Письмо, найденное вложенным в книгу, которая хранилась в могиле светловолосой девушки в подвенечном платье.

Подумать только, каким далеким показался мне теперь день, когда я познакомился с Формалином. А ведь сотня лет до этого пролетела совсем незаметно... Я жил, я чувствовал, я обогащался, но это не имело значения. Месть убила во мне то, что я так тщательно лелеял - чувственность. И теперь я намерен вернуть ее себе. Конечно, юные смертные - один из лучших путей для этого. Увы, не могу убивать бессмертных с таким же удовольствием - слишком ненавижу их.
Я снова здесь, чтобы вспомнить. Я знал, что эти письма мне еще понадобятся.
Сейчас, прочитав свои предыдущие записи, я понял, что мне нужен Формалин. Не знаю, почему не подумал об этом раньше. До сих пор я искал утешение в объятиях смертных дурочек. Им всегда нравится, как я улыбаюсь, как изящно двигаюсь, загадочно молчу в ответ на все вопросы. Я кажусь им прекрасным и таинственным. Ни одна из них не почувствовала мою нечеловеческую сущность. Кроме, может быть, той, что я убил сегодня, с длинными синими волосами и кокетливым колечком в губе.
Я долго наблюдал, как она танцует, прежде чем заговорить с ней. Да, она была хороша, безусловно, но тем не менее глупа, как пробка - обычная пустышка, кукла с массой косметики на лице. Таких много. Только эта была невозможно красивой. Будь она чуть умнее - из нее вышел бы прекрасный вампир.
Наконец она устала и вернулась за свой столик, обдав меня по дороге запахом духов. Холодный, свежий запах, похожий на смесь ментола с ночной фиалкой. Соблазнительную фигурку обтягивало коротенькое платье из темно-синего лакового материала, в тон волосам. Она уселась в самом углу, там, где возле столиков стояли уютные бархатные диваны - и никого не было рядом. Я прикоснулся губами к щеке Формалина, а затем встал и направился к ней. В неоновом освещении я выгляжу особенно эффектно - я видел это в глазах сотен женщин за несколько часов до их смерти. Мои волосы порождают самые причудливые блики, лазурные и зеленые, это зачаровывает и (иногда) пугает. Я и сам немного похож на куклу - был бы похож, если бы мог заставить себя быть спокойным и равнодушным.
Правда, на этот раз меня даже не заметили - она слишком устала или слишком много выпила. Ничего, я знаю, как ее взбодрить. Я не спеша подошел к ней и, легко перебросив ногу через сиденье, оказался прямо у нее за спиной, сжимая коленями ее бедра. Обожаю эту позу, даже будучи человеком, я любил так делать. Я плотно прижимался к ее телу, чувствовал ее так же хорошо, как и она меня, и имел определенную свободу действий, в то время как сам оставался вне поля ее зрения.
- Привет, - прошептал я ей на ухо. Она обернулась, насколько это было возможно, и удивление сменилось улыбкой - похоже, я ей понравился. Она откинулась назад, полностью отдаваясь моей фантазии.
Я поймал взгляд Формалина и подмигнул ему.
Затем я чуть прикусил мочку ее ушка, она немного выгнулась в ответ. Отлично, мне нравятся смелые девушки. Я продолжал целовать ее волосы, шею, потом наполовину открытые плечи, мои пальцы в это время не спеша искали молнию на спине. Я нашел замочек и медленно потянул - лаковые бретели сползли ниже, открывая плечи полностью. Меня сводил с ума ее запах, ментол и фиалка смешивались с запахом чистой кожи и краски для волос. Потом мы с ней пили, я по-прежнему был у нее за спиной, потом целовались, снова пили, и в какой-то момент она неосторожно царапнула мое запястье длинными синими ногтями. Каюсь - это что-то вроде эрогенной зоны, только напоминает не о любви, а о жажде. К счастью, она была достаточно пьяна, чтобы принять укусы за ласки. Я осушил ее почти полностью, как обычно. Формалин послал мне воздушный поцелуй и указал взглядом на дверь - девушку пора оставлять. Последний штрих - я прокусил язык и провел кончиком по ранкам на шее и плечах девушки. Укусы затянулись в считанные секунды. Вот теперь мне действительно следовало уходить, пусть ее пока считают мертвецки пьяной. Она умрет через тридцать-сорок минут.
Вот что любопытно — за секунду до того, как потерять сознание, она словно протрезвела и окинула меня полным ужаса взглядом. Не знаю, стоит ли придавать этому значение.
Я словно снова пережил эти несколько часов, восстанавливая в памяти все, чтобы записать. А теперь отправляюсь на поиски Формалина, он единственный, кого я хочу сейчас видеть.

Город опустел. Не вполне опустел, конечно, люди по-прежнему спят в своих кроватях, пьют в барах или танцуют в клубах, а может, гуляют за ручку под луной. И им некого бояться, кроме нас и других людей - я не чувствую больше ни одного вампира в округе. Старейшие, конечно, где-то здесь, они прячутся, но я не могу их услышать. Из остальных же мы не оставили в живых никого, даже тех, кто молил о пощаде. Слишком свежи воспоминания о том, как близко мы были от провала. А теперь я беру свой трофейный серебряный анкх и отправляюсь на поиски. Я поклялся не вернуться в дом Ромео, пока собственноручно не проткну горло каждого из тех, кто обрек на смерть эти юные души. И не моя вина, что мне пришлось разорвать на куски их плоть - я не мог помочь им, они слишком свято верили, что поступают правильно. Хотел бы я знать, что за мысли вбили в их головы Старейшие.
Я уйду следующей ночью и обыщу весь город, даже если мне придется разобрать по кирпичику каждое здание. Не знаю еще, кто отправится со мной. Мишель вряд ли захочет участвовать в этом - она получила что хотела, а политика ее не интересует. Еще она совсем перестала пользоваться магией - похоже, считает, что теперь это ей не нужно. Инститорис, конечно, пойдет за мной на край света, но я не хочу подвергать его опасности. Насчет Рауля я не уверен, мало общаюсь с ним в последнее время. Ромео наверняка будет со мной, в нем я не сомневаюсь. Не знаю, о чем думает Малефик - он, похоже, отошел от брутальных планов мести и заново переживает старые ощущения. Почти каждую ночь он ненадолго заходил в бары и клубы, чтобы найти там очередную беспечную девушку. Пару раз я даже ходил с ним. Должен признать, это довольно красивое зрелище - стройный высокий вампир, тонкие пальцы которого ласкают очередную нежную шею, чтобы в какой-то момент сжать пальцы изо всех сил. Мне нравится наблюдать за ним. Порой мной даже овладевает искушение присоединиться, но я не смею. Должен признать, у него очень тонкий вкус - иногда ему приходится обойти три-четыре бара, чтобы найти девушку по себе. Последняя была особенно хороша - с шикарными синими волосами. Он легко уговаривал ее пить еще и еще, пока она перестала отличать укус от поцелуя. Довольно смело пить кровь девушки на людях, пусть даже в полутемной забегаловке. Впрочем, Малефика еще никто не ловил за руку. Не знаю, что сейчас в нем сильнее - чувство долга или потребность восполнить запас эмоций. Думаю, мы договоримся - я прекрасно знаю, что смогу дать ему в сотню раз больше, чем любая из смертных.

