«Этот, отмеченный теперь ряд припадков с 3-го августа, — представляет собою еще небывалое до сих пор, с самого нача- ла болезни, учащение припадков; как будто болезнь вступает в новый злокачественный фазис... Следствие припадков, то есть нервность, короткость памяти, усиленное и туманное, как бы созерцательное состояние — продолжаются теперь дольше, чем в прежние годы. Прежде проходило в три дня, а теперь разве в шесть дней. Особенно по вечерам, при свечах, беспред- метная ипохондрическая грусть и как бы красный, кровавый оттенок (не цвет) на всем. Заниматься в эти дни почти невоз- можно».
Совершенно нельзя было предвидеть заранее, когда и где произойдет припадок. Хорошо, если это случалось в постели и во сне; тогда, проснувшись, он догадывался, что судороги бы- ли: давило в груди, болела и долго оставалась несвежей голова, тоской сжимало сердце. Но приступ мог сделаться и наяву — и он падал в том месте, где его заставала болезнь, разбивая лоб или затылок, рискуя когда-нибудь стукнуться насмерть вис- ком об угол. В мае 1870-го в Гомбурге Ф. М. упал в комнате оте- ля; очнувшись, «долгое время был не в полном уме», ходил по гостинице и пытался что-то путано объяснять всем встречным. Лицо синело, он подолгу ничего не помнил, нервно смеялся и только спустя неделю смог записать в тетрадь, что был как бы не в своем уме. Когда после припадка совсем очистилась голо- ва, на чистой странице все той же тетради записал:
«ВЕЛИКОЛЕПНАЯ МЫСЛЬ. ИМЕТЬ В ВИДУ.
Идея романа. 16/28 февраля 70.
Романист (писатель). В старости, а главное от припадков, впал в отупение способностей и затем в нищету. Сознавая свои недостатки, предпочитает перестать писать и принимает на бедность. Жена и дочь. Всю жизнь писал на заказ. Теперь уже он не считает себя равным своему прежнему обществу, а в обязанностях перед ними...»
Если бы «великолепная мысль» о романисте, отупевшем от падучей, воплотилась в роман, это было бы, без всяких огово- рок, автобиографическое сочинение. Налицо была эпилепсия, имелись жена и дочь, донимали бедность и работа на заказ. Фантазиям о Князе и Красавице здесь не было места совсем: Достоевский обдумывал возможность писать о себе и своей жизни, о том, как он и его автобиографический герой подвер- гались насмешкам, как подлецы-критики считали его за ни- что, как господа Тургенев, Гончаров, Аксаков подавали мило- стыню больному и опустившемуся литератору. В глубине души герой-романист знал себе цену, помнил, как много идей он вы- думал, «и литературных, и всяких». Финал романа готовил сюрприз: романист, таясь от всех, «вдруг написал превосход- ное произведение. Слава и деньги. И проч., и проч.».
«NB. Тема богатая», — добавлял Достоевский; и правда, он сочинял сюжет о себе самом — писателе, который, несмотря на тяжелейшие жизненные обстоятельства и смертельный риск не очнуться после очередного припадка, обвел судьбу во- круг пальца, написав произведение, вернувшее ему славу и признание. Неизвестно, предназначался ли для богатой темы знакомый демонический лейтмотив. Достоверно судить можно лишь об одном: записи середины августа 1870 года, зафикси- ровавшие в рабочей тетради с готикой резкий перелом перво- начального замысла «Бесов», а также новый план и программу романа, уместились в счастливый трехнедельный промежуток между припадком 7 августа и припадком 2 сентября.
Откуда же возникали в черновиках Достоевского демони- чески порочные аристократы, сумасбродные красавицы и их гибельные страсти? В окружении Ф. М., особенно теперь, не было никого, кто бы хоть отдаленно соответствовал таким амплуа. В его письмах начала 1870-х, адресованных издателям
«Зари» и «Русского вестника», друзьям — Страхову и Майкову, родственникам — пасынку и племяннице, не было ничего, кроме деловых и семейных подробностей.
Между изнурительными припадками, погруженному в супружество и отцовство («Аня... сама кормит и с ребенком ночей не спит»), издерганному бытом («Нянька здешняя тре- бует себе особую комнату, белье, чертово жалованье, три обе- да, столько-то пива»), замученному безденежьем и долгами Достоевскому являлись нездешние фантазии, а значит, и силы, чтобы вырваться из «тягости и ужаса» повседневности. И, ви- димо, действительно чем-то необыкновенно дорог был До- стоевскому его новый герой, если писатель готов был поделиться с ним не рутиной бытового существования, а давними
мечтами.
