я как будто капитан на немецком линкоре, и когда он бороздит просторы жестокой ярости, меня качает из стороны в сторону, и мои пушки направлены высоко вверх
Однажды я возвращался после каникул на учебу.
Время было зимнее. Недавно прошел снегопад,
поэтому было немного слякотно, но, в то же время, тихо и уютно.
Совсем недавно отгремели праздники и билетов на поезда совсем не было.
Пришлось ехать на метро, а потом добираться на попутках.
Я как-то исступленно смотрел на ступени эскалатора, и они, как фортепианные клавиши,
совершали маленькие колебания в такт музыке из наушников.
Где билет на автобус купишь, где на электричку сядешь, а где и попутку поймаешь.
И вот значит еду на попутке и вдруг внезапно понимаю,
что за последние 4 часа дороги я не произнес ни одного слова, кроме междометий.
И это совсем не из–за кляпа во рту.
Даже если бы его не было, я бы все равно молчал — с кем мне разговаривать в багажнике?
персональный ангел Милы был обдолбан и пьян уже две недели.
небесная канцелярия выдала ему отпускное попросив удалиться
но на его место никто не мог найти другого ангела так что прежний
продолжал тратить полученные деньги и жить в казеной квартире
хотя здесь совершенно нечему удивляться поскольку Мила очень любила БДСМ
а на небе он находится под строгим запретом из-за злопамятного Иисуса
провисевшего обездвиженным шесть часов.
при том висеть ему в принципе понравилось
но вот римляне смотревшие на него
все это время били по болезненному комплексу
которым страдает и его отец так что не дает рисовать себя на иконах
у Милы тоже были комплексы ей например было неловко писать стоя
хотя и приходилось делать это часто в банках отделениях жкх и почты
но больше всего от своих комплексов страдал ее ангел
который стеснялся ходить без нижнего белья
а фирменный стиль Рая являл собой лишь достаточно застиранную простыню с двухспальной кровати
поговаривают даже что простыни эти на небе в последнее время
перестали матеарилизоввывать своими силами
потому что обленились так что иногда архангел Михаил
подворовывает их в икее с тоской глядя на одежду
из зарры и бершки мимо которых всегда проходил
однажды он все же не
если бы я был Богом, то обязательно хватал бы космонавтов своими большими губами,
как это делают некоторые ловцы жемчуга в бассейнах турецких курортов после полуночи
их мягкие белые тела с культурными надписями "passe" и "sortie" скрашивали бы микросекунды моей вечности,
разнообразя ее легкой угрозой. но космонавты не так просты.
они прячут свою слабость в гигантских стальных кондомах с названиями вроде "транспространственный-1А",
так что оплодотворение все равно неизбежно,
хотя пока что эти густые плевки семени не могут улететь далеко от нашей планеты,
а редкие счастливчики все равно оказываются подбитыми огромными каменными пилюлями постинора.
насилие над космонавтами довольно забавно.
в инертной пустоте их шланги и вертящиеся рукоятки являются отличной мишенью садистов,
а в зеркальное забрало шлема постоянно норовят посмотреться и поправить прическу после бурного секса
их многочисленные любовницы и любовники
космонавт для этих людей хоть и является чем-то священным,
но все же предмет для поднятия самооценки
в улетающих навсегда скафандрах они помнят только то самое свое отражение
(с искаженным от оргазма лицом), отчего им кажется, что это вот они улетают в космос сейчас
они слишком просты, так что не смотрели фильм "Видок" и не знают, что вместе с очередным космонавтом Бог,
забавляясь, слизнет и их естевство, оставив на планете стерильную оболочку
не знают они и того, что когда-нибудь одна из целого миллиона капель достигнет цели,
задыхаясь, умирая от истощения и теряя способность мыслить, но, на уровне
промозглым ноябрьским вечером ты решаешь выйти на улицу
толкаешь нервно скрипящую дверь в сарае, и уже жалеешь, ступая по грязи, настолько густой, что ноги проваливаются по щиколотки
ну и плевать. плевать на покрытые язвами ноги, на страшный животный голод, преследующий тебя уже много месяцев, на черный туман перед глазами
ты решился встать, и значит уверенность, что дойдешь, тебя не покинет
когда то на этих лугах росли красивые синие цветы, как в романе филипа дика
но неизбежно забвение и пустота коснулись и этого края
ты идешь столько, что теряешь счет времени, столько, что уже не можешь вспомнить свое прошлое, своих близких
только гул отчаяния от мириадов взрывов и нестерпимо обжигающий свет
может тогда ты и перестал верить в бога. или начал. да и совсем неважно уже
край обреченных, в котором ты ищешь свою последнюю надежду, погружается в вечность
наконец ты начинаешь ощущать холод, и одновременно с ним дикий восторг
наконец ты ощущаешь снег
таким и запомнят тебя деревья, умиротворенно лежащим в снегу со странной улыбкой
улыбкой самого последнего человека на земле
от себя не убежишь
в среду вроде как будет полнолуние
но я как и прежде, в мгле осени, когда предметы,
люди и слова
кажутся синими,
слышу как луна скользит между облаков
и я по-прежнему бы шел, дрожа и зябнув, пока в голову не придут
заветные мысли
или сочинял музыку, наблюдая за тенями,
пролетающими под потолком
моя суровость в бедах и отчаянье,
но странное раздумье перед теплотой чужих взглядов
ВСЕ нужно заковать навсегда такое состояние в лед
я выше любого дерева
показываю фокусы слепым детям