Я только что перечитал предыдущую запись. Вечность, ха-ха... Я уже не уверен, что она у меня будет. Сегодня мне наконец довелось испытать все прелести серебра. И мне повезло, что запасы кислоты почти иссякли...
Теперь я уже не сомневаюсь, что Совету прекрасно известно, где мы обитаем. Юные вампиры стекаются со всего города с одной целью - избавиться от нас. Мне это напоминает глупые фильмы ужасов о тупых зомби, которые ходят со стеклянными глазами и рвут на части всех, кто попадается им по пути. Как правило, главные герои запираются в каком-нибудь надежном здании, а зомби окружают их, не давая надежды на спасение.
Разница в том, что вампиры куда разумнее ходячих кусков мяса, пусть даже они тоже живые мертвецы и подчиняются древним инстинктам. Кроме того, сила вампира во много раз превосходит человеческую, а значит, для десятка-другого вампиров просто не уществует материальных преград. Совет бросил на нас последние силы и собрал всех, кто еще был в их подчинении. Не знаю, как мы выстояли эту ночь, они слабее меня во много раз, но их слишком много. Если так пойдет дальше - нас просто возьмут измором. Мне прошили плечо серебряным арбалетным болтом, и, кажется, я вспомнил, что такое боль. Малефик утверждает, что то, что чувствую я, во много раз превышает человеческую боль, но я, увы, не могу вспомнить ее, чтобы сравнить. Ромео аккуратно выдернул болт из раны и быстро ее залечил, но внутри я по-прежнему чувствую кровотечение.
К счастью, у нас есть преимущество во времени. За час до рассвета подданные Совета попрятались, чтобы отоспаться перед следующей ночью. Малефик предложил бежать, но я не вижу в этом смысла.Они найдут нас снова. К счастью, сегодня я видел около двух третей тех вампиров, что были в ту роковую ночь в Зале Совета, а значит, их осталось совсем мало. У нас есть опыт, оружие и немного времени, значит - еще две-три ночи, и сопротивляться нам будет просто некому. Дело за малым - выстоять.
А сейчас я, пожалуй, пройдусь перед сном. Я заметил, где скрылся тот подонок, что ранил Инститориса, и намерен нанести ему визит. Отступник-инквизитор сейчас, пожалуй, самый уязвимый из нас. Он уже спит, а Малефик колдует над его ранами. Думаю, с ним все будет в порядке, но месть - это святое. К тому же я голоден, а кровь вампира вполне заменит мне человеческую. К сожалению, сейчас он уже не в состоянии сопротивляться, даже не узнает, что с ним случилось, а жаль - его предсмертные хрипы доставили бы мне массу удовольствия.

Я, кажется, устаю убивать. Это превратилось для меня в обыденное занятие - ряды Совета явно поредели за последние дни. До сих пор я даже отдаленно не испытал ничего похожего на страх. Просто не было подходящей ситуации. Впрочем, нет, один раз я все же испугался, когда мне показалось, что Инститорис в опасности. Всего лишь показалось, и только...
Малефик окончательно измотал Хексен. Она совершенно потеряла свой боевой дух и впала в прострацию. Теперь она уже никак не реагирует ни на боль, ни на уговоры. Похоже, она хочет умереть. Еще чуть-чуть - и Малефик окончательно ее обескровит, для вампира это что-то вроде летаргического сна. Хотя он, похоже, не спешит.
Он почти перестал выходить из дома. Похоже, пытки стали для него манией. Он намерен добиться своего любым путем. Сегодня мне даже пришлось устроить ему скандал и силой вывести прогуляться. Подышав свежим воздухов и попив крови, он стал заметно спокойнее и куда ближе к Малефику, которого я знал. Впервые за последние дни нам удалось поговорить.
Я даже заставил его переодеться, так как все его вещи покрылись слоем крошащейся запекшейся крови.
Затем я увел его подальше от комнаты, где находилась Хексен, налил вина и начал рассказывать забавные истории, вычитанные в человеческих книжках. Разумеется, в основном это были истории о вампирах. Он даже смеялся, когда я рассказывал о человеческих методах защиты от нечистой силы. В отличие от меня, Малефик почти не читал художественную или историческую литературу, его интересовала пресса - она давала куда как более глубокое понятие о современном человеке. Для него это было очень важно.
А меня очень занимала человеческая религия. В частности, интерпретация темной стороны. Вампиры тоже присутствовали в верованиях почти каждого народа, их называли как угодно - от упырей до гулей, их наделяли разными качествами. Некоторые авторы относили к вампирам суккубов и инкубов, другие считали, что это демоны. Я даже задал Ромео несколько вопросов об этом, на что он рассмеялся, и ответил, что я сам могу решить для себя, буду ли я вести себя подобно инкубу, а на самом деле это выдумки. Человеческие выдумки от недостатка информации. В конце концов мне удалось уговорить Малефика оставить Хексен в покое. С одной стороны мне было жаль ее, а с другой - я не верил, что она хоть что-то скажет. Возможно, она даже ничего не знает. Она довольно молода, не думаю, что ей многое доверили. А Малефик превращался в дикого зверя, не контролирующего себя в своем безумии. Он ведь всегда стремился оставаться как можно более человечным, но жажда мести оказалась сильнее. Кроме того, его помощь может оказаться неоценимой в наших еженощных рейдах.
Мы с ним много говорили в ту ночь. Все больше не о важном, а о ерунде. Потом пришел Инститорис - и мы уже говорили о Совете. Похоже, они все-таки полюбили друг друга. Я хотел бы в это верить. Не сомневаюсь, что Инститорис искренен, а Малефик может сыграть так же легко и возвышенно, как сказать правду. В любом случае - это их дело. Пока мы по одну сторону баррикады, но война закончится - и кто знает, с кем я останусь коротать свою вечность.

Хексен. Так она себя назвала.
Хексен. Девушка-вампир с очень короткими светлыми волосами и кошачьими глазами. Как же непохожи ее зеленые глаза на глаза Мишель. Никогда не видел я в них такой ярости, такой решительности, у Мишель просто не хватит на это силы воли. Она бы уже впала в отчаяние, окажись она в таком положении.
Кроме имени, мы не выпытали у нее ничего. Малефик дважды порывался применить пытку, и я дважды выходил из помещения. Как выяснилось, не зря. Лучше бы я туда и не возвращался.
Хексен. Резкое, короткое имя, безусловно, очень ей подходящее. Что ни говори, но имена Совет раздает им с редкостным чутьем. Короткая курточка, грубые джинсы, явно не нарочно порванные в трех местах, совсем не так изящно, как рвут джинсы человеческие портные. Армейские ботинки. Может, при жизни она была скинхедом? Острые уши придали ей неожиданно залихватский вид. Я попытался представить себе, как она выглядела живой, но не смог. Она яростно пыталась вырваться, несмотря на то, что в ее тело было воткнуто никак не меньше десятка серебряных спиц, и Малефик опасно покачивал у ее виска анкхом. Инститорис, похоже, пребывал в состоянии шока, ему явно пришлось хуже, чем мне - не так давно он сам испытал всю прелесть серебра. Эта дура продолжала вырываться, разрывая себя еще больше. Я сжал руку Инститориса, и он благодарно потерся о мое плечо. Сейчас он снова был моим ребенком, который нуждался, в защите. Малефик медленно, не спеша проткнул ее горло анкхом. Потекла темная кровь, девушка была голодна. Свежая кровь никогда не приобретает такой мертвый пурпурный цвет. Малефик не останавливался, узкая перекладина входила все глубже, она захрипела.
- Я... ничего... не... скажу!
- Хватит, - попросил я, - ты же видишь, что ничего от нее не добьешься.
- Кто сказал? Я только начал, - Малефик едва не мурлыкал. Похоже, он наконец дорвался до мести - стоило посмотреть на его лихорадочно горящие глаза и вновь объявившийся нездоровый румянец. Я понимал и не понимал его одновременно. Как же сильно надо ненавидеть, чтобы причинять другому существу такие страдания! Да, много накопилось в нем за эти годы. А самое пугающее здесь то, что я невольно испытывал симпатию к тому, как он это делал. Не спеша, с расстановкой, точно зная, как сделать максимально больно... Если он не развяжет язык этой девчонке, я ее зауважаю. Но в лучшем случае убью - это самая большая милость, которой она заслуживает.
Я потянул Инститориса к двери. Не следует ему это видеть. Да и для меня слышать хрипы Хексен уже невыносимо. Мне начинает казаться, что она действительно ничего не знает.
Не знаю, скольких мы убили сегодня. Но если мне суждено отправиться в Ад - я заберу с собой как можно больше этих подонков.