«Хочется мне ужасно, до последнего влечения, пред возвра- щением в Россию съездить на Восток, то есть в Константино- поль, Афины, Архипелаг, Сирию, Иерусалим и Афон, — при- знавался Ф. М. все той же Сонечке в июле 1870 года. — Я бы написал книгу о поездке в Иерусалим...», а уже в
Он тоже все время хотел мне что-то сказать. Я думала об извращенствах (O_O). А он всего лишь, кажется, говорил мне (и Гарри Поттеру) о тьме и о преодалении тьмы. Бедный мой Снейп, что же я с тобой сделала?! Мой воображаемый и дорогой брат. Я отдаю тебя Джоан Роулинг (в руки твоего Автора, единственного кто тебя по-настоящему любит и знает о тебе все) и, надеюсь, ты счастлив за пределами своего канона в какой-то постканонной вечности. Ты пережил свою смерть, Северус. Теперь верю, что пережил.
Это цитата сообщения Оригинальное сообщение
дети, не смотрите порно)))) Дети, читайте Сильмаллирион, а все остальное приложится))))
Аlan Lee. The Children of Hurin
Выполняю обещание:)) скейчбук, к ВК запостю как нибудь потом, там все картинки в куче, мне лень их отсортировывать..
На этот раз, все иллюстрации( кроме первой она из одиннадцатой главы) приведены в хронологическом порядке. Завершают пост 12 цветных иллюстраций в рамках " Календаря Толкина"
наслаждайтесь!))
Это ,как я уже сказала, из главы Падение Нарготронда
Он рушит мне всю хронологию, но я не смогла устоять. Шикарный рисунок! ( в нашем, россиянском издании, кстати, этой иллюстрации нет. в нем вообще половина рисунков отсутствует, а те что есть, фиг разглядишь)
Отражение Турина в Глаурунговом глазу.
Почитала Добротолюбие (точнее - краткий экскурс в него для мирян).
Книги для девочек что платья - хочется все примерить на себя. А вдруг размер не твой? Тяжело с примеркой тогда. Да и носить неудобно потом. Каждому - свое.
Что общего у книг Святых Отцов и у современных книг по самосовершенствованию(типа "Семь навыков эффективного человека", "Приятный таймменеджмент") для меня?
Ни то, ни другое по размеру не подходит. Если бы была какая-нибудь книжка "Православное житие для людей с нарушениями опорно-двигательного аппарата в религиозно индифферентной семье в секулярном мире" (каждый в название подставляй свои жизненные обстоятельства, но мое так звучит) подошло бы, видимо, больше, а так все больше чисто умозрительная ломка. Вот и приходится ставить ХОРОШИМ книгам низкие оценки. Хорошо - да, но не в наше время, не в нашем теле, не в наших городских квартирах.
Размер не мой. Простите, Святые Отцы... Вы мне нравитесь больше многих современных психоложцев, но и от вас далеко не все можно примерить на себя... Жаль, аммы и аввы. Но время не повернешь назад.
Хотя есть вещи вечные. Вечный хлеб. Вечное вино. Слово Библии. И вы это знали, и мы... И поэтому вас так хорошо читать. Даже если не все примеряется на себя.
А есть еще Вечные... вечные огурцы. И Фрейд нервно курит пред вами и пред вашими огурцами:
– Поведали об одном старце, что однажды ему захотелось огурца. Он взял огурец, повесил его пред глазами своими. Не попустил желанию победить себя и, не прикоснувшись к огурцу, старец укорял себя и приносил покаяние в самом пожелании.
The end, Sveta! I Slava Bogu!
Если без воды и коротко: такие книги лучше с рассуждением читать. а без - не влез. вот поэтому и боюсь Иоанна Злотоуста.
Сначала я думала, что не стану здесь вообще писать. Угу. Ни строчки. А потом пара (небезразличных мне) людей написали в личку сообщения и я подумала, почему бы не писать для Прекрасных Дам?! Рыцаряшка я или нет?
Здравствуйте, уважаемые Дамы!
Margarita Evil-doer AdiGalliya – многодетная мама и сестра по вере. Рита (тебя Рита зовут или иначе как?) Предупреждаю: романы я здесь не буду писать. Так бредятинку из личной жизни вытягивать. Не могу делать это на потребу 600 ПЧ. А вот в тесном женском коллективе смею надеяться на понимание).
