Благодаря этому Он также творил все Свои чудеса и по Своему благоволению являл Свое Божественное величие тогда и так, как Ему было угодно, и потому не явил его впервые лишь после Своего воскресения и вознесения, а сделал это еще во время Своего уничижения. Например, на свадьбе в Кане Галилейской; и когда Ему было двенадцать лет, посреди ученых мужей; и в саду, когда одним словом Он поверг Своих врагов на землю; а также и в смерти, когда Он умер не просто, как любой другой человек, но, умерев, победил Своей смертью грех, смерть, сатану, ад и вечное проклятие — чего одна только человеческая природа не смогла бы исполнить, не будь она личностно объединена с божественной природой и не имей она с ней общения.

— Формула Согласия: детальное изложение. Артикул VIII: О личности Христа, §§ 24-25

[250x250]Ибо причина того, почему, в дополнение к словам Христа и св. Павла (хлеб в Вечере является Телом Христовым или приобщением Тела Христова) употребляются также и выражения: «под хлебом», «с хлебом», «в хлебе» [Тело Христово присутствует и предлагается], состоит в том, чтобы посредством их отвергнуть папистское учение о пресуществлении и указать на сакраментальное единение неизменной сущности хлеба и Тела Христова — точно так же, как выражение Verbum caro factum est («И Слово стало плотию» (Ин.1:14)) повторяется и объясняется в равнозначных выражениях: «Слово... обитало с нами», а также «В Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол.2:9), а также «...Бог был с Ним» (Деян.10:38), а также «Бог во Христе» (2Кор.5:19) и других, им подобных, а именно объясняется, что божественная сущность не превращается в человеческую природу, но две природы в своем неизменном виде личностно соединены. [Эти выражения повторяют и провозглашают вышеупомянутые слова Иоанна о том, что посредством воплощения божественная сущность не преобразована в человеческую природу, но что две природы, не претерпев смешения, личностно соединены]. Также и многие выдающиеся учителя древности — Иустин, Киприан, Августин, Лев, Геласий, Златоуст и другие — прибегали к такому сравнению, говоря о словах завета Христова: «Сие есть Тело Мое», — что, как во Христе неразрывно соединены две отличные друг от друга и неизменные природы, так и в Святой Вечере две сущности — природный хлеб и истинное природное Тело Христово — одновременно присутствуют здесь, на земле, когда Таинство совершается установленным образом. Хотя это соединение Тела и Крови Христа с хлебом и вином не носит личностный характер, в отличие от соединения двух природ во Христе, однако доктор Лютер и наши богословы в часто упоминаемых Артикулах Согласия [Формуле Согласия] в году 1536-м и в других случаях называют это соединение sacramentatem unionem, то есть сакраментальным cоединением, посредством чего они хотят показать, что, хотя и они тоже используют выражения in pane, sub pane, cum pane, то есть эти характерные формы выражения «в хлебе», «под хлебом», «с хлебом», тем не менее, они приняли слова Христа надлежащим образом — так как они прочли и поняли установление, т. е. слова завета Христова, Hoc est corpus meum («Сие есть Тело Мое»), не как figuratam propositionem, но как inusitatam (т. е. не как образное, аллегорическое выражение или замечание, но как необычное выражение). Ибо так говорит Иустин: «Ибо мы принимаем это не так, как обыкновенный хлеб или обыкновенное питье: но как Христос, Спаситель наш, Словом Божиим воплотился и имел плоть и кровь для спасения нашего, таким же образом пища эта, над которой совершено благодарение чрез молитву слова Его, и от которой чрез уподобление получает питание ваша кровь и плоть, есть — как мы научены — плоть и кровь того воплотившегося Иисуса».

— Формула Согласия: Детальное Изложение. Артикул VII: О Святом Причастии, §§ 35-39

О Боже, Отец, Сын и Дух Святой, Господь мой и Бог мой, смиренно молю Тебя: прости мои грехи и грехи моего пастыря. Взирай не на наше недостоинство, но на Твою великую милость, ради которой Ты поставил моего пастыря быть посланником Христовым. Вложи Слово Свое в его уста и говори его языком. Производи плоды через служение его и не позволь, чтобы проповедь Твоего Слова осталась бездейственной в моей жизни и в общине нашей.

