Сегодняшний фестиваль фейерверков - это что-то офигенски крутое. Правда, не знаю, что больше впечатлило: он сам или прогулка до ближайшей открытой станции метро в многотысячной толпе, создавшей умопомрачительных размеров пробку на проспекте и прилегающих улицах. ))
Задумали мы как-то съездить в Питер... На майские праздники. Обломались, переиграли на начало июня, с 9 по 12. Долго-долго собирались, ждали то тех, то других... Глупо было полагать, что одни мы такие красивые поедем на праздники тусовать в северную столицу. Как итог, тщетные попытки найти билеты и жильё, четырижды всё посылалось к ебеням, лишь для того, чтоб через пару начать поиск новых вариантов. И в конце концов они нашлись. Билеты туда на поезде и билеты обратно на самолёте на руках со вчерашнего дня, сегодня из агенства пришло подтверждение брони номера в гостинице с видом на Невский. Сумма нехилая, конечно, получается в итоге, куда больше, чем если б подсуетились хотя бы за месяц, но это адекватная плата за распиздяйство. ))
Отпросившись на сегодняшнее утро с работы, заехал на последний звонок в свой лицей. Классно там... ^^
По окончании официальной церемонии помогал раздавать воздушные шарики, стоя перед входом с двумя огромными связками в каждой руке. )) "Раз, два, три", и 120 разноцветных пятнышек, одновременно устремились в безоблачное майское небо, олицетворяя собой мечты и надежды выпускников, через месяц станущих столь же свободными как и эти наполненные гелием кусочки каучука.
Два вечера. Два отличных концерта Placebo. Пусть душно, пусть тесно. Позитивные эмоции затмили все возможные минусы.
«Стоя в кассе магазина, видел одну из тех картин, от которых мне становится очень неприятно на душе. Немалых габаритов мужик в дорогом костюме методично выкладывает из большой тележки на кассовую ленту гору еды и питья, вальяжным жестом выуживает из глубины карманов толстый бумажник, из которого чуть ли не сыплются тысячные купюры и сотки зелёных президентов, расплачивается кредиткой. За ним стоит худой сутулый мужчина пенсионного возраста. Испещерённое морщинами обветренное лицо, палочка в руках, поизносившаяся, но опрятная одежда. Шарясь по магазину в поисках желаемого сока, минут пять назад я видел, как он упрашивал продавщицу "сырно-молочного" отдела, дородную такую тётку с забранными в клубок волосами и яркой губной помадой, отрезать ему от расфасованных заранее по немаленьким кусманам 100г самого дешёвого сыра. И вот он стоит за тем мужиком в очереди в кассу, прижимая к груди, чтобы не дай бог не выронить, целлофановый пакет со 100 граммами сыра, упаковку кефира и батон хлеба. А во взгляде, провожающем доставаемые мужиком явства читается... нет, не зависть, а чувство которое сложно описать сухим языком букв. Возможно, примерно такой же взгляд бывает у меня, когда я гляжу на машинки ценой под лимон баксов. Но у меня-то ещё всё впереди, а у него уже близко к финалу. Он жил в стране, где хоть и не было широкого ассортимента продукции, но была возможность купить, а сейчас он расплачивается за "набор для выживания" бережно собираемой мелочью из почти пустого кошелька. В такие минуты почему-то вспоминается фраза Тимати из документального мини-фильма "Золотая VIP-молодежь - Профессия репортер": "Мы официально дарим эту шикарную бутылку шампанского за 1000$ нашему гостю Мите Лившицу, потому что он уже оставил здесь 4000$". Суки. И вот стоишь, смотришь на такой контраст, непроизвольно сжимаются кулаки и напрягаются лицевые мышцы, а в глазах начинает предательски пощипывать. Больше от понимая собственного бессилия в сложившейся ситуации, чем от злости на кого-либо или чего-либо.
Пару лет назад в середине лета, трое молодых людей - девушка и два парня - стояли на улице возле входа в офис компании, в которой они работали, наслаждаясь ласкающим лица солнцем, лёгким ветерком, приятной тяжестью в желудке после сытного обеда, болтали о приятной чепухе, строили планы на отпуск и рассказывали, кто как будет отдыхать на приближающихся выходных... Один из них, прислонившись спиной в ограде, игрался апельсином, не сводя взгляда с собеседников, перекидывал его из одной руки в другую. Вдруг в поле зрения правого глаза что-то попало и он повернул голову. Держась за ограду, в сторону молодых людей, еле передвигая ногами, шла пожилая женщина, бабушка, скорее даже... Тёмно-коричневые дермантиновые тапочки со стоптанным задником, штопанные шерстяные носки, потертое, выцветшее платье с заплатами из той же ткани, но новее, пустая тряпичная авоська синего цвета, теплая кофта с абсолютно разными по цвету и форме пуговицами, коротко стриженные волосы, морщинистые руки и лицо, глаза... глаза безумно уставшего человека. Молодой человек посторонился, отойдя от ограды, давая бабушке пройти. Взгляд её поднялся было на его лицо, потом скользнул ниже, к его рукам, одной из которых он всё ещё невысоко подкидывал и ловил апельсин, а потом их вгляды пересеклись, и молодой человек чуть заметно отпрянул назад, прочитав во взоре грусть, смешанную с укоризной. Он ещё некоторое стоял так, глядя вслед удаляющейся ссутуленной фигуре, пока не услышал произнесённую звонким девичьим голосом фразу "Какая смешная бабулька, кто ж так одевается летом, жарко же!" и почти сразу же последовавшую за ней фразу другого молодого человека "Кирюх, ты чего завис? Пойдем, пора деньги зарабатывать".
Я не нашёлся тогда, что им ответить...
Видя таких вот стариков, во мне просыпается стыд за то, что днём ранее потратил на бутылку абсента сумму, на которую они живут на скудном пайке из кефира с хлебом полмесяца. Что можно сделать? Отдать такую же сумму им, чтобы они могли позволить себе чуть больше? Возможно. Но таких пожилых людей сотни тысяч, если не миллионы. Они защищали, а потом и поднимали из послевоенной разрухи страну, которой больше не существует, а сейчас живут в нищете. Если задуматься, тот мужичок не настолько уж старше моего отца, а бабушка примерно в том возрасте, в каком была бы моя, если б была сейчас жива (мир её праху). И единственно правильным решением кажется заботиться о своих родных и близких, о тех кто вырастил и воспитал тебя, кто дарил тебе на протяжение всей твоей жизни заботу и любовь. Не забывать о них, работать, зарабатывать, помогать материально, чтобы не допустить ситуации, когда чей-нибудь чужой сын или внук сглотнёт вставший в горле горький комок, глядя на отсчитывающего последнюю мелочь за купленные продукты старика или вынужденную донашивать давно поизносившуюся одежду
