Наскоро утолив голод, мы начали собирать необходимые химикаты и оборудование. Большую часть я лично стащил из ближайшей больницы, взломав замок. Среди прочих жидкостей и порошков была и литровая банка формалина - предмет моей особой гордости. Символичные вклад.
Часть ингредиентов Ромео собрал в разного рода строительных и хозяйственных магазинах - пришлось искать такие, которые работают круглосуточно. Кое-что он купил в аптеке.
Чашу и еще кое-что из посуды и реквизита мы взяли из моего прежнего опыта. Я испытывал подступающий ужас в преддверии того, что нам предстояло сделать.
В подвале, где мы ранее спали, пришлось устроить целую алхимическую лабораторию. Пробирки и склянки с разноцветными жидкостями одновременно завораживали меня и наводили ужас. Возиться с ними предстояло мне - я лучше всех разбирался в химии и биологии, несмотря на провал в памяти.
Когда все было готово, мы наконец решили начать. Девушку пришлось привязать к стулу - веревки впивались в нежное девичье тело, но это были пустяки в сравнении с тем, что ей предстояло вытерпеть, так что я не жалел ее и привязал как можно крепче. Ритуал начался...
Не стану описывать эту процедуру - стоит лишь отметить, что мне было страшно, очень страшно. Я ловил себя на том, что время от времени по моим щекам стекают слезы, ладони вспотели, а волосы становились дыбом от ее криков - несмотря на свое сумасшествие, она еще не ушла в себя настолько, чтобы потерять способность осмысленно реагировать на боль. Когда я заливал в ее вены раствор из пробирки №1, настоянный на моей же крови, мои руки уже тряслись так, что я сразу же пролил почти треть драгоценной жидкости, и Ромео в конце концов отобрал у меня шприц и закончил все сам. Мне хотелось выть от отчаяния. Каким же надо быть бесчувственным подонком, чтобы исполнять роль холоднокровного палача раз за разом, как эти психи из Совета! Теперь я понял, за что Ромео их так ненавидит. В них не осталось ни капли человеческого.
Мишель стояла за нашими спинами, безучастно глядя на процесс. На ее лице не отражалось ничего, кроме мрачной решимости. Я был уверен, что ничто не испугает ее на пути к бессмертию. Хотя то, что мы делали, было, на мой взгляд, хуже смерти...
Закончив, мы оставили девушку, разрезав веревки, закрыли дверь, и я первым отправился вверх по лестнице. После нескольких шагов я сорвался и побежал, остановившись в гостиной, после чего меня стошнило. Кровавая лужа на ковре совсем не улучшила моего состояния. Ромео помог мне подняться, обнял за плечи и куда-то повел. Дальше я смутно помню, что кто-то из них уложил меня в кровать, где обычно спала Мишель, и накрыл одеялом. Мне было ужасно плохо. Меня трясло, и постоянно казалось, что мои руки замерзли и ничего не чувствуют. Я не мог отделаться от ощущения, что это я был привязан к стулу там, внизу, что это моя кровь лилась на пол и мои крики сотрясали воздух. Я постоянно ощупывал свои руки, шею, пытаясь убедиться, что я цел и на мне нет кровоточащих ран. Мне все время мерещилось, что в мои вены влили дурно пахнущей жидкости и теперь мое сердце остановится. В конце концов я провалился в бессознательное состояние - не то сон, не то обморок.

Сегодня мы встретились с Мишель. Она рассказала, что в наше убежище никто не наведывался, и, обсудив все, мы приняли решение вернуться. Все-таки найти нас в случайном месте было гораздо легче, чем в прекрасно оборудованном доме Ромео. Собственно, это не главная новость. Мишель изъявила желание стать одной из нас! Ромео пребывал в состоянии глубокого шока, а я искренне сочувствовал, но ничем помочь не мог. Она выложила все причины, которые могли нас убедить, и все они сводили к одному: она панически боится смерти... Ей страшно было смотреть на наши совершенные, бессмертные тела и думать о том, что она вскоре станет старухой и умрет, в то время как мы будем вечно вместе. Ромео в свою очередь кричал, что это никак не возможно, и я тоже вставлял свои редкие комментарии в его пользу.
- Ну как ты не понимаешь - мы не имеем права создать еще одного вампира!
- Вас и так уничтожат, если найдут, законы уже не имеют для вас никакого значения...
- При чем тут законы? Представь себе, что будет, если каждый начнет создавать себе наследников, не задумываясь о последствиях! Для того, чтобы создать нового вампира, один из старых должен умереть.
- Так убейте кого-нибудь!
- И кого бы ты предпочла убить - меня или его? - Не выдержал я.
Мишель замолчала. Крыть было нечем, но сдаваться она не собиралась. Подумав, она применила последний, самый подлый аргумент: упала на диван и забилась в рыданиях. Мое сердце дрогнуло. Не выношу женских слез - если моя жертва начинает плакать, я немедленно отпускаю ее. Хотя это бывает крайне редко... Ромео же, казалось, сам готов был разрыдаться, глядя на нее, я это чувствовал всем телом.
В общем, ей удалось нас уговорить. Тем более я вспомнил о своих давних мечтах жить втроем, не заботясь о том, что нам придется умирать. Как же хороша она будет, когда ее кожа станет еще бледнее, а под глазами лягут темные тени. Ее соблазнительная фигура останется такой навечно, и никогда она не превратится в одну из тех сморщенных, грязных, выживших из ума старух, которых мне иногда случалось видеть на улицах. И даже состарившись, она будет ничуть не менее прекрасна - я вижу это на примере Ромео.
Главной проблемой оставалось отсутствие третьего вампира для проведения Ритуала. Мишель настаивала,чтобы мы сделали это вдвоем, но Ромео не склонен был рисковать, да и я тоже. Ведь мы не могли даже предполагать, что может получиться в результате...
Ромео нашел оригинальное решение: провести Ритуал над девушкой, с которой я познакомился в баре, раз уж ей все равно нет никакого применения, и использовать ее в Риутале над Мишель, если опыт окажется удачным. Таким образом, мы максимально обезопасим Мишель от возможных негативных последствий нарушения порядка Ритуала. Поколебавшись, я признал, что это лучший вариант из возможных. Но что-то смутно не давало мне покоя - кажется, я уже успел привязаться к этой сумасшедшей. Хоть она ничего не соображает и вообще ведет себя, как маленький ребенок.

Я это предвидел... Два дня назад нам пришлось покинуть наше убежище, оставив пока Мишель следить за домом. По крайней мере, она в безопасности. Девушка, с которой я так неудачно познакомился, до сих пор была с нами, и сейчас Мишель предстояло заботиться о ней. Мы договорились, что через несколько дней встретимся в условном месте и обсудим дальнейшие планы. Условным местом была избрана небольшая гостиница на окраине.
Мы навестили мой дом. Там все было перевернуто вверх дном, многие вещи, даже не имеющие почти никакой ценности, пропали, но в подвале все осталось нетронутым. К счастью, никто не подумал заглянуть туда. Тем не менее мы перехоронили тела вампиров и убрали все следы Ритуала.
До встречи с Мишель нам предстояло увести вампиров в сторону от нашего первоначального замысла. Мы совершили пару слишком явных убийств на разных концах города, и теперь их прочесывали молодые, но полные сил и праведного гнева вампиры. Предательство Ромео вызвало в кругах Совета настоящий шок. Как я понял, кроме тех вампиров, что я видел, рядом с нами обитает еще едва ли не столько же, которые в Совет не входят по разным причинам. Они все записаны в каталогах Совета, копии которых хранятся где-то в Румынии вместе со всеми подобными записями из разных стран. Контроль осуществляется самый жесткий, любой вампир, хотя бы заподозренный в измене, тут же уничтожался. Его место занимал другой, более послушный. Претендентов выбирал Совет, как правило, это были молодые, здоровые, сильные, волевые люди, способные пережить Ритуал, проведенный насильно. Представляю, каким для этого нужно обладать мужеством, я не знаю, каким чудом я перенес это добровольно. Еще меня очень мучил вопрос – как я смог уничтожить трех сильных вампиров? Не представляю, как смертный мог бы справиться, к примеру, со мной. Мало я о себе знаю, мало…