Да будет все, что говорит наш пастырь, в согласии с Твоим Словом и исповеданием Твоей Церкви, дабы имя Твое прославлялось, дабы Церковь Твоя бодрствовала и получала назидание через него, недостойного раба Твоего.

Живи среди славословий Церкви Твоей, как ты жил среди славословий народа Твоего. Да будут наши жертвы хвалы благоугодны Тебе, и сохрани нас от неискренности и бездумного поклонения.

Приклони ухо Твое к молитве моей, Бог Иакова; услышь голос вопля моего и помоги нам. Сохрани среди нас Твое святое Слово, дабы оно со всякой радостью и смелостью проповедовалось в истине и чистоте, и не позволь нам отступить от правильного употребления Таинств в соответствии с установлением Христа, Спасителя нашего.

Пребудь с моим пастырем и охраняй его. Удали от него искушения лукавого. Используй меня, недостойного раба Твоего, чтобы с любовью заботиться о пастыре и его семье. Позволь мне быть для моего пастыря верным Аароном, поддерживающим руки пророка. Укрепи пастыря моего и даруй ему мир и радость в служении Тебе и нашей общине.

Будь Богом для нас и для детей наших, ныне и вовеки, и услышь молитву мою, Отче, ради Сына Твоего возлюбленного, Иисуса Христа, блаженного Спасителя нашего, в единстве Святого Духа, божественного Утешителя. Аминь.

Божий призыв в преддверии Его Пришествия: «Приготовьте путь Господу», — увещевает нас, бедных грешников, и порождает в нас желание праздновать радостное время Рождества. Не сытый и довольный, но лишь тот, кто мучим голодом и жаждой, может от всего сердца возрадоваться, когда ему предлагают пищу и питье. Не тот, кто свободен, но лишь тот, кто знает, что он пребывает в рабстве, может от всего сердца радоваться, когда ему возвещают, что он свободен. Не тот, кто богат, но лишь тот, кто угнетен и напуган своими долгами, может от всего сердца радоваться, когда слышит, что эти его долги оплачены. И точно так же, лишь тот, кто отчетливо осознал, что является бедным, заблудшим грешником, может от всего сердца радоваться, услышав, что Спаситель грешников пришел.

— C. F. W. Walther. God Grant It! pp. 48-49

1. [Мы веруем, учим и исповедуем,] что Божественная и человеческая природы во Христе личностно соединены, так что не существует двух Христов, Сына Божьего и Сына Человеческого, но что одна и та же Личность является Сыном Божьим и Сыном Человеческим (Лк. 1:35; Рим. 9:5).

2. Мы веруем, учим и исповедуем, что божественная и человеческая природы не слиты в одну сущность, и ни одна из природ не превратилась в другую, но каждая сохраняет присущие ей свойства, которые никогда не могут стать свойствами другой природы.

3. Свойства божественной природы включают в себя всемогущество, вечность, бесконечность, а также — соответственно особенностям этой природы и ее природной сущности — безначальность, вездесущность, всеведение и т.д. Все эти свойства никогда не могут быть присущи человеческой природе.

4. Свойства человеческой природы включают в себя телесность и тварность, состав из плоти и крови, конечность и ограниченность, способность страдать, умирать, восходить и нисходить, перемещаться из одного места в другое, испытывать голод, жажду, холод, зной и тому подобное. Все эти свойства никогда не могут быть присущи божественной природе.

5. Поскольку две эти природы объединены личностно, т. е. в одной Личности, мы веруем, учим и исповедуем, что это единение не является таким слиянием и соединением, при котором ни одна из природ не имеет ничего общего с другой в личностном плане, т.е. по причине личностного единения, — подобно двум доскам, склеенным одна с другой, так что ни одна из них ничего не отдает другой и ничего от другой не принимает. Напротив, здесь имеет место высшее единение, которое Бог воистину имеет с [принятой] человеческой природой, и из этого личностного единения и являющегося его следствием высшего и неописуемого общения проистекают все человеческие особенности, которые приписываются Богу, и все божественные особенности, которые приписываются человеку Христу; и древние учители Церкви объясняли это единство и общение природ на примере металла, пылающего огнем, и единства души и тела в человеке.

— Формула Согласия: конспективное изложение. Артикул VIII: О Личности Христа, §§5-10

ЧТО ТАКОЕ "АДВЕНТ"?