Сегодня я, Малефик и Инститорис убили пятерых хорошо вооруженных вампиров. Для меня загадка, где Совет берет столько серебра. Со святой водой дела у них обстоят похуже: мы собрали всего три бутылочки со всех. Малефик с фанатичной яростью в глазах попросту рвал их на куски, мне лично достался один, коротко стриженный юноша в камуфляжных штанах. Инститорис, по-моему, даже покалечить никого не успел. Мне оцарапали щеку, но несколько капель крови Малефика залечили царапину в минуту. Ромео ушел один, несмотря на свои же предупреждения, а по возвращении молча положил на стол три анкха и десять спиц. Рауль единственный остался в доме, не считая Мишель. Я вообще в последнее время не считаю ее членом нашей маленькой семьи. Меня радовало присутствие рядом Ромео. Я уже соскучился по его мягкой манере говорить и теперь провел несколько часов, выслушивая его неторопливые расуждения. Не думаю, что мне стоит их записывать, по сути ничего нового он не сказал, лишь расставил по полочкам уже известную информацию. К тому же половину я попросту пропустил мимо ушей, постоянно отвлекаясь то на движения его красиво очерченных губ, то на изящный жест, которым он поправляет волосы. Возможно, Узы Крови тоже возымели здесь свое значение, но дело было, конечно, не только в этом. В конце концов я прервал его на полуфразе поцелуем, а потом мы вновь пили кровь друг друга. Мне повезло с учителем.
Еще я задался вопросом: как именно образуются Узы? Нет ли этого между мной и Малефиком? Я не ощущаю перемен в наших отношениях, но это ни о чем не говорит. Сколько должен продолжаться обмен, чтобы связать нас?
И разрушима ли связь с Инститорисом? Он на редкость очаровательное существо, и я не хотел бы, чтобы он зависел от меня. Если мы заключим Узы крови, пропадет ли его привязанность?
Я так и не решился поговорить об этом с кем-либо.
Зато незадолго до рассвета я вышел прогуляться и встретил еще одного подвластного Совету. Убить вампира довольно непростая задача, наше тело вполне способно жить даже в крайне тяжелом состоянии, поэтому сжигание или просто расчленение здесь самые действенные методы. Суть в том, чтобы жить было просто нечему. Я старался не использовать серебро, все-таки это слишком жестоко - царапины на щеке мне вполне хватило, чтобы ощутить это на себе.
И еще... Я понял, что воспоминания о горящем Зале Совета доставляют мне слишком много хлопот. Пришлось даже вырвать эти листы из тетради. Я начинаю думать, что лучше для меня было бы находиться в это время где-нибудь в другом месте. Слишком меня напугало это зрелище - десятки молодых вампиров, охваченные огнем и паникой, сгорающие и понимающие все до самого последнего момента. В конце концов, я не уверен, что они это заслужили. Куклы понесли наказание за действия кукольников...

- Старейшие... Что ты хочешь знать о Старейших? - Рауль потер виски. Признаться, он был удивлен моим вопросом, хотя мне он казался абсолютно закономерным.
- Кто они? Сколько им лет? Как они смогли собрать под своим началом стольких вампиров?
Рауль рассмеялся.
- Ну, последний вопрос ты мог бы и не задавать... Сейчас в их власти нет ни одного вампира старше сотни лет, и так продолжается уже много веков. Старые умирают, новых создают... Они впитывают эти законы, не понимая ровным счетом ничего, а когда начинают понимать - умирают. В этом слабость Совета. Видишь ли, и я, и Ромео, и даже Малефик можем сравниться с некоторыми из них по возрасту. Разница лишь в том, что никто из нас не стремился при этой лестнице дальше. Я не хочу лишиться удовольствия пить кровь, понимаешь? А они все шли к этому, шли с нетерпением, для них то, что они есть сейчас - высшая сущность вампира, когда им остается только сидеть в высоком кресле и править. Они фактически лишены эмоций. Ты называешь сумасшедшим Малефика, но поверь - они куда более сумасшедшие, чем он. Каждый из них верит, что однажды именно он захватит власть во всем мире, а затем снесет его до основания и отстроит новый так, как ему вздумается. Свой новый мир, честолюбивая мечта. Втайне каждый из них мечтает свергнуть остальных, и будь уверен - достигнув своего, они просто поубивают друг друга. И вот во что они превратились из-за этого. Ромео, конечно, уже не тот золотоволосый юноша, каким он был раньше, но он по-прежнему чувственен. Он живет, он прекрасен внешне так же, как и внутренне. Внешность вампира - всегда отражение его внутренних качеств. Абсолютно седые волосы Ромео - знак того, что он стал старше и мудрее, но он по-прежнему сохранил свой идеальный овал лица и прекрасные серые глаза. Я помню его именно таким, юным, гибким, с длинными светлыми волосами и вечно сияющим лицом. Мы были знакомы, еще когда я состоял в Совете. Потом я ушел и не видел его много лет - как и всех остальных. Понятия не имею, как он смог сохранить себя, внешне оставаясь верным Совету. Он дошел до отречения сам, без посторонней помощи, честно говоря, мне даже в голову не приходило, что этот мальчик так далеко пойдет. Очень немногие из новообращенных могут со временем прийти к тому, чтобы назваться Старейшиной, а у него были перспективы. Вот только не этого он хотел.
- Ты знал хоть кого-то из тех, кто погиб тогда, в Зале?
- Нет. Никого. Абсолютно новые лица, да и неудивительно. Малефик поступил верно, избавив их от более мучительной смерти.
- Ты знал о его намерении?
- Конечно, знал. Думаешь, он может от меня что-то скрыть? Его разум слишком импульсивен, а ведь даже тебе было ясно, что он что-то замышляет. Я не стал мешать ему - это было суждено.
-Думаешь, кладовая где-то в другом месте?
- Вряд ли. Я думаю, Совет уже поднял всех. Кладовая больше не нужна им. Теперь нам остается только одно - убивать. Убивать как можно больше. И беречь себя.
- И последний вопрос... Откуда ты знаешь, что я называю Малефика сумасшедшим? Впервые за разговор Рауль улыбнулся.
- Я читал твой дневник.
Я был уязвлен, но пришел к выводу, что мне нечего от него скрывать.
Этот разговор, возможно, и не имеет значения, но, записав его, я смогу переосмыслить каждое сказанное слово.