Я так долго не брался за дневник. Наверное, просто писать было не о чем. Ничего особенного не происходило. Мы жили, как обычно, даже ни разу не поссорились с Ромео. После обмена кровью наступило что-то вроде затьшья, однако я чувствовал, что это ненадолго. Два или три раза за это время Ромео ни с того ни с сего прижимал меня к стене, целовал и отпускал, будто ничего и не было. Разговоров об этом он избегал. Видимо, не хотел говорить напрямую. Кажется, он меня в последнее время боится. Приятно, черт возьми...
Зато Мишель была явно довольна сложившейся мирной обстановкой. Понятия не имею, чем она занималась раньше, но последних четыре дня она провела исключительно с нами. В основном время было занято разговорами: мы обсуждали дальнейшие планы, прикидывали, сколько времени у нас в запасе. Выходило, что не так уж много. Ромео больше не показывался в Совете, а значит, скоро его начнут искать. И прощай спокойная жизнь...
Иногда, засыпая по утрам, я думал о том, что будет, когда мы покончим со всем запланированным. Наверное, все останется вот так на долгие годы... Хотя долгие годы впереди у нас с Ромео, а как же Мишель? Вероятно, мы сможем превратить ее в вампира, к счастью, моих записей вполне достаточно. И, надеюсь, мы все сделаем по правилам, а не так, как вышло со мной...
Собственно, почему я вообще начал писать снова. Хотел записать для себя одно сегодняшнее событие.
Когда я открыл глаза, Ромео был рядом.
- Опять ждешь, пока я проснусь? - Спросил я и проверил на целостность свою шею. Вроде все в порядке.
- Я хотел пойти пройтись. – Видимо, это следовало понимать как «Я хотел пойти попить крови невинных людишек».
- Ну так иди, - обычно он делал свое черное дело, пока я еще спал.
- Я бы хотел, чтобы ты пошел со мной.
Я недоуменно посмотрел на него. Это что-то новенькое. Такое нельзя пропустить. Я молча встал, показывая готовность к действиям.
Мы вышли на улицу. Для начала просто прошли пару кварталов - не убивать же еженощно возле собственного дома. Ромео что-то рассказывал, но я его не слушал. Я пытался понять, зачем он потащил меня с собой.
Оборвавшись на полуслове, он резко остановился. Я по инерции сделал еще шаг и тоже замер. Ах, ну конечно, вечная страсть Ромео - подросток лет тринадцати-четырнадцати, который гуляет один. Ну что ж, сегодня я, пожалуй, уступлю, хотя сам предпочитаю кровь вполне оформившихся женщин. Не то чтобы она как-то отличалась на вкус, тут дело скорее в эстетическом удовольствии. Наверное, Ромео страдает педофилией...
Прислонившись к стене, мы изображали вечернюю беседу, ожидая, пока мальчик подойдет поближе. Интересно, Ромео в таких случаях разговаривает сам с собой? Странная у него стратегия. Мне гораздо веселее погоняться за кем-то, чем делать вид, что я совсем не тот, за кого себя выдаю.
Подросток, видимо, задумался и даже не заметил нас - мои актерские способности пропали зря. Очнулся он только тогда, когда наткнулся на Ромео. Он как-то не сразу понял, зачем взрослый дядя перегородил ему дорогу, даже попытался его обойти, но прежде, чем он сделал шаг, Ромео неуловимо быстро склонился и уткнулся лицом в его шею. Я не видел, пьет он его кровь или пока нет, как люблю делать я. Внезапно я ощутил то, что обычно испытываю, отнимая чью-то жизнь. Как будто через мое горло пропустили слабый разряд тока. Сначала я удивился, а потом вспомнил о том, что мы связаны. Значит, я всего лишь чувствую отголосок того, что испытывает сейчас Ромео. Интересно...
Ромео поднял голову. Как он аккуратно это сделал - только маленькая капелька крови на нижней губе, которую он тут же слизнул. Я обычно умудряюсь испачкать ворот рубашки и манжеты, и хорошо, если этим ограничивается. Следуя немому предложению, я прокусил тонкое запястье мальчика и обхватил его губами, пытаясь не пролить ни капли. Слушая, как бьется его сердце, я почувствовал себя виноватым. Но не настолько, чтобы это испортило мне удовольствие. Какой же я бесчувственный... Я в очередной раз вспомнил про Ритуал и лишний раз укрепился во мнении, что это правда. Пришлось покрепче прикусить руку, чтобы отвлечься от этих мыслей.
Около четверти часа понадобилось нам, чтобы полностью обескровить подростка. Куда Ромео дел тело, я не помню. За эту ночь пострадало еще около пяти человек, но ни одного мы больше не убили. Гораздо интереснее был сам принцип охоты вдвоем. Иногда, оставив жертву, мы страстно целовались. Кровь на наших губах смешивалась. Представляю, какой шок испытывали те, кто это видел. Для себя я решил, что мне глубоко плевать, что он не юная прекрасная девушка, в конце концов, мне не придется заниматься с ним любовью. А раз так, стоит оставить предрассудки.
Я был бы почти счастлив, если бы угроза Совета не надвигалась так неумолимо…

Я вновь проснулся один. Это принесло мне облегчение - от вчерашней вспышки по отношению к Ромео не осталось и следа. Я лениво потянулся, затем рывком поднялся на ноги и отправился в ванную. В такие минуты я любил представлять себе, что я жив и сейчас субботнее утро, и я должен принять утренний душ, почистить зубы и побриться. Разумеется, ничего подобного я делать не стал, мне было достаточно переодеться и ополоснуть лицо холодной водой. Впрочем, и это было скорее прихотью, чем необходимостью. Надо кончать с манерой спать в том, в чем ходишь. Сильно мнется. Вытираясь полотенцем, я кинул взгляд в зеркало и замер: на моей шее виднелись потеки крови, полусмытые водой, но все еще явно заметные! Я нервно сглотнул, провел по шее кончиками пальцев и поднес их к носу. Ничем не пахнет - кровь вампира. Либо Ромео зачем-то побрызгал меня своей кровью, либо она моя... и это куда вероятнее. Недоумевая, я смыл алые следы, надел чистую белую рубашку и пошел в кухню. Мишель, разумеется, была там - она всегда ужинает примерно в это время. На этот раз я застал ее за чашкой кофе. Не представляю, как она пьет эту бурду - сахар и сливки делают его сносным, но ведь она не добавляет ни то, ни другое!
- Доб'ый вече', - вполне мирно поздровалась она.
Я молча наполнил первую попавшуюся чашку смесью крови с вином из графина и сел за стол. Краем глаза отметил, что чашечка попалась веселенькая - ярко-зеленая, в ромашках и собачках.
- Что еще случилось? - Поинтересовалась Мишель, интонацией ясно давая понять, что ее это абсолютно не интересует. Видимо, вчерашний холодок еще не выветрился.
Я помотал головой, не желая ничего объяснять. Медленно глотая смесь, я чувствовал, как алкоголь согревает изнутри. В кухню вошел Ромео - как всегда, безупречно одетый, аккуратно расчесанные волосы обманчиво небрежно раскиданы по плечам, спина прямая, походка летящая - кажется, я знаю, почему создатели дали ему такое имя. Наверняка в шестнадцать он выглядел юным греческим богом.
Он поздоровался в своей обычной игривой манере и уселся напротив с полным бокалом в руках. Ну да, в отличие от меня он никогда не упустит возможности покрасоваться с хрустальным бокалом, наполненным багрово-алой жидкостью.
- Как спалось?
- Нормально, - не вникая в вопрос, ответил я, размышляя о своем. Если это была моя кровь, то я уже не узнаю, откуда она взялась, потому что ранка, конечно, быстро затянулась. На мне все заживает, как на собаке. Ну хорошо, а откуда могла взяться ранка? Не сам же я себя оцарапал, в самом деле? Сколько помню, я всегда просыпался точно в том же положении, в котором засыпал. Иногда к вечеру тело затекало, и мне было тяжело подняться, но любую неудобную позу я сохранял на весь день. Тут я поднял глаза и встретился взглядом с Ромео.
Его лицо было неподвижно, но глаза искрились иронией, когда он подносил ко рту свой бокал. Меня осенило. Сатана, старый подлец, он воспользовлся моим вчерашним опрометчивым обещанием, чтобы пить мою кровь! Я почти физически почувствовал, как во мне все закипело. Я чуть было не зарычал, но спохватился. Надо же, в посленее время со злости я окрестил его Сатаной. Но сейчас не время думать об этом. Мне просто необходимо поговорить с ним наедине. И уж тогда я из него всю душу вытрясу... если она есть. Нельзя же так ловить меня на слове! Ну ляпнул я глупость в состоянии аффекта, так что теперь, мне за это вот так расплачиваться? В буквальном смысле - кровью! Ах, как хочется выложить ему все, но нельзя закатывать этот скандал при Мишель. Ее и так достали наши ссоры. Однако мои мысли плавно переключились на Ромео. Старый развратник... Да как он смеет!
Волнуясь, я допил содержимое чашки с собачками в несколько глотков и внимательно следил за Ромео. К своему удовольствию, я серьезно подпортил ему аппетит. Под моим пристальным взглядом он заволновался, пытаясь сообразить, чем он вызван. Наконец, когда последние капли исчезли с донышка бокала, я рывком поднялся и кивнул в сторону комнаты, приглашая следовать за собой. Мишель с интересом посмотрела на нас, но следом не пошла. Какая она все-таки понятливая.
Едва дождавшись, пока Ромео прикроет дверь, я закатил ему звонкую пощечину. Вряд ли ему было больно, хотя я бил со всей силы, его бесстрастное лицо даже не шелохнулось. Зато он сразу понял, что разговор будет серьезным.
- В чем дело? - Несмотря на все его старания, голос немного дрогнул, как я отметил к своему удовольствию.
- Даже не знаю, с чего начать... Возможно, с того, что некий старый вампир пьет мою кровь, когда я не в состоянии за себя постоять?!
- Ах, ты об этом. Ты ведь сам позволил мне.
- Ты знаешь, что я не мог позволить тебе ничего подобного! Ты воспользовался моими словами, вот и все! Подлец!
Ромео вздохнул, опустился на диван и увлек меня за собой. Я вновь чувствовал нехватку кислорода.
- Понимаешь, - начал он, пытаясь говорить как можно убедительнее, - мне так тяжело каждый вечер просыпаться и видеть тебя спящим. Ты похож на ангела, который спустился на землю и прилег отдохнуть... Ты Читать далее...