[показать]Церковный год на Западе начинается со времени приготовления, именуемого «Адвентом». Слово «адвент» происходит от латинского adventus («явление» или «пришествие») и обозначает явление великого царя или даже бога. В христианской традиции оно относится к пришествию Иисуса Христа — к Его Первому Пришествию в качестве Ребенка, рожденного от Девы Марии, и Его Второму Пришествию в славе в Последний День, чтобы судить живых и мертвых. Таким образом, Адвент — это не просто приготовление к Рождеству; это приготовление к последнему Пришествию Иисуса в Последний День.

Мы живем в последние дни, между Первым и Вторым пришествиями Христа. Он всегда с нами и никогда не оставлял нас. Дух Святой делает Его присутствие видимым и слышимым для нас посредством проповеди Слова и Таинств. 2000 лет назад Сын Божий лишь на короткое время явил миру Свое лицо. И только в конце времен мы снова увидим Его лицо, когда Он придет во славе. До тех пор мы ждем Его Второго Пришествия, одновременно празднуя Первое.
 
Св. Бернар писал о пришествии Христа так: «При первом пришествии Христос приходит во плоти и немощи; при втором Он приходит в Духе и силе; в третьем — в славе и величии; и второе пришествие — это средство, с помощью которого мы переходим от первого к третьему».
 
Празднование Адвента началось в IV и V веке во Франции и Испании. Уже в 380 году Сарагосский Собор призвал верных христиан ежедневно посещать церковь с 17 декабря до конца Богоявления (6 января). В древних календарях — и восточных, и западных — есть период поста, начинающийся с 14 ноября. Литургический принцип «пост прежде праздника» следует образцу Великого Поста и Пасхи. Великому празднику предшествует время поста — торжественного, покаянного приготовления. Этот обычай находится в резком противоречии с нашей потребительской культурой, которая сначала объедается, а потом садится на диету, обещая в следующем году «исправиться». Радость праздника и строгость поста идут рука об руку.
 
Адвент состоит из четырех воскресений, темы которых определяются чтениями из Святого Евангелия: 
 
В первое воскресенье Адвента мы размышляем о грядущем пришествии Христа во славе как Царя и Мессии, вспоминая его триумфальный въезд в Иерусалим. 
 
Во второе воскресенье Адвента мы вслушиваемся в пророческий голос Иоанна Крестителя, из пустыни призывающий Израиль «приготовить путь Господу».
 
В третье воскресенье Адвента мы снова говорим об Иоанне Крестителе, но на этот раз вспоминаем о содержании его проповеди покаяния и его величии как предтечи Мессии. 
 
В четвертое воскресенье Адвента мы говорим о непорочном зачатии Иисуса во чреве Девы Марии Духом Святым.
 
Адвент — это время тихого ожидания. Тот, Кто однажды пришел в смирении через Вифлеемские ясли, Иерусалимского осленка и Голгофский крест, Кто теперь приходит к нам сокрытым образом в Своем святом Слове и блаженно Таинстве Своего Тела и Своей Крови, вскоре придет видимым образом в великолепной славе, чтобы воскресить мертвых и даровать жизнь вечную всем, призывающим Его Имя. Настроение Адвента — это радостное предвкушение, смесь святого страха и трепетной радости, подобное тому чувству, с которым беременная женщина ожидает появления на свет своего первого ребенка.
 
Адвент — это время трезвения и терпения. К сожалению, наша культура, зацикленная на удовольствиях и самоудовлетворении, похоже, влияет на Церковь куда сильнее, чем Церковь влияет на окружающую ее культуру. Адвент растворяется в суете «зимних праздников», которые теперь начинаются с Хэллоуина! К тому времени, когда начинается Рождество, большинство людей уже слишком утомлены, чтобы молиться и слишком истощены весельем, чтобы праздновать рождение Спасителя мира с хоть какой-то толикой радости, не говоря уже о силах… Не забывайте: Рождество длится 12 дней, начиная с 25 декабря. Празднуя Адвент с должной трезвостью и осмотрительностью мы, христиане, можем преподнести друг другу и миру бесценный дар, храня терпеливую надежду на пришествие Христа.
 
