. Чё Хаккай.
Третий день.
Почти не сплю,… устал. Начался нервный тик, не контролирую свою жестикуляцию и мимику. Еще немного и мы заглохнем. Хакурю просто не сможет ехать дальше. Завтра, скорее всего, пойдем пешком, еда и вода тоже заканчиваются. Скорее всего, я окончу свои дни либо от голода, либо в желудке Гоку. Конечно, я попытался выпросить у Санзо хоть одну пулю для себя, но он отказал. Наверно злится из-за моих ошибок. Но я на него не злюсь. Годжо смотрит на меня с нежным сочувствием, хоть кто-то обо мне заботится!)
Что ж на сегодня кажется все.
Дневник первый. Сами догадайтесь чей.
День третий.
Сигарет нет. Мне больше не во что верить…. Начинаю верить в бога!
В Годжо явно проснулось первобытное желание.…Очень первобытное, если он запал даже на эту тупую обезьяну. Мне, конечно, все равно, лишь бы ко мне не лез, но что-то непонятное все же ощущаю. Это раздражает. Просто не нравится, как какое-то существо лапает чужую блохастую собственность. Хотя мне все равно. Просто чуть попозже пересяду на всякий случай на заднее сидение. Мало ли что.
Какое-то время спустя.
Хватило! Достало! Задолбало! Жаль не пристрелишь, а веер я и так уже об его тупую башку раздолбил. Но нужно держатся, может быть хуже. Не знаю как, но, наверное может быть.
Еще позже.
Ааа… теряю авторитет! Хаккай попросил патрон, он, кажется, догадывается о моей не вооруженности. Он начал странно подмигивать… значит догадался. Гад и улыбчивый китаеза! Что ему нужно?!
Дневник третий. Сон Гоку.
Четвертый день.
Жара…песок…жара…жрать…песок…жара…жрать..песок..нет, песок больше жрать не могу. Жарко.
Идем уже пешком…воды совсем чуть-чуть. Еды нет, а Хакурю я обещал не есть. Голова вспотела так, что обруч начал соскакивать. Поэтому часто останавливаюсь и поправляю его. Наверно Санзо это все же надоело. Он внезапно подошел и, взяв меня за руку, потащил вперед. Я попытался вырваться, но Санзо даже не заметил этого. Сильно пнул его и тут же прикрыл голову от удара. Однако Санзо никак не отреагировал, просто недоуменно посмотрел на меня и пошел дальше. Я в шоке… других слов описать свое чувство просто не знаю.
Дневник четвертый. Чё Хаккай.
День четвертый.
Теперь мы все-таки идем пешком. Бедный Хакурю, как он только меня терпит?
В последнее время Санзо на меня как-то злорадно смотрит и нервно поддергивает рукой с зажатым пистолетом. Интересно, что бы это значило. Быть может.…Мой вымотанный вид так растрогал его, что он решил подарить мне легкую смерть?! Ура! Люди, возможно, вскоре я покину этот мир без мучений. Может, стоит улыбаться Санзо еще шире и добрее чем обычно? Надо попробовать.
Позже.
Дорогие и добрые люди, я уже почти уверен, что умру. Вот попрощаюсь со всеми и вперед на тот свет. Похороните мои останки рядом с моей любимой.
Позднее.
Вот и все, осталось только пожать руку Годжо.…Пожал. Счастлив.
Дневник первый. Сами знаете.
Четвертый день пути. Второй день веры.
Будда, я никогда тебя ни о чем не просил. Я всегда слушался своего учителя, не прелюбодействовал, не пил и не курил до совершеннолетия, а также я исправно читал сутры перед сном. Будда, подари мне покой.
Позже.
Черт возьми, да все мы достойны покоя! Хотя на счет, прелюбодействуя у Годжо я сомневаюсь,…но если мне дадут хоть одну пулю я могу ему все отстрелить и он тогда точно исправится. В крайнем случае, его можно отдать Канзеон Босацу. Лучше он, чем вообще ничего. (Я ей не давался, не даюсь и не дамся). Гоку странно себя ведет. Наверно жара все же его доконала. Он постоянно останавливается и хватается за голову. Может, болит? Хотя чему там болеть? Пойти, что ли пульс пощупать … может давление…
К вечеру.
Блин… слишком сильно задумался и совсем не заметил, как веду его за руку. Ксо, но я совсем не чувствовал этого, это было так естественно….А эта обезьяна еще и пнула меня! Пока я пытался сообразить как же мне его поглубже закопать не заметил, как прошел еще километр. А потом и желание убить его, куда- то пропало. Неужели это твое влияние Будда?
Позднее.
Будда не дари мне покоя. Подари хотя бы один патрон! Я убью этого тупого, лыбящегося гада…ууу…узкоглазая жаба! Видимо он решил меня шантажировать. Он продолжает подмигивать и коварно улыбается. Скотина…
Дневник третий. Ся Годжо.
Четвертый день воздержания.
Понял что народное выражение: «смерть не щадит юных» - действительно действует..только люди забыли добавить что перед вечным покоем смерть долго над юными издевается! Я пережил целых четыре дня без женщины! Мне плохо. Однако с утра меня посетила блестящая идея. Вот если брать в пример Санзо, то он уже, сколько живет и все без девушки (по крайней мере, я лично не видел) наверное, это потому что он монах, а они (монахи) терпеливые. Ну, там специальную сутру перед сном почитают, где всякие небожители милосердия изображены, вспомнят, что бывает с не терпеливыми послушниками, которые популярны в гаремах, если их наказывают…и так далее. Хотя если подумать я сначала сомневался и думал что Санзо ээ…как бы по мягче…не интересуется прекрасной половиной человечества. Но потом, раз ни к кому, ни клеился, с Гоку или Хаккаем одну койку не делил, про себя молчу, да что бы я с парнем!? Ну, Хаккай не в счет, он тогда ранен был. Так вот подумал я и решил, а может тоже попробовать и в монахи податься (хотя бы пока не выберемся отсюда)? Я кстати знаю одну сутру или заповедь, не помню как называется…. Но факт в том, что если дословно цитировать то будет: « возлюби ближнего своего..и т.д.». Хотелось бы поподробнее уточнить у Санзо, но после того как я попытался поговорить с ним о том, что Гоку уже не ребенок и ему как бы пора..ну понятно что. В общем, к этому дебильному монаху с развитым чувством собственности я больше подходить, не намерен. Боюсь остаться без самого дорогого, без моих рук, которые мне вырвут вместе с тем, что мне еще дороже.
Позже.
Устал вспоминать остальные заповеди. И если их еще и соблюдать буду, то могу спокойно ложиться в могилу, нет смысла жить. Кстати процесс моего «обучения» затруднял Хаккай. О, эта улыбка, эти глаза, это..черт, мое самообладание…
К вечеру.
Он держал меня за руку! О Боги. Такого наслаждения при прикосновении частички моей плоти к его, и при касании к кому либо вообще я не испытывал никогда. При этом он так мне подмигивал! О, остановись мгновенье, ты прекрасно! Больше слов нет.
Дневник первый. Чей, понятно.
День пятый. Третий день моей веры.
Я верю в бога, отечество и в то, что коммунизм победит (откуда я только это взял? О_о)
Кстати, начал замечать, что эта жара и голод сделали меня сентиментальным. Поймал себя на кошмарной мысли, что думаю как настоящий монах, который верит в мир во всем мире. Но это было только начало. Потом стало еще хуже. Начал чувствовать ответственность за эту тупую обезьяну, при этом также хочется ужасных вещей, а это - ходить с ним на рыбалку, гордится его достижениями и так далее. Кошмар! Нужно держать авторитет! Я – холодный бесчувственный человек с внешностью небожителя. Я – Санзо, великий монах, истребляющий монстров. Я не заботливый папаша, у меня вообще нет детей и никогда не будет, у меня....О боги, Гоку кажется, споткнулся!!! Он не может идти. Он рядом с этим красноволосым извращенцем!! Я иду.
Через пару часов.
Я сделал самый ужасный поступок в моей жизни. При этом я радуюсь, горжусь и лыбусь как Хаккай. Странно что этот китайский болванчик меня еще не шантажировал. Наверно китаёза ждет удобного момента, но я все равно не сдамся.
К вечеру.
Плевать на мир я вновь холодный. К черту веру я нашел сигарету! Никотин спасет мир, и я проживу еще один день. Ах да, как меня все достали! Хотя в перерывах между затяжками мне хочется, чтобы Гоку звал меня папой. Но всплески эмоций мне не угрожают, значит с этим можно и потянуть.
Дневник второй. Ся Годжо.
5 день без девушки.
По-моему еще чуть-чуть и это не будет меня волновать. И тогда мне останется только одно…. Но я так молод, мне еще рано заключать брак со знакомыми зеленоглазыми мужчинами. И все же я надеюсь, что мы выберемся отсюда до того как мне придется это сделать. Так что я должен просто выдержать. Хотя надо признать, вчера, когда он смотрел на меня и держал за руку - мне это понравилось.
Позже.
Блин, какой я одинокий. Никто не любит, никто не приласкает.
А вот у Санзо и Гоку идиллия. Не ругаются, не дерутся. А недавно так вообще. Гоку тогда шел впереди, оступился, я хотел помочь ему подняться, но Санзо меня опередил. Причем он взял его на руки и протащил почти километр, а меня назвал извращенцем и грубо попросил не зариться на его дитя. Ужас, я еще и извращенец. Нет, я конечно сплю с девушками, но это только по тому что я боюсь темноты и одиночества. Поэтому в детстве я спал с братом! Черт, проговорился, точнее прописался.…Надеюсь, это никто никогда не прочитает. Это был мой с братом секрет.
Позже.
Хаккай очень грустный. Наверно это, потому что утром мы допили всю воду и Хакурю больше не может превратиться. Бедный…
Дневник третий. Сон Гоку.
День пятый.
Я самый, самый голодный на свете. Я и Годжо самые голодные на свете. Хотя надо признать, что каппа выглядит гораздо за мучанее меня. Вот какова сила голода! И еще, теперь понятно, почему Санзо нас разделил. Он боится, что голодающие объединятся против руководства и потребуют…. Хотя еды и воды уже нет, но что-то они точно потребуют. Попытался поговорить с каппой, сделал вид что споткнулся, что бы подождать его, но тут прибежал Санзо и все испортил. Конечно, девушкам нравится, когда их таскают на руках, но я же не девушка. Я попытался это ему сказать, но этот рыжий таракан лишь улыбнулся и назвал меня зайкой. Я ужаснулся. Санзо стал милым?! Похоже конец света близок. Однако позже я спросил у Хаккая, про другие значения этого слова. И вот среди таких выражений как симпатичный, белый и пушистый, я нашел слово трусливый. Значит, меня все же обозвали, уффф… какое облегчение…. Хотя, какое к черту облегчение?! Меня оскорбили! Нужно мстить.
Позднее.
Когда попытался подкатить с предлогом мести к монаху, он посмотрел на меня как сладкоежка на шоколад. Пойду- ка я лучше отсюда, а то мало ли что,- подумал я и спрятался в самом надежном месте, рядом с Хакком. Ах, да…забыл.
Я. Очень Хочу Есть!!!!
Дневник четвертый. Че Хаккай.
День пятый.
Этот... Уважаемый Рассудительный Обожествленный Друг Санзо!! меня не убил!
(Следующие цитаты мы не приводим, так как знаем, что фанфики читаются людьми, не достигшими совершеннолетия.)
Вечером.
Простите меня люди... но эта скотина... (дальнейшие записи также прерываются цензором)
Дневник третий. Сон Гоку.
День шестой.
Похоже, я единственный кто решил сегодня писать дневник. Санзо нашел где-то сигарету и со вчерашнего дня ей смакует. Он снова такой же, как раньше. Однако на всякий случай держусь поближе к Хаккаю. Бедный Хакк. Он мне сказал, что у него свело челюсть и теперь он не может не улыбаться. Не знаю, как ему помочь, но надеюсь, что моя ободряющая улыбка его поддержит. Кстати начал ловить на себе завистливый взгляд Годжо. Наверно он подумал, что раз я рядом с Хаккаем то могу съесть Хакурю. Он ведь не знает, что я обещал его не кушать. Я есть хочу....кстати..песок какой-то странный..
Позднее.
Мы наконец-то нашли этого йокая…правда нас посадили в клетку..всех кроме Санзо!..а я до сих пор хочу, есть..и вообще чем они там с этой теткой йокайшей занимаются?! Небось, кушают…уж лучше бы нас с Годжо покормили..мы же самые голодные.. он вот еле сдержался, когда его Хакк ободряюще по спине хлопнул..уже даже на людей засматривается..бедный…
Еще позже.
На нас полезли скорпионы….отбивался, как мог. Кинул в них мешком Санзо..посмотрел на результат и закричал. Годжо тоже посмотрел и тоже испуганно вскрикнул. А кто бы ни кричал, увидев последнюю сигарету Санзо, которую тот припрятал?!..надо найти его быстрее..пока не..до нас доносится чей то крик…похоже поздно…бедный йокай. И мы..все выбираемся отсюда!
Название: Дети капитана Кучики
Автор: Лютый зверь
Рейтинг: G
Жанр: Романтика, беззлобная улыбка над любимым героем.
Персонажи: Бьякуя и прочие
Статус: закончено
От автора: герои не мои и принадлежат Кубо Тайто. Моя здесь лишь улыбка (и гадалка возможно
Дети капитана Кучики
Просто решил немного побезобразничать.
Что из этого выйдет - не знаю (пожимает плечами).
Когда юный наследник дома Кучики привел в семью руконгайскую девушку, семья встала на дыбы. Бьякуя тоже. Но поскольку впервые за очень долгое время в семье появился столь одаренный мацуэй, то, в конце концов, семья уступила.
Бьякуя был счастлив. Он был молод, он был влюблен. И он лез из кожи, чтобы добиться одобрения семьи. Он прекрасно осознавал всю серьезность своего поступка, но виноватым себя не чувствовал. Слишком счастливым он был. Но Бьякуя любил и уважал родных, поэтому старался.
Внезапная болезнь Хисаны вызвала у молодого наследника панику. Доктора и целители получали все, стоило только заикнуться.
Однажды Бьякуя не выдержал и ушел вечером к гадалке.
Гадалкой оказалась высокая, сухопарая женщина с носатым, злым и надменным лицом. Она ловко подхватила монеты и мгновенно спрятала их в рукаве. Затем достала пергамент, тушечницу и кисточку. Церемонно налила воды и стала натирать палочку туши. Закончив с тушью, выложила рядом с хрустальным шаром три китайские монеты, с четырехугольной дыркой в центре. Аристократ холодно ждал.
Гадалка подняла темные глаза на гостя.
- Господин желает знать что-то конкретное или у вас есть заветное желание?
- Я хочу знать, насколько опасна болезнь моей жены, и будут ли у нас дети.
- Дети? Вы еще столь молоды, стоит ли переживать? – Бьякуя хранил надменное молчание. – Сейчас посмотрю, господин.
Гадалка смотрела в хрустальный шар, зажигала палочки и свечи, бросала монеты и чертила столбики из прямых и пунктирных линий.
- Мне очень жаль, господин, но ваша жена обречена. Она оставит после себя… не дочь… не сына… очень не четко. Но до конца она не исчезнет. Это точно. Еще я вижу трех детей возле вас. Но они появятся до того, как родится… ваш наследник? Ничего не понимаю.
- Я тоже. Это ваше гадание?
- У вас все очень запутанно, господин. Четко я вижу троих: двух юношей и девочку. Они ваши дети, но не вы их родитель… Еще я вижу пламенеющую голову… Вы станете великим и достойным главой дома.
- Я не об этом спрашивал. Я спрашиваю о том, чего не знаю, – резко прервал Бьякуя, но смутить гадалку было не просто.
- Я могу вам сказать то, что вы хотите услышать, но ведь господин хочет знать правду, а не утешающие сказки. Нэ?
Бьякуя встал, сухо поблагодарил и ушел.
Больше он от жены не отходил ни на шаг. А потом зацвела сакура.
Он нашел Рукию и принял ее в семью. Хисана действительно оставила после себя не дочь и не сына. Бьякуя решил, что дочь, которой не он отец и есть Рукия. Он очень привязался к девочке, но не сближался с ней. Он не хотел пережить еще одну потерю.
Когда ему в лейтенанты назначили руконгайского самородка, Кучики-тайчо никак не прореагировал внешне. Но вечером в поместье напился (благо Рукия была на грунте, хотя она и так старалась попадаться ему на глаза как можно реже).
Руконгай. Он преследовал Бьякую. Он нагло и бесцеремонно лез в любую щель благородного Великого Дома. Возлюбленная Хисана, ее, а теперь и его сестра Рукия, которая так трогательно старается быть достойной дома Кучики. Серебряный лис Ичимару Гин, ни разу не прозявил возможность приблизить и перекинуться парой слов, и лишь воспитание и врожденная вежливость не давали Бьякуе послать кицуне. А еще есть такой любитель подраться, Кенпачи его зовут. Этот Кенпачи с решимостью камикадзе пытался вызвать Бьякую на поединок. И Кучики был склонен удовлетворить суицидальные наклонности капитана из Руконгая настолько, насколько он вообще был склонен потакать чужим намерениям. То есть почти никак. Последней каплей стал Абарай Ренджи. Руконгай. Будь ты проклят!
Бьякуя принял лейтенанта сухо, но мальчик старался. Бьякуя не помогал, но мальчик справлялся. Бьякуя молчал, но мальчика приняли в отряде. Да и в других отрядах тоже. Ну, еще бы. Кто же попрет против того, кто до недавнего времени был четвертым офицером одиннадцатого отряда? Все психи как раз в одиннадцатом, а они-то как раз его лучше всех знают. Открытый и прямодушный лейтенант частенько бывал на собраниях и вечеринках, с которых бывало, возвращался ползком и зигзагом, но утром вновь подтянутый и бодрый успешно выполнял все поручения. Бьякуя невольно зауважал прямого и старательного малыша. А потом Рукия пропала в мире живых.
Лишь вернувшись в Сейрэйтэй, Бьякуя вспомнил предсказание о пламенеющей голове. Оказывается, надо было увидеть рыжего мальца, чтобы понять, что голова Ренджи тоже пламенеет. Но гораздо больше капитана поразило то, что он защитил Ренджи. Нет, он всегда приглядывал за своими людьми, но уж как-то естественно у него вышло на этот раз. Сын, да? Нет!
А потом он бился с Ренджи и Ичиго. Пламенеющие головы. Они действительно пламенеющие. Во всех смыслах.
Ренджи сидел рядом в палате, старательно что-то вырезая из деревяшки. Это было бы унизительно, если бы не выражение лица лейтенанта. Да, Ренджи остался его лейтенантом. Куросаки Ичиго стал называть его по имени. Вот так. Собственно, если Бьякуя действительно захотел, рыжий риока быстро бы научился называть его так, как положено.
Бьякуя по-прежнему опекал Рукию, но уже с более близкого расстояния. Впрочем, незначительно. Что же до рыжей парочки, то стоило, кому-либо из них или обоим сразу появиться в Сейрэйтэй, то Бьякуе приходилось следить в оба. Это было даже забавно: Ренджи опекал Рукию, а риока Куросаки Ичиго пытался опекать его, Кучики Бьякую. Бьякуя смеялся про себя и вел себя с ним еще более высокомерно, чем обычно. Не помогло. Ну, хоть кто-то не из Руконгая.
Рыжие снова шумели, на этот раз возле постели выздоравливающей Рукии. Бьякуя некоторое время развлекался стоя за створкой, а потом, навесив на лицо грозное выражение, шуганул обоих. Оставшись один, закрыл лицо руками, ему казалось, что уголки его губ уж слишком поднялись вверх. Не нужно никому это видеть.
Куросаки обжился в Сейрэйтэй, словно в собственном мире. Он обрел кучу приятелей и друзей. Бьякуя старался не выпускать его из поля зрения, пока не понял, что ведет себя как отец семейства. Два сына, да? Да.