Я проснулся, но глаза открывать не стал, так как кто-то был рядом. Я смутно чувствовал прикосновение чужих пальцев к моим волосам. Прикосновение не казалось враждебным, и я успокоился. Наверное, у меня уже что-то с психикой - боюсь абсолютно всего. Особенно боюсь заснуть и не проснуться... Ромео рассказывал, что вампир абсолютно беззащитен, когда спит. С ним можно делать все, что в голову взбредет, как с тряпичной куклой. Вот и сейчас какая-то зараза...
...Я открыл глаза. Так и есть - легок на помине: Ромео проснулся, естественно, гораздо раньше, но вместо того, чтобы незаметно исчезнуть, как он делает уже много ночей подряд, сидит рядом на полу, подперев подбородок рукой, пустой взгляд устремлен вдаль, и задумчиво накручивает мои волосы себе на палец. Я перевернулся на спину, но вставать не стал. Ромео очнулся от своих мыслей и перевел взгляд на меня.
- Доброе утро, - поприветствовал я его.
- Добрый вечер. Который час?
- Около половины девятого.
- А почему ты здесь?
- Что? - Вопрос, казалось, застал его врасплох.
- Ну, обычно тебя здесь уже нет, когда я просыпаюсь.
- Ах, вот ты о чем... Я хотел сказать, что больше на тебя не сержусь. Я не знаю, что толкнуло тебя на это... Но ты был прав - из тебя получился великолепный вампир. Ты быстро всему учишься, впереди у тебя вечность - о чем еще можно мечтать?
- О верной спутнице жизни...
- О, напомнил. Твоя спутница, по-моему, нездорова.
- Она не моя спутница. Возьми ее себе, если хочешь.
- Мишель сказала, что она почти ничего не ест и все время молчит, - Ромео игнорировал мое замечание. - Мишель до сих пор ни слова от нее не добилась. Хотя она все понимает - кивает головой, если ей что-то говорят. Много спит.
- Конечно, а чего ты ожидал? Вспомни, сколько крови она потеряла. Разумеется, она нездорова. Вот что, не смей больше пить ее кровь, - неожиданно для самого себя возмутился я, - ты ее совсем в гроб загонишь. Никто не заслуживает такой жизни, хоть я и не знаю, что она за человек. Если хочешь - я буду каждый день приводить тебе новых людей, но убивай их, пожалуйста, сразу.
Брови Ромео пополли вверх. А меня уже понесло:
- Ты слишком жесток по отношению к людям! Ты, наверное, забыл за свои сотни лет, что такое боль? Ты хоть помнишь, что такое страх? Ты ведь сам был таким же! Они не консервы и не аккумуляторы для твоей вечной жизни! Ты убиваешь ради удовольствия! Как это... низко!
Я остановился, чтобы отдышаться. Иногда я ловил себя на том, что вообще забываю дышать, но в припадках ярости мне всегда не хватает воздуха.
- Да... И не смей трогать меня, когда я сплю.
Удивленное выражение на лице Ромео сменилось обиженным. Он молча поднялся, развернулся и вышел, не удостоив меня ответом. Похоже, последний запрет вывел его из себя. Неожиданно у меня поднялось настроение. Значит, можно и тебя расстроить, невозмутимый ты наш! Будем знать.
Про убийство ради удовольствия я, конечно, ляпнул глупость. Сам такой.
В прекрасном расположении духа я поднялся наверх, зашел на кухню, где Мишель что-то готовила, игриво поцеловал ее в щеку и мимоходом сунул нос в открытую бутылку вина на столе. Крепленое...
- Что это с тобой? - Удивилась Мишель. - Ты п'осто... светишься! - Щеки у нее мило покраснели. Что мгновенно возбудило во мне аппетит. Я отвернулся, не желая невольно причинить ей боль.
- Да так... настроение хорошее. - Я все-таки приложился к бутылке, вышел в коридор и, напевая, начал одеваться перед зеркалом. Мишель вышла следом, вытирая руки кухонным полотенцем. Она выглядела взволнованной.
- Ты куда-то соб'ался?
- Да, а что, не видно?
- Если не сек'ет, куда?
- Ты уверена, что хочешь это знать? - Я весело подмигнул. - Хочу живой крови. Надоели ваши алкогольные традиции.
Мишель пожала плечами. Она явно не разделяла моего энтузиазма.
- 'омео гово'ит, что к'овь с вином лучше усваивается. Кстати, он сегодня встал очень поздно, какой-то м'ачный, на кухню даже не заглянул, сел за пианино и 'азучивает какую-то композицию. Не знаешь, что с ним?
Я фыркнул, но отвечать ничего не стал.
- Когда ты ве'нешься?
- Часа через полтра-два.
- Ого, почему так много?
- Воздухом хочу подышать. - Я выскользнул за дверь, чтобы избежать лишних вопросов.

Я не спеша шел по улице. Душа просто пела. Не знаю, почему, но этот эпизод с Ромео меня очень порадовал. Он всегда был таким спокойным, а сейчас, похоже, я нашел способ его расшевелить. Наверное, меня слишком затронул его поцелуй. Взял моду – целовать меня, когда вздумается, прикрываясь непонятными традициями.

Позже, когда я утолил первый голод, меня начала мучить совесть. Ну в самом деле, почему Ромео так меня бесит? Он, по сути, спас мне жизнь, помог выяснить, кто я, показал, как себя вести, чтобы выжить. Он учил меня охотиться, он рассказывал мне об анатомии человеческого тела. Он приютил меня в своем доме. Ради меня он встал поперек дороги огромной армии вампиров! Ну ладно, не совсем ради меня. И сегодня он приходил простить меня и помириться... Он всегда так доброжелательно Читать далее...