стал старше. Видишь ли, мой юный друг, то, что произошло там, - Малефик указал глазами в сторону, - тебе не следовало не то что видеть, но даже подозревать об этом. Но - что сделано, то сделано. Я жалею, что мы взяли тебя с собой. Безусловно, ты заслуживал полного моего доверия, - Рауль кивнул, показывая, что согласен со своим преемником, - но я не принял во внимание... мы не приняли, что твой малый опыт не позволяет тебе совать свой нос в места, где вершатся исторические события. Я не пытаюсь тебя обидеть, просто объясняю, что не стоит задавать вопросы. Придет время, когда ты сам, своим умом переосмыслишь все, что видел и слышал, но сейчас - не спрашивай ни о чем. Ты не сердишься на меня?
Инститорис помотал головой из стороны в сторону. Они обнялись в знак примирения. Малефик прав, это наша вина, не его, пусть для нас эти вампиры были злейшими врагами, но он какое-то время считал их своей семьей. Я прекрасно понимаю его чувства - каково ему было смотреть, что те, с кем он еще недавно делил постель, погибают один за другим? Мы все показали себя не с лучшей стороны - даже мне было неприятно слышать демонический смех Малефика за всем этим действием. Конечно, он не сказал никому ни слова, это только его месть, и я знаю, что ни один из погибших в эту ночь не страдал так, как они когда-то заставили страдать его. Они не были людьми, как не были ими мы, но они не были даже нами. Никто из нас не убивал ради развлечения. Мы все получали от этого нечто большее, я могу сказать это с уверенностью, да, смерть забавляла нас, но мы не убивали рады забавы. Ярость, боль, все, что угодно, но не садизм. Возможно, для человека смерть в огне - наиболее болезненная из всех казней, но не для вампира. Они были напуганы, но не более. Разумеется, смерть пяти-шести десятков юных подданных Совета не сделал нам большой чести, и я с нетерпением жду, когда наконец воткну серебряный анкх в горло одного из Старейших - того, кто управляет этими марионетками, оставаясь в тени.

(далее несколько страниц вырваны из тетради, судя по всему, в спешке - довольно неаккуратно).

Проснувшись, я ощутил легкий запах крови. Я открыл глаза и застал Малефика за весьма странным занятием: при помощи канцелярского ножа он аккуратно разрезал свои тонкие запястья, оставляя один порез за другим, и наблюдал, как они затягиваются. Когда следов не оставалось, он разрезал кожу вновь, и все повторялось сначала.
Я наблюдал за ним около минуты, а затем спросил:
- О чем ты думаешь?
- Думаю... Я думаю о том, что люди таким образом могут лишить себя жизни. А я не могу даже причинить себе боль.
Тонкие пальцы дрогнули - порез пошел криво. Малефик сжал губы и нанес сверху еще один порез, выровняв предыдущий. Стремление к идеальности...
- В чем дело?
- Если бы я мог объяснить.
Он раздраженно отбросил нож в сторону, легко поднялся с пола и вышел.
Позже я нашел его уже в гостиной. Он сидел в кресле, вся его поза выражала нетерпение, тонкие пальчики нервно барабанили по подлокотнику. Я сел на пол рядом с креслом, взял его за руку, осторожно коснулся губами запястья - там, где недавно были порезы. Малефик удивленно вздернул брови - как всегда, наигранно. Мне показалось, он что-то задумал. Видимо, дело в том, что, когда он резал себя, на его лице не было ни капли театральности. Я вспомнил его выражение, и мне стало страшно.
Меня отвлек Ромео.
- Мы намерены отправится немедленно. Вы готовы?
Я кивнул и встал на ноги, а затем подал руку Малефику - не важно, что он не нуждался в моей помощи. Мы вместе вышли на

После двенадцати мы собрались в гостиной. До этого я и Малефик учили Инститориса убивать людей, что давалось ему с трудом - Совет внушил ему, что убивать жертву нельзя ни в коем случае. Чем занимались остальные, я не знаю, но по порозовевшим скулам Ромео я предположил, что он тоже провел время не зря. В последнее время он держался как-то обособленно, мне постоянно казалось, что он слегка охладел ко мне. Но сейчас он при виде меня улыбнулся так же тепло, как и раньше, показывая, что не сердится за мои очередные увлечения. Мишель выглядела подавленной. Ее учитель все больше разговаривал с Раулем на умные темы, которые были ей попросту скучны, я никогда не был для нее объектом, заслуживающим особого внимания, как, впрочем, и Малефик, а Инститорис явно не желал ее замечать. Настолько явно, что я подозреваю его в нарочном игнорировании девушки. Не знаю, за что он ее невзлюбил, но общения явно не жаждал. Для Рауля это все были мелочи, он был, как обычно, спокоен и ироничен.
Причина собрания была толком неясна и вполне понятна одновременно. Все устали находиться в режиме пассивного ожидания. Больше всех, пожалуй, хотелось действия Малефику - видимо, он еще не простил Совету своего покалеченного тела.
Довольно кардинально повлиял на наши планы рассказ Инститориса. Как он пояснил, Совет много лет заготавливал инквизиторов. После Ритуала они получали имена, проходили краткий курс обучения, после чего из них выкачивалась вся кровь (она использовалась в других ритуалах), а бесчувственные тела хранились в некоем помещении, которое можно условно назвать кладовой. В случае необходимости инквизитора всегда можно было напоить свежей кровью - и воин готов. С одной стороны, это очень плохо - получается, что у Совета есть резерв, который может обернуться против нас. С другой - эти вампиры слабее нас в сотню раз, и поодиночке не представляют ни малейшей опасности. Тем не менее, мне пришла в голову шальная мысль: что, если попытаться избавить Совет от этих пешек? Судя по рассказу Инститориса, помещение кладовой - это подвал, скорее всего, где-то под зданием, где проводятся собрания Совета. Вот туда мы и решили направиться завтра же.