Бьякуя стал время от времени принимать в поместье рыжих. Иногда вместе, иногда по одному. Вследствие чего, сам стал проводить там больше времени. Как оказалось, в поместье был еще один, на этот раз не совсем легальный жилец. И разумеется, из Руконгая. Ячиру.
Бьякуя лишь вздыхал, наталкиваясь на розоволосое дитя. Но не прогонял. Впрочем, Ячиру баловали все, даже Ямомото. И далеко не все из страха перед капитаном одиннадцатого отряда. Да и сам Бьякуя никогда не имел ничего против ее звонкого «Бья-кун». А с некоторых пор на его столе, рядом с чаем появилась вазочка с печеньем. Когда Ячиру притащила в поместье всю женскую ассоциацию, Бьякуя промолчал.
А однажды рыжие нарвались. По-глупому так, как могли только они. Бьякуя уловил рейацу шумной парочки, попавшей в переплет на окраине Руконгая, и метнулся из-за стола, бросив все документы. Он успел. Он даже позволил себе некоторое время понаблюдать, как мальчишки азартно лупят опасного монстра. Но когда перед зубастой рожей засветился красный огонек серо, капитан незамедлительно начал действовать.
Через час весь Сейрэйтэй и часть Руконгая были свидетелями довольно экзотического зрелища. Капитан шестого отряда Кучики Бьякуя шел своей обычной плавной походкой в поместье. Кенсейкан поблескивал на солнце, голубой шарф развевался за плечами, черные волосы нежно перебирал ветерок, руки привычно расслабленно свисали вдоль тела, но! В ладонях капитана крепко сжимал воротники форменных косодэ двух рыжих синигами. Сами вышеозначенные синигами подметали пятой точкой пыльную дорогу. Ренджи задумчиво жевал травинку, флегматично поглядывая на свои большие руки, сложенные на коленях. Он явно решил, что если уж его волокут за шкирку, то лучше расслабится и занять наиболее комфортное положение из возможных. А Ичиго первые пару кварталов размахивал Зангетцу, шумел (но в меру, капитан весьма показательно уладил их небольшую проблему), однако вырваться не пытался. Бьякуя не обращал на, творившееся за его спиной, безобразие ни малейшего внимания. Ренджи скосил на приятеля глаз и буркнул: «Смирись, быстрее отпустят». Ичиго подумал, обхватил обеими руками обмотанный клинок и насупился. Оставшуюся дорогу он вел себя смирно. А Ренджи и вовсе закинул руки за голову.
Оставив «сыночков» во дворе, Бьякуя вернулся в кабинет к документам. На его кресле, свернувшись клубочком, спала Ячиру. Бьякуя некоторое время смотрел на девочку. Затем скинул хаори и накрыл девочку. Примостившись кое-как за столом, капитан продолжил разбирать документы. Слышать рядом посапывание спящей было непривычно, но очень уютно. Бьякуя на миг оторвался от документов и провел рукой по розовым волосам. Они были мягкие и легкие, словно пух. Розовый пух.
Ну, если подумать, то капитану шестого отряда есть о ком заботиться. Более того, он давно смирился и справлялся с ролью отца семейства. Даже получал от этого некоторое удовольствие. Теперь, похоже, ему есть и кого баловать. Бьякуя улыбнулся и вернулся к документам.
Автор: Лютый зверь
Рейтинг: G
Жанр: Романтика, беззлобная улыбка над любимым героем.
Персонажи: Бьякуя и прочие
Статус: закончено
От автора: герои не мои и принадлежат Кубо Тайто. Моя здесь лишь улыбка (и гадалка возможно
Дети капитана Кучики
Просто решил немного побезобразничать.
Что из этого выйдет - не знаю (пожимает плечами).
Когда юный наследник дома Кучики привел в семью руконгайскую девушку, семья встала на дыбы. Бьякуя тоже. Но поскольку впервые за очень долгое время в семье появился столь одаренный мацуэй, то, в конце концов, семья уступила.
Бьякуя был счастлив. Он был молод, он был влюблен. И он лез из кожи, чтобы добиться одобрения семьи. Он прекрасно осознавал всю серьезность своего поступка, но виноватым себя не чувствовал. Слишком счастливым он был. Но Бьякуя любил и уважал родных, поэтому старался.
Внезапная болезнь Хисаны вызвала у молодого наследника панику. Доктора и целители получали все, стоило только заикнуться.
Однажды Бьякуя не выдержал и ушел вечером к гадалке.
Гадалкой оказалась высокая, сухопарая женщина с носатым, злым и надменным лицом. Она ловко подхватила монеты и мгновенно спрятала их в рукаве. Затем достала пергамент, тушечницу и кисточку. Церемонно налила воды и стала натирать палочку туши. Закончив с тушью, выложила рядом с хрустальным шаром три китайские монеты, с четырехугольной дыркой в центре. Аристократ холодно ждал.
Гадалка подняла темные глаза на гостя.
- Господин желает знать что-то конкретное или у вас есть заветное желание?
- Я хочу знать, насколько опасна болезнь моей жены, и будут ли у нас дети.
- Дети? Вы еще столь молоды, стоит ли переживать? – Бьякуя хранил надменное молчание. – Сейчас посмотрю, господин.
Гадалка смотрела в хрустальный шар, зажигала палочки и свечи, бросала монеты и чертила столбики из прямых и пунктирных линий.
- Мне очень жаль, господин, но ваша жена обречена. Она оставит после себя… не дочь… не сына… очень не четко. Но до конца она не исчезнет. Это точно. Еще я вижу трех детей возле вас. Но они появятся до того, как родится… ваш наследник? Ничего не понимаю.
- Я тоже. Это ваше гадание?
- У вас все очень запутанно, господин. Четко я вижу троих: двух юношей и девочку. Они ваши дети, но не вы их родитель… Еще я вижу пламенеющую голову… Вы станете великим и достойным главой дома.
- Я не об этом спрашивал. Я спрашиваю о том, чего не знаю, – резко прервал Бьякуя, но смутить гадалку было не просто.
- Я могу вам сказать то, что вы хотите услышать, но ведь господин хочет знать правду, а не утешающие сказки. Нэ?
Бьякуя встал, сухо поблагодарил и ушел.
Больше он от жены не отходил ни на шаг. А потом зацвела сакура.
Он нашел Рукию и принял ее в семью. Хисана действительно оставила после себя не дочь и не сына. Бьякуя решил, что дочь, которой не он отец и есть Рукия. Он очень привязался к девочке, но не сближался с ней. Он не хотел пережить еще одну потерю.
Когда ему в лейтенанты назначили руконгайского самородка, Кучики-тайчо никак не прореагировал внешне. Но вечером в поместье напился (благо Рукия была на грунте, хотя она и так старалась попадаться ему на глаза как можно реже).
Руконгай. Он преследовал Бьякую. Он нагло и бесцеремонно лез в любую щель благородного Великого Дома. Возлюбленная Хисана, ее, а теперь и его сестра Рукия, которая так трогательно старается быть достойной дома Кучики. Серебряный лис Ичимару Гин, ни разу не прозявил возможность приблизить и перекинуться парой слов, и лишь воспитание и врожденная вежливость не давали Бьякуе послать кицуне. А еще есть такой любитель подраться, Кенпачи его зовут. Этот Кенпачи с решимостью камикадзе пытался вызвать Бьякую на поединок. И Кучики был склонен удовлетворить суицидальные наклонности капитана из Руконгая настолько, насколько он вообще был склонен потакать чужим намерениям. То есть почти никак. Последней каплей стал Абарай Ренджи. Руконгай. Будь ты проклят!
Бьякуя принял лейтенанта сухо, но мальчик старался. Бьякуя не помогал, но мальчик справлялся. Бьякуя молчал, но мальчика приняли в отряде. Да и в других отрядах тоже. Ну, еще бы. Кто же попрет против того, кто до недавнего времени был четвертым офицером одиннадцатого отряда? Все психи как раз в одиннадцатом, а они-то как раз его лучше всех знают. Открытый и прямодушный лейтенант частенько бывал на собраниях и вечеринках, с которых бывало, возвращался ползком и зигзагом, но утром вновь подтянутый и бодрый успешно выполнял все поручения. Бьякуя невольно зауважал прямого и старательного малыша. А потом Рукия пропала в мире живых.
Лишь вернувшись в Сейрэйтэй, Бьякуя вспомнил предсказание о пламенеющей голове. Оказывается, надо было увидеть рыжего мальца, чтобы понять, что голова Ренджи тоже пламенеет. Но гораздо больше капитана поразило то, что он защитил Ренджи. Нет, он всегда приглядывал за своими людьми, но уж как-то естественно у него вышло на этот раз. Сын, да? Нет!
А потом он бился с Ренджи и Ичиго. Пламенеющие головы. Они действительно пламенеющие. Во всех смыслах.
Ренджи сидел рядом в палате, старательно что-то вырезая из деревяшки. Это было бы унизительно, если бы не выражение лица лейтенанта. Да, Ренджи остался его лейтенантом. Куросаки Ичиго стал называть его по имени. Вот так. Собственно, если Бьякуя действительно захотел, рыжий риока быстро бы научился называть его так, как положено.
Бьякуя по-прежнему опекал Рукию, но уже с более близкого расстояния. Впрочем, незначительно. Что же до рыжей парочки, то стоило, кому-либо из них или обоим сразу появиться в Сейрэйтэй, то Бьякуе приходилось следить в оба. Это было даже забавно: Ренджи опекал Рукию, а риока Куросаки Ичиго пытался опекать его, Кучики Бьякую. Бьякуя смеялся про себя и вел себя с ним еще более высокомерно, чем обычно. Не помогло. Ну, хоть кто-то не из Руконгая.
Рыжие снова шумели, на этот раз возле постели выздоравливающей Рукии. Бьякуя некоторое время развлекался стоя за створкой, а потом, навесив на лицо грозное выражение, шуганул обоих. Оставшись один, закрыл лицо руками, ему казалось, что уголки его губ уж слишком поднялись вверх. Не нужно никому это видеть.
Куросаки обжился в Сейрэйтэй, словно в собственном мире. Он обрел кучу приятелей и друзей. Бьякуя старался не выпускать его из поля зрения, пока не понял, что ведет себя как отец семейства. Два сына, да? Да.
Бьякуя стал время от времени принимать в поместье рыжих. Иногда вместе, иногда по одному. Вследствие чего, сам стал проводить там больше времени. Как оказалось, в поместье был еще один, на этот раз не совсем легальный жилец. И разумеется, из Руконгая. Ячиру.
Бьякуя лишь вздыхал, наталкиваясь на розоволосое дитя. Но не прогонял. Впрочем, Ячиру баловали все, даже Ямомото. И далеко не все из страха перед капитаном одиннадцатого отряда. Да и сам Бьякуя никогда не имел ничего против ее звонкого «Бья-кун». А с некоторых пор на его столе, рядом с чаем появилась вазочка с печеньем. Когда Ячиру притащила в поместье всю женскую ассоциацию, Бьякуя промолчал.
А однажды рыжие нарвались. По-глупому так, как могли только они. Бьякуя уловил рейацу шумной парочки, попавшей в переплет на окраине Руконгая, и метнулся из-за стола, бросив все документы. Он успел. Он даже позволил себе некоторое время понаблюдать, как мальчишки азартно лупят опасного монстра. Но когда перед зубастой рожей засветился красный огонек серо, капитан незамедлительно начал действовать.
Через час весь Сейрэйтэй и часть Руконгая были свидетелями довольно экзотического зрелища. Капитан шестого отряда Кучики Бьякуя шел своей обычной плавной походкой в поместье. Кенсейкан поблескивал на солнце, голубой шарф развевался за плечами, черные волосы нежно перебирал ветерок, руки привычно расслабленно свисали вдоль тела, но! В ладонях капитана крепко сжимал воротники форменных косодэ двух рыжих синигами. Сами вышеозначенные синигами подметали пятой точкой пыльную дорогу. Ренджи задумчиво жевал травинку, флегматично поглядывая на свои большие руки, сложенные на коленях. Он явно решил, что если уж его волокут за шкирку, то лучше расслабится и занять наиболее комфортное положение из возможных. А Ичиго первые пару кварталов размахивал Зангетцу, шумел (но в меру, капитан весьма показательно уладил их небольшую проблему), однако вырваться не пытался. Бьякуя не обращал на, творившееся за его спиной, безобразие ни малейшего внимания. Ренджи скосил на приятеля глаз и буркнул: «Смирись, быстрее отпустят». Ичиго подумал, обхватил обеими руками обмотанный клинок и насупился. Оставшуюся дорогу он вел себя смирно. А Ренджи и вовсе закинул руки за голову.
Оставив «сыночков» во дворе, Бьякуя вернулся в кабинет к документам. На его кресле, свернувшись клубочком, спала Ячиру. Бьякуя некоторое время смотрел на девочку. Затем скинул хаори и накрыл девочку. Примостившись кое-как за столом, капитан продолжил разбирать документы. Слышать рядом посапывание спящей было непривычно, но очень уютно. Бьякуя на миг оторвался от документов и провел рукой по розовым волосам. Они были мягкие и легкие, словно пух. Розовый пух.
Ну, если подумать, то капитану шестого отряда есть о ком заботиться. Более того, он давно смирился и справлялся с ролью отца семейства. Даже получал от этого некоторое удовольствие. Теперь, похоже, ему есть и кого баловать. Бьякуя улыбнулся и вернулся к документам.
Автор: Букан ака Mon_Vaders
Название: Встреча выпускников
Фэндомы: ЗВ, Дозоры, Саюки
Категория: джен, гет и воображаемый седзё-ай
Рейтинг: PG-13
Жанр: стёб и романтика
Герои: Санзо/ОЖП, Городецкий и Кеноби
Саммари: учились когда-то вместе трое, даже фанфики друг про друга писали...
Предупреждение: нескромно и абсурд, возможен хронологический косяк (Оби-Ван уже не падаван, а Квай-Гон ещё жив), и вообще не воспринимайте это всерьёз! ну, может, кроме последней главы.
Примечания: вставные кусочки здесь на дневнике уже публиковались так что в юри-обзор этот пост можно не вставлять, ничего нового, кроме стилистической правки
Статус: закончен. да, там такой финал...
Дисклеймер: всё не моё, поиграюсь и на место положу.
1. Девочка Оби и девочка Тоша
Они не планировали этой встречи, но оба были рады повидаться после стольких лет. Бывшие однокашники, которые много спорили и часто вместе удивлялись несовершенству окружающего мира.
Кеноби и Городецкий. Два вчерашних падавана, которые с опаской шагнули во взрослую жизнь. И сейчас, случайно столкнувшись – хотя случайностей не бывает, нет! – делились новостями, перебирали знакомых. Говорил, конечно, в основном Антон – Оби-Ван больше слушал и отмалчивался. Видимо, глухо ревнуя мастера Джинна к некоему мелкому безобразию…
– Пойдём лучше ко мне, – пригласил Городецкий, – я временно обитаю тут неподалёку. Посидим, переберём архивы – у меня много всяких бумажек завалялось! Вспомним, какими мы были, раз сегодня нам пока не везёт…
Так они и сделали.
– Корью Утопленника помнишь? – спрашивал Антон, перебирая какие-то бумажки.
– Как его не помнить, когда его со скандалом выгнали.
– Нашёл тут безобразия, которые он про нас сочинял…
– Дай мне, я порву.
– Погоди, хоть перечитаю…
«У Оби ван Кеноби роскошная коса. Длинная, толстая, блестящая, каштановая с рыжинкой. Только сама Оби почему-то очень этого стесняется и всё норовит остричься. И лишь увещевания соседки по комнате, Тоши Городецкой, мешают ей привести приговор в исполнение. Тоша считает, что без косы Оби потеряет половину своей привлекательности.
Сама Тоша стрижётся коротко – говорит, чтоб в драке схватить было труднее, но этому противоречит густая лохматая чёлка. Впрочем, Тоша Городецкая вообще существо непоследовательное. И очень чувствительное.
– Оби, ну ты такая скучная, ну как можно целыми днями сидеть над уставом? Давай куда-нибудь сходим, с кем-нибудь познакомимся…
– Нам нельзя, мы должны полностью посвятить себя тренировкам.
– Так и с ума сойдёшь…
– Зато в нужный момент тебя не поведёт не туда, и никто не застит тебе целый свет.
– Ладно, Оби, тогда мы не будем знакомиться. А будем прибиваться понарошку, это же не считается? Мы будем такими хорошими, настоящими джедаями – а понарошку-то мы можем всё, что угодно?..
– Это ловушка, подруга.
– Ну Оби, ну пожалуйста! Давай сходим в клуб и поглазеем яой, вот уж это всё настолько понарошку! – глаза у Тоши большие, влажные, как у щенка или телёнка, и против таких глаз не может устоять даже самая-строгая-в-школе Оби ван Кеноби. Тем более что Тоша пускает в ход тяжёлую артиллерию: – Если ты со мной не пойдёшь – я пойду с Корью Утопленником!
– Только не с Корью! Он тебя научит курить и материться! А уж я за тобой хотя бы прослежу!
Тоша Городецкая не ругается матом. Корью говорит про неё – мол, она искренне считает, что от этого засираются облака. Оби не ругается, потому что так не положено. А Корью искренне не понимает, чего ради вообще смотреть этот яой, так что в любом случае никуда бы он с девчонками не пошёл.
…Возвращаются они из клуба ночью и потихоньку, глаза у обеих красные-красные, и Тоша цепляется за подружку и щебечет, мол, надо же, какая у них там любовь, вот бы нам так! Чтобы под запретом, и тайно, и с поцелуями на рассвете, и непременно чтобы в конце обоих убили…
– Обеих, – механически поправляет Оби и шмыгает носом.
– Нет, именно обоих. Мы же будем представлять, что мы с тобой парни! Так в сто раз романтичнее…
– Делать тебе нечего, тренироваться надо!
– Сначала спать и видеть сны…
В спальне темно, но Тоша вглядывается в силуэты, ревниво сравнивает – у кого грудь больше, у неё или у подруги? И вздыхает:
– Ты красивая. Ты очень красивая.
– Глупости говоришь, толку-то… Иди спать.
– Сейчас, подожди. Да не кидай ты в меня подушкой, мы же просто играем!
– Слезь с моей кровати, ненормальная!
– Поздно, не стронешь, я уже сплю… – Тоша сворачивается клубочком, давая подружке побольше места рядом с собой.
– Ладно, – Оби приваливается к ней и обнимает. И шепчет в темноту: – Лучше играй со мной, чем влюбиться в Корью…»
2. Закрой глаза
– Дай мне это безобразие, – голос у Оби-Вана был такой, словно он собирался призвать Силу и заставить Городецкого подчиниться. Хотя на деле никакого воздействия не было.
– Да пусть лежит! Давай лучше про него тоже что-нибудь напишем, можем даже не придумывать ничего, пусть потомки узнают, за что его попёрли из Ордена!
После второго стакана Кеноби согласился, но строчить начал всё равно Городецкий.
«Тёмный сад, высокая женщина – плащ тёмных волос, погибельные глаза с золотыми искрами – и светловолосый хрупкий подросток. Тренировка вдали от чужих глаз.
– Закрой глаза, Корью. Ничего не бойся.
Мастер Катриона водит лезвием ножа по гибкой юношеской спине своего ученика, по обнажённой груди, слегка покалывая и царапая кожу. Корью вздрагивает, по его коже бегут легионы мурашек. Но не пытается отпрянуть – и вообще, ему скорее приятно.
– Теперь ты мне так сделай.
– Учитель, я не могу… – Корью Утопленник отчаянно краснеет.
– Плохо. Ладно. Переходим к упражнениям с оружием. Твоя задача, Корью, ни за что не отдать мне нож. И не пользоваться Силой. Пока работаем на чистой механике. Ну, почти. Возненавидь меня на секунду и держи изо всех сил.