Я проснулся и обнаружил в своих объятиях вчерашнюю проститутку. На ней было все то же красное палтье. Она тихонько посапывала, не забывая сжимать узкой ладошкой мою ширинку. А перегаром от нее несло так, что, наверное, слышно было на улице. Я осторожно освободился от нее, изо всех сил стараясь не дышать, и поднялся наверх. Мишель с самым меланхоличным видом пила чай. Ромео возлежал на диване, фривольно растянув ноги и закинув руки за голову, и смотрел в потолок.
- Чья была идея положить ее ко мне? – Без предисловий начал я.
- А куда мне было ее девать? – Ромео кажется таким невинным, когда поднимает брови. Господи, о чем это я…
- Что значит – куда девать? Куда ты девал предыдущих?
- Съел.
Я сперва оторопел, а потом до меня дошло, что это была шутка.
- Я серьезно спрашиваю.
- Если серьезно, трупы зарывал в свежие могилы на ближайшем кладбище. Тут пешком пять минут.
- Почему в свежие? – Почему-то спросил я.
- Потому что в старых будет слишком заметно.
Больше спрашивать было вроде бы не о чем. Мишель щедро налила мне крови с вином в огромную кружку с пчелками и жестом предложила сесть. Я медленно цедил смесь и раздумывал о том, что будет дальше.
- Расслабься, - посоветовал Ромео, когда я выпил почти половину. Он потянулся и продолжил: - Мы сегодня поговорили и решили, что нам все равно, чем ты занимался при жизни. Если ты и был маньяком, то теперь от этого человека не осталось и следа. Ты переродился, а твоя миссия по-прежнему важна. – Он легко поднялся на ноги, подошел ко мне и нежно почеловал в губы. – Это значит, что я могу тебе доверять, - заговорщицким тоном пояснил он. Не знаю, откуда эта традиция, но что-то мне подсказывает, что Ромео выдумал ее только что, так как… неравнодушен ко мне?
- Так что делать с девушкой? – Спросил я, пытаясь разрядить обстановку и избавиться от возникшего ощущения интимности.
- Она еще пригодится нам. А пока – пусть поживет с нами. Вина у нас достаточно, чтобы продержать ее в запое еще месяц.
Мишель расхохоталась. По-моему, я первый раз слышал, как она смеется. В сочетании с ее французским акцентом звучало жутковато – такой гортанный сатанинский хохот с налетом дефекта речи…
- Ты уже придумал себе имя?
Я на всякий случай отодвинулся от Ромео подальше и ляпнул, лишь бы что-нибудь сказать:
- Формалин. – Это последнее слово, которое я прочитал вчера перед тем, как заснуть.
- Ммм… Тебе идет. Ты ведь хорошо разбираешься в химии, верно?
Я промолчал. В конце концов, какая мне разница – пусть будет Формалин. Вполне подходящее имечко для такого маньяка. Твою мать, ну как мне с этим жить?!

Обрывок страницы, напечатанной на ветхой желтой бумаге:

…и шесть частей бальзамирующей жидкости, коей пользовались египтяне для сохранения усопших. (Пометка синей чернильной ручкой: формалин или др.) Сию смесь вылить на жертвенник (Пометка синей чернильной ручкой: Cu), под коим развести огонь жарче, чем в преисподней. (Пометка синей чернильной ручкой: ок.200?C) Раздеться донага, вымазать лицо и руки кровью троих упырей, очертить вокруг себя углем три круга и стоять на месте шестую долю луны (Пометка синей чернильной ручкой: ок. 6 часов), и только тогда жар погасить отваром двух полуночных трав (Пометка синей чернильной ручкой: мята, котовник). Острием заточенным срезать кожу в пяти местах (Пометка синей чернильной ручкой: запястья лодыжки шея-сзади) и подставить лунному сяйву…

Несколько рукописных страниц, неразборчиво заполненных толстым черным маркером:


CH3-Cc=o карбонильная группа (альдегиды)

предельные углеводороды:
- алканы – CnH2n+2
непредельные углеводороды:
- алкены – CnH2n
- алкины – CnH2n-2
- алкадиены – CnH2n-1

фенолфталеин:
-кислая среда-бесцветный
-нейтральная среда-бесцветный
-щелочная среда-малиновый


Li…Rb…K…Ba…Sr…Ca…Na…Mg…Zn…Cr…Fe…Cd…Co…Ni…Sn…Pb…H…Sb…Bi…Cu…Hg…Ag…Pd…Pt…


Формальдегид (муравьиный альдегид , метаналь), HCHO, бесцветный газ с резким запахом, tкип - 19,2 +С. Сырье в производстве фенолоформальдегидных смол, карбамидных смол, полифоральдегида, изопрена и др. важных продуктов.

Формалин - водный раствор, содержащий 37-40% формальдегида и 6-15% метилового спирта (стабилизатор). При хранении мутнеет, т. к. выпадает белый осадок (параформальдегид). Источник формальдегида, дезинфицирующее и дезодорирующее средство; раствор для приготовления анатомических препаратов и дубления кож.

Я проснулся в состоянии крайнего раздражения. Вчера я совершенно не мог сердиться на Ромео, но сегодня неприязнь вспыхнула с новой силой. Тем неприятнее было вспоминать мое исцеление – я ведь был так близко к нему и получал от этого истинное удовольствие. Меня передернуло. Что поделать – мне придется сейчас подниматься на ноги, приводить себя в порядок и идти наверх, где уже ждут меня эти сумасшедшие. Все чаще я называю их сумасшедшими… На себя бы посмотрел. Я вздохнул. Пригладил волосы. Поправил рубашку. Больше вроде бы заняться было нечем. К счастью, мне не приходится просыпаться вместе с Ромео – он встает раньше меня. И ложится позже.
В мире не без справедливости. Интересно, он спит далеко от меня?
Продолжая обдумывать этот вопрос, я поднялся наверх. К своему удивлению, я застал Мишель в состоянии полной готовности. Она уже была одета по-уличному и сейчас натягивала на голову капюшон. На ней было темно-зеленое пальто. Очень красивое.
- Мы куда-то собрались? – Удивленно спросил я.
- Да, ‘омео хочет сегодня же отп’авиться к тебе домой и пе’еве’нуть там все вве’х дном в поисках истины. Он гово’ит, что медлить нельзя – позже нам могут помешать. В этих воп’осах ему можно дове’ять.
Ее прервало появление самого Ромео – в чистой белой рубашке, узких черных штанах и с неизменным зонтиком. Странно, с одной стороны я ненавидел его, а с другой – все так же считал прекрасным.
- Мишель уже все объяснила тебе?
- Да, вполне ясно.
- Тебе стоит надеть что-нибудь сверху. Во-первых, человек, одетый не по погоде, подозрителен, во-вторых – нас могут узнать.
Он подошел к гардеробу и вытащил оттуда длинное бесполое пальто. Я безропотно оделся.
Мы вышли на улицу. Около двери Мишель буркнула что-то невразумительное, наверняка по-французски. Я услышал, как внутри звякнул засов. Похоже, танцами и флиртом ее обучение не ограничивалось.
Погода и в самом деле была не очень. Лил дождь. Я спрятал лицо, беря пример с остальных. Мы быстро пошли по улице. Я понятия не имел, как пройти к моему дому, но Ромео шел достаточно уверенно и вскоре я начал узнавать окружающие улицы.
Наконец мы были на месте. Я неожиданно ощутил волнение. Мне вновь предстояло оказаться в том месте, где я провел столько веремени в гордом одиночестве, отчаянно нуждаясь в компании. Честное слово, не знаю, повезло мне или нет. Я первым вошел в дом.
В комнатах все было так же, как и раньше. Мы быстро перерыли все вещи, но не нашли ничего удивительного, кроме того, что я уже о себе знал. Я действительно очень увлекался идеей сверхсуществ при жизни. И первое место в списке моих увлечений занимали вампиры. Хотя, кроме них, были материалы о ведьмах и оборотнях, колдунах и шаманах, медиумах и заклинателях духов…
- Честно говоря, я разочарован, - признался Ромео. Мы расселись по креслам, чтобы отдохнуть и обсудить поиски. – Но если в квартире ничего нет, значит, место проведения Ритуала должно быть где-то совсем рядом. И вряд ли там не осталось никаких следов. Куда можно деть трупы трех сильных обескровленных вампиров? А в том, что они есть, я не сомневаюсь.
- Стоит обыскать весь дом, - предложил я, - только сделать это аккуратно. Начать с чердака и закончить подвалом.
- Лучше начать с подвала. – Ромео задумался. – А знаешь, это идея, подвал был бы идеальным местом для такого рода действий. Правда, когда там что-нибудь испортится, заблудившийся сантехник может умереть от страха. В подвале легко что-то спрятать – обстановка труб, сырости и отсуствия нормального света вполне соответствует тому, что мы ищем.
Нам пришлось обшарить весь подвал, прежде чем мы наткнулись на большую кучу тряпья. Меня мало раздражли сырость и крысы, а вот Мишель они, похоже, беспокоили. Куча оказалась одним огромным куском материи, сшитым из множества небольших. Сдернув их, мы нашли аккуратно разложенные записи и три черных пластиковых мешка. В них были искомые трупы. Я отвел глаза. Кроме того, здесь обнаружилась ритуальная металлическая чаша, перемазанная кровью и чем-то еще, несколько пробирок и флаконов из-под лекарств, большая стеклянная банка и несколько грязных бритвенных лезвий.
Ромео быстро собрал все записи, все остальное старательно спрятал так, как было, и мы ушли. Я испытал огромное облегчение.
Мишель и Ромео вернулись обратно, а я отправился на охоту. Меньше всего мне хотелось узнать, как умерли эти трое. Выражения их искаженных лиц и порезы на лице и тех частях, которые я видел мельком, вызывали у меня приступ тошноты. Поверить не могу, что согласился учавствовать в этом добровольно. Не представляю, кем нужно быть, чтоыб умертвить таким способом трех несчастных, пусть и вампиров. Что же за подонок меня создал и что у меня может быть с ним общего?
Я зашел в какой-то шумный бар и полушепотом заказал крепленого красного. Мрачный, но вежливый официант быстро принес вино, получил свои деньги и оставил меня в покое. Я грел в руках вино и думал, думал, думал. В голову лезли самые невероятные предположения. Может, меня сделали вампиром насильно? Но Читать далее...

