Он сидел на крыльце в  кресле-качалке,  раскачивался  вперед-назад  и
прислушивался к скрипу половых досок. Через  улицу,  во  дворе  дома,  что
стоял напротив, пожилая женщина срезала хризантемы,  цветы  продолжавшейся
без конца осени. Вдалеке  виднелись  поля  и  леса,  осененные  прозрачной
голубизной бабьего лета. В деревне было тихо,  царил  покой  сродни  тому,
который свойствен старости. Она, казалось, выстроена не для живых существ,
а для фантомов, порожденных рассудком. Другому соседу,  дряхлому  старику,
имевшему обыкновение прогуливаться с палочкой по  заросшей  травой  улице,
появляться было еще рано; что же до голосов детей, он вряд ли  услышит  их
до темноты, если услышит вообще - такое случалось отнюдь  не  всегда.  При
желании он мог бы погрузиться в чтение, однако подобного желания как-то не
возникало. Он мог  также  вновь  взяться  за  лопату  и  в  очередной  раз
перекопать огород, дабы как можно лучше подготовить почву к посадке семян.
Впрочем, какие семена в краю, где не бывает весны? Давным-давно, не зная в
ту пору о  неизбывности  осени,  он  упомянул  о  семенах  в  разговоре  с
Молочником, и тот был буквально шокирован услышанным. Он оставил за спиной
много миль, покинул  мир  горечи  и,  очутившись  здесь,  поначалу  вполне
удовлетворился жизнью в полном безделье, возможностью ничего -  или  почти
ничего - не делать и не испытывать при этом ни стыда, ни чувства вины.  Он
ступил на тихую деревенскую  улицу,  залитую  лучами  осеннего  солнца,  и
первой, кого он увидел, была та самая пожилая женщинам, что жила теперь  в
доме напротив. Она поджидала его у изгороди, как будто  догадывалась,  что
он должен прийти. "Добро пожаловать, - сказала она. - Нынче к нам приходят
немногие. Ваш дом вон тот, через улицу; надеюсь, мы станем  друзьями".  Он
поднес руку к голове, чтобы снять шляпу, совсем забыв, что  никакой  шляпы
нет и в помине. "Меня зовут Нельсон Рэнд, - проговорил он.  -  Я  инженер.
Постараюсь оправдать ваше доверие". Фигура женщины, несмотря на  известную
возрастную  полноту  и  сутулость,  отличалась   несомненным   изяществом.
"Заходите, - пригласила дама. - Я угощу вас лимонадом и печеньями. Правда,
у меня гости, но я не стану  представлять  их  вам".  Он  ожидал  услышать
объяснение, но объяснения не последовало, и потому он направился вслед  за
дамой по выложенной кирпичом дорожке, вдоль которой расположились огромные
клумбы роскошных астр и хризантем, к большому дому.
     В просторной гостиной с высоким  потолком  имелся  камин,  в  котором
пылал огонь; в простенках между скрытыми затейливыми шторами окнами стояли
старинные, массивные шкафы. Дама усадила его за столик у камина, сама села
напротив, разлила лимонад и передала Рэнду блюдо с печеньем. "Не обращайте
на них внимания, - посоветовала она. - Им до смерти хочется  познакомиться
с вами, однако я не собираюсь потакать невежливости". Не обращать внимания
было легко, поскольку в комнате, кроме них  двоих,  не  присутствовало  ни
единой живой души.
     - Майору  -  он  облокотился  на  каминную  полку,  по-моему,  весьма
развязная поза - не нравится мой  лимонад,  -  продолжала  хозяйка.  -  Он
предпочитает  более  крепкие  напитки.  Мистер   Рэнд,   будьте   любезны,
попробуйте мой лимонад и скажите, так  ли  он  плох.  Уверяю  вас,  вы  не
разочаруетесь, Я приготовила его собственными руками, у меня ведь  нет  ни
служанки, ни кухарки, Я живу одна, и одиночество меня ничуть  не  тяготит,
хотя мои друзья считают иначе и потому заглядывают ко  мне  гораздо  чаще,
чем следовало бы.
     Он осторожно пригубил лимонад; тот оказался  поистине  замечательным,
наподобие того, какой он пил в детстве,  четвертого  июля  и  на  школьных
пикниках, - надо же, сколько минуло лет, а вкус не позабылся.
     - Превосходно, - похвалил он.
     - Дама в голубом, - сказала хозяйка, - которая сидит в кресле у окна,
жила здесь десятилетия назад. Мы с ней были подругами, а потом  она  ушла,
но,  как  ни  удивительно,  частенько   возвращается.   Признаться,   меня
беспокоит, что я никак не могу вспомнить ее имени. Вы не знаете  случайно,
как ее зовут?
     - Боюсь, что нет.
     - Ну разумеется, разумеется. Вы же новенький. Я совсем  запамятовала;
старость не радость.
     Он пил лимонад и  грыз  печенье,  а  хозяйка  все  щебетала  о  своих
невидимых гостях. В конце концов он откланялся, пересек улицу,  подошел  к
дому, который, по словам женщины, принадлежал ему, и лишь  тут  сообразил,
что она так и не представилась.  С  тех  самых  пор  и  по  сей  день  она
оставалась для него просто "дамой с цветами". Когда же он пришел сюда?  Не
вспомнить, как ни старайся.  Все  дело  в  осени.  Как  можно  следить  за
временем, когда на дворе постоянно осень? Все началось в тот  день,  когда
он ехал через Айову, направляясь в Чикаго. Нет; возразил он себе,  раньше,
все началось с прорех, которые сперва не слишком  бросались  в  глаза.  Он
всего-навсего машинально отмечал их, 
Читать далее...