Он держит, стараясь и вправду отключить сознание, оставить только первобытные инстинкты – Катриона учит, что они-то и есть самое главное. И Корью приходит в себя только когда его наставница коротко вскрикивает.
– Что такое, учитель?
– Ну ты даёшь! Отобрать я всё равно отобрала, но с каким трудом! Ты так сопротивлялся, что аж меня порезал.
– Я не хотел. Честно.
– Всё нормально… Молодец!
Корью благоговейно ловит её руку – крепкую, но такую нежную, осторожно дует на порез. А потом, ещё более осторожно, словно и не на самом деле, проводит вдоль ранки языком.
У Катрионы на секунду перехватывает дыхание… а потом она говорит как ни в чём не бывало, только почему-то шёпотом:
– Думаешь, так быстрее заживёт?
– А вдруг?.. – тоже шепчет Корью, не выпуская её руки.
Мастер джедай освобождается сама:
– Пора продолжать тренировку. Теперь отбирай нож у меня. Только не пользуйся Силой и не смотри на наши руки. Смотри за моё плечо. Ты должен раствориться в этом мире и чувствовать даже то, чего не видишь – вот какова здесь роль Силы. Так… почему у тебя не получается?
– Я не вижу.
– Ты и не должен. И зажимаешься ты, по-моему, не поэтому. Загляни в себя поглубже.
– Вы слишком близко, учитель.
– Ты не умеешь отрешиться. Пора преподать тебе урок.
Быстро, одним движением Катриона расстёгивает робу и спускает на талию. Её грудь так близко от Корью, он тяжело дышит, а она улыбается и протягивает ему многострадальный нож:
– Давай, массируй, не бойся сделать мне больно!
Парень пребывает в ступоре, наставница гладит его по щеке и тянет к себе:
– Ну ладно, ладно, раз нам обоим этого хочется – это надо сделать…
И целует Корью, властно раскрывая его невинные уста…»
– Ну всё, хватит! – Оби-Ван отобрал у Антона перо и бумагу. – Сейчас разведёшь тут разврат и беззаконие! Дальше я опишу!
«…Свет обрушился, вспыхнул со всех сторон. Джедаи и падаваны в ужасе смотрели на два отпрянувших друг от друга тела, только что сплетённые в греховном объятии…
А через несколько часов мастеру Катрионе перед всем советом предъявили обвинение в совращении малолетних.
Когда это услышал Корью Утопленник, то сделал шаг вперёд:
– Кто кого совратил – это ещё вопрос дискуссионный. Всё было обоюдно…
Катриона хищно усмехнулась:
– Ну да. И вообще, должен же мальчик владеть своим телом и своими желаниями!
И вот в этот миг глаза Корью потемнели, будто от боли.
…И больше они не увиделись никогда-никогда. Катриону услали туда, где она больше не могла уже никого совратить. А Корью хотели просто выгнать на все четыре стороны, но за него заступился тот, кто когда-то нашёл его ребёнком – преподобный Комьё Санзо Хоши – и забрал мальчика на свою планету, обещав сделать из него человека и праведника».
На этом Кеноби выдохся, а Городецкий пробежал текст глазами и подмигнул:
– Фанфик есть фанфик, но знаешь ли ты, что с тех пор, как Генджо Санзо Хоши вернулся с Запада, они с мастером Катрионой усыновили мартышку и открыто живут семьёй?..
3. Весенняя лихорадка
– Ну ничего же себе! – даже в таком состоянии менее культурно Оби-Ван выражаться не стал. – Ты-то откуда знаешь, неужели общаетесь?
– Встретились как-то, вот тоже случайно. Я один из немногих, с кем он вообще общается, кроме своего приёмыша, Катрионы и товарищей по походу. Кстати, я тут нашёл продолжение его тогдашних писаний…
– Сила Великая, а вот этого кошмара я ещё и не видел!
«– А я говорю – плохих людей надо топить в ведре! – Оби сердито сверкает глазами, сама не понимая, насколько хороша в своём праведном гневе, даже будучи обряжена в скромную школьную робу…
– Да я тоже считаю, что плохих людей надо вешать на фонарях! – Тоша говорит не тише, но у неё лицо скорее забавно-обиженное. – Но Оби, кто нам с тобой дал право решать, кто хороший, а кто плохой? Мы же сами не святые…
– Каждый, кто нарушает правила… – начинает Оби…
– Хмпф, – кто-то подходит к ним со спины и просовывает голову между их головами, – знаете, что я вам скажу? Тех, кто шумит и мешает другим заниматься, обязательно надо как минимум стукнуть.
Тоша с визгом отскакивает – почему-то не от парня, а в противоположную сторону, пряча лицо на груди подруги. Оби слегка краснеет, успевая ну очень укоризненно сказать:
– Корью!.. – а сама прижимает Тошу к себе.
– Я бы на вашем месте читал учебники, – он поправляет очки и заодно украдкой чешет переносицу, а потом замахивается на девчонок растрёпанным фолиантом. – Все ваши разногласия – это шелуха… апчхи!..
– Корью, где ты тут нашёл кошку? – Тоша блестит на него чайного цвета глазками. С безопасного расстояния да под такой защитой с хорошеньким мальчиком вполне можно и пообщаться, не боясь за своё сердечко.
– Вижу сразу двух кис, – Корью откровенно любуется краснеющей Оби. – Кормить и гладить запрещается, знаю…
Руки Кеноби крепче сжимаются вокруг талии подруги, даже пальцы белеют:
– Иди отсюда!
– Уже, – парень делает несколько шагов в сторону, укладывается на траву и снова открывает книгу.
– Давай и мы? – предлагает Тоша. – Докуда ты дошла, когда я прибежала?
– Сейчас, – Оби усаживается на скамейку и берёт свой учебник. – Садись, мы ж не дикие какие, вместе почитаем…
– По одной книге… – Городецкая садится рядом и пристраивает голову подруге на плечо. Из такого положения не видно ни строчки, да и вообще глаза у неё скоро закрываются…
Корью косится на Оби поверх очков и чуть завидует – видно, что она дальнозоркая, но ей пока очки для чтения ни к чему. Ну и ладно, зато она не видит того, что у неё под носом. И читает, шевеля губами – то ли молиться пытается, то ли получше усвоить материал… А может, и просто сосредоточиться, что сложно, когда рядом бьётся чьё-то трепетное сердце, когда кто-то за тебя цепляется, а ты сама обнимаешь, защищая…
Корью неромантично вытирает нос рукавом – и видит, что на ткани остались красные пятна.
* * *
– Учитель, что мне делать? – через пару часов спрашивает он Комьё Санзо Хоши. – Они мне так нравятся, обе… Аж кровь приливает и носом идёт…
– Это не страшно, Корью, это просто весенняя лихорадка. Во всех смыслах. Любишь двоих – не любишь никого. Читай книги и не обращай внимания.
– Я стараюсь. Просто… учитель, я знаю, осуждать других нехорошо, но мне их жалко. Они думают, что за этой своей дружбой спрячутся от привязанностей, но ведь они попадут в ловушку…
– Я могу сказать только одно: никто не знает, как и для кого будет лучше… Но от судьбы не уйдёшь.
…Когда Корью идёт через тёмный сад к себе – то видит, что девчонки сидят всё на той же скамейке. Шепчутся, обнявшись… нет, кажется, уже целуются.
Опоздал».
– У тебя ведь есть его координаты? – Кеноби комкал листок в руке и примеривался, куда его запулить с помощью Силы.
– Есть, хочешь позвонить и поругаться? Вообще можно рискнуть даже напроситься в гости. И прочитать ему наше художество, если не испугаемся…
4. Семейное счастье
– Корью, ты помнишь? – Катриона подсаживается к Санзо и кладёт руку ему на колено, обтянутое джинсой. – Помнишь, одиннадцать лет назад…
– Помню, – он отвечает вроде рассеянно, но глаза его затуманиваются. Он действительно помнит всё, до последней минуты. Как бы ни пытался забыть, пока был уверен, что они больше не увидятся. И как тогда, в день их первого поцелуя, так и теперь он искренне считает: Катриона – богиня, могучая, прекрасная и вечная… Только вот ему ли не знать, как трудно бывает с богами?..
Она склоняется над ним, берёт лицо в ладони, пропускает сквозь пальцы золотые пряди. Сила Великая, каким же красавцем он стал! И к этому привыкнуть гораздо сложнее, чем к тому, что он теперь – Генджо Санзо.
Катриона целует бывшего ученика, но в его ответе чувствует напряжённость.
– Ты что, боишься, что нас застукают? – неужели же тот давний скандал навсегда поломал мальчику психику?
– Не совсем. Просто у Гоку повышенный слух. А он и так тебя терпит только потому, что ты много и вкусно готовишь.
– Ой, да я понимаю, что ребёнок ревнует, но должен же он когда-нибудь понять, что ты, в конце концов, не его собственность! Ну сейчас отвод поставлю, надеюсь, классический майнд-трик на него подействует… Вот, да расслабься ты… – она прижимается губами к его обнажённому плечу, не боясь оставить след, она тянет Корью к себе…
И сама не понимает, каким молниеносным движением он опережает её, и теперь уже она смотрит в потолок, и на лице её – неприкрытое восхищение.
…Потом они лежат рядом, приобняв друг друга, Катриона пытается заглянуть в лицо Санзо и спрашивает:
– Корью, ты меня любишь?
– Ага.
Повисает какая-то очень нехорошая пауза, и до Санзо доходит добавить:
– Только говорить об этом ну совсем не умею… Не приучен.
– Ничего, научим и этому. А когда мы поженимся, Корью?
– А?.. – он искренне не понимает – зачем, и мысли в голове путаются, и… И, кажется, за эти годы он привык быть Санзо Хоши, каким бы обоюдоострым ни был этот статус. – Знаешь, у меня целый ряд причин не слагать с себя сан. Передать некому, у меня нет учеников, только наглая обезьяна, сидящая у меня на голове. Не говоря о том, что это было бы хамством по отношению к покойному учителю.
– Знаешь, в твоём случае – какая вообще разница? Ты уже доказал всему миру, что можно быть Санзо и при этом пить, курить, ругаться, драться, пачками убивать врагов…
– И открыто жить с тобой, – обрывает он поток её красноречия. – Ты думаешь, сложи я с себя сан – я всё это делать перестану?..
– Когда-нибудь до тебя дойдёт, что хватит. До меня вот много чего дошло, когда я побывала на тёмной стороне. Не буду тебя воспитывать, сам дозреешь рано или поздно.
– Скажи спасибо, что я хоть обезьяну луплю теперь через раз, – Санзо резко поднимается, накидывает что-то на себя и выходит из комнаты. Искренне не понимая, что не нравится его бывшей мастерице: его сан, его мировоззрение или его поведение…
– Корью, не кури натощак! – кричит Катриона ему вслед.
– А ты хоть шкафы на кухне закрывай! – огрызается он в ответ, не сказать чтобы со злобой, но очень громко.
Из другой комнаты выныривает Гоку с комлинком:
– Санзо, тебе звонят!
Минут через пять Катриона высовывается в коридор.
– Кто там?
– А… однокашники, – Санзо скользит взглядом по дисплею. – Хотя что я, ты же их знаешь…
Название: Встреча выпускников
Фэндомы: ЗВ, Дозоры, Саюки
Категория: джен, гет и воображаемый седзё-ай
Рейтинг: PG-13
Жанр: стёб и романтика
Герои: Санзо/ОЖП, Городецкий и Кеноби
Саммари: учились когда-то вместе трое, даже фанфики друг про друга писали...
Предупреждение: нескромно и абсурд, возможен хронологический косяк (Оби-Ван уже не падаван, а Квай-Гон ещё жив), и вообще не воспринимайте это всерьёз! ну, может, кроме последней главы.
Примечания: вставные кусочки здесь на дневнике уже публиковались так что в юри-обзор этот пост можно не вставлять, ничего нового, кроме стилистической правки
Статус: закончен. да, там такой финал...
Дисклеймер: всё не моё, поиграюсь и на место положу.
1. Девочка Оби и девочка Тоша
Они не планировали этой встречи, но оба были рады повидаться после стольких лет. Бывшие однокашники, которые много спорили и часто вместе удивлялись несовершенству окружающего мира.
Кеноби и Городецкий. Два вчерашних падавана, которые с опаской шагнули во взрослую жизнь. И сейчас, случайно столкнувшись – хотя случайностей не бывает, нет! – делились новостями, перебирали знакомых. Говорил, конечно, в основном Антон – Оби-Ван больше слушал и отмалчивался. Видимо, глухо ревнуя мастера Джинна к некоему мелкому безобразию…
– Пойдём лучше ко мне, – пригласил Городецкий, – я временно обитаю тут неподалёку. Посидим, переберём архивы – у меня много всяких бумажек завалялось! Вспомним, какими мы были, раз сегодня нам пока не везёт…
Так они и сделали.
– Корью Утопленника помнишь? – спрашивал Антон, перебирая какие-то бумажки.
– Как его не помнить, когда его со скандалом выгнали.
– Нашёл тут безобразия, которые он про нас сочинял…
– Дай мне, я порву.
– Погоди, хоть перечитаю…
«У Оби ван Кеноби роскошная коса. Длинная, толстая, блестящая, каштановая с рыжинкой. Только сама Оби почему-то очень этого стесняется и всё норовит остричься. И лишь увещевания соседки по комнате, Тоши Городецкой, мешают ей привести приговор в исполнение. Тоша считает, что без косы Оби потеряет половину своей привлекательности.
Сама Тоша стрижётся коротко – говорит, чтоб в драке схватить было труднее, но этому противоречит густая лохматая чёлка. Впрочем, Тоша Городецкая вообще существо непоследовательное. И очень чувствительное.
– Оби, ну ты такая скучная, ну как можно целыми днями сидеть над уставом? Давай куда-нибудь сходим, с кем-нибудь познакомимся…
– Нам нельзя, мы должны полностью посвятить себя тренировкам.
– Так и с ума сойдёшь…
– Зато в нужный момент тебя не поведёт не туда, и никто не застит тебе целый свет.
– Ладно, Оби, тогда мы не будем знакомиться. А будем прибиваться понарошку, это же не считается? Мы будем такими хорошими, настоящими джедаями – а понарошку-то мы можем всё, что угодно?..
– Это ловушка, подруга.
– Ну Оби, ну пожалуйста! Давай сходим в клуб и поглазеем яой, вот уж это всё настолько понарошку! – глаза у Тоши большие, влажные, как у щенка или телёнка, и против таких глаз не может устоять даже самая-строгая-в-школе Оби ван Кеноби. Тем более что Тоша пускает в ход тяжёлую артиллерию: – Если ты со мной не пойдёшь – я пойду с Корью Утопленником!
– Только не с Корью! Он тебя научит курить и материться! А уж я за тобой хотя бы прослежу!
Тоша Городецкая не ругается матом. Корью говорит про неё – мол, она искренне считает, что от этого засираются облака. Оби не ругается, потому что так не положено. А Корью искренне не понимает, чего ради вообще смотреть этот яой, так что в любом случае никуда бы он с девчонками не пошёл.
…Возвращаются они из клуба ночью и потихоньку, глаза у обеих красные-красные, и Тоша цепляется за подружку и щебечет, мол, надо же, какая у них там любовь, вот бы нам так! Чтобы под запретом, и тайно, и с поцелуями на рассвете, и непременно чтобы в конце обоих убили…
– Обеих, – механически поправляет Оби и шмыгает носом.
– Нет, именно обоих. Мы же будем представлять, что мы с тобой парни! Так в сто раз романтичнее…
– Делать тебе нечего, тренироваться надо!
– Сначала спать и видеть сны…
В спальне темно, но Тоша вглядывается в силуэты, ревниво сравнивает – у кого грудь больше, у неё или у подруги? И вздыхает:
– Ты красивая. Ты очень красивая.
– Глупости говоришь, толку-то… Иди спать.
– Сейчас, подожди. Да не кидай ты в меня подушкой, мы же просто играем!
– Слезь с моей кровати, ненормальная!
– Поздно, не стронешь, я уже сплю… – Тоша сворачивается клубочком, давая подружке побольше места рядом с собой.
– Ладно, – Оби приваливается к ней и обнимает. И шепчет в темноту: – Лучше играй со мной, чем влюбиться в Корью…»
2. Закрой глаза
– Дай мне это безобразие, – голос у Оби-Вана был такой, словно он собирался призвать Силу и заставить Городецкого подчиниться. Хотя на деле никакого воздействия не было.
– Да пусть лежит! Давай лучше про него тоже что-нибудь напишем, можем даже не придумывать ничего, пусть потомки узнают, за что его попёрли из Ордена!
После второго стакана Кеноби согласился, но строчить начал всё равно Городецкий.
«Тёмный сад, высокая женщина – плащ тёмных волос, погибельные глаза с золотыми искрами – и светловолосый хрупкий подросток. Тренировка вдали от чужих глаз.
– Закрой глаза, Корью. Ничего не бойся.
Мастер Катриона водит лезвием ножа по гибкой юношеской спине своего ученика, по обнажённой груди, слегка покалывая и царапая кожу. Корью вздрагивает, по его коже бегут легионы мурашек. Но не пытается отпрянуть – и вообще, ему скорее приятно.
– Теперь ты мне так сделай.
– Учитель, я не могу… – Корью Утопленник отчаянно краснеет.
– Плохо. Ладно. Переходим к упражнениям с оружием. Твоя задача, Корью, ни за что не отдать мне нож. И не пользоваться Силой. Пока работаем на чистой механике. Ну, почти. Возненавидь меня на секунду и держи изо всех сил.
Он держит, стараясь и вправду отключить сознание, оставить только первобытные инстинкты – Катриона учит, что они-то и есть самое главное. И Корью приходит в себя только когда его наставница коротко вскрикивает.
– Что такое, учитель?
– Ну ты даёшь! Отобрать я всё равно отобрала, но с каким трудом! Ты так сопротивлялся, что аж меня порезал.
– Я не хотел. Честно.
– Всё нормально… Молодец!
Корью благоговейно ловит её руку – крепкую, но такую нежную, осторожно дует на порез. А потом, ещё более осторожно, словно и не на самом деле, проводит вдоль ранки языком.
У Катрионы на секунду перехватывает дыхание… а потом она говорит как ни в чём не бывало, только почему-то шёпотом:
– Думаешь, так быстрее заживёт?
– А вдруг?.. – тоже шепчет Корью, не выпуская её руки.
Мастер джедай освобождается сама:
– Пора продолжать тренировку. Теперь отбирай нож у меня. Только не пользуйся Силой и не смотри на наши руки. Смотри за моё плечо. Ты должен раствориться в этом мире и чувствовать даже то, чего не видишь – вот какова здесь роль Силы. Так… почему у тебя не получается?
– Я не вижу.
– Ты и не должен. И зажимаешься ты, по-моему, не поэтому. Загляни в себя поглубже.
– Вы слишком близко, учитель.
– Ты не умеешь отрешиться. Пора преподать тебе урок.
Быстро, одним движением Катриона расстёгивает робу и спускает на талию. Её грудь так близко от Корью, он тяжело дышит, а она улыбается и протягивает ему многострадальный нож:
– Давай, массируй, не бойся сделать мне больно!
Парень пребывает в ступоре, наставница гладит его по щеке и тянет к себе:
– Ну ладно, ладно, раз нам обоим этого хочется – это надо сделать…
И целует Корью, властно раскрывая его невинные уста…»
– Ну всё, хватит! – Оби-Ван отобрал у Антона перо и бумагу. – Сейчас разведёшь тут разврат и беззаконие! Дальше я опишу!
«…Свет обрушился, вспыхнул со всех сторон. Джедаи и падаваны в ужасе смотрели на два отпрянувших друг от друга тела, только что сплетённые в греховном объятии…
А через несколько часов мастеру Катрионе перед всем советом предъявили обвинение в совращении малолетних.