Когда я проснулся, рядом уже никого не было. В подвальном помещении было сухо и тепло, кто-то (конечно, мой Ромео) зажег свечи и заботливо накрыл меня клетчатым пледом. Не думаю, что могу замерзнуть, от этого забота была вдвойне трогательной. Есть мне не хотелось, поэтому я мог не спешить, потянуться и подумать. В нескольких фильмах я видел, как вампиры поднимаются из могил точно с заходом солнца, плавно перетекая из горизонтального положения в вертикальное. Вот уж глупость! Итак, в какой ситуации я оказался? За мной гоняется огромная община вампиров (даже тех, кто был в зале, хватило бы с лихвой, чтобы разорвать меня на тысячи кусочков и сжечь каждый из них отдельной спичкой в течении минуты), я должен изменить вековой порядок и мне в помощники достался совершенно сумасшедший вампир-маг с идиотским именем, правда, обладающий определенным шармом. Что самое странное, сия ужасная ситуация не пугала меня. Напротив, мне нравилось это, наверное, в глубине души я хотел ополчиться против всего мира.
Мои размышления прервал звук шагов в коридорчике и легкий запах смертной девушки. Я растерялся, не зная, что делать. Как Ромео мог допустить появление здесь смертной? Или он рассчитывал, что я буду голоден? Или мне следует ни в коем случае не показываться ей на глаза? Но вскоре я понял, что по коридору шли двое – один без запаха. Я успокоился и поднялся навстречу, даже попытался как-то пригладить волосы. В подвал вошел Ромео, сопровождаемый смертной девушкой с темно-медными кудрями и зелеными глазами. Она была одета в длинное узкое платье из темно-зеленого бархата в тон глазам.
- Это Мишель, моя ассистентка, начинающая ведьма, - представил ее Ромео. – Мишель, это… - он замялся, - в общем, тот, о ком я тебе так долго рассказывал.
Девушка вежливо кивнула. Сочетание темного оранжевого с зеленым делало ее потрясающе колоритной. А еще у нее была восхитительная стройная шея, на которой билась тонкая артерия…
Мои мысли прервал Ромео.
- У тебя сейчас есть желание заняться нашими делами?
- Разумеется, есть!
- Чем бы ты хотел заняться в первую очередь?
Я задумался.
- Знаешь, я хочу сейчас вернуться домой и порыться в своих вещах. Я хочу больше узнать о себе. Хотя бы свое имя…
- Почему бы тебе не взять псевдоним, как у всех нас?
- Я слишком мало знаю себя, чтобы назваться. Пусть пока у меня не будет имени.
- Тогда мы перекусим и отправимся к тебе, все вместе, хорошо? Нам будет важна всякая мелочь. Я скоро вернусь, а вы с Мишель можете пока пообщаться и чуть лучше узнать друг друга.
Ромео ушел. Мне сразу стало одиноко.
Мишель жестом предложила подняться наверх, я молча последовал предложению.
Мы оказались в центральной гостиной. Обстановка комнаты выглядела старинной, но все предметы не были антиквариатом – они были не так уж давно изготовлены разными мастерами, просто подобраны под единый стиль. Преобладал кофейно-коричневый и благородный красный.
- Так ты и есть тот самый ‘ыцарь, о кото’ом я слышу от ‘омео вот уже девять лет? – Начала Мишель, мило картавя. У нее был очень сильный французский акцент. Она произносила слова вроде бы правильно, но произношение было не совсем обычным – слишком резкие согласные и проблемы с незнакомыми звуками. Как будто ее учил кто-то, кто сам плохо знал язык.
- Ты из Франции?
- Да, я ‘одилась в поместье недалеко от Па’ижа.
- И ты – ведьма?
- Начинающая. Мсье ‘омео учит меня колдовству.
- И что ты уже умеешь?
- Не так уж много. Я училась главным об’азом приво’тной и защитной магии. Я умею возводить эне’гетические купола или сфе’ы, п’авда, небольшие. И уп’авлять людьми, но только неопытными.
- В каком смысле – управлять?
- Заставлять их делать то, что я хочу. По собственному желанию, ‘азумеется.
- И ты можешь заставить человека покончить с собой?
- Нет, нет! Я могу заставить кого-то влюбиться или возненавидеть, или пове’ить мне, или, к п’имеру, танцевать…
- И часто ты пользуешься этим умением?
- Очень ‘едко. Это тяжело. Сильно устаю.
Нашу милую беседу прервал Ромео. Он вернулся, держа на руках мальчика лет двенадцати, без сознания, совсем еще ребенка. Он бережно опустил мальчика в кресло, снял с плеча большой потрепанный рюкзак, вроде того, с какими туристы ходят в походы, дико диссонирующий с его общим обликом, и стал раскладывать его содержимое на столе. Мы с Мишель молча наблюдали за ним, я – изумленно, она – спокойно, как будто в действиях Ромео не было ничего необычного. Среди прочих предметов были две буханки свежего хлеба, копченое мясо, завернутое в бумагу, стерильный медицинский бинт, несколько крупных яблок и бутылка красного вина. Закончив, он подошел к серванту, что стоял у стены, и достал большой хрустальный графин, три бокала и острый на вид нож. Они тоже заняли свое место на столе. Мишель, не говоря ни слова, начала нарезать хлеб. Тем временем Ромео аккуратно вспорол длинным ногтем фольгу на горлышке бутылки, подцепил пробку и вытянул ее так легко, как будто она ничем не была закреплена, с характерным звуком. Он осторожно Читать далее...

Я дома. Я растерян. этот дом так много значит для меня, и его пыль, и его запах, и едва заметные следы его обитателей.

Меня захлестнули воспоминания... Я отправился туда, где мы бродили с моим верным другом несколько лет, прежде чем вернуться и попасть в новый кошмар. Я перечитывал свои записи, переписывал все заново, и бессонница утомляет меня все больше. Будь проклят тот день, когда я перестал спать.

Мое сознание разделилось, я чувствую себя сразу в трех временах, из которых только одно настоящее. Возможно, мне понадобится время, чтобы прийти в себя. Я боюсь даже прикасаться к своим тетрадям. Я слишком привязан к воспоминаниям.