Первым делом я наведался к пленнику. Малефик был уже там, а состояние инквизитора было весьма плачевным - ему пришлось спать стоя, и сквозные точки на его ладонях за день превратились в длинные разрезы. Думаю, это весьма неприятно. Он еще спал, когда я помог Малефику уложить ег она пол и перебинтовать ладони. Тогда я об этом как-то не задумался, но сейчас меня мучает вопрос - откуда он достал бинты? Неужели у Ромео есть аптечка?
Инквизитор открыл глаза и застонал от боли. Мне было одновременно невыносимо и почему-то приятно слышать это. Каюсь - мне нравилось причинять ему боль.
- Добрый вечер, - поприветствовал его Малефик.
Инквизитор посмотрел сначала на него, потом на меня (видимо, я выглядел ужасно виноватым) и сделал неправильные выводы. Он прикрыл глаза, сжал зубы и приготовился к смерти.
- Как тебя зовут? - Спросил Малефик, стараясь, чтобы это прозвучало максимально доброжелательно.
Прежде чем ответить, инквизитор внимательно посмотрел ему в глаза, ожидая смеха или чего-то в этом роде.
- Инститорис.
Малефик действительно рассмеялся. С непривычки от его смеха может остановиться сердце.
- Чудесное имя для инквизитора. Значит, тебя не спрашивали, назначая на эту роль?
- Нет. Меня должны были спросить?
- Конечно, - вскинул брови мой друг. - Видишь ли, чтобы стать инквизитором, член Совета должен сам пожелать этого и принести присягу.
- Я не давал присяги…
- Похоже, Совет в отчаянии, - Малефик уже обращался скорее ко мне, чем к нему. - Они набирают армию новобранцев, обучают их, как могут, и отправляют на поиски нас. Думается, они даже перестали временно контролировать свою численность. – Он снова повернулся к инквизитору. - Ты хоть догадывался, что после завершения войны вас всех все равно убьют, даже если кто-то умудрится выжить?
Инститорис испуганно помотал головой.
- Видишь ли, у Совета довольно строгие законы. В случае надобности они начинают набирать в свои ряды любых сильных молодых людей, а потом, когда надобность в них отпадает, уничтожают всех, кого создали, чтобы не ломать законы. Есть ограниченная численность вампиров для каждого города. Ты хоть знаешь, что нового вампира можно создать, только если умрет один из старых?
Ответ вновь отрицательный.
- Что же тебе вообще сказали? Называли наши цели?
- Да. Вы намерены убить всех вампиров, чтобы остаться единоличными властителями города. – Он отчеканил это, как прилежный студент заученную фразу. Я подавил смешок.
- Чушь! Мы намерены свергнуть власть Старейших, они уж слишком стары и давно выжили из ума. И если за это придется заплатить кровью всех вампиров в городской черте - что ж, я заплачу эту цену. А теперь решай - ты хочешь быть с нами или против нас?
- Ты хочешь сказать... - Вмешался я.
- Да. Я предлагаю ему присоединиться к нам.
- Ты уверен, что сможешь ему доверять?
- Нет, - Малефик улыбнулся, и в его темных глазах мелькнули искры. - Для этого есть куда более действенный способ.
- О чем ты?
- Ромео рассказывал тебе о Узах крови, верно? Между вами навсегда установлены такие отношения. А если этот юный вампир трижды отопьет кровь вампира, чья кровь достаточно сильна, то есть любого из нас, исключая твою Мишель...
- Возьми ее себе, - не удержался я.
- ...Считай, что он принадлежит нам полностью. – Он невозмутимо проигнорировал мою реплику. - Но есть и другой вариант...
- Какой?
- Я позволю тебе выпить его кровь до последней капли, а то, что останется, мы захороним на кладбище до лучших времен. Как тебе перспектива?
Инквизитор выглядел предельно напуганным, настолько, что я не удержался и ободряюще коснулся его руки.
- Ну, решай, - поторопил его Малефик. Он выглядел сейчас еще безумнее, чем обычно - его явно забавляла возможность подчинить себе члена Совета.
- Ты намерен напоить его своей кровью?
- Ты против?
- Если другого выхода нет, то он мой.
- Ммм... Как скажешь. Пожалуй, так будет лучше для него. Быть привязанным ко мне - удовольствие ниже среднего, нужно признать. Ненависть к Совету все еще мешает мне. Подонки, нельзя же собирать в свои ряды неопытную молодежь. Лаже не сказали толком, на что они идут.
- Что скажешь? - Обратился я к инквизитору, не дожидаясь, пока Малефик разовьет тему. К моему удивлению, жажда крови не поднималась из глубин моего организма, наоборот - сейчас сама мысль о его крови казалась святотатствам. Глупо, для меня, наверное, нет ничего святого.
- Быть твоим... мой единственный выход?
Я промолчал - зачем подтверждать очевидное.
- Тогда... считай, что я твой.
- Пожалуй, я вас оставлю, - Малефик подмигнул мне, улыбнулся во весь рот и выскользнул за двери. Я почему-то не сомневался, что он останется там и будет подслушивать. Или даже подсматривать, если удастся. Ситуация явно его забавляла.
Я обернулся к инквизитору.
- Ты готов?
Инститорис кивнул. Я помог ему приподняться и пододвинул ближе к своей шее. При жизни он, похоже, был старше меня на добрый десяток лет, но сейчас он был для меня ребенком, почти моим ребенком. Тонкие клыки вошли в мою Читать далее...

Рауль, похоже, обеспокоен тем, что Малефик и я проводим почти все время вместе. Вряд ли он когда-нибудь скажет об этом открыто, но наша близость ему совсем не нравится. Не могу сказать, что Рауль неприятен мне, но в то же время не вызывает никаких теплых чувств - только уважение перед его опытом и силой. Правда, не могу не признать, что он красив. Как и все мы.
Впрочем, сейчас никому нет до всего этого дела. Все постоянно находятся в напряженном состоянии, даже я понимаю, что медлить уже нельзя - если Совет настигнет нас раньше, чем мы будем к этому готовы, боюсь, нам придется отступить перед неосознанной яростью многих сотен вампиров, управляемых цепкими руками сумасшедших Старейшин.
До того, как все разошлись, как обычно, в разные стороны, Ромео собрал всех в гостиной.
- Я чувствую в воздухе напряжение. Без сомнения, нас ищут, и если найдут - не оставят ничего, что могло бы напомнить о нашем существовании. Поэтому я умоляю вас всех - не ходите поодиночке, нам нужно держаться всем вместе, я знаю, каждый из нас самостоятелен и достаточно силен, чтобы справиться с двумя-тремя молодыми вампирами, но если их будет десять или больше - они просто возьмут свое грубой массой. Они прекрасно понимают свою слабость и будут ходить стаями. Это не просто осторожность, гордость может стоить вам жизни.
- Я тоже ощущаю нечто подобное, - признался Рауль. - Ты не составишь мне компанию сегодня ночью?
Ромео кивнул.
- Но я хочу, чтобы Мишель пошла с нами.
Та пожала точеными плечами, показывая, что ей все равно, с кем охотиться. В последнее время я все больше разочаровываюсь в ней. Похоже, Ритуал повредил ее разум - моя... наша умная, красивая, милая Мишель становится похожей на самоуверенную дуру. Кажется, она всерьез намерена жить вечно, а угроза Совета ее не волнует... Снижение интеллекта, конечно, здорово подпортило ее французское личико.
Что касаемо меня, мы уже несколько ночей охотимся вместе с Малефиком.
Выйдя позже на улицу, мы молча направились в сторону городского парка, где я когда-то встретил Ромео - это было наше любимое место охоты. Ночью там почти никого не было, и можно было не спеша увлечь за собой понравившегося человека. Такова была наша игра.
- Тебе не кажется, что идиллия уступает место кошмару? - Тихонько спросил он.
- О чем ты?
- Понимаешь, сейчас я чувствую себя так, будто я нашел семью. Я уже забыл, что это такое - жизнь быстро стерлась из моей памяти, а после смерти у меня никогда не было близких, кроме Рауля, с которым меня быстро разлучили. Но угроза Совета... Ты даже не представляешь, насколько это серьезно. Возможно, Старейшие кажутся тебе сборищем безумцев, которые глупо гоняются за нами, шипя от бессильной ярости, но причинят вреда не больше, чем сонная муха в летнюю ночь. Это видимость. На самом деле в их распоряжении многолетний опыт и широчайшие связи. Если нас заметит хотя бы один из них - через пять минут об этом будут знать все - и все будут нас искать. Попав в этот капкан раз, чрезвычайно сложно из него выбраться. Ты знаешь - мне пришлось бежать, бежать от своих воспоминаний, бежать от горячо любимого мною Рауля, хотя я вдесятеро сильнее самого сильного из них. Много-много лет я восстанавливал по кусочкам свою бессмертную плоть, искаженную и покореженную их яростью. Когда я оторвался от погони, в моем облике едва угадывался человек. Даже вампиру с самой совершенной регенерацией понадобится много времени, чтобы залечить такие раны... Постой, я что-то слышу!
Мы остановились. Малефик повел носом - мне показалось, что он принюхивается.
- Чувствуешь?
Я вдохнул поглубже и ощутил то, что заметил Малефик - едва уловимый запах серной кислоты и пыли.
- Знаешь, что это?
Я покачал головой. Малефик жестом приказал следовать за ним, мы свернули за угол и скрылись в тени, чтобы иметь возможность наблюдать за улицей. Вскоре запах усилился, а вместе с ним появился звук шагов и слабый лязг металла. Кроме кислоты и пыли, других запахов не было, так что я логично предположил нечеловеческую сущность прохожего. Вот он прошел мимо, даже не заметив нас - я невольно затаил дыхание, но это было необязательно. Похоже, вампир был молодым и неопытным и не мог почувствовать нас интуитивно. Впрочем, судя по походке, он был вполне уверен в себе и преследовал определенную цель. К сожалению, переулок был слишком узким – я не успел разглядеть ничего, кроме силуэта. Мы выждали секунд пять, затем Малефик неслышно выскользнул из проулка. Я последовал его примеру.
Перед нами шел высокий широкоплечий вампир, одетый в длинный кожаный плащ и широкополую кожаную же шляпу. В руках он легко нес громоздкий предмет, напомнивший мне велосипедную раму, по которой проехал грузовик - бесконечное нагромождение деталей, шестеренок и натянутой проволоки. Спереди у сооружения примерно на два пальца торчал длинный острый прут. Разумеется, в отличие от раздавленной велосипедной рамы у конструкции была какая-то определенная концепция построения, но я не мог ее уловить. Слишком плохо разбираюсь в технике.
Малефик ускорил Читать далее...