Когда это услышал Корью Утопленник, то сделал шаг вперёд:
– Кто кого совратил – это ещё вопрос дискуссионный. Всё было обоюдно…
Катриона хищно усмехнулась:
– Ну да. И вообще, должен же мальчик владеть своим телом и своими желаниями!
И вот в этот миг глаза Корью потемнели, будто от боли.
…И больше они не увиделись никогда-никогда. Катриону услали туда, где она больше не могла уже никого совратить. А Корью хотели просто выгнать на все четыре стороны, но за него заступился тот, кто когда-то нашёл его ребёнком – преподобный Комьё Санзо Хоши – и забрал мальчика на свою планету, обещав сделать из него человека и праведника».
На этом Кеноби выдохся, а Городецкий пробежал текст глазами и подмигнул:
– Фанфик есть фанфик, но знаешь ли ты, что с тех пор, как Генджо Санзо Хоши вернулся с Запада, они с мастером Катрионой усыновили мартышку и открыто живут семьёй?..
3. Весенняя лихорадка
– Ну ничего же себе! – даже в таком состоянии менее культурно Оби-Ван выражаться не стал. – Ты-то откуда знаешь, неужели общаетесь?
– Встретились как-то, вот тоже случайно. Я один из немногих, с кем он вообще общается, кроме своего приёмыша, Катрионы и товарищей по походу. Кстати, я тут нашёл продолжение его тогдашних писаний…
– Сила Великая, а вот этого кошмара я ещё и не видел!
«– А я говорю – плохих людей надо топить в ведре! – Оби сердито сверкает глазами, сама не понимая, насколько хороша в своём праведном гневе, даже будучи обряжена в скромную школьную робу…
– Да я тоже считаю, что плохих людей надо вешать на фонарях! – Тоша говорит не тише, но у неё лицо скорее забавно-обиженное. – Но Оби, кто нам с тобой дал право решать, кто хороший, а кто плохой? Мы же сами не святые…
– Каждый, кто нарушает правила… – начинает Оби…
– Хмпф, – кто-то подходит к ним со спины и просовывает голову между их головами, – знаете, что я вам скажу? Тех, кто шумит и мешает другим заниматься, обязательно надо как минимум стукнуть.
Тоша с визгом отскакивает – почему-то не от парня, а в противоположную сторону, пряча лицо на груди подруги. Оби слегка краснеет, успевая ну очень укоризненно сказать:
– Корью!.. – а сама прижимает Тошу к себе.
– Я бы на вашем месте читал учебники, – он поправляет очки и заодно украдкой чешет переносицу, а потом замахивается на девчонок растрёпанным фолиантом. – Все ваши разногласия – это шелуха… апчхи!..
– Корью, где ты тут нашёл кошку? – Тоша блестит на него чайного цвета глазками. С безопасного расстояния да под такой защитой с хорошеньким мальчиком вполне можно и пообщаться, не боясь за своё сердечко.
– Вижу сразу двух кис, – Корью откровенно любуется краснеющей Оби. – Кормить и гладить запрещается, знаю…
Руки Кеноби крепче сжимаются вокруг талии подруги, даже пальцы белеют:
– Иди отсюда!
– Уже, – парень делает несколько шагов в сторону, укладывается на траву и снова открывает книгу.
– Давай и мы? – предлагает Тоша. – Докуда ты дошла, когда я прибежала?
– Сейчас, – Оби усаживается на скамейку и берёт свой учебник. – Садись, мы ж не дикие какие, вместе почитаем…
– По одной книге… – Городецкая садится рядом и пристраивает голову подруге на плечо. Из такого положения не видно ни строчки, да и вообще глаза у неё скоро закрываются…
Корью косится на Оби поверх очков и чуть завидует – видно, что она дальнозоркая, но ей пока очки для чтения ни к чему. Ну и ладно, зато она не видит того, что у неё под носом. И читает, шевеля губами – то ли молиться пытается, то ли получше усвоить материал… А может, и просто сосредоточиться, что сложно, когда рядом бьётся чьё-то трепетное сердце, когда кто-то за тебя цепляется, а ты сама обнимаешь, защищая…
Корью неромантично вытирает нос рукавом – и видит, что на ткани остались красные пятна.
* * *
– Учитель, что мне делать? – через пару часов спрашивает он Комьё Санзо Хоши. – Они мне так нравятся, обе… Аж кровь приливает и носом идёт…
– Это не страшно, Корью, это просто весенняя лихорадка. Во всех смыслах. Любишь двоих – не любишь никого. Читай книги и не обращай внимания.
– Я стараюсь. Просто… учитель, я знаю, осуждать других нехорошо, но мне их жалко. Они думают, что за этой своей дружбой спрячутся от привязанностей, но ведь они попадут в ловушку…
– Я могу сказать только одно: никто не знает, как и для кого будет лучше… Но от судьбы не уйдёшь.
…Когда Корью идёт через тёмный сад к себе – то видит, что девчонки сидят всё на той же скамейке. Шепчутся, обнявшись… нет, кажется, уже целуются.
Опоздал».
– У тебя ведь есть его координаты? – Кеноби комкал листок в руке и примеривался, куда его запулить с помощью Силы.
– Есть, хочешь позвонить и поругаться? Вообще можно рискнуть даже напроситься в гости. И прочитать ему наше художество, если не испугаемся…
4. Семейное счастье
– Корью, ты помнишь? – Катриона подсаживается к Санзо и кладёт руку ему на колено, обтянутое джинсой. – Помнишь, одиннадцать лет назад…
– Помню, – он отвечает вроде рассеянно, но глаза его затуманиваются. Он действительно помнит всё, до последней минуты. Как бы ни пытался забыть, пока был уверен, что они больше не увидятся. И как тогда, в день их первого поцелуя, так и теперь он искренне считает: Катриона – богиня, могучая, прекрасная и вечная… Только вот ему ли не знать, как трудно бывает с богами?..
Она склоняется над ним, берёт лицо в ладони, пропускает сквозь пальцы золотые пряди. Сила Великая, каким же красавцем он стал! И к этому привыкнуть гораздо сложнее, чем к тому, что он теперь – Генджо Санзо.
Катриона целует бывшего ученика, но в его ответе чувствует напряжённость.
– Ты что, боишься, что нас застукают? – неужели же тот давний скандал навсегда поломал мальчику психику?
– Не совсем. Просто у Гоку повышенный слух. А он и так тебя терпит только потому, что ты много и вкусно готовишь.
– Ой, да я понимаю, что ребёнок ревнует, но должен же он когда-нибудь понять, что ты, в конце концов, не его собственность! Ну сейчас отвод поставлю, надеюсь, классический майнд-трик на него подействует… Вот, да расслабься ты… – она прижимается губами к его обнажённому плечу, не боясь оставить след, она тянет Корью к себе…
И сама не понимает, каким молниеносным движением он опережает её, и теперь уже она смотрит в потолок, и на лице её – неприкрытое восхищение.
…Потом они лежат рядом, приобняв друг друга, Катриона пытается заглянуть в лицо Санзо и спрашивает:
– Корью, ты меня любишь?
– Ага.
Повисает какая-то очень нехорошая пауза, и до Санзо доходит добавить:
– Только говорить об этом ну совсем не умею… Не приучен.
– Ничего, научим и этому. А когда мы поженимся, Корью?
– А?.. – он искренне не понимает – зачем, и мысли в голове путаются, и… И, кажется, за эти годы он привык быть Санзо Хоши, каким бы обоюдоострым ни был этот статус. – Знаешь, у меня целый ряд причин не слагать с себя сан. Передать некому, у меня нет учеников, только наглая обезьяна, сидящая у меня на голове. Не говоря о том, что это было бы хамством по отношению к покойному учителю.
– Знаешь, в твоём случае – какая вообще разница? Ты уже доказал всему миру, что можно быть Санзо и при этом пить, курить, ругаться, драться, пачками убивать врагов…
– И открыто жить с тобой, – обрывает он поток её красноречия. – Ты думаешь, сложи я с себя сан – я всё это делать перестану?..
– Когда-нибудь до тебя дойдёт, что хватит. До меня вот много чего дошло, когда я побывала на тёмной стороне. Не буду тебя воспитывать, сам дозреешь рано или поздно.
– Скажи спасибо, что я хоть обезьяну луплю теперь через раз, – Санзо резко поднимается, накидывает что-то на себя и выходит из комнаты. Искренне не понимая, что не нравится его бывшей мастерице: его сан, его мировоззрение или его поведение…
– Корью, не кури натощак! – кричит Катриона ему вслед.
– А ты хоть шкафы на кухне закрывай! – огрызается он в ответ, не сказать чтобы со злобой, но очень громко.
Из другой комнаты выныривает Гоку с комлинком:
– Санзо, тебе звонят!
Минут через пять Катриона высовывается в коридор.
– Кто там?
– А… однокашники, – Санзо скользит взглядом по дисплею. – Хотя что я, ты же их знаешь…
Зараки Кенпачи/Кучики Бьякуя, NC-17 (NC-21); романс, ангст (и все, что угодно кроме дарка, флаффа и хумора), буду истово рад POV Кучики (местами даже Зараки).
КИНК: Кучики плачет. *Жестче, господа взявшие заявку, еще жестче. Возможны элементы BDSM`а: бондаж, обилие крови, наручники, порка и т.д. (по желанию автора) и/или найти моральный обоснуй слезам Бьякуи (эмоциональная разрядка), но тогда побольше ангстовых размышлений*
Сюжет: Кучики Бьякуя разрывается между своими морально-этическими установками (глава клана, аристократ, пример для подражания и проч.) и влечением к Кенпачи. Бьякуя старается разобраться в себе. "Разборки" приводят к неожиданным открытиям и дикому безудержному сексу. (По временным рамкам фика можно поэкспериментировать с тем моментом, когда Рукия находится под стражей или же наоборот - время до начала сюжета Блича).
Просьба: Сохранить персонажей максимально каноничными (понимаю, что трудно, но позязя, не надо делать из Кучики малахольную девицу страдающую от неразделенной любви).
Автор: [у нас анонимная выкладка фиков *примечание админа*]
Пейринг: Зараки Кенпачи/Кучики Бьякуя
***
(начало)
Дерзкий идиот…
Бьякуя резко развернулся на пятках и, совсем не изменив выражения лица, пошел прочь, сделав вид, что ему плевать на слова Ичимару и связанного Кенпачи, которого лис тащил за собой. На самом деле сейчас, в душе Кучики боролись противоречивые чувства. С одной стороны, необходимо было «держать лицо», как никак глава одного из четырех Благородных Кланов, аристократ. С другой стороны, внутри звучал голос мальчишки с горячей головой, который рвался наружу, желая показать невоспитанному дикарю, в лице Зараки, его место. Все же, переборола привычка ходить с каменным, непрошибаемым лицом, поэтому о том, что творилось в душе у Бьякуи, мог рассказать только он сам. Но этого, скорее всего, никогда не произойдет. Причина проста – гордость.
Как только ТАКОЙ мог стать капитаном? В нем же нет никаких моральных ценностей… Одна лишь грубая сила. Жалкий плебей…
Погруженный в мысли, глава клана Кучики направлялся к кабинету главнокомандующего Ямамото – предстояло согласовать некоторые вопросы по поводу казни Рукии, и Бьякуя хотел поскорее покончить с этим. Использовав шунпо, он вскоре прибыл к месту назначения.
Когда аудиенция у Ямамото завершилась, Бьякуе стало ничуть не легче. Хоть внешне он был, как всегда, спокоен, в душе ему было трудно смириться с тем, что придется казнить сестру.
Того требует долг, и точка.
Наконец решил он, и на несколько секунд закрыл глаза. Мысли тут же, осиным роем, стали кружиться в голове, не давая сосредоточиться.
Тебе необходима разрядка!
Это не повод.
Она же твоя сестра!
Того требует долг. Я должен.
Я не могу с этим смириться!
Ты должен!
Аааа!!! Ксо!!!
(2 часть)
Открыв глаза, в которых, на долю секунды, мелькнула яростная вспышка, Кучики сорвался в шунпо и понесся к баракам одиннадцатого отряда. Что он там забыл? Решил закончить начатый разговор с Кенпачи. Тем более, после такого напряженного дня и недавней беседы с главнокомандующим, Кучики был готов использовать любую возможность «спустить пар», а нарваться на капитана Зараки не составит труда…
Бесшумно перемещаясь по крышам домов, едва касаясь ступнями красной черепицы, Бьякуя, вскоре оказавшись напротив двери, ведущей в кабинет Зараки, мягко приземлился на землю.
Придумать предлог, почему я здесь – не проблема. Да и впрочем, не думаю, что ЭТОТ будет вдаваться в расспросы. Судя по нашей последней встрече, не удивлюсь, если он сразу набросится на меня. Хм, отлично.
Но тут, мысли Бьякуи были прерваны, так как дверь кабинета распахнулась, и из нее выбежал растрепанный паренек, который побелел при виде капитана шестого отряда, и быстро, спрятав лицо, со всех ног бросился бежать по коридору.
Что это было?
В следующий момент, в дверях показался сам Кенпачи. Он был раздет до половины: без косоде и капитанского хаори, на нем были лишь еле державшиеся на бедрах хакама.
Зараки, заметив застывшего Кучики, демонстративно прислонился к дверному косяку плечом, и нагло окинул взглядом Бьякую с ног до головы
(3 часть)
Глава клана Кучики выдержал этот взгляд с привычной холодной стойкостью, отвечая лишь еле заметным презрением в глазах, которое не всякий смог бы разглядеть за ледяным выражением лица.
Я даже не хочу думать, что этот паренек делал, или, вернее, что с ним делал Кенпачи… Во-первых, это не мое дело. Во-вторых, я сюда не за этим пришел. В-третьих… черт! Ну почему он стоит в таком… виде тут?!
Последняя мысль заставила Бьякую немного свести брови к переносице. Капитан перестал думать о том, что же заставило его появиться на территории одиннадцатого отряда. Теперь, мысли о мускулистом, обнаженном торсе Кенпачи стали захватывать мозг.
Несколько секунд зрительного контакта длились невыносимо долго, а Кенпачи, казалось, был готов бесконечно долго сверлить хищным глазом Бьякую.
Может он одеться, наконец?!
Аристократ-тайчо не выдержал, и прикрыв глаза, слегка наклонил голову.
- Зараки Кенпачи, - произнес Бьякуя холодным тоном. Откровенно говоря, теперь он не знал, как поступить: либо начать разговор (но о чем?), либо как-то объяснить свое присутствие здесь (но зачем, ведь его никто не спрашивал?), либо просто уйти (но это будет выглядеть, как побег, что недостойно главы Великого Клана)…
(4 часть)
Действия Кенпачи разрешили все трудности Бьякуи.
Нет, Зараки не накинулся на капитана шестого отряда, как надеялся сам Бьякуя, когда шел к баракам одиннадцатого. Кенпачи всего-навсего презрительно фыркнул, сделал шаг назад и усмехнувшись, хлопнул дверью перед носом Кучики.
Хам! Я же… Он…
Чтобы никто не увидел, как его только что унизили, Бьякуя поспешно ретировался, и, используя шунпо, умчался к себе в отряд, едва ли не скрипя зубами от злости, но при этом оставаясь с неизменно-безразличным лицом.
Чертов Кенпачи… Как же он меня раздражает…
Прохладные капли воды ударялись о плечи Бьякуи и ручейками стекали по спине и груди, а сам Кучики стоял, упершись ладонями в стену, и пытаясь расслабиться. Обычно, освежающий душ был отличным средством релаксации после напряженного дня. Но только не в этот раз. Мысли о полуголом Зараки крепко засели в голове, и как бы Бьякуя не пытался их оттуда выгнать, обнаженный Кенпачи не давал покоя.
Что со мной?
Кучики вдруг представилось, что Зараки очутился совсем близко, у него за спиной. Бьякуя почувствовал, как ноги стали тяжелыми, а внизу живота предательски заныло. Он повернулся, и прислонившись спиной к стенке ванны, сполз вниз.
Это… Так неправильно…
Рука Бьякуи непроизвольно скользнула по животу, а пальцы уперлись в возбужденную гордость капитана шестого отряда…
КИНК: Кучики плачет. *Жестче, господа взявшие заявку, еще жестче. Возможны элементы BDSM`а: бондаж, обилие крови, наручники, порка и т.д. (по желанию автора) и/или найти моральный обоснуй слезам Бьякуи (эмоциональная разрядка), но тогда побольше ангстовых размышлений*
Сюжет: Кучики Бьякуя разрывается между своими морально-этическими установками (глава клана, аристократ, пример для подражания и проч.) и влечением к Кенпачи. Бьякуя старается разобраться в себе. "Разборки" приводят к неожиданным открытиям и дикому безудержному сексу. (По временным рамкам фика можно поэкспериментировать с тем моментом, когда Рукия находится под стражей или же наоборот - время до начала сюжета Блича).
Просьба: Сохранить персонажей максимально каноничными (понимаю, что трудно, но позязя, не надо делать из Кучики малахольную девицу страдающую от неразделенной любви).
Автор: [у нас анонимная выкладка фиков *примечание админа*]
Пейринг: Зараки Кенпачи/Кучики Бьякуя
***
(начало)
Дерзкий идиот…
Бьякуя резко развернулся на пятках и, совсем не изменив выражения лица, пошел прочь, сделав вид, что ему плевать на слова Ичимару и связанного Кенпачи, которого лис тащил за собой. На самом деле сейчас, в душе Кучики боролись противоречивые чувства. С одной стороны, необходимо было «держать лицо», как никак глава одного из четырех Благородных Кланов, аристократ. С другой стороны, внутри звучал голос мальчишки с горячей головой, который рвался наружу, желая показать невоспитанному дикарю, в лице Зараки, его место. Все же, переборола привычка ходить с каменным, непрошибаемым лицом, поэтому о том, что творилось в душе у Бьякуи, мог рассказать только он сам. Но этого, скорее всего, никогда не произойдет. Причина проста – гордость.
Как только ТАКОЙ мог стать капитаном? В нем же нет никаких моральных ценностей… Одна лишь грубая сила. Жалкий плебей…
Погруженный в мысли, глава клана Кучики направлялся к кабинету главнокомандующего Ямамото – предстояло согласовать некоторые вопросы по поводу казни Рукии, и Бьякуя хотел поскорее покончить с этим. Использовав шунпо, он вскоре прибыл к месту назначения.
Когда аудиенция у Ямамото завершилась, Бьякуе стало ничуть не легче. Хоть внешне он был, как всегда, спокоен, в душе ему было трудно смириться с тем, что придется казнить сестру.
Того требует долг, и точка.
Наконец решил он, и на несколько секунд закрыл глаза. Мысли тут же, осиным роем, стали кружиться в голове, не давая сосредоточиться.
Тебе необходима разрядка!
Это не повод.
Она же твоя сестра!
Того требует долг. Я должен.
Я не могу с этим смириться!
Ты должен!
Аааа!!! Ксо!!!
(2 часть)
Открыв глаза, в которых, на долю секунды, мелькнула яростная вспышка, Кучики сорвался в шунпо и понесся к баракам одиннадцатого отряда. Что он там забыл? Решил закончить начатый разговор с Кенпачи. Тем более, после такого напряженного дня и недавней беседы с главнокомандующим, Кучики был готов использовать любую возможность «спустить пар», а нарваться на капитана Зараки не составит труда…
Бесшумно перемещаясь по крышам домов, едва касаясь ступнями красной черепицы, Бьякуя, вскоре оказавшись напротив двери, ведущей в кабинет Зараки, мягко приземлился на землю.
Придумать предлог, почему я здесь – не проблема. Да и впрочем, не думаю, что ЭТОТ будет вдаваться в расспросы. Судя по нашей последней встрече, не удивлюсь, если он сразу набросится на меня. Хм, отлично.
Но тут, мысли Бьякуи были прерваны, так как дверь кабинета распахнулась, и из нее выбежал растрепанный паренек, который побелел при виде капитана шестого отряда, и быстро, спрятав лицо, со всех ног бросился бежать по коридору.