У времени Адвента есть свои особые обычаи и

Таким образом, одной лишь верой мы получаем прощение грехов, когда утешаем свои сердца уверенностью в милости, обещанной ради Христа. Так же и Павел говорит в Римлянам 5:2: Через Которого получили мы доступ, — и добавляет: верою. Таким образом, мы примиряемся с Отцом и получаем прощение грехов, когда утешаемся уверенностью в милости, обещанной ради Христа. Противники считают Христа Посредником и Умилостивителем по той причине, что Он якобы заслужил для нас способность любить; они не побуждают нас использовать Его теперь как Посредника, но, как если бы Христос был навсегда погребен, воображают, будто мы имеем доступ [к благодати] благодаря нашим собственным делам и этими делами заслуживаем эту способность [любить], после чего посредством этой любви приходим к Богу. Разве это то же самое, что навсегда похоронить Христа и без остатка отнять у людей учение о вере? Павел, напротив, учит, что мы имеем доступ, то есть примирение, через Христа. И чтобы показать, как это происходит, он добавляет, что мы имеем доступ верою. Таким образом, верою, ради Христа, мы получаем прощение грехов. Мы не можем укрыться от гнева Божьего за нашей собственной любовью и нашими собственными делами.

Второе. Очевидно, что грехи прощаются ради Христа, нашего Примирителя: Которого Бог предложил в умилостивление (Рим. 3:25). Кроме того, Павел добавляет: через веру. Таким образом, мы получаем прощение благодаря нашему  Примирителю, когда верой постигаем обещанную в Нем милость, и укрываемся ею от Божьего гнева и суда. И о том же сказано в Евреям 4:14, 16: Итак, имея Первосвященника великого... да приступаем с дерзновением. Ибо Апостол обязывает нас приходить к Богу, полагаясь не на собственные заслуги, но на Христа как нашего Первосвященника; таким образом, он требует веры.

Третье. Петр говорит: О Нем все пророки свидетельствуют, что всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его (Деяния 10:43). Можно ли выразить эту мысль более ясно? Мы получаем прощение грехов, говорит он, именем Иисуса, т.е. ради Него, — следовательно, не ради наших заслуг, не ради нашего сокрушения, изнурения плоти, любви, поклонения, дел. И он добавляет: когда веруем в Него. Таким образом, он требует веры. Ибо мы не можем постичь имени Христова иначе как верой. Кроме того, он ссылается на согласие всех пророков. Это поистине ссылка на авторитет Церкви. [Ибо, когда свидетельствуют все святые пророки, это, несомненно, является славным, превосходнейшим, могучим предписанием и свидетельством]. Но к этому мы вернемся чуть позже, когда будем говорить «О покаянии».

— Апология Аугсбургского Исповедания. Артикул IV: Об оправдании, §§ 81-83

XXI. Исходя из этого мы можем судить, насколько мудро или глупо поступают некоторые беременные женщины, и как поступать с больными. Ибо глупые женщины настолько цепко держатся за свои посты, что рискуют подвергнуть большой опасности плод своего чрева и самих себя вместо того, чтобы воздержаться от поста, когда постятся другие. Они видят дело совести там, где его нет, - тогда же, когда действительно нужно прислушаться к своей совести, они этого не делают. Это всецело вина проповедников, поскольку они постоянно болтают о постах, но никогда не разъясняют их правильное применение, пределы, плоды, причины и цель. Аналогичным образом, и больным следует позволить каждый день есть и пить, что они захотят. Короче говоря, там, где кончаются плотские похоти, уже нет никаких причин для поста, бдений, трудов, ограничений в пище, и не осталось никакой обязательной к исполнению заповеди.

Однако следует быть осторожными, чтобы не превратить эту свободу в ленивое безразличие к умерщвлению плотских похотей; ибо плутоватый Адам в нас крайне изворотлив в поисках повода, чтобы проявить себя, и в стремлении разрушить наши тело и разум; и некоторые быстро поддаются соблазну и утверждают, что для поста и умерщвления плоти нет ни необходимости, ни заповеди, и готовы без страха вкушать то и это, как если бы они в течение долгого времени и много постились, хотя на самом деле никогда даже не пробовали.

В не меньшей степени нам следует остерегаться возможности соблазнить тех, кто, не будучи должным образом наставлен, считает великим грехом, если мы не постимся и не едим так, как это делают они. Таковых мы должны с кротостью наставлять, не относиться к ним с надменным презрением и не употреблять в пищу то, что соблазняет их, но объяснить им причину, по которой мы вправе так поступать, и так постепенно привести их к правильному пониманию. Если же они упорствуют и не желают слушать, мы должны оставить их и поступать как должно.