полынька – Аиша. Ты воин. Сестра по борьбе что ли? Причем СТАРШАЯ! И я так думаю, ты чуть ли не одна тут – готовая сестра милосердия. Строгая и с добрым сердцем. Такой я тебя чувствую. Сестра по вере. Меня и по жизни тянет к таким женщинам как ты. К воительницам, к тем, которые борятся… Часто хочется в жизни руки опустить. По швам. И лежать так. И не двигаться. Тогда я вспоминаю, что существуют войны и воины. А лежат и не двигаются – только воины падшие. Те, кто еще не умер, ищут в себе силы подняться и бороться до конца.
sspena – Марина! Сестра по Снейпу. Снейп неистребим. Фанфики с ним тебе уже не обещаю, но, возможно, пару личных снейпологических рассуждений рожу лично для тебя (если не помру раньше). Боюсь, кроме тебя из моих знакомых эти рассуждения, которые таранят мой мозг изнутри, просто никто не поймет)))
seamair – КАТЕРИНА!!! КАТЕРИНА!!! КАТЕРИНА!!! (ты знаешь как я люблю это имя и как люблю его повторять) у нас с тобой одна болезнь (детский церебральный паралич) и одна группа инвалидности (II-я). Общий опыт, хотя и разного много. Мы с тобой сестры по болезни, но я хочу чтобы когда-нибудь мы с тобой стали сестрами ПО СЧАСТЬЮ, Катерина! Ты не хочешь чтоб я страдала интернет-ненавистничеством и я не буду. Буду писать для тебя, моя сестренка!
И все же без мужчин девочкам сложно и поэтому тут еще будет 
stranger-s – Серый, ну мы с тобой сходимся на музыке (на Грегори!), на стихах… Ты тут все сестринство разбиваешь. Если сам не против, можешь быть братом. Даже мед. братом))) Тебе вообще можно все что угодно, даже не читать мой бред, но я все равно буду к тебе в блог заглядывать ;-).
Недавно узнала о Людмиле Киселевой. Ее история чем-то похожа на мою и на все такие истории. Она колясочница (прогрессирующая мышечная дистрофия), в детстве жила с родителями, умерли родители - подхватили друзья. Но это целый опыт и борьба. Она не замкнулась на себе и своей боли, а пытается что-то делать. Она, кстати, художник (seamair ты тоже рисуешь!), но она бросила рисовать, когда поняла, что повторяется в этом...
Пожелание себе проанализировать вот это (и поделиться анализом со здесь оставшимися):
ЖИТЬ - ЭТО МЕДЛЕННО РОЖДАТЬСЯ
Выставки графических работ Людмилы Георгиевны КИСЕЛЕВОЙ всегда собирают много публики: так хочется воспринимать чье-то удивительно светлое, жизнерадостное мироощущение, когда вокруг - затяжной кризис радости бытия. Людмила Георгиевна с детства не ходит. Прогрессирующая мышечная дистрофия очертила для нее мир пространством одного окна. Это пространство безгранично. Теперь она лежит... Но больше становится света вокруг нее, и добрых дел, и людей, готовых помочь и просящих помощи. Читать далее
Есть у нее сайт и на этом сайте потрясающие строчки: http://www.ludmila-kiseleva.ru/ : "Не люблю, когда меня жалеют жалостью, разъединяющей меня с цельностью мира, с которым так трудно, но счастливо удалось соединиться в самом высоком проявлении: в причастии ко всеобщему духовному устремлению"
Вот и меня так часто жалели (любили) именно так... пытаясь загородить, защитить, отделить и отрезать от мира, других людей, другого опыта... и учили защищаться. Защищаться, закрываться в нашем мире, конечно, надо. Но нужно и уметь открываться - хорошему, доброму, вечному!
О лайвлибе. Я же там с девочками ДЦПшницами общаюсь. Вот все-таки интересно. ДЦПшникам, которые читают книги (чем больше и чем более разные - тем лучше) легче НЕЧИТАЮЩИХ!
Почему? Они читают и потихоньку учатся выражать свои мысли через слова. Учатся думать, анализировать, смотреть на себя со стороны, а не только изнутри боли и жалости к себе.
А те, что не читают у тех вся боль внутри. Вся эта боль. (Если форма тяжелая, если большую часть времени проводит человек дома как затворник). С ними только можно сесть рядом и поплакать. Или горько посмеяться, но поговорить...((
У них все это на грани сознания:
Одиночество... Неумение общаться помноженное на желание любить. Желание любить, которое в этом падшем мире часто принимается людьми (сюда включаю и себя - это просто шаблон, который нужно рушить в себе) за желание потрахаться/попейринговаться/выйти замуж/рождать детей в муках (Господи, опять муки!).