Что это было?
В следующий момент, в дверях показался сам Кенпачи. Он был раздет до половины: без косоде и капитанского хаори, на нем были лишь еле державшиеся на бедрах хакама.
Зараки, заметив застывшего Кучики, демонстративно прислонился к дверному косяку плечом, и нагло окинул взглядом Бьякую с ног до головы
(3 часть)
Глава клана Кучики выдержал этот взгляд с привычной холодной стойкостью, отвечая лишь еле заметным презрением в глазах, которое не всякий смог бы разглядеть за ледяным выражением лица.
Я даже не хочу думать, что этот паренек делал, или, вернее, что с ним делал Кенпачи… Во-первых, это не мое дело. Во-вторых, я сюда не за этим пришел. В-третьих… черт! Ну почему он стоит в таком… виде тут?!
Последняя мысль заставила Бьякую немного свести брови к переносице. Капитан перестал думать о том, что же заставило его появиться на территории одиннадцатого отряда. Теперь, мысли о мускулистом, обнаженном торсе Кенпачи стали захватывать мозг.
Несколько секунд зрительного контакта длились невыносимо долго, а Кенпачи, казалось, был готов бесконечно долго сверлить хищным глазом Бьякую.
Может он одеться, наконец?!
Аристократ-тайчо не выдержал, и прикрыв глаза, слегка наклонил голову.
- Зараки Кенпачи, - произнес Бьякуя холодным тоном. Откровенно говоря, теперь он не знал, как поступить: либо начать разговор (но о чем?), либо как-то объяснить свое присутствие здесь (но зачем, ведь его никто не спрашивал?), либо просто уйти (но это будет выглядеть, как побег, что недостойно главы Великого Клана)…
(4 часть)
Действия Кенпачи разрешили все трудности Бьякуи.
Нет, Зараки не накинулся на капитана шестого отряда, как надеялся сам Бьякуя, когда шел к баракам одиннадцатого. Кенпачи всего-навсего презрительно фыркнул, сделал шаг назад и усмехнувшись, хлопнул дверью перед носом Кучики.
Хам! Я же… Он…
Чтобы никто не увидел, как его только что унизили, Бьякуя поспешно ретировался, и, используя шунпо, умчался к себе в отряд, едва ли не скрипя зубами от злости, но при этом оставаясь с неизменно-безразличным лицом.
Чертов Кенпачи… Как же он меня раздражает…
Прохладные капли воды ударялись о плечи Бьякуи и ручейками стекали по спине и груди, а сам Кучики стоял, упершись ладонями в стену, и пытаясь расслабиться. Обычно, освежающий душ был отличным средством релаксации после напряженного дня. Но только не в этот раз. Мысли о полуголом Зараки крепко засели в голове, и как бы Бьякуя не пытался их оттуда выгнать, обнаженный Кенпачи не давал покоя.
Что со мной?
Кучики вдруг представилось, что Зараки очутился совсем близко, у него за спиной. Бьякуя почувствовал, как ноги стали тяжелыми, а внизу живота предательски заныло. Он повернулся, и прислонившись спиной к стенке ванны, сполз вниз.
Это… Так неправильно…
Рука Бьякуи непроизвольно скользнула по животу, а пальцы уперлись в возбужденную гордость капитана шестого отряда…
(5 часть)
Какой стыд, наверное.. или нет? Или это нормально? Все, тайчо, забудь…
Бьякуя ворочался на своем футоне, никак не находя удобного положения, чтобы уснуть. Кенпачи назойливо сидел в мозгу, даже после того, что было в душе…
- Ксо! – Бьякуя хотел было стукнуть кулаком в пол, но вовремя остановился.
Не хватало еще, чтобы прибежал Абараи, узнавать, в чем причина шума, и не нужна ли мне помощь…
Так и не сумев уснуть, Бьякуя поднялся на ноги, убрал футон в шкаф, оделся, по обыкновению нацепив на себя все семейные реликвии.
Надо пойти, проветриться, раз все равно не сплю. А то сегодня еще много работы предстоит, не хочу, чтобы мысли, как вчера, мешали нормально действовать.
Бесшумно выйдя с территории отряда, глава клана Кучики отправился бродить по улицам Сейрейтея, наслаждаясь тишиной ночи, сгустившейся над Обществом Душ. Только в такие минуты, когда весь город спит, можно немного побыть наедине с собой, и немного расслабиться. Бьякуя еле заметно улыбнулся.
Тишина и спокойствие. Все так, как должно быть. Только…
Капитан замер, и тень улыбки мигом исчезла с его лица.
… как я тут очутился???
Он стоял прямо перед дверью, за которой находилась комната Кенпачи. Не задумываясь над тем, куда его ведут ноги, Бьякуя пришел на территорию одиннадцатого отряда, и сейчас не знал, как поступить дальше. Рука сама по себе поднялась, еще бы секунда – и Кучики бы постучал в дверь.
ЧТО Я ТУТ ДЕЛАЮ?!
(6 часть)
Бьякуя не успел найти ответ на свой вопрос, как дверь резко открылась, и на пороге встал Кенпачи, сверкнув в ночной темноте глазаом, который не был скрыт повязкой.
- Что ты тут делаешь? – немного с издевкой спросил Зараки, прищурившись. Он был одет все так же – только хакама на бедрах.
Он что, читает мысли?..
Мелькнуло в голове у Бьякуи, но в следующий момент, Кенпачи грубо схватил его за шарф и рывком втянул в комнату.
- Заходи, раз пришел, - усмехнувшись, прохрипел Кенпачи, захлопнув дверь. – Раздевайся.
- ЧТО? – переспросил Бьякуя, стараясь оставаться спокойным и не схватиться за эфес Сенбонзакуры.
- Я повторять не буду. Ты меня слышал. И ты пришел сам. За этим. Как же иначе? – Кенпачи усмехнулся еще раз и посмотрел прямо в глаза Кучики.
Опешив от наглости Зараки, Бьякуя некоторое время молча стоял, с ненавистью смотря в буравящий его глаз Кенпачи. Затем сглотнул слюну, поняв, что у него пересохло в горле.
- Я не знаю, почему я здесь. Проходил мимо, - тихо ответил Бьякуя, отведя глаза в сторону.
- Да потому, что ты ХОЧЕШЬ МЕНЯ! – взревел Кенпачи, схватил Бьякую за горло и прижав того к стенке, приблизился к самому лицу и прошептал:
- Думаешь, я не заметил, как ты днем на меня пялился?
Опять нахлынуло то же чувство, что и тогда в душе. Бьякуя сжал губы в и без того тонкую линию. С одной стороны, он презирал Кенпачи до глубины своей аристократической души, из-за того, что последний был грубым, неотесанным мужланом, не признающим авторитетов, и не подчиняющийся общепринятым нормам поведения. С другой стороны… Такая грубость невероятно притягивала, хотелось чего-то…
(7 часть)
Поэтому сейчас, припертый к стенке, Бьякуя не очень сопротивлялся, а просто ждал, что будет дальше.
Его размышления были прерваны грубым толчком на расстеленный на полу футон, а Кенпачи оказался сверху и, схватившись за шарф Бьякуи, стал быстро его разматывать.
- Как ты смеешь? Убери от меня руки! – холодно произнес Бьякуя, но дальше этих слов сопротивление не пошло. Справившись с шарфом, и отложив его рядом на пол, Кенпачи прохрипел:
- Заткнись уже, - после этих слов он властно поцеловал Бьякую в губы, не давая больше возможности разговаривать, и начал стаскивать с его плеч косоде.
По всему телу Кучики пробежал легкий озноб, а губы обжигал поцелуй Кенпачи. Голова немного закружилась от недостатка кислорода, но Бьякуя, уже поддавшись грубым ласкам и освободившись от верхней одежды, потянулся рукой к шее Зараки. Но тот, перехватив запястье Кучики пальцами, и усмехнувшись изумленному взгляду Бьякуи, быстро заломил обе руки за спину капитана, и крепко связал их все тем же шарфиком.
Бьякуя молча, с привычным презрением смотрел в лицо Зараки, и, хотя, если бы захотел, то легко мог бы отделаться от пут на запястьях, он продолжал лишь наблюдать и ждать.
В следующий миг, Кенпачи подхватил Кучики за бедра и, подняв с футона, толкнул тайчо шестого отряда к письменному столу. Ударившись ногой об угол, Бьякуя сжал зубы и кинул ненавистный взгляд на Кенпачи, который уже стоял за спиной капитана.
(8часть)
- Что-то не нравится? – оскалился Зараки и не дожидаясь ответа, по хозяйски просунул ладонь в разрез хакама Бьякуи, и сжал его член в своих сильных пальцах.
Кучики еле подавил в себе желание застонать, но лишь дернулся, попытавшись увернуться от капитана одиннадцатого отряда, но не тут-то было: семейная реликвия туго стягивала запястья, и резкое движение лишь заставило почувствовать ноющую боль в мышцах.
Довольно ухмыльнувшись, Кенпачи толкнул Бьякую в спину ладонью, прижимая его к деревянной поверхности стола, и вынув вторую руку из хакама, сдернул их вниз, обнажая зад Кучики.
Как это унизительно и недостойно…
Мелькнуло в сознании Бьякуи, но еще секунда – и с его губ все же сорвался непроизвольный, тихий всхлип.
Кенпачи, не церемонясь, вошел в тело Бьякуи своим твердым, как камень членом, раздвигая неподатливое колечко тугих мышц.
Ааа… Каких же… у него размеров?
Широко распахнув глаза, Бьякуя почувствовал еще один мощный толчок – Кенпачи погрузился еще глубже. Было больно и не получалось расслабиться – Зараки не позаботился о смазке. Закусив губу до крови, Кучики с отрешенным видом лежал, прижатый рукой Кенпачи, и при каждом сильном толчке ударяясь своим членом о край стола, старался не стонать.
Я должен… Моя гордость…
Толчки на секунду прекратились, а Кенпачи неожиданно схватил Бьякую, и поставив перед собой на колени, сжал в ладони его длинные черные пряди волос.
- Соси, гордая сучка! – он направил свой член в рот Бьякуи. Тот попытался увернуться, но ладонь Кенпачи, надавившая на затылок, заставила обхватить возбужденную плоть губами. Зараки жарко выдохнул, и, запрокинув голову, толкнулся бедрами вперед. – Вот так…
Было непривычно отсасывать у этого верзилы, но как ни странно, видя, как хорошо Кенпачи, Бьякуя сам возбуждался, и поэтому старался, как мог, обильно покрывая слюной член Зараки, и ездя по нему губами.
(9 часть)
- О, да! – простонал здоровяк и схватившись за свой член, вытащил его изо рта Бьякуи. Подрочив перед тем, как кончить, он выплеснул сильную струю спермы прямо в опешившее лицо Кучики.
Не успел Бьякуя опомниться, что произошло, как оказался опрокинутым на подушки а Кенпачи навис над ним сверху, смотря, немного взглядом, и тяжело дыша.
Зверюга…
- Мы еще не закончили… - хрипло прошептал Кенпачи, и Бьякуя почувствовал, что в него снова входят… Но на этот раз, это была рука. Зараки просунул сначала три пальца в дырочку, а затем, немного разработав ее, погрузил всю ладонь в зад Кучики.
Тот громко застонал, и выгнул спину. Связанные руки ныли и мешали свободно двигаться, мышцы болели.
Бьякуя расставил ноги шире, и попытался насесть на руку Кенпачи поглубже, раскрыв рот и облизывая пересохшие губы.
Глава дома Кучики, не привык к такого рода действиям, и кровь ручейками текла по ногам, от каждого толчка дырочка растягивалась и становилась все больше… Было невероятно больно.. и хорошо…
Если бы не гордость, свойственная капитану шестого отряда, он бы давно кричал во все горло, и метался бы по подушке, но Бьякуя лишь глухо стонал, искусывая губы в кровь, и, как сквозь туманную пелену смотрел на скалящегося Кенпачи.
Ненавижу…
Тут Зараки высунул окровавленную руку и заменил ее своим, вновь вставшим членом, изо всех сил долбаясь в тело Бьякуи, доходя, казалось «до самых гланд».
Еще пара секунд, и Бьякуя, не выдержав, всхлипнул, выгнул спину, замер на мгновение. Белая вязкая жидкость излилась на живот капитана шестого отряда.
В это же время, Кенпачи кончил повторно. Кучики почувствовал, как в него выпустили мощную струю, и как горячая жидкость стала вытекать наружу, а Зараки завалился рядом на футон, раскинув руки и ноги в стороны.
О, ками.. Это так неправильно… Что я наделал… Нельзя… Но как же это хорошо…
Бессонная ночь и неожиданный секс с Кенпачи сделали свое – Бьякуя провалился в глубокий сон
(10 часть. финал)
Открыв глаза, Бьякуя не сразу понял, что к чему, и где он находится.
Может… Это все мне приснилось?
Он попытался приподнятся на локтях, но ощутил, как заныли запястья – он все еще был связан. Задница ужасно ныла, а это значит, что все что произошло – было на самом деле. И Бьякуя убедился в этом еще раз, когда взглянул на распростертое тело обнаженного гиганта на футоне рядом с собой, который спал безмятежным сном младенца.
Неожиданно, тишину комнаты нарушил громкий стук в дверь.
- Сумимасэн! Бьякуя-тайчо, вы там?
Только не он! Ренжди, мне только тебя тут не хватало…
Какой стыд, наверное.. или нет? Или это нормально? Все, тайчо, забудь…
Бьякуя ворочался на своем футоне, никак не находя удобного положения, чтобы уснуть. Кенпачи назойливо сидел в мозгу, даже после того, что было в душе…
- Ксо! – Бьякуя хотел было стукнуть кулаком в пол, но вовремя остановился.
Не хватало еще, чтобы прибежал Абараи, узнавать, в чем причина шума, и не нужна ли мне помощь…
Так и не сумев уснуть, Бьякуя поднялся на ноги, убрал футон в шкаф, оделся, по обыкновению нацепив на себя все семейные реликвии.
Надо пойти, проветриться, раз все равно не сплю. А то сегодня еще много работы предстоит, не хочу, чтобы мысли, как вчера, мешали нормально действовать.
Бесшумно выйдя с территории отряда, глава клана Кучики отправился бродить по улицам Сейрейтея, наслаждаясь тишиной ночи, сгустившейся над Обществом Душ. Только в такие минуты, когда весь город спит, можно немного побыть наедине с собой, и немного расслабиться. Бьякуя еле заметно улыбнулся.
Тишина и спокойствие. Все так, как должно быть. Только…
Капитан замер, и тень улыбки мигом исчезла с его лица.
… как я тут очутился???
Он стоял прямо перед дверью, за которой находилась комната Кенпачи. Не задумываясь над тем, куда его ведут ноги, Бьякуя пришел на территорию одиннадцатого отряда, и сейчас не знал, как поступить дальше. Рука сама по себе поднялась, еще бы секунда – и Кучики бы постучал в дверь.
ЧТО Я ТУТ ДЕЛАЮ?!
(6 часть)
Бьякуя не успел найти ответ на свой вопрос, как дверь резко открылась, и на пороге встал Кенпачи, сверкнув в ночной темноте глазаом, который не был скрыт повязкой.
- Что ты тут делаешь? – немного с издевкой спросил Зараки, прищурившись. Он был одет все так же – только хакама на бедрах.
Он что, читает мысли?..
Мелькнуло в голове у Бьякуи, но в следующий момент, Кенпачи грубо схватил его за шарф и рывком втянул в комнату.
- Заходи, раз пришел, - усмехнувшись, прохрипел Кенпачи, захлопнув дверь. – Раздевайся.
- ЧТО? – переспросил Бьякуя, стараясь оставаться спокойным и не схватиться за эфес Сенбонзакуры.
- Я повторять не буду. Ты меня слышал. И ты пришел сам. За этим. Как же иначе? – Кенпачи усмехнулся еще раз и посмотрел прямо в глаза Кучики.
Опешив от наглости Зараки, Бьякуя некоторое время молча стоял, с ненавистью смотря в буравящий его глаз Кенпачи. Затем сглотнул слюну, поняв, что у него пересохло в горле.
- Я не знаю, почему я здесь. Проходил мимо, - тихо ответил Бьякуя, отведя глаза в сторону.
- Да потому, что ты ХОЧЕШЬ МЕНЯ! – взревел Кенпачи, схватил Бьякую за горло и прижав того к стенке, приблизился к самому лицу и прошептал:
- Думаешь, я не заметил, как ты днем на меня пялился?
Опять нахлынуло то же чувство, что и тогда в душе. Бьякуя сжал губы в и без того тонкую линию. С одной стороны, он презирал Кенпачи до глубины своей аристократической души, из-за того, что последний был грубым, неотесанным мужланом, не признающим авторитетов, и не подчиняющийся общепринятым нормам поведения. С другой стороны… Такая грубость невероятно притягивала, хотелось чего-то…
(7 часть)
Поэтому сейчас, припертый к стенке, Бьякуя не очень сопротивлялся, а просто ждал, что будет дальше.
Его размышления были прерваны грубым толчком на расстеленный на полу футон, а Кенпачи оказался сверху и, схватившись за шарф Бьякуи, стал быстро его разматывать.
- Как ты смеешь? Убери от меня руки! – холодно произнес Бьякуя, но дальше этих слов сопротивление не пошло. Справившись с шарфом, и отложив его рядом на пол, Кенпачи прохрипел:
- Заткнись уже, - после этих слов он властно поцеловал Бьякую в губы, не давая больше возможности разговаривать, и начал стаскивать с его плеч косоде.
По всему телу Кучики пробежал легкий озноб, а губы обжигал поцелуй Кенпачи. Голова немного закружилась от недостатка кислорода, но Бьякуя, уже поддавшись грубым ласкам и освободившись от верхней одежды, потянулся рукой к шее Зараки. Но тот, перехватив запястье Кучики пальцами, и усмехнувшись изумленному взгляду Бьякуи, быстро заломил обе руки за спину капитана, и крепко связал их все тем же шарфиком.
Бьякуя молча, с привычным презрением смотрел в лицо Зараки, и, хотя, если бы захотел, то легко мог бы отделаться от пут на запястьях, он продолжал лишь наблюдать и ждать.
В следующий миг, Кенпачи подхватил Кучики за бедра и, подняв с футона, толкнул тайчо шестого отряда к письменному столу. Ударившись ногой об угол, Бьякуя сжал зубы и кинул ненавистный взгляд на Кенпачи, который уже стоял за спиной капитана.
(8часть)
- Что-то не нравится? – оскалился Зараки и не дожидаясь ответа, по хозяйски просунул ладонь в разрез хакама Бьякуи, и сжал его член в своих сильных пальцах.
Кучики еле подавил в себе желание застонать, но лишь дернулся, попытавшись увернуться от капитана одиннадцатого отряда, но не тут-то было: семейная реликвия туго стягивала запястья, и резкое движение лишь заставило почувствовать ноющую боль в мышцах.
Довольно ухмыльнувшись, Кенпачи толкнул Бьякую в спину ладонью, прижимая его к деревянной поверхности стола, и вынув вторую руку из хакама, сдернул их вниз, обнажая зад Кучики.
Как это унизительно и недостойно…
Мелькнуло в сознании Бьякуи, но еще секунда – и с его губ все же сорвался непроизвольный, тихий всхлип.
Кенпачи, не церемонясь, вошел в тело Бьякуи своим твердым, как камень членом, раздвигая неподатливое колечко тугих мышц.
Ааа… Каких же… у него размеров?
Широко распахнув глаза, Бьякуя почувствовал еще один мощный толчок – Кенпачи погрузился еще глубже. Было больно и не получалось расслабиться – Зараки не позаботился о смазке. Закусив губу до крови, Кучики с отрешенным видом лежал, прижатый рукой Кенпачи, и при каждом сильном толчке ударяясь своим членом о край стола, старался не стонать.
Я должен… Моя гордость…
Толчки на секунду прекратились, а Кенпачи неожиданно схватил Бьякую, и поставив перед собой на колени, сжал в ладони его длинные черные пряди волос.