XXII. Еще один способ смирения плоти, который мы принимаем от рук других, заключается в том, что люди или демоны причиняют нам страдания - лишения, болезни тела, бесчестье - и все прочее, что вызывает у нас гнев, нетерпение и беспокойство. Ибо Божье дело в нас совершается по Его мудрости, а не по нашей мудрости, по Его чистоте и безгрешности, а не по похотям нашей плоти; ибо Божье дело мудро и чисто, а наше дело неразумно и нечисто, неразумие же и нечистоту следует оставить: аналогичным образом, дело Божье должно совершаться в нас в соответствии с Его миром, а не с нашим гневом, нетерпением и отсутствием покоя. Ибо мир - тоже Божье дело, а нетерпение - дело нашей плоти; оно должно уйти и умереть, чтобы мы во всех отношениях соблюдали духовный праздник, отложили свои дела в сторону и позволили Богу действовать в нас.

И потому, чтобы умертвить наши дела и сущего в нас Адама, Бог осыпает нас множеством искушений, которые вызывают в нас гнев, и страдания, которые побуждают нас к нетерпению, и, в конце концов, ставит нас перед лицом смерти и жестокости мира; тем самым Он добивается не чего иного, как того, чтобы изгнать из нас гнев, нетерпение и беспокойство и совершить в нас Свое дело, то есть мир. Так сказано в 28-й главе Исаии: "Он делает чужое дело, чтобы приступить к Своему делу". Что это значит? Он посылает нам страдания и беды, чтобы научить нас терпению и миру; Он ставит нас перед лицом смерти, чтобы научить нас жить, и делает это до тех пор, пока человек, хорошо усвоив урок, не обретет такой мир и покой, что не будет беспокоиться о того, плохо ему или хорошо, умирает он или живет, пребывает в чести или бесчестии. Там обитает лишь Сам Бог, и нет никаких дел человеческих. Это и значит правильно соблюдать и святить день отдыха; тогда человек не руководит собою, он ничего не хочет для себя, и ничто не беспокоит его; но Сам Бог руководит им, и в его жизни нет ничего, кроме богоугодного наслаждения, радости и мира со всеми прочими делами и добродетелями.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть II, § 21-22

…Термин "Евангелие" не всегда используется и понимается в одном и том же смысле, но - как в Святых Писаниях, так и древними и современными учителями Церкви - трактуется двумя способами. Ибо иногда он используется так, что под ним подразумевается все учение Христа, Господа нашего, которое Он провозгласил во время Своего земного служения и заповедал провозгласить в Новом Завете, а потому в этот термин включается объяснение Закона и провозглашение благоволения и милости Бога, Его Небесного Отца, как написано в Ев. от Марка 1:1: Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия. И вскоре после этого называются его основные положения: покаяние и прощение грехов. И потому, когда Христос после воскресения заповедовал Апостолам проповедовать Евангелие всему миру (Марка 16:15), Он суммировал все это учение в нескольких словах, сказав: Так написано, и так надлежало пострадать Христу и воскреснуть из мертвых в третий день, и проповедану быть во имя Его покаянию и прощению грехов во всех народах (Луки 24:46-47). Также и Павел называет все свое учение Евангелием (Деяния 20:21), но обобщает содержание этого учения в двух положениях: покаяние перед Богом и вера в нашего Господа Иисуса Христа. И в этом смысле верно generalis definitio, то есть описание слова Евангелие, используемого в широком смысле, без надлежащего различения Закона и Евангелия, когда говорится, что Евангелие - это проповедь покаяния и прощения грехов. Ибо Иоанн, Христос и апостолы начинали свою проповедь с покаяния и настоятельно объясняли не только милостивое обетование прощения грехов, но и Закон Божий. Помимо этого, термин "Евангелие" используется и в другом, в собственном смысле, согласно которому он не включает в себя проповедь покаяния, но только проповедь благодати Божьей, - как мы видим это в следующем же отрывке (Марка 1:15), где Христос говорит: Покайтесь и веруйте в Евангелие.

— Формула Согласия. Артикул V: О Законе и Евангелии. §3-6

[показать]

XIX. После этого наступает время для смирения плоти, чтобы убить в ней отвратительную, порочную похоть и дать ей отдохновение и освобождение. Эту похоть нам следует умерщвлять и приводить к молчанию постом, бдениями и трудом, и отсюда мы понимаем, сколько и почему нам следует поститься, бдеть и трудиться.