Прошу простить меня. Боюсь, какое-то время я не смогу заставить себя набрать хотя бы строчку из дневника. Но я вернулся, это правда, и никуда больше не уйду. Горькая ирония состоит в том, что я никак не придумаю способа покончить собой. Мне страшно, когда я думаю, что это будет длиться вечно. Если бы кто-то мог мне помочь...

Сегодня я проснулся раньше обычного, когда солнце еще только село за горизонт. Движением, уже вошедшим в привычку, я откинул в сторону крышку своего дневного убежища и закричал так, что в окнах едва не потрескались стекла. Он был здесь! Мой вчерашний собеседник, мой драгоценный незнакомец, он сидел в кресле, в моем кресле, в моей комнате, держал на коленях какую-то книгу и улыбался во весь рот, демонстрируя прекрасные зубы.
- Я ждал, пока ты проснешься, - негромко пояснил он, когда у меня закончилось дыхание. Все так же улыбаясь, он бросил книгу на пол, подошел к моему гробу и уселся на корточки, так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
- Я не думал, что ты придешь, - потрясенно ответил я и обнял его, уткнувшись лицом в мягкую ткань его пальто. Я плохо разбираюсь в тканях, кажется, это был вельвет. Мне было так хорошо, что я едва не забыл, как хотел поговорить с ним. Разомкнув руки, на что мне потребовалась огромная сила воли, я раскрыл было рот, чтобы начать разговор, но к моим губам прижался холодный палец.
- Не сейчас. Я готов ответить на твои вопросы, но лучше, если я буду не один.
- Ты хочешь сказать…
- Мне бы следовало сделать это вчера. Посмотрим, сможешь ли ты угнаться за мной.
Мы бежали по городу – он впереди, я за ним. Мы мчались быстро, как ветер, я даже не знал, что могу так быстро бежать.
Наконец он остановился перед большим старинным зданием, разрушенным и заброшенным, так резко, что я едва не натолкнулся на него, охваченный восторгом от своих возможностей.
- Ты очень силен, если смог догнать меня, - мягко сказал мой незнакомец и первым шагнул внутрь здания, нырнув куда-то под доски, которыми был забит вход. Я последовал за ним.
Теперь мы шли по длинному пыльному коридору. Наверное, здесь был театр или какое-то правительственное здание, например, посольство. Высокие потолки были украшены красивой лепниной, пол был паркетным, из дорогого дерева, а стены когда-то были украшены темно-красным шелком. Увы, великолепие интерьера ушло в прошлое, но моя фантазия помогла мне воссоздать его из обрывков.
- Здесь мы собираемся, - сообщил мой спутник.
Мы? Значит, я увижу и других вампиров? Мое сердце забилось чаще.
- Мы пришли.
Я вошел в огромный овальный зал. Здесь можно было бы устроить целый бал с множеством гостей, нарядных женщин в красивых платьях и шикарных мужчин в строгих черных костюмах. По бокам амфитеатром располагались кресла, и все они были заняты вампирами – без сомнения, прекрасными мужчинами и женщинами, мне хватило одного беглого взгляда, чтобы убедиться в этом. Самый дальний конец овала занимали совсем старые и чахлые на вид вампиры. Их кожа сморщилась так, что полностью обнажились длинные клыки, гораздо длиннее моих, очень длинные волосы совершенно поседели, а у некоторых почти полностью выпали, а руки напоминали сморщенные куриные лапы с длинными когтями. Тем не менее осанка их оставалась гордой и царственной, а глаза казались молодыми – яркими, блестящими и внимательными. Я и мой спутник прошли через весь зал прямо к ним, и я чувствовал на себе множество взглядов, любопытных и чем-то испуганных. Оказавшись перед стариками, незнакомец преклонил колено и опустил голову. Я последовал его примеру, потом поднялся. Мгновение я смотрел в эти спокойные лица, а потом заговорил. Возможно, мне не следовало заговаривать первым, но любопытство пересилило.
- Кто вы и откуда произошли?
По залу пронесся удивленный шепот. Старики переглянулись, потом поднялся самый старший на вид, совершенно иссохший, и неожиданно громким и чистым голосом произнес:
- Мы хотели спросить об этом тебя. – Он выдержал паузу. – Мы собрали сегодня полный Совет Вампиров только ради того, чтобы услышать твое имя и историю твоего появления. А теперь ты задаешь нам это вопрос. Ты вампир, такой же, как и мы, не пытайся это отрицать, но до сих пор мы не знали о тебе, ты не записан ни в одной из наших книг, хотя мы ведем строгую запись всех нам подобных во избежание неурядиц и междоусобиц. Поведай нам свою историю, незнакомец, и расскажи, кто и как создал тебя.
- Я сам хотел бы это узнать.
На протяжении часа я говорил. Казалось, в зале исчезли все звуки, кроме моего голоса, никто не смел пошевелиться. Я рассказал все, что знал о своем происхождении, не утаивая ни одной мелочи, не видя нужды в сокрытии правды от моих собратьев.
Когда я закончил, воцарилось молчание. Наконец старейший вампир поднялся и возвестил:
- Если все рассказанное тобой правда, то это совершенно невероятно! Создать нового вампира может только Совет, и ни одному вампиру, не входящему в Последний круг, не известен путь перерождения человека. Ни один вампир не способен без нашего ведома провести Ритуал, однако ты здесь и мы ничего о тебе не знаем. Исчезновение твоей памяти указывает на ошибки в Ритуале. Значит, он был проведен кем-то неизвестным, преследующим неизвестные нам цели. И это ужасно. Впервые на протяжении многих лет у нас может объявиться реальный враг, равный нам по силам. Несколько месяцев назад Читать далее...