- Соси, гордая сучка! – он направил свой член в рот Бьякуи. Тот попытался увернуться, но ладонь Кенпачи, надавившая на затылок, заставила обхватить возбужденную плоть губами. Зараки жарко выдохнул, и, запрокинув голову, толкнулся бедрами вперед. – Вот так…
Было непривычно отсасывать у этого верзилы, но как ни странно, видя, как хорошо Кенпачи, Бьякуя сам возбуждался, и поэтому старался, как мог, обильно покрывая слюной член Зараки, и ездя по нему губами.
(9 часть)
- О, да! – простонал здоровяк и схватившись за свой член, вытащил его изо рта Бьякуи. Подрочив перед тем, как кончить, он выплеснул сильную струю спермы прямо в опешившее лицо Кучики.
Не успел Бьякуя опомниться, что произошло, как оказался опрокинутым на подушки а Кенпачи навис над ним сверху, смотря, немного взглядом, и тяжело дыша.
Зверюга…
- Мы еще не закончили… - хрипло прошептал Кенпачи, и Бьякуя почувствовал, что в него снова входят… Но на этот раз, это была рука. Зараки просунул сначала три пальца в дырочку, а затем, немного разработав ее, погрузил всю ладонь в зад Кучики.
Тот громко застонал, и выгнул спину. Связанные руки ныли и мешали свободно двигаться, мышцы болели.
Бьякуя расставил ноги шире, и попытался насесть на руку Кенпачи поглубже, раскрыв рот и облизывая пересохшие губы.
Глава дома Кучики, не привык к такого рода действиям, и кровь ручейками текла по ногам, от каждого толчка дырочка растягивалась и становилась все больше… Было невероятно больно.. и хорошо…
Если бы не гордость, свойственная капитану шестого отряда, он бы давно кричал во все горло, и метался бы по подушке, но Бьякуя лишь глухо стонал, искусывая губы в кровь, и, как сквозь туманную пелену смотрел на скалящегося Кенпачи.
Ненавижу…
Тут Зараки высунул окровавленную руку и заменил ее своим, вновь вставшим членом, изо всех сил долбаясь в тело Бьякуи, доходя, казалось «до самых гланд».
Еще пара секунд, и Бьякуя, не выдержав, всхлипнул, выгнул спину, замер на мгновение. Белая вязкая жидкость излилась на живот капитана шестого отряда.
В это же время, Кенпачи кончил повторно. Кучики почувствовал, как в него выпустили мощную струю, и как горячая жидкость стала вытекать наружу, а Зараки завалился рядом на футон, раскинув руки и ноги в стороны.
О, ками.. Это так неправильно… Что я наделал… Нельзя… Но как же это хорошо…
Бессонная ночь и неожиданный секс с Кенпачи сделали свое – Бьякуя провалился в глубокий сон
(10 часть. финал)
Открыв глаза, Бьякуя не сразу понял, что к чему, и где он находится.
Может… Это все мне приснилось?
Он попытался приподнятся на локтях, но ощутил, как заныли запястья – он все еще был связан. Задница ужасно ныла, а это значит, что все что произошло – было на самом деле. И Бьякуя убедился в этом еще раз, когда взглянул на распростертое тело обнаженного гиганта на футоне рядом с собой, который спал безмятежным сном младенца.
Неожиданно, тишину комнаты нарушил громкий стук в дверь.
- Сумимасэн! Бьякуя-тайчо, вы там?
Только не он! Ренжди, мне только тебя тут не хватало…
Майюри, Унохана и калечные капитаны с лейтенантами
Юмор, стёб. Хотя можно и что-то посерьзнее.
4-ый отряд не справляется с лечением шинигами, свою помощь предлагает Майюри.
Спор Уноханы с Майюри о разных методах лечения особо тяжких больных.
Это не совсем то, что просили. Я бы даже сказала, совсем не то. Но поскольку началось все с этой заявки, беру на себя смелось все-таки выложить результат.
АУ (Куротсучи служит в 4м отряде), время действия - давно, ангст
- Вы понимаете, что вы сделали? - мягко спрашивает Унохана.
...а хочется не мягко спрашивать, а отхлестать по щекам. Мальчик, неужели ты правда не понимаешь?!
- В идеале лекарство должно было нормализовать реяцу, - глаза смотрят прямо, желтые, наглые.
- В реальности оно её убило, - ровнее, спокойнее, Рецу, криком тут не поможешь, дыши глубже, не в первый раз ты не уберегла пациента, и не надейся, не в последний, ну и что с того, что девятая смерть за неполные сутки, не хватает еще разреветься перед этим паршивцем, спокойней, Рецу, врач ты, в конец концов, или мимо проходила?! - Что вы ей дали?
Желтые глаза изучают пол. Как же хочется спать, вторые сутки на ногах и, ками-сама, никакого просвета...
- Куротсучи-сан, какое лекарство вы дали пациентке?
- Экспериментальное, - почти шепотом. Мальчик... талантливый, дерзкий, инициативный. Как же не ко времени...
- Вы не задумывались о последствиях?
- Да она все равно бы умерла, а лекарство могло и помочь!
- Куротсучи-сан, а если бы это была ваша мать, сестра...
- Я из Руконгая.
- ...подруга, дочь. Вы бы ей тоже дали эту... отраву? - Рецу, держи же себя в руках!
- Если у меня будет дочь, я уж позабочусь, чтоб она не могла подохнуть от какого-то лекарства!
...ей сейчас стоять бы у операционного стола, а она вместо этого пытается вести тут душеспасительные беседы…
Куротсучи рассматривал пол, о чем-то напряженно думая.
- Тайчо, я понял свою ошибку, - вдруг заявил он. Сердце радостно забилось - ками-сама, неужели правда осознал?.. - Жалко, что она умерла, но все к лучшему. Зато я теперь знаю, где ошибся! Я исправлю лекарство, оно будет работать!
Сердце упало. Руки опустились. Разговаривать со стенкой - и то продуктивнее.
- Куротсучи-сан, я отстраняю вас от работы.
- Тайчо!
- Я не подпущу к больным человека, которого не заботит их жизнь.
Палат не хватает, коек не хватает, а самое главное - не хватает людей. Они уже с ног валятся, а поток раненых не прекращается. Прорыв пустых оказался каким-то особенно мощным, и непонятно, когда его удастся остановить и удастся ли, а она даже понятия не имеет, что творится за стенами госпиталя, кто жив, кто уже... Она даже не знает, кто ранен - ей передают самых тяжелых, более легкими случаями занимаются другие. Раны, раны, раны... Ками-сама, когда же это кончится?!
Она почти не верила, что бесконечный водоворот раненых когда-нибудь прекратится. Но даже плохое кончается, и новое утро оказалось почти спокойным. Пустых отбросили, прорыв отбили. Состояние раненых стабилизировали. Ей даже удалось немого отдохнуть.
Она сидела в кабинете - просматривала списки пациентов, составляла графики дежурств. Лейтенант дремал, положив голову на папку с документами. Унохана как раз примеривалась, как бы половчее отобрать папку, не разбудив лейтенанта, когда в дверь просунулась растрепанная голова.
- Унохана-тайчо, Куротсучи-сан просил вас зайти в 5 палату! - выпалила девочка.
- Спасибо, Исане, сейчас приду.
Ками-сама, что он еще натворил?!
Куротсучи сидел возле постели Хидо Канаме (сквозное ранение грудной клетки, операция прошла хорошо, угрозы жизни нет, но реяцу восстанавливается медленно и выздоровление затянется надолго). Можно подойти и осмотреть пациента, но и отсюда видно, насколько стабильнее стало его реяцу.
Куротсучи повернул к ней бледное лицо. Надо сказать, фиолетовые синяки под глазами весьма пикантно сочетаются с цветом глаз. Он что, все это время вообще не спал?
- Я понял, что было не так, тайчо, - счастливо улыбнулся он. - Теперь оно работает! Я справился! Тайчо, вы позволите мне вернуться к работе?
Справился. И вправду справился. Но так ничего и не понял... Унохана прислонилась к стене и скрестила руки на груди.
- Вы проводили испытания лекарства, прежде чем дать его пациенту?
Сияющие золотые глаза потускнели до грязно-желтого оттенка.
- Опять вы об этом, тайчо... Оно же помогло!
- И все же?
…только попробуй соврать, мальчик - и вылетишь из Готея с волчьим билетом, ни один капитан тебя не возьмет, она уж постарается...
- Нет, - выдохнул он. - Это было первое его... испытание. Но помогло же, тайчо! Вы же видите, помогло!
- Это совершенно не имеет значения, Куротсучи-сан. Я уже говорила, что не подпущу к больным человека, который не ценит их жизни.
…такой талантливый мальчик, и ведь из лучших побуждений... Инициатива всегда наказуема, правда, Рецу? Давай уже, не тяни, жестоко, но придется, ты отвечаешь за своих пациентов. Ну давай, вдохнули-выдохнули:
- Куротсучи-сан, я вынуждена просить вас покинуть четвертый отряд.
- Тайчо...
Остановившийся взгляд, будто она достала занпакто и воткнула ему в живот. Так хочется сесть рядом, обнять и разреветься - от жестокости и несправедливости жизни.
Она улыбнулась.
- Куротсучи-сан, кажется, я знаю, кто по достоинству оценит ваши способности.
Вообще-то планировалось совершенно другое, но получилось... то, что получилось.
Название: Разделяй и вкалывай
Автор: сам не понял, что написал
Жанр: повествовательный
День явно не задался с самого начала.
Унохана Рецу, капитан четвертого отряда, педантично мыла руки уже минут пять. Операция прошла более менее успешно, пациенту было приказано долго жить, посему женщина решила, что заслужила небольшой перерыв.
- Капитан, там еще из шестого двух принесли! Вы… - шинигами запнулся.
Унохана подавила тяжелый вздох.
- Сейчас буду.
Утром пришло сообщение от со-тайчо о том, что шестой и одиннадцатый отряды отбыли на плановую зачистку нижних слоев Уэко Мундо. Плановые зачистки проводились раз в год под эгидой духовного мониторинга популяции пустых. На самом деле это была простая бойня, в которой отряд, «отбеливший» наибольшее количество «неверных» душ, получал грамоту (официально – от Ямамото) и запас саке на целый год (неофициально - от Кьераку и Мацумото). После таких зачисток обычно лечить приходилось всех, включая капитанов, и на последующую попойку рассчитывать не приходилось, потому все саке обычно выпивали сами поставщики - «за скорейшее выздоровление героев».
На сей раз выпало «соревноваться» шестому и одиннадцатому отрядам. Унохана надеялась на холодный ум капитана Кучики и в тайне рассчитывала, что лечить придется только отряд Зараки… Но ее надежды не оправдались.
- Капитан, трое их одиннадцатого и еще один из шестого!
- Иду!
Пациенты прибывали и прибывали. Покалеченным и изранненым шинигами оказывалась первая помощь, после чего они отправлялись ожидать своей очереди на лечение в общую палату. Между полуднем и часом дня образовался небольшой перерыв, в ходе которого капитан четвертого отряда рассчитывала перекусить на скорую руку, но и тут ее ожидал неприятный сюрприз. Неприятный во всех смыслах.
- Капитан Унохана, к вам капитан Куротсучи!
- Впускайте.
В кабинет тихо влился желтоглазый мужчина в странной маске, странном колпаке и в странного фасона одежде. Обычно он заходил, не утруждая себя такими формальностями – проходил сквозь стену и даже не церемонился с приветствиями. Хорошо, что не «вливался» в прямом смысле. А ведь мог…
- Чего вам, Куротсучи? Вы же знаете, у меня сейчас каждая минута на счету.
Капитан двенадцатого хитро улыбнулся.
- За этим я и пришел, капитан Унохана – предложить вам свою посильную помощь.
- Вы знаете, что я думаю о ваших методах, - женщина дернула подбородком, - и уже не раз отказывалась от ваших предложений. Почему вы считаете, что на этот раз я соглашусь?
- Именно потому, что сейчас каждая минута на счету, - Маюри уставился в потолок. – А у меня как раз готово новое экспериментальное средство, заживляющее порезы любой глубины за считанные пусть не минуты, но часы. Думаю, вас это должно заинтересовать.
- Как всегда – не проверенное? И вы хотите протестировать его на моих пациентах?
- Ни в коем разе! – пафосно поднял руки вверх мужчина. – Как раз вчера оно прошло последнее испытание, и даже – на людях! Действует безукоризненно, требуется в малых дозах и вообще…
- А вам какая с этого выгода?
- Ну почему сразу выгода?
- Как будто я не знаю, что преемник Урахары никогда не будет действовать в ущерб себе.
Маюри засмеялся, хрипло, неприятно.
- Вы правы, капитан. Считайте, что это рекламный ход. Наши разработки не в почете у других отрядов, потому… впрочем, просто считайте, что это рекламный ход.
- Как бы мне ни хотелось отказать вам, но сейчас действительно не лучшее время для междоусобиц. Но я не готова предоставить вам всех своих пациентов.
- Поделим? – кровожадно сверкнул глазами Маюри, почуяв добычу.
- Поделим, - передернула плечами женщина. – Только это надо сделать быстро. И я надеюсь, вы не будете мухлевать.
- Хм, у меня есть замечательная идея… Подождите минутку.
Маюри подошел к стене и просочился в неизвестном направлении. Спустя ровно минуту он вернулся, сжимая в руках коробку. Подойдя к столу, он раскрыл ее и вытряхнул на стол содержимое. Доклады, отчеты и медицинские справки накрыло горстью шахматных фигур – при ближайшем рассмотрении коробка оказалось сложенной шахматной доской.
- Как интересно, - только и смогла вымолвить капитан четвертого отряда.
- Надеюсь, вы знакомы не только с японской разновидностью этой игры, - усмехнулся Маюри.
- К несчастью для вас, по молодости лет я увлекалась шахматами очень долгое время, - ухмыльнулась женщина. – Не поверите, но мне довелось пару раз сыграть с самим со-тайчо.
Маюри довольно зажмурился.
- К несчастью, моим противником был только один капитан, и то бывший. Но победы над ним приносили ни с чем не сравнимое удовольствие.
Унохана нахмурилась.
- Думаю, этому экс-капитану ничего не стоило и поддаться вам. А вы, по наивности, не заметили столь досадного действа.
- Зря вы так думаете, - чуть ли не промурлыкал Куротсучи, - ставки в этих играх были куда выше, чем жизнь пары десятков человек. Впрочем, сейчас мы проверим… Я буду играть черными. Фамилия, знаете ли, обязывает. Вы не против?
- Нисколько.
Деревянные фигурки начали занимать свои места друг напротив друга.
- И вот еще что, - Маюри достал из кармана упаковку контрабандных стикеров с грунта. – Чтобы игра не затянулась на несколько дней (а столько времени у нас нет ввиду состояния пациентов), сделаем так: на каждую фигуру приклейте ярлык с именем. Король будет соответствовать капитану, ферзь – лейтенанту, слон и ладья – офицерам высшего звена, кони – низшего, пешки – рядовые. Учитывая, что рядовых больше, чем пешек, будем брать по две штуки на фигуру. Ну и так далее. Тот, кто заберет себе соответствующие фигуры, и будет их лечить. Конечно, выигравший забирает и оставшихся у него «пациентов». Надеюсь, уложимся в ваш перерыв.
- Замечательно, - Унохана уже подписывала первый стикер. – Я выбираю шестой отряд.
- Хех, - удивленно крякнул Куротсучи, - а не боитесь, что я стану вам поддаваться из принципа? Не горю желанием лечить Зараки.
- Не боюсь, - меланхолично тряхнула косой Рецу, - зная ваш характер, думаю, поддаваться вы не будете ни при каких обстоятельствах.
- Прямо страшно становится оттого, что вы меня так хорошо изучили, - осклабился Маюри.
- Не зазнавайтесь, - холодно покачала головой женщина, - ваша история болезни до сих пор лежит у меня на полке под грифом «Неопознанные психические расстойства».
- Раз «неопознанные», то я спокоен. Давайте начинать?
- Да, начнем.
- И какая доза оптимальна? – рука Куротсучи застыла над доской.
- Мы договорились о разделе пациентов, а не об обмене информацией. Данные сведения доступны только сотрудникам… то есть служащим нашего отряда.
- Боже, я же просто поинтересовался! Не надо искать во всем подвох, капитан Унохана.
- Простите, но с тому, кто раньше был под командованием Урахары, я просто не могу доверять физически.
Маюри картинно вздохнул.
- Вот так горбатишься на благо Готея, буквально света белого не видишь, просиживая ночи в лабораториях, а твою честь готовы подвергнуть сомнению только за грехи прошлого начальства.
Рецу промолчала. На столе по краям доски уже выстроился ряд белых и черных пешек, два черных слона и ферзь, белый конь и белая же ладья. Партия подходила к концу, и хоть количество фигур, вышедших из игры, было приблизительно одинаково с обеих сторон, стратегический перевес был все же у черной армии.
Белый ферзь перекочевал с доски на вчерашний отчет. Маюри подцепил длинным ногтем стикер, приклеенный к нижней части фигурки.
- Почему Кучики? Вы имели в виду младшую недомерку или ошиблись при подписывании? – удивленно воззрился на свою противницу мужчина.
- Ни то, ни другое, - удовлетворенно улыбнулась Рецу. – Просто я подумала, что шансов списать его вам в таком качестве больше, даже если вы проиграете. Вот теперь сами с ним и возитесь. Я слышала, у вас не только с Зараки разные взгляды на жизнь.
«Стерва, - подумал про себя Куротсучи, но вслух ничего не сказал, только яростно сверкнул глазами».
Исход партии был предрешен. Унохана сгребла к себе свою кучку фигурок, Маюри презрительно подцепил две королевские четы и остальной выигрыш. Около минуты в комнате было слышно лишь шуршание отклеиваемых стикеров.
- Пойдемте? – улыбнулась капитан четвертого отряда, - пациенты ждут. Кстати, капитан Кучики любит, чтобы постельное белье меняли каждый день, его лейтенант имеет обыкновение сбегать через окно любого этажа, а капитан Зараки довольно громко храпит, к тому же заставить его принять лекарство ОЧЕНЬ сложно, так что будьте готовы, хорошо?
«Страшная женщина, - подумал Маюри».
Впервые он не был рад выигранной партии.
Юмор, стёб. Хотя можно и что-то посерьзнее.
4-ый отряд не справляется с лечением шинигами, свою помощь предлагает Майюри.
Спор Уноханы с Майюри о разных методах лечения особо тяжких больных.
Это не совсем то, что просили. Я бы даже сказала, совсем не то. Но поскольку началось все с этой заявки, беру на себя смелось все-таки выложить результат.
АУ (Куротсучи служит в 4м отряде), время действия - давно, ангст
- Вы понимаете, что вы сделали? - мягко спрашивает Унохана.
...а хочется не мягко спрашивать, а отхлестать по щекам. Мальчик, неужели ты правда не понимаешь?!
- В идеале лекарство должно было нормализовать реяцу, - глаза смотрят прямо, желтые, наглые.
- В реальности оно её убило, - ровнее, спокойнее, Рецу, криком тут не поможешь, дыши глубже, не в первый раз ты не уберегла пациента, и не надейся, не в последний, ну и что с того, что девятая смерть за неполные сутки, не хватает еще разреветься перед этим паршивцем, спокойней, Рецу, врач ты, в конец концов, или мимо проходила?! - Что вы ей дали?
Желтые глаза изучают пол. Как же хочется спать, вторые сутки на ногах и, ками-сама, никакого просвета...
- Куротсучи-сан, какое лекарство вы дали пациентке?
- Экспериментальное, - почти шепотом. Мальчик... талантливый, дерзкий, инициативный. Как же не ко времени...
- Вы не задумывались о последствиях?
- Да она все равно бы умерла, а лекарство могло и помочь!