Увы, есть много слепцов, которые налагают на себя суровые наказания, будь то посты, бдения или труд, лишь потому, что считают оные добрыми делами и надеются таким образом приобрести много заслуг. Но еще более слепы те, кто измеряет качество поста не только его частотой и продолжительностью (как поступают упомянутые прежде), но еще и качеством пищи, полагая, что она приобретает гораздо большую ценность, если они не едят мяса, яиц или масла. Худшие слепцы из всех — те, кто постится в честь святых и в установленные дни: один пост в среду, другой в субботу, один на день св. Варвары, другой на день св. Себастьяна и так далее. Такие люди не ищут в посте ничего, кроме самого поста: исполнив обязанность, они считают, что сделали доброе дело. Я уже ничего не говорю о том, что некоторые, постясь, при этом упиваются допьяна; некоторые, постясь, настолько объедаются рыбой и другими яствами, что их пост был бы куда больше похож на пост, если бы они ели мясо, яйца и масло, и принес бы куда лучшие плоды. Для таких людей пост — это вообще не пост, а насмешка над постом и над Богом.

И потому я позволяю каждому по собственной воле избирать день, пищу и количество оной для поста при условии, что он не остановится на этом, но будет заботиться о своей плоти — пусть он обременяет плоть постом, бдениями и трудами соразмерно ее похотям и распутствам и не более того, что бы ни говорили ему папа, Церковь, епископ, отец-исповедник и кто-либо еще. Ибо никто не должен соразмерять и соотносить пост, бдения и труд с видами или количеством пищи или днями, но только лишь с наступлением и отступлением похоти и страстей плоти, единственно ради умерщвления и обуздания которой пост, бдения и труды установлены. Если бы не похоть, вкушение пищи было бы такой же добродетелью, как пост, сон — как бдение, праздность — как труд, и они были бы одинаково хороши, без всякого различия.

XX. Если же кто-то обнаружит, что употребление в пищу рыбы возбуждает в его плоти еще больше страстей, чем ядение яиц и мяса, пусть есть мясо, а не рыбу. Аналогично, если он обнаружит, что его мысли путаются, тело приходит в возбуждение, а живот начинает болеть в результате поста, или что он не нуждается в умерщвлении плотских страстей, ему следует полностью отказаться от поста и есть, спать и отдыхать так, как необходимо для его здоровья, пусть даже это будет вопреки указаниям Церкви или правилам монашеского ордена: ибо ни одно указание Церкви, ни одно правило ордена не может придать посту, бдениям или труду большую ценность, чем они имеют в силу своего назначения — подавлять и умерщвлять плоть  ее похоти. Там, где люди выходят за эти рамки и практикуют пост, бдения и труд более, нежели позволяет им телесная крепость, и более, нежели необходимо для умерщвления похоти, так что благодаря им подрывается природное здоровье и мутится голова; в таком случае, да не воображает никто, что он тем самым сделал доброе дело, и да не оправдывает себя, ссылаясь на указания Церкви или на монастырские правила. Его сочтут человеком, не заботящемся о себе и сделавшемся убийцей самому себе.

Ибо тело дано нам не для того, чтобы мы умерщвляли в нем природную жизнь и силы, но лишь для того, чтобы умерщвлять его страсти — разве что страсти слишком сильны и велики, чтобы противиться им, не причиняя ущерба и вреда естественной жизни. Ибо, как уже было сказано, практикуя пост, бдения и труды, мы не должны стремиться к делам ради самих дел, не должны смотреть ни на дни, ни на число, ни на пищу, но только на распутного и похотливого Адама, чтобы посредством этих дел он мог исцелиться от своего порочного аппетита.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2, §19-20

Пастор Пол Мак-Кейн: Папа говорит, что Лютер был прав, но… только если…

Итак, епископ Римский объявил, что «лютеровское выражение sola fide истинно». Но, дорогой читатель, пожалуйста, обрати внимание на то, как тщательно сформулировано утверждение Папы. Он говорит, что слова Лютера истинны, «если». Если что? Если веру понимать не только как средство, через которое нам даруется спасение, но и как наше дело. Это не что иное, как классическое римокатолическое заблуждение относительно спасения одной лишь благодатью через одну лишь веру.