Особенно у мальчиков-колясочников. Они все секса и заботы и общения ищут. И неясно чего больше. Но в целом любви, конечно. Любви. Любви.
Желтых стен раскаленная гладь,
Катакомб каменистая пасть.
Я пришел сюда, чтобы пропасть,
Hе ищи меня - это напрасно.
Город в мареве летних сиест,
Тишина на три мили окрест.
Лишь бродяга, сидевший в пыли,
Подмигнул мне лукаво и ясно.
Когда танцует апостол Андрей,
Он уверен, что смерти нет.
И сияет фаворский свет
Над его шальной головою.
И те, кто ходит с ним под сенью олив,
Белы как сон и без вина во хмелю.
Открой лицо свое, Иерусалим,
Они взяли тебя без боя.
Я стоял там, где высился крест,
Я не понял ни гнева, ни слез.
Hад холмами встал радужный мост
И крестил их потоками ливня.
И с омытых водою небес
Я услышал беспечный смех
И слова: "Лишь двенадцать из всех
Знают, что значит - быть со мною"
Смотри - танцует апостол Андрей,
Смотри, он знает, что смерти нет.
И сияет фаворский свет
Над его шальной головою.
И те, кто ходит с ним под сенью олив,
Белы как сон и без вина во хмелю.
Открой лицо свое, Иерусалим,
Они взяли тебя без боя.
Это то, что не знал Авраам,
Это больше, чем смог Моисей.
Храм закона в нетленной красе -
Что ты можешь теперь поделать?
Пал на город полынный туман
И накрыл собой пурпур и сталь.
Я пропал, безнадежно пропал
Возле стен, поседевших от мела.
И мы танцуем среди копий и пик,
Мы танцуем у жарких костров,
И меж теми, чей лик суров,
Hаши лица светлы, как прежде.
Hам рукоплещет цветной Колизей,
Град камней гладит наши тела.
Hо я не знаю ни боли, ни зла -
Кровь как роза цветет на одежде.
Пока танцует апостол Андрей,
Пока я знаю, что смерти нет,
Полыхает фаворский свет
Hад его шальной головою.
Пока мы ходим с ним под сенью олив,
Белы как сон и без вина во хмелю,
Я говорю тебе, Иерусалим:
"Мы взяли тебя без боя"
Вопрос: можно ли танцевать в Церкви?
Ответ (умного человека): можно, но не знаю как. есть, наверное, специалисты по церковным танцам. ищите.
Друг друга отражают зеркала, Взаимно искажая отраженья. Я верю не в непобедимость зла, А только в неизбежность пораженья. Не в музыку, что жизнь мою сожгла, А в пепел, что остался от сожженья. Мы все друг дружку как-то отражаем и искажаем.
И как бы здорово было, если бы жизнь действительно сжигала Музыка.
Тогда можно и в пепел поверить....
Моя любимая песня в детстве была песня Пугачевой "Не имей сто рублей, а имей сто друзей". А у Левитанского есть такие стихи:
Ста рублей не копил — не умел.
Ста друзей все равно не имел.
Ишь чего захотел — сто друзей!
Сто друзей — это ж целый музей!
Сто, как Библия, мудрых томов.
Сто умов.
Сто высотных домов.
Сто морей.
Сто дремучих лесов.
Ста вселенных заманчивый зов:
скажешь слово одно —
и оно
повторится на сто голосов.
Ах, друзья,
вы мудры, как Сократ.
Вы мудрее Сократа стократ.
Только я ведь и сам не хочу,
чтобы сто меня рук — по плечу.
Ста сочувствий искать не хочу.
Ста надежд хоронить не хочу.
...У витрин, у ночных витражей,
ходят с ружьями сто сторожей,
и стоит выше горных кряжей
одиночество в сто этажей.
Пусть это будет эпитафией на дневник. Не могу я вести его для всех тех лиц, которые меня читают. Буду писать Катерине! Слышишь, Катерина Воронина! Тебе - одной - из всех! И то, если ты не против. Если кто-то из здешних прохожих хочет(сильно, что вряд ли) - пусть пишет в личку!
Закрывать не стану пока. Надеюсь на понимание. От всех отписываюсь. Простите, если что не так!