- Куротсучи-сан, а если бы это была ваша мать, сестра...
- Я из Руконгая.
- ...подруга, дочь. Вы бы ей тоже дали эту... отраву? - Рецу, держи же себя в руках!
- Если у меня будет дочь, я уж позабочусь, чтоб она не могла подохнуть от какого-то лекарства!
...ей сейчас стоять бы у операционного стола, а она вместо этого пытается вести тут душеспасительные беседы…
Куротсучи рассматривал пол, о чем-то напряженно думая.
- Тайчо, я понял свою ошибку, - вдруг заявил он. Сердце радостно забилось - ками-сама, неужели правда осознал?.. - Жалко, что она умерла, но все к лучшему. Зато я теперь знаю, где ошибся! Я исправлю лекарство, оно будет работать!
Сердце упало. Руки опустились. Разговаривать со стенкой - и то продуктивнее.
- Куротсучи-сан, я отстраняю вас от работы.
- Тайчо!
- Я не подпущу к больным человека, которого не заботит их жизнь.
Палат не хватает, коек не хватает, а самое главное - не хватает людей. Они уже с ног валятся, а поток раненых не прекращается. Прорыв пустых оказался каким-то особенно мощным, и непонятно, когда его удастся остановить и удастся ли, а она даже понятия не имеет, что творится за стенами госпиталя, кто жив, кто уже... Она даже не знает, кто ранен - ей передают самых тяжелых, более легкими случаями занимаются другие. Раны, раны, раны... Ками-сама, когда же это кончится?!
Она почти не верила, что бесконечный водоворот раненых когда-нибудь прекратится. Но даже плохое кончается, и новое утро оказалось почти спокойным. Пустых отбросили, прорыв отбили. Состояние раненых стабилизировали. Ей даже удалось немого отдохнуть.
Она сидела в кабинете - просматривала списки пациентов, составляла графики дежурств. Лейтенант дремал, положив голову на папку с документами. Унохана как раз примеривалась, как бы половчее отобрать папку, не разбудив лейтенанта, когда в дверь просунулась растрепанная голова.
- Унохана-тайчо, Куротсучи-сан просил вас зайти в 5 палату! - выпалила девочка.
- Спасибо, Исане, сейчас приду.
Ками-сама, что он еще натворил?!
Куротсучи сидел возле постели Хидо Канаме (сквозное ранение грудной клетки, операция прошла хорошо, угрозы жизни нет, но реяцу восстанавливается медленно и выздоровление затянется надолго). Можно подойти и осмотреть пациента, но и отсюда видно, насколько стабильнее стало его реяцу.
Куротсучи повернул к ней бледное лицо. Надо сказать, фиолетовые синяки под глазами весьма пикантно сочетаются с цветом глаз. Он что, все это время вообще не спал?
- Я понял, что было не так, тайчо, - счастливо улыбнулся он. - Теперь оно работает! Я справился! Тайчо, вы позволите мне вернуться к работе?
Справился. И вправду справился. Но так ничего и не понял... Унохана прислонилась к стене и скрестила руки на груди.
- Вы проводили испытания лекарства, прежде чем дать его пациенту?
Сияющие золотые глаза потускнели до грязно-желтого оттенка.
- Опять вы об этом, тайчо... Оно же помогло!
- И все же?
…только попробуй соврать, мальчик - и вылетишь из Готея с волчьим билетом, ни один капитан тебя не возьмет, она уж постарается...
- Нет, - выдохнул он. - Это было первое его... испытание. Но помогло же, тайчо! Вы же видите, помогло!
- Это совершенно не имеет значения, Куротсучи-сан. Я уже говорила, что не подпущу к больным человека, который не ценит их жизни.
…такой талантливый мальчик, и ведь из лучших побуждений... Инициатива всегда наказуема, правда, Рецу? Давай уже, не тяни, жестоко, но придется, ты отвечаешь за своих пациентов. Ну давай, вдохнули-выдохнули:
- Куротсучи-сан, я вынуждена просить вас покинуть четвертый отряд.
- Тайчо...
Остановившийся взгляд, будто она достала занпакто и воткнула ему в живот. Так хочется сесть рядом, обнять и разреветься - от жестокости и несправедливости жизни.
Она улыбнулась.
- Куротсучи-сан, кажется, я знаю, кто по достоинству оценит ваши способности.
Вообще-то планировалось совершенно другое, но получилось... то, что получилось.
Название: Разделяй и вкалывай
Автор: сам не понял, что написал
Жанр: повествовательный
День явно не задался с самого начала.
Унохана Рецу, капитан четвертого отряда, педантично мыла руки уже минут пять. Операция прошла более менее успешно, пациенту было приказано долго жить, посему женщина решила, что заслужила небольшой перерыв.
- Капитан, там еще из шестого двух принесли! Вы… - шинигами запнулся.
Унохана подавила тяжелый вздох.
- Сейчас буду.
Утром пришло сообщение от со-тайчо о том, что шестой и одиннадцатый отряды отбыли на плановую зачистку нижних слоев Уэко Мундо. Плановые зачистки проводились раз в год под эгидой духовного мониторинга популяции пустых. На самом деле это была простая бойня, в которой отряд, «отбеливший» наибольшее количество «неверных» душ, получал грамоту (официально – от Ямамото) и запас саке на целый год (неофициально - от Кьераку и Мацумото). После таких зачисток обычно лечить приходилось всех, включая капитанов, и на последующую попойку рассчитывать не приходилось, потому все саке обычно выпивали сами поставщики - «за скорейшее выздоровление героев».
На сей раз выпало «соревноваться» шестому и одиннадцатому отрядам. Унохана надеялась на холодный ум капитана Кучики и в тайне рассчитывала, что лечить придется только отряд Зараки… Но ее надежды не оправдались.
- Капитан, трое их одиннадцатого и еще один из шестого!
- Иду!
Пациенты прибывали и прибывали. Покалеченным и изранненым шинигами оказывалась первая помощь, после чего они отправлялись ожидать своей очереди на лечение в общую палату. Между полуднем и часом дня образовался небольшой перерыв, в ходе которого капитан четвертого отряда рассчитывала перекусить на скорую руку, но и тут ее ожидал неприятный сюрприз. Неприятный во всех смыслах.
- Капитан Унохана, к вам капитан Куротсучи!
- Впускайте.
В кабинет тихо влился желтоглазый мужчина в странной маске, странном колпаке и в странного фасона одежде. Обычно он заходил, не утруждая себя такими формальностями – проходил сквозь стену и даже не церемонился с приветствиями. Хорошо, что не «вливался» в прямом смысле. А ведь мог…
- Чего вам, Куротсучи? Вы же знаете, у меня сейчас каждая минута на счету.
Капитан двенадцатого хитро улыбнулся.
- За этим я и пришел, капитан Унохана – предложить вам свою посильную помощь.
- Вы знаете, что я думаю о ваших методах, - женщина дернула подбородком, - и уже не раз отказывалась от ваших предложений. Почему вы считаете, что на этот раз я соглашусь?
- Именно потому, что сейчас каждая минута на счету, - Маюри уставился в потолок. – А у меня как раз готово новое экспериментальное средство, заживляющее порезы любой глубины за считанные пусть не минуты, но часы. Думаю, вас это должно заинтересовать.
- Как всегда – не проверенное? И вы хотите протестировать его на моих пациентах?
- Ни в коем разе! – пафосно поднял руки вверх мужчина. – Как раз вчера оно прошло последнее испытание, и даже – на людях! Действует безукоризненно, требуется в малых дозах и вообще…
- А вам какая с этого выгода?
- Ну почему сразу выгода?
- Как будто я не знаю, что преемник Урахары никогда не будет действовать в ущерб себе.
Маюри засмеялся, хрипло, неприятно.
- Вы правы, капитан. Считайте, что это рекламный ход. Наши разработки не в почете у других отрядов, потому… впрочем, просто считайте, что это рекламный ход.
- Как бы мне ни хотелось отказать вам, но сейчас действительно не лучшее время для междоусобиц. Но я не готова предоставить вам всех своих пациентов.
- Поделим? – кровожадно сверкнул глазами Маюри, почуяв добычу.
- Поделим, - передернула плечами женщина. – Только это надо сделать быстро. И я надеюсь, вы не будете мухлевать.
- Хм, у меня есть замечательная идея… Подождите минутку.
Маюри подошел к стене и просочился в неизвестном направлении. Спустя ровно минуту он вернулся, сжимая в руках коробку. Подойдя к столу, он раскрыл ее и вытряхнул на стол содержимое. Доклады, отчеты и медицинские справки накрыло горстью шахматных фигур – при ближайшем рассмотрении коробка оказалось сложенной шахматной доской.
- Как интересно, - только и смогла вымолвить капитан четвертого отряда.
- Надеюсь, вы знакомы не только с японской разновидностью этой игры, - усмехнулся Маюри.
- К несчастью для вас, по молодости лет я увлекалась шахматами очень долгое время, - ухмыльнулась женщина. – Не поверите, но мне довелось пару раз сыграть с самим со-тайчо.
Маюри довольно зажмурился.
- К несчастью, моим противником был только один капитан, и то бывший. Но победы над ним приносили ни с чем не сравнимое удовольствие.
Унохана нахмурилась.
- Думаю, этому экс-капитану ничего не стоило и поддаться вам. А вы, по наивности, не заметили столь досадного действа.
- Зря вы так думаете, - чуть ли не промурлыкал Куротсучи, - ставки в этих играх были куда выше, чем жизнь пары десятков человек. Впрочем, сейчас мы проверим… Я буду играть черными. Фамилия, знаете ли, обязывает. Вы не против?
- Нисколько.
Деревянные фигурки начали занимать свои места друг напротив друга.
- И вот еще что, - Маюри достал из кармана упаковку контрабандных стикеров с грунта. – Чтобы игра не затянулась на несколько дней (а столько времени у нас нет ввиду состояния пациентов), сделаем так: на каждую фигуру приклейте ярлык с именем. Король будет соответствовать капитану, ферзь – лейтенанту, слон и ладья – офицерам высшего звена, кони – низшего, пешки – рядовые. Учитывая, что рядовых больше, чем пешек, будем брать по две штуки на фигуру. Ну и так далее. Тот, кто заберет себе соответствующие фигуры, и будет их лечить. Конечно, выигравший забирает и оставшихся у него «пациентов». Надеюсь, уложимся в ваш перерыв.
- Замечательно, - Унохана уже подписывала первый стикер. – Я выбираю шестой отряд.
- Хех, - удивленно крякнул Куротсучи, - а не боитесь, что я стану вам поддаваться из принципа? Не горю желанием лечить Зараки.
- Не боюсь, - меланхолично тряхнула косой Рецу, - зная ваш характер, думаю, поддаваться вы не будете ни при каких обстоятельствах.
- Прямо страшно становится оттого, что вы меня так хорошо изучили, - осклабился Маюри.
- Не зазнавайтесь, - холодно покачала головой женщина, - ваша история болезни до сих пор лежит у меня на полке под грифом «Неопознанные психические расстойства».
- Раз «неопознанные», то я спокоен. Давайте начинать?
- Да, начнем.
- И какая доза оптимальна? – рука Куротсучи застыла над доской.
- Мы договорились о разделе пациентов, а не об обмене информацией. Данные сведения доступны только сотрудникам… то есть служащим нашего отряда.
- Боже, я же просто поинтересовался! Не надо искать во всем подвох, капитан Унохана.
- Простите, но с тому, кто раньше был под командованием Урахары, я просто не могу доверять физически.
Маюри картинно вздохнул.
- Вот так горбатишься на благо Готея, буквально света белого не видишь, просиживая ночи в лабораториях, а твою честь готовы подвергнуть сомнению только за грехи прошлого начальства.
Рецу промолчала. На столе по краям доски уже выстроился ряд белых и черных пешек, два черных слона и ферзь, белый конь и белая же ладья. Партия подходила к концу, и хоть количество фигур, вышедших из игры, было приблизительно одинаково с обеих сторон, стратегический перевес был все же у черной армии.
Белый ферзь перекочевал с доски на вчерашний отчет. Маюри подцепил длинным ногтем стикер, приклеенный к нижней части фигурки.
- Почему Кучики? Вы имели в виду младшую недомерку или ошиблись при подписывании? – удивленно воззрился на свою противницу мужчина.
- Ни то, ни другое, - удовлетворенно улыбнулась Рецу. – Просто я подумала, что шансов списать его вам в таком качестве больше, даже если вы проиграете. Вот теперь сами с ним и возитесь. Я слышала, у вас не только с Зараки разные взгляды на жизнь.
«Стерва, - подумал про себя Куротсучи, но вслух ничего не сказал, только яростно сверкнул глазами».
Исход партии был предрешен. Унохана сгребла к себе свою кучку фигурок, Маюри презрительно подцепил две королевские четы и остальной выигрыш. Около минуты в комнате было слышно лишь шуршание отклеиваемых стикеров.
- Пойдемте? – улыбнулась капитан четвертого отряда, - пациенты ждут. Кстати, капитан Кучики любит, чтобы постельное белье меняли каждый день, его лейтенант имеет обыкновение сбегать через окно любого этажа, а капитан Зараки довольно громко храпит, к тому же заставить его принять лекарство ОЧЕНЬ сложно, так что будьте готовы, хорошо?
«Страшная женщина, - подумал Маюри».
Впервые он не был рад выигранной партии.
В связи с тем, что я пожизненно не успеваю на однострочниках, Нат выполнила мою заявку :alles: 
16.08.2010 в 17:33
Пишет nataniel-la:
В рамках борьбы!
для Eneada, Рюукен/Урюу, оговорка по Фрейду
- Я не собираюсь следовать твоим указаниям. - Исида Урюу напряженным взглядом смотрел поверх головы отца в окно. - У меня своя жизнь, у тебя своя.
- Это всего лишь рекомендация. - Сказал Рюукен холодным тоном, не отрываясь от ноутбука. Вот ему явно не требовалось особых усилий, чтобы держать себя в руках. - Ты можешь делать все, что я хочу.
Последовала пауза.
- Полагаю, это оговорка? - Недоверчиво переспросил Урюу.
Рюукен посмотрел на него тяжелым взглядом, помедлил, и, пожав плечами, ответил:
- Lingva lapsa verum dicit, не так ли?
- Что? - Нахмурился Урюу, судорожно пытаясь уловить смысл.
- Оговорка выдает правду. - Перевел Рюукен, не сводя с него глаз. - Ты сделаешь так, как я сказал. Иди.
16.08.2010 в 17:33
Пишет nataniel-la:
В рамках борьбы!
для Eneada, Рюукен/Урюу, оговорка по Фрейду
- Я не собираюсь следовать твоим указаниям. - Исида Урюу напряженным взглядом смотрел поверх головы отца в окно. - У меня своя жизнь, у тебя своя.
- Это всего лишь рекомендация. - Сказал Рюукен холодным тоном, не отрываясь от ноутбука. Вот ему явно не требовалось особых усилий, чтобы держать себя в руках. - Ты можешь делать все, что я хочу.
Последовала пауза.
- Полагаю, это оговорка? - Недоверчиво переспросил Урюу.
Рюукен посмотрел на него тяжелым взглядом, помедлил, и, пожав плечами, ответил:
- Lingva lapsa verum dicit, не так ли?
- Что? - Нахмурился Урюу, судорожно пытаясь уловить смысл.
- Оговорка выдает правду. - Перевел Рюукен, не сводя с него глаз. - Ты сделаешь так, как я сказал. Иди.
Пишет nataniel-la:
для Eneada, Рюукен/Урюу легкий способ бросить курить
Синие глаза напротив зло сощурены, брови сведены.
Урюу застывает на мгновение, но понимает, что, собственно, поздно уже прятаться, и подносит зажигалку ближе к кончику сигареты. Сердце начинает биться быстрее и руки вот-вот задрожат. Что будет?
- Это еще что? - Цедит Рюукен и тон такой, будто Урюу повинен, по меньшей мере, в пяти смертных грехах.
Урюу немного нервно пожимает плечами. Что тут ответишь? Урюу знает - нужно смотреть в глаза отца. Я взрослый, говорит он себе, задирая подбородок. Я сильный. Я упрям не меньше, чем он. Я самостоятельный. Я не боюсь его! Губы Рюукена сжимаются и становятся еще бледнее чем обычно. Я же не боюсь? - успевает мелькнуть паническая мысль перед тем, как сигарету бесцеремонно выдергивают из его пальцев.
- Чтобы это было в последний раз. - Голос Рюукена пригибает к земле не хуже высвобожденной рейяцу Куросаки, но Урюу уже привык сражаться с этим человеком. Привык стремиться стать равным.
Поэтому он спрашивает: "Почему?", все так же глядя ему в глаза. Он знает, что сопротивляется только из упрямства; понимает, что пока еще Рюукен с легкостью его сломает. Самое противное, что Рюукен это понимает не хуже.
- Потому что курить вредно. - Отвечает он отстраненно.
Не нужно быть очень умным, чтобы понять, что это отговорка. А истинная причина, видимо, как обычно: "Я так сказал". Урюу начинает трясти и он сжимает кулаки.
- Та сам куришь. - Говорит он, невольно копируя тон отца - злой и раздраженный.
- Я отвечаю за свои поступки.
- Я тоже! – Запальчиво отвечает Урюу – разве можно ответить иначе?
- Неужели? – Рюукен смотрит на него, что-то явно просчитывая в уме. – Ну что ж.
Он подталкивает Урюу к ближайшему креслу и встает напротив, облокотившись на перила. Бросает на столик пачку сигарет.
- Покурим?
Урюу щурится, пытаясь понять, в чем подвох. Рюукен ждет.
Наконец Урюу тянется и достает сигарету. Понимая, что ведет себя вызывающе, тем не менее протягивает ее Рюукену, себе берет вторую. Рюукен прикуривает сам и помогает прикурить сыну. Что-то не так. Урюу затягивается немного нервно, но под действием давно желанного тепла быстро расслабляется, наблюдая, как отец выдыхает тонкие струйки дыма.
Рюукен тушит сигарету в пепельнице и тут же достает еще две.
Урюу открывает рот, чтоб отказаться, но он не терпящим возражения тоном говорит: «Вперед». Упрямо сжав зубы, Урюу берет предложенное. Рюукен снова чиркает зажигалкой.
После второй все хорошо. Чуть кружится голова, чуть сложнее фокусировать взгляд. Но чтобы отступиться? Ни за что! Он берет третью сигарету, протянутую отцом и, сжав подлокотники для устойчивости, наклоняется к огоньку. Сигарета горькая. Такое впечатление, будто достали из другой пачки. Урюу пытается не затягиваться, но так еще противнее – горький дым оседает на языке. Рюукен, прищурившись, смотрит на него сквозь серый густеющий дым.
Дрожащей рукой Урюу тушит в пепельнице недокуренную сигарету. Рюукен кивает на пачку:
- Продолжаем.
- Нет, - Урюу ведет головой в сторону, а она неожиданно легкая и движение выходит слишком резким. Во рту горький привкус и очень хочется пить. Урюу встает, покачнувшись, но вдруг оказавшийся рядом Рюукен давит на плечо, заставляя опуститься обратно. Он встает сзади, удерживая сына за плечи, и подносит к его губам зажженную сигарету.
- Давай. Взрослый же. – Серьезно говорит он.
Урюу затягивается из чужих рук, потом злость берет верх и он неверными пальцами отбирает сигарету. Следующая идет без перерыва. И еще одна. Кажется, одна. Рюукен все так же стоит рядом, медленно проводит пальцами по запястью, чуть прижимая венку. Урюу и так знает – слышит – что сердце стучит слишком часто.
На лбу выступает испарина, пальцы не слушаются, а все вокруг окутывает едкий дым. Урюу разминает окурок в пепельнице, медлит, не поднимая глаз. Рюукен выпускает дым в его сторону и кладет на ладонь новую сигарету. Урюу машинально мнет ее в кулаке, и разжимает только когда на стол между пальцев начинает сыпаться табак. Рюукен что-то говорит и под носом Урюу возникает тлеющий огонек. Запах ужасный, резкий. Урюу отталкивает руку и откидывается назад, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Он пытается дышать ртом, но становится только хуже – дым дерет горло и жажда уже невыносимая.