Хотя мне нравятся некоторые моменты в заявлении Папы, в конце его речи мы по-прежнему встречаемся с представлением о вере, отличном от библейского понимания веры как «доверия». Вера определяется как дело — да, дело, которое становится возможным только по благодати Бога, но это все то же представление о вере, которого Рим придерживался со времен Тридентского собора. И потому Папа заканчивает свою мысль словами: «И таким образом, преображенные Его любовью, любовью к Богу и ближнему, мы можем быть поистине праведными в глазах Бога».

Лютеранские исповедные книги четко, недвусмысленно и конкретно отвергают такое представление о вере. Например:

«Воистину удивительно, что столь многие тексты Священного Писания, которые ясно приписывают оправдание вере и, более того, отказывают в этом делам, нисколько не смущают наших противников. Неужели они думают, что одна и та же мысль повторяется столь часто без всякой цели? Неужели они полагают, что эти слова «вырвались» у Святого Духа необдуманно? Но они также разработали систему софистики, посредством которой обходят эти слова. Они утверждают, что эти тексты Писания (говорящие о вере) следует понимать так, словно они относятся к fides formata, т. е. приписывают оправдание вере только за счет заслуг любви. Да, они не коим образом не приписывают оправдание вере, но приписывают его только любви, ибо воображают, что вера может сосуществовать со смертным грехом. К чему же это ведет, как не к тому, что они вновь упраздняют обетование и возвращаются к Закону? Если вера принимает отпущение грехов лишь благодаря заслугам любви, отпущение грехов всегда будет вызывать сомнения, ибо мы никогда не любим так сильно, как должны. Более того, мы не любим, пока наши сердца не наполнятся твердой уверенностью в том, что нам даровано отпущение грехов. И потому наши противники, требуя от человека для отпущения грехов и оправдания уверенности в его собственной любви, совершенно упраздняют благую весть о безвозмездном отпущении грехов; однако в то же время они не проявляют этой любви и не понимают ее, если только не уверуют, что отпущение грехов принимается даром.

Мы также говорим, что любовь должна следовать за верой, как и Павел говорит в Галатам 5:6: Ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью. И все же по этой причине мы не должны думать, будто мы получаем отпущение грехов и примирение благодаря уверенности в этой любви или по заслугам этой любви, — точно так же, как мы не получаем прощение грехов благодаря другим делам, которые следуют [за верой]. Но отпущение грехов принимается одной лишь верой — более того, верой в надлежащем ее понимании, ибо обетование нельзя принять иначе как верой. Вера же в ее надлежащем понимании — это согласие с обетованием [когда мое сердце и Святой Дух в моем сердце говорят: Обетование Божье истинно и непреложно]. О такой вере говорит Писание. И поскольку она принимает прощение грехов и примиряет нас с Богом, этой верой нам [подобно Аврааму] вменяется праведность ради Христа еще до того, как мы начинаем любить и исполнять дела Закона, хотя любовь непременно следует. Более того, эта вера не является пустым знанием и не может сосуществовать со смертным грехом, но представляет собой действие Святого Духа, посредством которого мы освобождаемся от смерти, а устрашенные умы ободряются и оживают.

И поскольку лишь эта вера принимает прощение грехов, и делает нас приемлемыми в глазах Бога, и дарует Святого Духа, более правильно было бы называть gratia gratum faciens — благодатью, которая делает человека угодным Богу, — именно ее, а не проистекающее из нее следствие, каким является любовь  (Апология Аугсбургского Исповедания. Артикул IV: Об оправдании,

В маленькой книжечке, посвященной последним словам Давида, которую доктор Лютер написал незадолго до кончины, он говорит следующее: «По другому, временному, человеческому рождению, Ему также была дана вечная сила Божья; но только в земной жизни, а не от вечности. Ибо человеческая сущность Христа, в отличие от Его божества, не существовала от вечности, но, как мы думаем и пишем, Иисусу, Сыну Марии, в этом году исполняется 1543 года. Однако с того мгновения, когда божественная и человеческая сущность соединились в одной Личности, этот человек, Сын Марии, является и именуется всемогущим, вечным Богом, обладающим вечной силой, сотворившим все и дающим всему жизнь per communicateonem idiomatum потому, что Он является единой Личностью с Божеством и также является истинным Богом. Об этом Он говорит в Мф. 11:27: „Все предано Мне Отцом Моим“, — и в Мф. 28:18: „...Дана Мне всякая власть на небе и на земле“. Какому же „Мне“? Мне, Иисусу из Назарета, Сыну Марии, рожденному Человеком. Я имел ее от Отца от вечности — прежде, чем Я стал Человеком. Но, став человеком, Я получил ее в земной жизни, по человеческой сущности, и хранил ее в тайне до Своего воскресения и вознесения, когда ее должно было явить и провозгласить, как говорит Св. Павел в Рим.1:4: „И открылся Сыном Божиим в силе“. Иоанна 17:10 называет это „прославился“».