Этот день следовало бы выделить в дневнике красной краской. Увы, я не нашел у себя подходящих материалов. Возможно, стоило бы использовать человеческую кровь, но ночь почти закончилась, а я очень многое хочу описать…
На закате я, как всегда, поднялся, надел новую, чистую одежду и вышел на улицу. Меня что-то смутно беспокоило, как если бы в воздухе витал какой-то необычный запах. Но, сколько я не принюхивался, чувствовал только запахи людей, их духов и косметики, волос и одежды. Также я ощущал запах влажной земли и травы. Ночь была великолепная. Шел мелкий дождь, но не было и намека на ветер. Мне захотелось прогуляться где-то, где есть деревья.
Я перешел на быстрый шаг и вскоре добрался до ближайшего парка, где вечерами собирались влюбленные. Мне не раз приходилось утолять там жажду (или голод? Я не знаю, как это правильнее назвать. На самом деле это ощущение отлично от того и другого), сжимая одной рукой талию девушки, а другой охватывая плечи ее любовника. В такие ночи я получал массу удовольствия, но, к сожалению, охотиться в этом парке постоянно было бы глупо. Но сегодня я решил устроить себе маленький праздник.
Я старался не ходить по центральной аллее, так как она была ярко освещена. Поэтому я свернул на какую-то тропинку, намереваясь выйти к укромной дорожке, где стояли скамеечки и в поздний час всегда можно обнаружить какую-нибудь парочку, самозабвенно предающуюся любви. Они даже не замечали моего приближения, и часто я досматривал действие до конца, прежде чем разорвать их идиллию. Я не испытывал ни малейшего возбуждения, но приятно было смотреть на их разгоряченную кожу и думать, что всего через несколько минут я ее прокушу.
Увы, сегодня я не ощущал ни малейшего запаха людей, тем более что в такие моменты он становится особенно сильным. Тем большим было мое удивление, когда я увидел спину мужчины, который легким пружинистым шагом шел по дорожке. Он был одет в нечто длинное и черное, вроде развевающегося плаща, с красным подбоем, как у Воланда. У него были длинные прямые серебристо-серые волосы, скорее всего, седые, издалека я не разобрал, их трепал ветер. В руке он держал зонтик-трость, видимо, очень дорогой, с лакированной деревянной ручкой, которым он слегка помахивал на ходу.
Он был немолод, но строен, подтянут и, видимо, совершенно здоров. Во всяком случае, в нем не наблюдалось и намека на какую-либо болезнь. Я был восхищен. Мне хотелось догнать его, развернуть к себе лицом, убедившись, что оно прекрасно, и прижать к себе сильно, но осторожно, чтобы не сделать больно и ничего не сломать, - а потом выпить его кровь, всю, до последней капельки, а тело бережно уложить в землю. Да, я похороню его на самом старом кладбище, под самым красивым памятником. Я выберу самого прекрасного скорбного ангела с лицом, испещренным трещинами, достойного хранить рядом с собой этот труп.
Охваченный желанием получить его прямо сейчас, всего без остатка, я бросился бежать, не задумываясь об отсутствии запаха, о бесшумности шагов, об общем очаровании этого человека. О, как же я его хотел! Я догнал его и развернул к себе. И увидел гладкую белую кожу, совсем как у меня, но украшенную едва заметными морщинками, спокойные серые глаза, большие и загадочные, с длинными прозрачными ресницами. Он улыбнулся, открыто и доброжелательно, и я увидел его клыки – такие же узкие, но гораздо длиннее моих. Вне сомнений, я встретил себе подобного.
Я был настолько поражен, что застыл, не в силах что-либо сказать, все так же прижимая его к себе, не в силах отвести взгляд от его лица, прекрасного и спокойного. Его кожа походила на белый атлас, чуть примятый неосторожным обращением. Неожиданно он тоже обнял меня, прижал к плечу, по-отечески ласково. Я расплакался. Я плакал безутешно, исключительно от счастья. Я был действительно счастлив встретиться с ним, и не имело значения, что я не знаю даже его имени, не знаю, что от него ожидать, не знаю, почему он обнимает меня сейчас, когда мне это так нужно, как не имело значения и то, что он был… прекрасен. Да, я понял это сразу. Он нравился мне больше, чем кто-либо еще за всю мою жизнь – и то время, что прошло после смерти. Подумать только, он ведь был не прекрасной юной девушкой, а мне теперь все равно…
Мы говорили с ним до самого рассвета. И только когда он распрощался со мной, легко поднялся и ушел, я опомнился. Я ведь ничего не узнал у него, даже его имени, не говоря уже о том, кто он, откуда пришел, где обитает, знает ли других нам подобных. Мы говорили о музыке и литературе, о религии и философии, о чем угодно, кроме того, что было важно. Меня охватила ярость. Я и сейчас в ярости, когда пишу эти строки, мои руки дрожат и я никак не могу заставить себя писать разборчиво. Подумать только, я встретил вампира, настоящего вампира, такого же, как я, и отпустил его, не задав ни одного вопроса! Я чувствовал себя идиотом. Увижу ли я его когда-либо еще?

Как я выяснил, серебро, чеснок и распятия мне не страшны. Также я, к своему вящему удивлению, обнаружил, что могу употреблять некоторые продукты без ущерба для здоровья, как смертный. К ним относятся красное вино (белое неизменно жгло мне горло, никаких последствий я не заметил, но было крайне неприятно), горький шоколад, некоторые виды рыбы, яблоки (красные или белый налив, но не зеленые), почему-то вермут и томатный сок. Это то, что я успел выяснить путем эксперимента. Иногда это стоило мне нескольких мучительных ночей, когда я испытывал боль во всем теле – такую реакцию вызвали прежде любимые мною морская капуста и черная смородина – во всяком случае, дома они имелись в избытке. Я мужественно перепробовал все виды алкоголя, какие только смог достать. Особенно неприятную реакцию вызвал абсент – возможно, мне показалось, но я на некоторое время даже позеленел. Впрочем, я не пьянел даже от очень больших доз спиртного. Обидно. Теперь я ночами захожу в бары, выбирая наиболее темные и шумные, дабы не привлекать внимания, кокетничаю с девушками (а если приходится, то и с юношами – мне все равно) и провожаю их домой. До дому они добираются едва живые от страха. Я предпочитаю не убивать своих случайных знакомых, а потерянную кровь они восстанавливают в течении недели. Кроме того, я действительно добросовестно провожаю их, поднимая, если они упадут, и оберегая от уличных хулиганов. Такой вот своеобразный альтруизм. Поразительно, но никто из них не предал огласке тот факт, что на них совершил нападение вампир. Я считаю, что из опасения быть осмеянными либо обвиненными в сумасшествии.
Но гораздо чаще моими спутниками на одну ночь становятся наркоманы либо беспечные нетрезвые молодые люди, которые выбрались погулять поздней ночью. С ними я предельно ласков, стараюсь не причинять лишней боли и не пугать их. Я получаю массу эстетического удовольствия от их искреннего интереса, общения, наивных вопросов. Я в совершенстве научился лгать. Возможно, это не очень этично, но для вампира – ценнейшее ремесло.
Поразительно, что я успел так много достигнуть и научиться за такой короткий отрезок времени. Видимо, изучение моих новых качеств спасало меня от одиночества, не давая упасть на колени и завыть, как волк на луну, от отчаяния и безысходности. Мне сейчас так плохо. Я не вижу своего будущего. Мне страшно сознавать, что впереди у меня бесконечность. Я боюсь даже думать об этом, а потому забиваю голову излишними вопросами.

Я пытался побольше узнать о себе. Я заново перечитывал книги, которые нашел у себя дома. Среди них нашлось немало литературы о вампирах, начиная от низкопробных ужастиков и заканчивая классическими произведениями и трудами неизвестных авторов, от руки переписанных в тетради как моим почерком, так и чужим. Я читал все, что мог найти, обогащая свои знания о себе подобных. Многое из этого уже тогда казалось мне смешным, так как было предельно далеко от правды. Книги внушили мне мысль, что вампирам положено спать в гробах в подвалах старинных замков. Это казалось мне безумным, тем не менее я отправился в ритуальную контору и, старательно делая грустное лицо, заказал черный лаковый гроб, предельно простой, без украшений, исключая красивые латунные ручки, с алой атласной подбивкой. Не знаю, положено ли вампирам спать на подушке, но я уложил туда и подушку, и одеяло и с удовольствием засыпал, накрываясь крышкой, чувствуя себя уютно и безопасно. Иногда я смеялся, засыпая и представляя себя в гробу, укрытого теплым цветастым пледом и с плюшевым мишкой в руках.
Среди моих вещей нашлось также немало фильмов и даже несколько сборников песен, посвященных теме вампиризма. Похоже, при жизни я очень интересовался этим. Правда, причины этого интереса оставались для меня загадкой. Среди кинолент оказались и триллеры, и мелодрамы, и комедии, и дешевые ужастики, и даже документальные фильмы, поставленные как на мистическую, так и на научную основу. В них снимались как известнейшие актеры, которые одним своим именем могут заманить людей в кинотеатры, так и неопытные бездари. Вампирами восхищались, над вампирами издевались, их высмеивали, боготворили или просто жестоко убивали. Они представали то прекрасными, холодными, жестокими созданиями, то несчастными, ранимыми, трагическими, то просто кровожадными животными, которые рвали жертв на куски. Я испытывал наслаждение, наблюдая за сценами убийств, изучал чужие методы, и содрогался, наблюдая за жестокими, грубыми охотниками, которые так легко расправлялись с нечеловечески-прекрасными или отвратительно-уродливыми бледными существами. В большинстве фильмов они были хорошими героями и неизменно побеждали. Я возненавидел людей.
Страх перед охотниками привел меня к тому, что я стал очень осторожным, старательно избавлялся от тел и всегда закрывал гроб на защелку изнутри. О, скольких трудов мне стоило врезать в лаковую крышку эту защелку!