(Письмо, найденное вложенным в книгу, которая хранилась в могиле светловолосой девушки в подвенечном платье)

Не уверен, что вернусь сюда еще когда-нибудь, но если захочу освежить в памяти последние события - вернусь непременно. Беда в том, что у меня, как у вампира, практически совершенная память, а потому я живо помню каждое слово, даже каждый оттенок слова.
Трудно сказать, почему я выбрал именно эту могилу как хранилище своих записей. Возможно, эта юная леди мне чем-то близка. Не знаю, что случилось с бедняжкой, но раз ее похоронили прямо в свадебном наряде - вряд ли она была счастливой. Я тоже не был счастлив в течении этих более чем ста лет…
Кладбища всегда влекли меня - так забавно думать, что тебе место там, внизу, среди них, иссохших и сгнивших, а ты ходишь по земле, пьешь чужую кровь и демонически смеешься при слове "совесть". Только сейчас это не кажется мне забавным. Я чувственен по своей природе, а в результате стрессов мои чувства обострились еще более, я чувствую каждой точкой тела биение чужой крови в своих сосудах, словно она просится наружу, обратно... Увы, дорогая, тебе суждено умереть вместе со мной. И беда в том, что я совсем не собираюсь умирать. В последние годы у меня были суицидальные мысли - тяжело быть охотником-одиночкой, но сейчас мне кажется, что я заново родился. Дело, конечно, в этом темноволосом вампире со странным именем Формалин.
Он очаровал меня с первого взгляда, как только вошел. Кажется, его немного шокировало мое внимание, но это совсем не помешало ему разглядыватъ меня, думая, что я этого не замечаю. Он так смутился, что едва не покраснел, а жаль - я нахожу прилив крови к щекам очень привлекательным… Не знаю, что манило меня в нем, но когда он ушел и пропал, я не удержался и отправился следом.
Я нашел его в ванной, перед зеркалом - похоже, он был погружен в раздумья, даже не заметил, как я вошел. Он удивительно красив - даже для вампира, хотя красота среди нас не редкость. Я едва сдержался, чтобы не застонать от невозможной близости к нему - стоило протянуть руки, и я коснулся его плеч. Он вздрогнул, и я ощутил, как он напрягся. Через напряженные мышцы мои клыки проходят особенно упруго, я обожаю это ощущение. Не говоря уже о том, что для вампира нет крови более сладкой, чем кровь своего же собрата... Хотя порой я встречаю столь невинных людей, что сама их суть противится тому, чтобы попасть в мои объятия. Ломать их сопротивление - увлекательнейшая игра. Но никакой человек не сравнится с тем, что можно сделать с себе подобным.
Возможно, я слишком доено не пробовал кровь вампира на вкус и забыл, как она восхитительна, а может, Формалин и в самом деле отличается от остальных. Я почти на полголовы выше его, и мне пришлось склониться над ним, чтобы иметь возможность припасть к сонной артерии. Медленное, размеренное биение, совсем не как истеричный человеческий пульс. В свое время Рауль научил меня одной простой истине: если кого-то хочешь, нельзя себе отказывать в удовольствии. Мы расстались вскоре после этого, но все эти годы я убеждался в его правоте. Моими жертвами всегда становились только любимые, желанные люди, ночь за ночью я испытывал ни с чем не сравнимый восторг, влюбляясь вновь и вновь и приводя историю к логическому окончанию. Увы, роман со смертным может закончиться только смертью, да простит меня небо за невольный каламбур. Не представляю, как члены Совета пьют кровь без удовольствия, не зная о жертве ровным счетом ничего, никогда не доводя дело до конца. Это же сущий ад...
С огромным трудом я заставил себя оторваться и приостановился, переводя дыхание. Много, много лет никто не пил моей крови, и сейчас я жаждал поделиться ею с Формалином. «Если он не захочет сделать этого для меня, боюсь, я впаду в глубокую депрессию и совершенно перестану себя уважать». С этой мучительной мыслью я развернул его к себе лицом и заглянул в его глаза. То, что я увидел, принесло мне облегчение, ибо я видел - страсть.
Я расстегнул воротник свитера, и темноволосый искуситель подался мне навстречу. Боже мой, как все просто. Судя по всему, школа Ромео - все чисто, аккуратно, ни одного лишнего движения, ни одной потерянной капли, но какая экспрессия! Я просто таял, мне пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Я остро чувствовал каждую точку, которой касались его нежные пальцы. Мне казалось, что я в объятиях ребенка, и неудержимо хотелось смеяться.
Я счастлив, что вернулся. Дорогой мой Рауль, при случае я отблагодарю тебя, не сомневайся. Ты снова подарил мне жизнь, которой я и так обязан тебе уже дважды.

Сегодняшнее знакомство побудило меня вновь взяться за карандаш, так как хранить подобные мысли в себе для меня в последнее время невозможно. Впрочем, обычно я пишу не карандашом, а фломастером.
Меня разбудил Ромео и встревоженно сообщил, что чувствует в доме незнакомого вампира. Мы поднялись наверх и обнаружили, что наши опасения беспочвенны - за столиком в гостиной сидели Рауль и незнакомый мне вампир, потягивая кровь из высоких бокалов. Вполне мирно. Значит, это свой.
Мне еще не случалось видеть вампиров, подобных ему - он выглядел не просто бесчеловечным, но словно бы искусственным. Нереально блестящие глянцевые черные волосы отливали сине-зеленым и крупными тугими локонами падали на худенькие плечи. Кожа, напротив, была неестественно-матовой. На щеках играл нездоровый румянец, столь нехарактерный для вампира. Длинные, остро отточенные ногти он, похоже, покрывал черным лаком. Невыносимо человеческими казались лишь глаза - темно-карие, глубокие, обрамленные густыми черными ресницами, с навеки застывшим выражением страдания. Если бы не глаза, я бы принял его за куклу или еще какое-нибудь творение человеческих рук. Смущала и его одежда - обтягивающие лаковые штаны, лишь подчеркивающие его болезненную худобу, невероятно длинные ноги заканчивались лаковыми же ботинками, черный свитер крупной вязки с высоким воротником на молнии и поверх него почему-то кипенно-белый лабораторный халат, украшенный кое-где подсохшими брызгами крови.
При виде нас он вежливо поднялся и чуть склонил голову, молитвенно сложив руки - полагаю, это следовало воспринимать как приветствие. Я кивнул в ответ, обратив при этом внимание, что ростом он тянет больше чем на два метра.
- Малефик, - представил нам гостя Рауль.
Малефик улыбнулся совершенно сумасшедшей улыбкой, обнажив великолепные узкие клыки, и склонил голову еще раз.
- Малефик мой старый друг и воспитанник, - начал пояснять Рауль, когда мы познакомились и уселись напротив. - Много лет назад, когда я еще состоял в Совете (каюсь, это было глупостью), мне случилось первый и единственный раз принять участие в Ритуале. Никогда, никогда я больше не повторю этого. То, что получилось в результате, сидит перед вами. Малефик по большей части все-таки мое дитя, тем более что ни одного из других его создателей больше нет в живых. Ритуал в очередной раз дал сбой. Вампир получился эмоциональный, неуравновешенный, в чем-то безумный, склонный потакать своим капризам, но обладающий такой разрушительной ментальной и физической силой, что мне никак нельзя было оставить его в городе. Советом старейшин он был объявлен в розыск, и ему пришлось бежать. За последние сто лет мы встретились сегодня впервые. Видите ли, между нами есть особая связь - если один хочет, чтобы другой его услышал, тот обязательно отзовется. Мне трудно это описать, но Малефик услышал мой зов - и, как видите, он здесь. Надеюсь, вы поладите.
Малефик подмигнул мне самым хамским образом. Я едва не задохнулся от возмущения. К счастью, старшее поколение этого не заметило.
Ромео и Рауль завели некий стратегический разговор, мне неохота было вникать в его суть. Пользуясь тем, что Малефик смотрит в другую сторону, я краем глаза изучал его и все больше убеждался, что более сумасшедшего вампира еще не видел. Эмоции на его лице сменялись неуловимо пластично - вот он хмурит аккуратно очерченные брови, а через пару секунд уже растягивает капризный маленький ротик в игривой улыбке. На левой щеке при этом обозначалась ямочка. Невозможно было угадать, какое выражение примет его лицо через секунду. Несколько раз я поймал себя на том, что завороженно останавливал взгляд на его руке, сжимающей тонкостенный бокал. Изящные длинные пальцы с черными ногтями выглядели странно, но в чем-то очаровательно. Больше всего приковывали мое внимание его хрупкие запястья, тоньше, чем у моей Марии, казалось, стоит мне только сомкнуть на них пальцы - и кости бессильно треснут. Я понимал, что это впечатление обманчиво, Малефик намного старше и сильнее меня, захоти он вырваться - он мог бы нанести мне серьезные повреждения, но я все равно не мог оторвать глаз от его рук. На одном запястье ясно различался след ожога, что привело меня в замешательство - я и не подозревал, что у вампиров могут оставаться шрамы. Вокруг другого были небрежно намотаны какие-то не то провода, не то струны, не то просто проволока. Потом появилось желание увидеть его шею, хотя бы просто увидеть, и если она так же прекрасна...
Я перехватил внимательный и чуть удивленный взгляд предмета своих размышлений и ужасно смутился. Извинившись, я вышел из комнаты и с удовольствием ополоснул в ванной лицо холодной водой. Я почти не чувствую холода, но вода всегда успокаивает.
Не знаю, сколько я простоял перед зеркалом, невидящим взглядом глядя на свое отражение, но очнулся я только тогда, когда чьи-то руки легли мне на плечи. В зеркале отражалось лицо моего нового знакомого, искаженное новым выражением - алчности и иронии. Я уже упоминал, что вампиры отражаются в зеркалах?
- Что тебе Читать далее...