Слышится звук открываемого окна, и по лоджии проходится легкий ветерок. Урюу открывает глаза. Рюукен с невозмутимым видом затягивается, спрашивает: «Ещё?» и выпускает облачко дыма. Урюу непроизвольно прижимает кулак к губам. Тошнит все сильнее.
- Иди умойся. – Рюукен кривится и тушит сигарету.
Понаблюдав за безуспешными попытками сына подняться, он за руки вытаскивает его из кресла и отводит в ванную.
А потом, на кухне, глядя, как бледный взмокший мальчишка медленно пьет чай перед отъездом в больницу, демонстративно достает пачку и придвигает к себе пепельницу.
И по исказившейся измученной мордашке понимает – еще пару лет сын точно курить не будет.
А если тщательно провести процедуры по очищению организма от токсинов, то и гораздо дольше…
для Eneada, Рюукен/Урюу легкий способ бросить курить
Синие глаза напротив зло сощурены, брови сведены.
Урюу застывает на мгновение, но понимает, что, собственно, поздно уже прятаться, и подносит зажигалку ближе к кончику сигареты. Сердце начинает биться быстрее и руки вот-вот задрожат. Что будет?
- Это еще что? - Цедит Рюукен и тон такой, будто Урюу повинен, по меньшей мере, в пяти смертных грехах.
Урюу немного нервно пожимает плечами. Что тут ответишь? Урюу знает - нужно смотреть в глаза отца. Я взрослый, говорит он себе, задирая подбородок. Я сильный. Я упрям не меньше, чем он. Я самостоятельный. Я не боюсь его! Губы Рюукена сжимаются и становятся еще бледнее чем обычно. Я же не боюсь? - успевает мелькнуть паническая мысль перед тем, как сигарету бесцеремонно выдергивают из его пальцев.
- Чтобы это было в последний раз. - Голос Рюукена пригибает к земле не хуже высвобожденной рейяцу Куросаки, но Урюу уже привык сражаться с этим человеком. Привык стремиться стать равным.
Поэтому он спрашивает: "Почему?", все так же глядя ему в глаза. Он знает, что сопротивляется только из упрямства; понимает, что пока еще Рюукен с легкостью его сломает. Самое противное, что Рюукен это понимает не хуже.
- Потому что курить вредно. - Отвечает он отстраненно.
Не нужно быть очень умным, чтобы понять, что это отговорка. А истинная причина, видимо, как обычно: "Я так сказал". Урюу начинает трясти и он сжимает кулаки.
- Та сам куришь. - Говорит он, невольно копируя тон отца - злой и раздраженный.
- Я отвечаю за свои поступки.
- Я тоже! – Запальчиво отвечает Урюу – разве можно ответить иначе?
- Неужели? – Рюукен смотрит на него, что-то явно просчитывая в уме. – Ну что ж.
Он подталкивает Урюу к ближайшему креслу и встает напротив, облокотившись на перила. Бросает на столик пачку сигарет.
- Покурим?
Урюу щурится, пытаясь понять, в чем подвох. Рюукен ждет.
Наконец Урюу тянется и достает сигарету. Понимая, что ведет себя вызывающе, тем не менее протягивает ее Рюукену, себе берет вторую. Рюукен прикуривает сам и помогает прикурить сыну. Что-то не так. Урюу затягивается немного нервно, но под действием давно желанного тепла быстро расслабляется, наблюдая, как отец выдыхает тонкие струйки дыма.
Рюукен тушит сигарету в пепельнице и тут же достает еще две.
Урюу открывает рот, чтоб отказаться, но он не терпящим возражения тоном говорит: «Вперед». Упрямо сжав зубы, Урюу берет предложенное. Рюукен снова чиркает зажигалкой.
После второй все хорошо. Чуть кружится голова, чуть сложнее фокусировать взгляд. Но чтобы отступиться? Ни за что! Он берет третью сигарету, протянутую отцом и, сжав подлокотники для устойчивости, наклоняется к огоньку. Сигарета горькая. Такое впечатление, будто достали из другой пачки. Урюу пытается не затягиваться, но так еще противнее – горький дым оседает на языке. Рюукен, прищурившись, смотрит на него сквозь серый густеющий дым.
Дрожащей рукой Урюу тушит в пепельнице недокуренную сигарету. Рюукен кивает на пачку:
- Продолжаем.
- Нет, - Урюу ведет головой в сторону, а она неожиданно легкая и движение выходит слишком резким. Во рту горький привкус и очень хочется пить. Урюу встает, покачнувшись, но вдруг оказавшийся рядом Рюукен давит на плечо, заставляя опуститься обратно. Он встает сзади, удерживая сына за плечи, и подносит к его губам зажженную сигарету.
- Давай. Взрослый же. – Серьезно говорит он.
Урюу затягивается из чужих рук, потом злость берет верх и он неверными пальцами отбирает сигарету. Следующая идет без перерыва. И еще одна. Кажется, одна. Рюукен все так же стоит рядом, медленно проводит пальцами по запястью, чуть прижимая венку. Урюу и так знает – слышит – что сердце стучит слишком часто.
На лбу выступает испарина, пальцы не слушаются, а все вокруг окутывает едкий дым. Урюу разминает окурок в пепельнице, медлит, не поднимая глаз. Рюукен выпускает дым в его сторону и кладет на ладонь новую сигарету. Урюу машинально мнет ее в кулаке, и разжимает только когда на стол между пальцев начинает сыпаться табак. Рюукен что-то говорит и под носом Урюу возникает тлеющий огонек. Запах ужасный, резкий. Урюу отталкивает руку и откидывается назад, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Он пытается дышать ртом, но становится только хуже – дым дерет горло и жажда уже невыносимая.
Слышится звук открываемого окна, и по лоджии проходится легкий ветерок. Урюу открывает глаза. Рюукен с невозмутимым видом затягивается, спрашивает: «Ещё?» и выпускает облачко дыма. Урюу непроизвольно прижимает кулак к губам. Тошнит все сильнее.
- Иди умойся. – Рюукен кривится и тушит сигарету.
Понаблюдав за безуспешными попытками сына подняться, он за руки вытаскивает его из кресла и отводит в ванную.
А потом, на кухне, глядя, как бледный взмокший мальчишка медленно пьет чай перед отъездом в больницу, демонстративно достает пачку и придвигает к себе пепельницу.
И по исказившейся измученной мордашке понимает – еще пару лет сын точно курить не будет.
А если тщательно провести процедуры по очищению организма от токсинов, то и гораздо дольше…
Т18-85. Рюукен/Урюу, "Я буду твоими глазами"
474 слова ни о чем.
Ослепительно белый свет и золотистые осколки Щита Отрицания. Это было последнее, что увидел Исида Урюу перед тем, как потерять сознание.
Очнулся он уже в больнице отца.
***
… Кромешная тьма. Теперь это единственное, что он сейчас может увидеть. Урюу надеется, что скоро снова увидит что-нибудь еще кроме мрака. Например, синеву неба. Белизну облаков. Мерцание звезд. Зелень травы.
Ему уже сделали операцию. Остается только ждать.
Вероятность возвращения зрения – двадцать пять процентов.
***
Они все погибли после уничтожения Хогиоку и его владельца. Куросаки Ичиго, Кучики Рукия, Абарай Ренджи, Садо Ясутора, Иноуэ Орихиме. Умом он понимает, что они умерли. Но что-то в глубине души отказывается верить в это.
Почему-то Рюукен стал заходить все чаще к нему. Урюу не понимает зачем.
Вероятность возвращения зрения – девятнадцать процентов.
***
Отчаяние. Злость от собственного бессилия. Так же он себя чувствовал, когда потерял свою силу квинси.
Но сейчас она есть. Вот только зачем ему эта сила сейчас, если он ничего не может увидеть?!
Вероятность возвращения зрения – шестнадцать процентов.
***
Урюу просит Рюукена почитать ему вслух. И внутренне ждет отказа. Но отец сразу соглашается.
У Рюукена красивый голос. Почему же Урюу раньше не замечал этого?
Вероятность возвращения зрения – двенадцать процентов.
***
Одиночество. Когда-то он воспринимал это как должное. А потом появился один рыжий шинигами, перевернувший все в жизни последнего квинси. И тогда у него появились друзья. Которые уже умерли.
- Останься.
Сейчас одиннадцать часов вечера. Откуда Урюу знает? Просто Рюукен всегда уходит в это время.
- Останься со мной на ночь.
Долгое и томительное ожидание ответа.
- Хорошо.
Урюу протягивает руку и на ощупь находит ладонь отца. Руки у Рюукена теплые. А у самого Урюу наоборот холодные.
Одиночество – это то, от чего он отвык.
Вероятность возвращения зрения – семь процентов.
***
- Какая сейчас погода? Расскажи мне.
Урюу действительно хочет это знать. А еще больше, он хочет увидеть солнце.
- Сейчас пасмурно.
- Жаль. Мне больше нравится солнечная погода, - грустно улыбается Урюу. В ответ Рюукен молчит.
Вероятность возвращения зрения – три процента.
***
Он слышит голоса в коридоре. Встав с кровати, Урюу подходит к двери. Он ни разу не спотыкается: просто он уже выучил наизусть, где находится тот или иной предмет. В коридоре слышны два голоса: голос отца и голос его лечащего врача.
- Увы, мы ничего не можем поделать. Мы сделали все, что в наших силах.
Урюу идет к окну.
Вероятность возвращения зрения – ноль процентов.
***
Тихо открывается дверь.
- Я ведь навсегда останусь слепым? – ему самому вопрос сейчас кажется невообразимо глупым.
Урюу стоит возле окна, положив ладонь на гладкое холодное стекло. За окном идет дождь: он слышит, как капли воды звонко разбиваются о стекло.
И снова молчание. Тишина, что прерывается еле слышными шагами и дождем.
- Я буду твоими глазами.
Урюу удивленно оборачивается, прежде чем его обнимают.
***
Ослепительно белый свет и золотистые осколки Щита Отрицания. Это стало последним, что Исида Урюу увидел в своей жизни. Увидел сам.
Но впереди еще много времени. И он еще много чего увидит вместе с Рюукеном.
313 слов
Рююкен прикладывает ладонь к холодному лбу сына.
Рююкен слушает редкий пульс.
Рююкен знает что делать.
Рююкен активирует забытый лук.
Рююкен рвется в проклятое богом Хуэко Мундо.
Рююкен расстреливает все, что видит перед собой.
Да, он врач, он приносил клятву спасать жизни, а не забирать их.
Но забрать жизнь у не-живого - благодеяние, не преступление.
И Рююкен, жалкий смертный, вычеркивает их из существования.
Снова и снова выпускает стрелы, уничтожая недостойных.
Пусть он не тот, кого ждут в фальшивой Каракуре.
Он просто отец. Отец того сына, что взял на себя больше, чем смог вынести.
Рююкен делает чужую работу.
Но зато он делает ее как следует.
Эти болтливые мертвецы больше не встанут и никому не причинят вреда.
К чертям "никому" - они больше не причинят вреда его ребенку.
Его ребенок больше никогда не уйдет на войну.
Война закончится здесь.
Сейчас.
Саднят стертые о тетиву пальцы, свистят стрелы в черном подобии воздуха.
Отец занимает место сына – чтоб дело было сделано, чтоб никто не упрекнул последних квинси.
- Я сделал то, что должен был сделать ты.
Рююкен не обвиняет, а констатирует.
- Теперь нам никто не помешает быть семьей. Теперь ты сам видишь, что бывает с теми, кто очертя голову кидается в чужие войны. Впрочем... теперь видеть за тебя буду я.
Урюу вцепляется в ладонь отца.
- Это моя война, как ты не понимаешь. Я не могу ее оставить, пока она не закончена.
Утыкается лбом в отцовскую руку, не видя, но чувствуя.
- Война – ревнивая подруга, - говорит Рююкен, - ее можно бросить, но трудно оставить. Не бойся, сын, я буду твоими глазами.
И снова Рююкен отстреливается от монстров Хуэко Мундо, думая только об одном – о сыне.
Урюу пытается встать с больничной койки, через боль и через слепоту. Нужно помочь отцу.
Тонкая белая фигура на белой безжизненной скале. Сверкающие синие стрелы.
Тонкая белая фигура у больничной койки. Сын старается ради отца.
Красное марево в глазах у обоих. Смерть.
74 слова.
- Урюу, ты дома?
- Я буду твоими глазами... - доносится шипящий голос из комнаты сына.
Рюукен непонимающе хмурится.
- Урюу?
Услышав, наконец, отца, младший Исида смущается, краснеет и в панике закрывает ноутбук. Ну, то есть пытается закрыть - Рюукен быстрее, он успевает ухватиться за край крышки до того, как изображение на экране погаснет.
- И что это? - приподнимает он одну бровь, глядя на нарисованный лес и странное существо, похожее на призрака.
- Warcraft III, - коротко вздыхает сын. - Frozen Throne.
Пояснение для тех, кто ничего не понял: в этой игре у расы "нежить" действительно есть сущность под названием "тень", обычно используемая для разведки, которая иногда произносит именно ту фразу, что указана в заявке.
474 слова ни о чем.
Ослепительно белый свет и золотистые осколки Щита Отрицания. Это было последнее, что увидел Исида Урюу перед тем, как потерять сознание.
Очнулся он уже в больнице отца.
***
… Кромешная тьма. Теперь это единственное, что он сейчас может увидеть. Урюу надеется, что скоро снова увидит что-нибудь еще кроме мрака. Например, синеву неба. Белизну облаков. Мерцание звезд. Зелень травы.
Ему уже сделали операцию. Остается только ждать.
Вероятность возвращения зрения – двадцать пять процентов.
***
Они все погибли после уничтожения Хогиоку и его владельца. Куросаки Ичиго, Кучики Рукия, Абарай Ренджи, Садо Ясутора, Иноуэ Орихиме. Умом он понимает, что они умерли. Но что-то в глубине души отказывается верить в это.
Почему-то Рюукен стал заходить все чаще к нему. Урюу не понимает зачем.
Вероятность возвращения зрения – девятнадцать процентов.
***
Отчаяние. Злость от собственного бессилия. Так же он себя чувствовал, когда потерял свою силу квинси.
Но сейчас она есть. Вот только зачем ему эта сила сейчас, если он ничего не может увидеть?!
Вероятность возвращения зрения – шестнадцать процентов.
***
Урюу просит Рюукена почитать ему вслух. И внутренне ждет отказа. Но отец сразу соглашается.
У Рюукена красивый голос. Почему же Урюу раньше не замечал этого?
Вероятность возвращения зрения – двенадцать процентов.
***
Одиночество. Когда-то он воспринимал это как должное. А потом появился один рыжий шинигами, перевернувший все в жизни последнего квинси. И тогда у него появились друзья. Которые уже умерли.
- Останься.
Сейчас одиннадцать часов вечера. Откуда Урюу знает? Просто Рюукен всегда уходит в это время.
- Останься со мной на ночь.
Долгое и томительное ожидание ответа.
- Хорошо.
Урюу протягивает руку и на ощупь находит ладонь отца. Руки у Рюукена теплые. А у самого Урюу наоборот холодные.
Одиночество – это то, от чего он отвык.
Вероятность возвращения зрения – семь процентов.
***
- Какая сейчас погода? Расскажи мне.
Урюу действительно хочет это знать. А еще больше, он хочет увидеть солнце.
- Сейчас пасмурно.
- Жаль. Мне больше нравится солнечная погода, - грустно улыбается Урюу. В ответ Рюукен молчит.
Вероятность возвращения зрения – три процента.
***
Он слышит голоса в коридоре. Встав с кровати, Урюу подходит к двери. Он ни разу не спотыкается: просто он уже выучил наизусть, где находится тот или иной предмет. В коридоре слышны два голоса: голос отца и голос его лечащего врача.
- Увы, мы ничего не можем поделать. Мы сделали все, что в наших силах.
Урюу идет к окну.
Вероятность возвращения зрения – ноль процентов.
***
Тихо открывается дверь.
- Я ведь навсегда останусь слепым? – ему самому вопрос сейчас кажется невообразимо глупым.
Урюу стоит возле окна, положив ладонь на гладкое холодное стекло. За окном идет дождь: он слышит, как капли воды звонко разбиваются о стекло.
И снова молчание. Тишина, что прерывается еле слышными шагами и дождем.
- Я буду твоими глазами.
Урюу удивленно оборачивается, прежде чем его обнимают.
***
Ослепительно белый свет и золотистые осколки Щита Отрицания. Это стало последним, что Исида Урюу увидел в своей жизни. Увидел сам.
Но впереди еще много времени. И он еще много чего увидит вместе с Рюукеном.
313 слов
Рююкен прикладывает ладонь к холодному лбу сына.
Рююкен слушает редкий пульс.
Рююкен знает что делать.
Рююкен активирует забытый лук.
Рююкен рвется в проклятое богом Хуэко Мундо.
Рююкен расстреливает все, что видит перед собой.
Да, он врач, он приносил клятву спасать жизни, а не забирать их.
Но забрать жизнь у не-живого - благодеяние, не преступление.
И Рююкен, жалкий смертный, вычеркивает их из существования.
Снова и снова выпускает стрелы, уничтожая недостойных.
Пусть он не тот, кого ждут в фальшивой Каракуре.
Он просто отец. Отец того сына, что взял на себя больше, чем смог вынести.
Рююкен делает чужую работу.
Но зато он делает ее как следует.
Эти болтливые мертвецы больше не встанут и никому не причинят вреда.
К чертям "никому" - они больше не причинят вреда его ребенку.
Его ребенок больше никогда не уйдет на войну.
Война закончится здесь.
Сейчас.
Саднят стертые о тетиву пальцы, свистят стрелы в черном подобии воздуха.
Отец занимает место сына – чтоб дело было сделано, чтоб никто не упрекнул последних квинси.
- Я сделал то, что должен был сделать ты.
Рююкен не обвиняет, а констатирует.
- Теперь нам никто не помешает быть семьей. Теперь ты сам видишь, что бывает с теми, кто очертя голову кидается в чужие войны. Впрочем... теперь видеть за тебя буду я.
Урюу вцепляется в ладонь отца.
- Это моя война, как ты не понимаешь. Я не могу ее оставить, пока она не закончена.
Утыкается лбом в отцовскую руку, не видя, но чувствуя.
- Война – ревнивая подруга, - говорит Рююкен, - ее можно бросить, но трудно оставить. Не бойся, сын, я буду твоими глазами.
И снова Рююкен отстреливается от монстров Хуэко Мундо, думая только об одном – о сыне.
Урюу пытается встать с больничной койки, через боль и через слепоту. Нужно помочь отцу.
Тонкая белая фигура на белой безжизненной скале. Сверкающие синие стрелы.
Тонкая белая фигура у больничной койки. Сын старается ради отца.
Красное марево в глазах у обоих. Смерть.
74 слова.
- Урюу, ты дома?
- Я буду твоими глазами... - доносится шипящий голос из комнаты сына.
Рюукен непонимающе хмурится.
- Урюу?
Услышав, наконец, отца, младший Исида смущается, краснеет и в панике закрывает ноутбук. Ну, то есть пытается закрыть - Рюукен быстрее, он успевает ухватиться за край крышки до того, как изображение на экране погаснет.
- И что это? - приподнимает он одну бровь, глядя на нарисованный лес и странное существо, похожее на призрака.
- Warcraft III, - коротко вздыхает сын. - Frozen Throne.
Пояснение для тех, кто ничего не понял: в этой игре у расы "нежить" действительно есть сущность под названием "тень", обычно используемая для разведки, которая иногда произносит именно ту фразу, что указана в заявке.
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник цитатник | Beloved13 - Вместилище моих мыслей |
Лента друзей Beloved13
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»