Я обнаружил, что очень быстро теряю память. Я забыл практически всю свою прошлую жизнь, только изредка вспоминались некие образы – не то знакомые, не то сны, не то плоды моей фантазии. Это так напугало меня, что я решил завести дневник и описать все, что еще помню.
Теперь от полуночи и до рассвета, сытый и спокойный, я пишу в этой толстой тетради.
Моя внешность стала слишком сильно отличаться от прежней. Это беспокоило, но в то же время я был рад, что не похож на себя прежнего. Мой внешний вид слишком часто напоминал бы мне о том, кем я был. Пусть я его и плохо помню…
У меня появилось гораздо больше свободного времени. Чувство голода перестало беспокоить меня так часто, теперь я мог не спешить и получал от этого еще больше удовольствия, чем раньше. Я больше не боялся, что мое сознание рассыплется на кусочки, я понял, что не сойду с ума. И теперь у меня появились новые вопросы, настолько важные, что я удивлялся, как раньше не задал их себе.
Больше всего меня беспокоило мое происхождение. Увы, я совершенно не помню, кто и как меня создал. Я точно знал, что был человеком, но что случилось потом – увы… Также я не помнил, кем был до смерти, только обстановка моей комнаты напоминала о прежних увлечениях. Рассматривая фотографии, я видел себя в окружении множества людей: меня обнимала красивая девушка с длинными черными волосами, или двое стариков, улыбаясь, стояли у меня за спиной, но кто они – я не знал. Да и не хотел знать. Мое прошлое было закрыто и перечеркнуто. Я не видел смысла вспоминать то, что не имело значения. Я помнил главное, даже не помнил, а знал: раньше я был человеком. Был жив и не отличался от тех, кого я убиваю.
Тем не менее я дико нуждался в компании. Увы, люди не могли скрасить мое одиночество, как бы я того не хотел. Мои попытки завести знакомство со смертными обычно заканчивались плачевно – либо я убивал их, не в силах вдыхать запах горячей крови и бездействовать, либо они раньше догадывались о своей участи и покидали меня. Кажется, это называется шестым чувством. В конце концов я понял, что нуждаюсь в компании мне подобных, и тут мне могли бы помочь воспоминания. Я был уверен, что не смогу отыскать своего создателя, если он сам того не захочет. Не знаю, почему я так считал. Искать других бессмертных тоже не было смысла – я и не предполагал, где они могут быть и существуют ли они вообще. Я видел только один выход из ситуации – создать себе преемника. О, если бы я знал, как!

С момента моей первой охоты прошло несколько дней. Каждую ночь я убивал по человеку, а нередко и по два. Я все так же ощущал приступы голода, но теперь они стали как будто слабее, я научился наслаждаться каждой капелькой чужой жизни. Как бы то ни было, мне нравилось убивать. Это сравнимо с плотской любовью. Разница только в том, что удовольствие получаю только я, а мои партнеры неизменно умирают. Хотя как знать… Я не был уверен наверняка, что мои жертвы страдают в последние минуты жизни. Наверное, я утешаю себя, но хотелось бы верить.
Моими жертвами становились в основном юные (и прекрасные) девушки и реже - молодые люди. Даже сильно проголодавшись, я не мог заставить себя прикоснуться к некрасивому или больному человеку. Это казалось кощунством. А может, напротив – вызывало отвращение, я еще не решил. В любом случае, людям, которые мне не нравились, ничего не грозило.
Вскоре я понял, что охота на улицах слишком рискованна. Сегодня я впервые попытался залезть в окно и с удивлением обнаружил, что легко взбираюсь по стенам. Понятия не имею, за что и как я держался, но уверенность не покидала меня. Первой, кого я увидел внутри, была маленькая девочка. Я отшатнулся от окна и едва не упал. Увы, я не способен тронуть ребенка. По крайней мере, я на это надеюсь. Пытаясь справиться с искушением, я поспешил удалиться.
Позже, утолив голод, я был очень горд собой, что сумел сдержаться и сохранил жизнь столь юному существу.

Сегодня я проснулся, полный сил и решимости, когда солнце только начало садиться за горизонт. Едва открыв глаза, я сразу же ощутил сильнейший приступ жажды. Не раздумывая ни секунды, я резко встал и быстрым шагом вышел из дома, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Я зашел за угол и мгновенно сломал шею первой попавшейся девушке, которая шла мимо одна. Неосторожная…
В течение нескольких минут я утолял жажду. Наконец я нашел в себе силы отбросить в сторону безжизненное тело. Меня трясло, я тяжело дышал от напряжения и возбуждения. Моя одежда была в крови – я не смог сдержаться, чтобы не запачкаться. Это было ужасно. Впервые мне в голову закралась мысль о том, что моя участь не так уж и прекрасна. Я не смог даже чуточку помедлить, чтобы насладиться моментом. Смогу ли я делать это позже? Или так и не научусь контролировать себя? Я ждал красоты, мольбы о помощи, даже некоторой романтики. Я мечтал вскрыть горло самой прекрасной девушки в мире, сделать ее на минуту моей невестой, а затем умертвить медленно и красиво. А что я получил вместо этого? Я даже не помню, как выглядела та, что стала моей первой жертвой. Подумать только, я никогда не знал, что могу убивать так легко…
Где-то послышались голоса. Легко, как кошка, я бросился в сторону. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь заметил меня на месте преступления.
Я чувствовал себя зверем, тупым, бесчувственным животным, которое не способно уследить за своими мыслями. Я даже немного поплакал, забившись в угол в каком-то подъезде. Для меня не имело значения, кто я, где я живу, какова моя дальнейшая судьба. Мне не хотелось ничего, кроме забвения, чтобы эти вопросы перестали мучить меня. Это желание застало меня врасплох, тогда, когда я чувствовал себя на вершине мира, на пороге новой жизни – я упал вниз с такой высоты, с какой не падал никто из смертных.
С первыми лучами солнца мое тело словно само пришло в движение. Я вернулся домой и скрылся в самом дальнем углу, окунувшись в спасительный сон.

В колонках играет - Тишина
Настроение сейчас - Встревоженно-радостное

С восхищением я рассматривал свое отражение в зеркале. Кожа, и без того болезненно бледная, стала еще белее, чем раньше, волосы, напротив, как будто потемнели. Возможно, это была лишь игра воображения, и волосы казались темными на фоне лица. Приоткрыв рот и изогнув верхнюю губу, я изучал метаморфозы, произошедшие с моими зубами. Глазные зубы превратились в два коротеньких узких клыка. При желании я мог улыбнуться, скрыв их. Я проделывал этот фокус перед зеркалом множество раз, пока не освоил полностью.
Моя смерть, если можно так выразиться, длилась уже около двух недель. Это не было мучительно. Это не было страшно. Большую часть времени я просто спал. За последние две недели я видел солнечный свет всего пару раз, по большей части я просыпался в ночное время, угадывая течение дней лишь по изменению серпа луны. Я ничего не ел, мне не хотелось пить, я не нуждался в общении. В основном я ощущал попеременно то безмерную усталость, то приступы ярости и отчаяния.
Но только сегодня я проснулся с ощущением ясности. Похоже, моя трансформация подходит к концу, сердце, замедлявшее свой ход все это время, почти совсем остановилось, слух и зрение стали острее. Вот, значит, как это происходит.
Кроме того, у меня появилось неясное пока желание, в котором я угадал жажду. Похоже, у меня нет выбора, скоро я пройду свое боевое крещение. И я хочу, чтобы это было продуманно и красиво.
Я и раньше изучал изменения, происходящие в моей внешности, но сегодня словно увидел себя впервые. Мое лицо казалось мне идеальным. Несмотря на бледность, я не выглядел так болезненно, как раньше, напротив, матовое сияние придавало лицу некий шарм. Приподняв волосы, я обнаружил, что мои уши немного заострились. Это казалось странным, но не вызывало отвращения.
Я прошелся по комнате, не зная, чем себя занять. Я не мог читать, не мог слушать музыку – мое состояние не давало мне покоя. В конце концов я устроился поудобней как можно дальше от окон и погрузился в размышления о своем нынешним положении.
То, что происходило со мной, не казалось удивительным, скорее странным, и почему-то совсем не пугало. Напротив, моя участь представала в самом радужном свете. Скоро я стану нечеловеком, существом вне природы, прекрасным, жестоким и безнаказанным. Я уже предвкушал вкус человеческой крови, хотя сильной нужды в ней пока не испытывал.

Будучи высоким, красивым мужчиной, я всегда ловил на себе женские взгляды. Да и густые длинные волосы всегда обращали на себя внимание. Это я еще помню.
Теперь я уже не могу так, как раньше, упиваться интересом окружающих. Наоборот, мне приходится вести куда более скрытный образ жизни, чем раньше.
Попробую объяснить.

[показать]