Я проснулся и почувствовал нежное прикосновение к векам. Гадая, Мария это или Ромео, я открыл глаза и понял, что не угадал - это была Мишель.
- 'омео просил сказать тебе, чтобы ты немедленно шел в подвал.
Я кивнул.
- Ты пойдешь со мной?
- 'азумеется, я же его ученица, между нами нет тайн.
По выражению ее глаз я понял, что случилось нечто экстраординарное, и теперь она изо всех сил пытается держать себя в руках. Отсюда и маска отчужденности, которая так портит ее миленькое личико.
Спустившись по лестнице, я открыл дверь и остановился на пороге. Кроме Ромео, в комнате был незнакомый вампир - я безошибочно почуял его нечеловечность. Красивый, статный, на вид старше Ромео, волосы довольно короткие, каштановые с проседью, и немного вьются. Лицо спокойное, а глаза внимательно изучили меня прежде, чем я сообразил, что именно вижу. Я замер в нерешительности, не зная, что сказать. С одной стороны, Ромео вполне спокойно воспринимает присутствие в его доме постороннего вампира, но с другой - разве не все вампиры наши враги?
Незнакомец сам разрешил мое замешательство, поднявшись из кресла, в котором сидел, и протянув руку для приветствия:
- Добрый вечер, друг мой. Мое имя Рауль.
- Формалин, - тише, чем хотелось бы, отозвался я и пожал его твердую, холодную ладонь.
- Простите, что нарушил ваше уединение. Я готов начать свой рассказ, но где же Ваша прекрасная невеста? Думаю, она тоже хотела бы послушать его.
- Наверное, она еще спит, - подумав, сообщил я. - Признаться, я сам только что проснулся. Думаю, мы можем начать без нее.
Я вопросительно посмотрел на Ромео, он кивнул. Мой учитель пребывал в состоянии крайнего напряжения, я понял это сразу, как вошел в комнату. Видимо, появление Рауля было для него такой же загадкой, как и для меня.
Я сел слева от Ромео, Мишель заняла стул возле двери. Мы приготовились слушать.
Рауль прокашлялся.
- Думаю, мне стоит начать издалека. Я веду свой род из числа Древнейших, мой возраст превышает два тысячелетия. Если бы я входил в число членов Совета, то занял бы высочайший пост. Увы, мне это чуждо. На мой взгляд, Старейшины Совета - просто сборище старых консервативных маразматиков. Я бы не хотел выглядеть сейчас, как их глава. А при таком образе жизни это неизбежно.
Я невольно улыбнулся. Вспоминая голые иссохшие десны и потрескавшиеся руки Старейшего, не могу с ним не согласиться.
- Большую часть своей сознательной жизни после смерти, если можно так выразить наше состояние, я посвятил поискам истинного бессмертия. Вы можете возразить, что вампиры бессмертны - с какой-то стороны это так, тем не менее члены Совета умирают один за другим, а их место занимают новые - кажется, сейчас это называется текучестью кадров. И большая часть вампиров идет на смерть сознательно, потому что не в состоянии принять свою сущность. Вы знаете, что только восьмая доля Ритуалов, проведенных Советом, оказалась удачной? Остальные погибли либо еще во время процедур, либо позже, когда поняли, кем стали. Мне повезло - я перенес превращение вполне нормально, а через сорок или пятьдесят лет уже полностью вжился в свое обновленное тело. Как видите, я почти нашел разгадку бессмертия. Рецепт прост: человеческая кровь в больших количествах и постоянный поиск жизненных целей. Кровь позволяет мне дольше сохранить свою внешность и физические данные, а цель... цель предохраняет мой разум от сумасшествия.
- Простите, что перебиваю, но нельзя ли ближе к теме? - Оборвал его рассказ Ромео.
- Да, конечно. Как вам будет угодно. На самом деле это вводная часть, чтобы как можно полнее дать вам понять, кто я и чем живу. Думаю, в свете описанных мной событий вы поймете, почему я так заинтересовался вами. Я надеюсь помочь вам свергнуть Совет. Честно говоря, мне они тоже доставляют массу неудобств. Я всегда ненавидел бюрократию. Не воспринимайте это, как мое очередное развлечение, хотя по сути - так оно и есть...
- Расскажи, как ты нашел нас, - попросил я.
- Ах, это. Это наиболее интересная часть загадки, да? - Рауль выложил на стол кипу газет и большую потрепанную карту города. Карта была покрыта россыпью кружков, нарисованных красным карандашом. - Это все местные газеты, вышедшие за то время, что я слежу за вами. Я отмечал на карте все места, где были совершены загадочные убийства либо пропадали люди. В конце концов я обнаружил, что подобные преступления происходят по всему городу, кроме этого места, - он указал на карте небольшую область, где находился дом Ромео. - Разумеется, если где и искать мятежных вампиров, то только там. Ну а найти ваш дом было несложно.
- А убийства, которые совершают другие вампиры? Они не могли запутать?
- Глупости. Сейчас членам Совета запрещено убивать.
- Если это так просто, - я тоже вступил в дискуссию, - почему Совет не вышел на нас?
- Не смешите меня. Совет презирает все, что делают люди, не представляя, как они бывают наблюдательны и полезны именно благодаря своей слабости и многочисленности. Как описано в книгах Совета, "люди суть пища, и ничего более".
- Читать далее...

Теперь мы все вампиры. Все четверо. Это было бы прекрасно, но меня очень беспокоит Мария: мне кажется, она слабеет с каждым днем, порой ее пошатывает, иногда даже кажется, что она по-прежнему безумна. Я люблю ее сильнее с каждым днем, так, как вампир может любить женщину, и потому боюсь еще больше. Она, кажется, не понимает, что с ней происходит, но мне это напоминает быстрое увядание. А увядание ведет к одному, как сказал Ромео, - к смерти. Мне страшно.

Сегодня мы провели Ритуал над Мишель. К моему удивлению, она не проронила ни звука, нам даже не пришлось ее связывать. Она прошла через все процедуры гордо, с холодным спокойствием. Это было жутко. Марии тоже пришлось присутствовать, ведь ее кровь была необходима, она с ужасом смотрела на мои действия, но молчала и шока, подобного моему, не испытала. На этот раз я сам смог завершить Ритуал, помощь Ромео была минимальной. Теперь-то я знал, ради чего прошел через все это - меня жгла ненависть к тем, кто покалечил жизнь мне и моей возлюбленной. Видимо, я предполагал принять это проклятие ради нее, а затем отомстить. Вряд ли потеря памяти входила в мои планы. Не предполагал в себе такой силы воли, кажется, я начинаю себя уважать.
В последнее время Ромео взял привычку засыпать вместе со мной, Мария же всегда спала отдельно от нас - она не терпела нашего присутствия во сне. Это огорчало меня, но я вполне понимал ее чувства, она еще не освоилась, что часть суток проходит в бессознательном состоянии, когда она не может даже шелохнуться. Так что мне оставалось делить дневной сон со своим наставником. С какой-то стороны мне это даже нравилось.

Сегодня превращение Марии завершилось - она попробовала человеческую кровь. Мы с Ромео наблюдали за ней издалека, ничем не выдавая своего присутствия. Она мастерски уговорила скучавшего на углу парня допустить ее к своей шее и пила его кровь, повиснув у него на плечах. Не удержавшись, она выпила его до дна, сломав заодно шею и проломив череп тонкими пальчиками. Она пока не сознавала своей силы. Я был восхищен ею, она была прекрасным созданием, словно созданным быть вампиром. Мишель, кажется, ревновала нас к Марии, но благоразумно молчала, ожидая, пока это закончится. Жизнь снова стала походить на сказку. Одной жертвы на нас троих уже было мало, и позже мы втроем убивали одного человека за другим, пока близость рассвета не заставляла нас вернуться. Мария чувствовала себя королевой - восхищенные ее красотой, мы едва не носили ее на руках. Мы и одевали ее, как королеву. Наконец-то я избавился от своей сумасшедшей страсти к Ромео, признаться, меня она очень тяготила. Я по-прежнему обожал его, но уже не так слепо, мне было кого обожать кроме него. Думаю, он испытывал нечто подобное. Надеюсь на это.

Организм сам нашел лучший выход из положения. Я это понял, как только проснулся. Мой лоб покрылся испариной, а в остальном я чувствовал себя гораздо лучше. Ромео, конечно же, был рядом. Он встревоженно следил, как я закрываю и открываю глаза, вспоминая вчерашнюю ночь. Я скосил в его сторону взгляд и улыбнулся, а затем сел на кровати и обнял его, спрятав лицо у него на груди. Ощущение его холодных рук на моих плечах успокаивало. Я потерял накануне много крови, и мне не терпелось ее восполнить, но сперва я хотел узнать, как там наша подопытная.
- Я у нее еще не был, - словно прочитал мои мысли Ромео. Когда-то он мне рассказывал об искусстве чтения мыслей, что-то насчет того, что мысли - это сплошной ассоциативный поток сознания, и практически невозможно понять, о чем думает человек, если он сам того не хочет и соответственно не оформляет мысли в прямой текст или изображение. Вампиры, наделенные телепатией, иногда улавливают мысли окружающих, но для них это совершенно бессмысленная масса, состоящая из звуков и образов, понятных лишь хозяину. Иногда можно уловить отдельное ощущение, но на практике использовать это умение можно только среди своих, когда посвященный сознательно передает сообщение.
- Почему?
- Я боюсь туда заходить, - признался он.
- Тогда пойдем вместе.
- Ты уверен? Хорошо себя чувствуешь?
- Достаточно, чтобы взглянуть на нее. - Я встал. Мне уже не терпелось посмотреть, что у нас получилось.
Окинув меня проницательным взглядом, Ромео решил, что я сам знаю, что делаю. Мы отправились вниз. Перед дверью немного замешкались, потом я набрался храбрости, открыл дверь и первым вошел. Сначала мне показалось, что в комнате вообще никого нет, но потом я разглядел фигурку, забившуюся в угол. Меня пронзило ощущение жалости. Я подошел поближе и склонился над девушкой. Она подняла голову - и я понял, что она уже не та, что раньше. Она еще только-только начинала превращаться, но вот глаза... Глаза стали разумными и осмысленными. Только сейчас стало понятно, как же она прекрасна: тонкие черты лица, прямой нос, густые бархатные ресницы, чувственные губы, блестящие черные волосы, тонкая длинная шея (тут я нервно сглотнул) и очень соблазнительное тело, которое практически не скрывало красное платье, порядком изорванное и изрезанное в ходе процедуры перерождения... Она смотрела на меня больше удивленно, чем испуганно, и я не понимал причины этого взгляда.
- Любимый... Ты жив! - Она бросилась мне на шею, совершенно обескуражив меня. Похоже, она все-таки такая же сумасшедшая, а я поторопился с выводами. - Ты так изменился.
- Вы меня с кем-то перепутали... - Скорее всего, это именно так. Хотя существует одна возможность... Небольшая, невероятная возможность... Что если... она знала меня живым? Нет, этого не может быть.
- Ты меня не помнишь? - Она отпрянула.
- Нет... Кто ты?
- Мария... Твоя Мария. Я твоя Мария!
- Ты меня знаешь?
Ромео деликатно вышел за двери, вытолкав заодно сопротивляющуюся Мишель, которая явно очень хотела послушать наш разговор.
Мы говорили и говорили. Я был совершенно очарован ею. По словам Марии, я был ее смертным возлюбленным. Мы были счастливы вместе и даже собирались пожениться. Только случилось что-то, о чем она никак не могла рассказать, хотя очень старалась. Я так понял, что она пережила некий стресс, после чего осталась психически нездоровой. Одна депрессия следовала за другой, оставшись без присмотра, она раз за разом пыталась покончить с собой - то резала вены, то пыталась выброситься из окна. Я ходил мрачный, все время писал что-то в тетради, как она рассказывала, а однажды пропал, пообещав вернуться. И так и не вернулся... Моя пропажа окончательно сломала ее. По прошествии месяца она окончательно уверилась, что я умер, и в считанные дни стала неизлечимо сумасшедшей - не могла вспомнить вчерашний день, порой приходила в себя в совершенно незнакомом месте, приставала к незнакомцам, не узнавала друзей. Проблески сознания становились все реже и реже, и очнулась она только здесь, совершенно не представляя, где она и как сюда попала.
Я, в свою очередь, рассказал ей, что со мной случилось, как я нашел ее и что с ней сделал. Ритуала она, естественно, не помнила, и я не стал рассказывать ей о нем, пропустив эту часть. Пояснив все обстоятельства превращения, я помог ей подняться с пола и повел наверх, в гостиную, где уже ждали Мишель и Ромео. Остаток ночи прошел за разговорами. Мария, похоже, совсем не была шокирована моим рассказом.