И потому мы считаем пагубным заблуждением, когда Христу по Его человеческой природе отказывают в таком величии. Ибо тем самым у христиан отнимается величайшее утешение, которое они имеют в приведенном выше обетовании о присутствии и обитании с ними их Главы, Царя и Первосвященника, обещавшего им, что обитать среди них будет не одна только Его божественная сущность, которая для нас, бедных грешников, — словно всепоглощающий огонь для сухого жнивья, но что Он, Он, Человек, говоривший с ними, испытавший все лишения в принятой Им на себя человеческой природе  и потому способный сострадать нам как людям и братьям Своим, — Он будет с нами во всех наших бедах и по той природе, по которой Он является нашим братом, а мы — плотью от плоти Его.

— Формула Согласия: Детальное изложение. Артикул VIII: О Личности Христа, §§ 85, 87

Господь Иисус Христос, Сын Божий, помилуй меня, грешного! Слово Твое — светильник ноге моей и свет стезе моей. Оно обнажило мой грех, за который я не заслуживаю ничего, кроме наказания; но также оно провозгласило мне Твои благодать, милость и прощение.

Ты научил сердце мое верить и полагаться на Тебя, и я исповедую эту веру своими устами. Даруй мне честности, дабы исследовать свою жизнь согласно Твоим святым Десяти Заповедям, и особенно в той части, в какой они затрагивают мои жизненные призвания. Наказывай меня как Твое возлюбленное дитя. Дай мне способность увидеть свой грех, осознать и ощутить его в сердце, а также должным образом скорбеть и плакать о моих грехах и преступлениях. Дай мне смирение и мужество исповедать свои грехи и принять от моего пастора Твое Святое Отпущение согласно Твоей благой и милосердной воле. Тем же словом прощения вдохни новую жизнь в мою веру, чтобы я не испытывал сомнений, но твердо верил, что таким образом все мои грехи прощены перед Богом на небесах.

Ты призвал и поставил моего пастора, чтобы он во Имя твое и вместо Тебя выслушал мою исповедь Твоим милосердным слухом и простил меня Твоим голосом. Поскольку Ты избрал так действовать во мне, позволь мне не пренебрегать Твоим даром, но прибегнуть к нему с искренней уверенностью. Создай во мне сердце чистое, о Боже, и верни мне радость спасения Твоего; ради имени Твоего. Аминь.

Двадцать первый артикул они [наши оппоненты] безоговорочно осуждают, потому что мы не требуем молитвенного взывания к святым. Ни о какой другой теме они не говорят с большим красноречием и многословием. Тем не менее, они не могут доказать ничего, кроме того, что святых должно почитать, а также, что живые святые молятся за других людей, — как будто из этого действительно следует, что взывание к умершим святым необходимо.

Наше Исповедание одобряет почитание святых. Ибо одобрения заслуживают три вида почитания. Во-первых, благодарение. Ибо нам следует благодарить Бога за то, что Он явил нам примеры милосердия, за то, что Он продемонстрировал Свое желание спасти людей, и за то, что Он дал Церкви учителей и иные дары. И эти дары, будучи величайшими, должны приумножаться, и самих святых, которые верно использовали эти дары, должно хвалить так же, как Христос хвалит верных управителей (см.  Мф. 25:21, 23). Второе служение заключается в укреплении нашей веры; видя отрекшегося, но прощенного Петра, мы еще более утверждаемся в вере, что милость поистине преизобилует над грехом (Рим. 5:20). Третья разновидность почитания — это подражание. Прежде всего, подражание вере, а потом и другим добродетелям, которым каждый должен подражать соответственно своему призванию. Этих истинных разновидностей почитания наши оппоненты не требуют. Они настаивают лишь на молитвенном взывании, которое, хотя бы оно и не таило в себе никакой опасности, все же не является необходимым.

— Апология Аугсбургского Исповедания. Артикул XXI: О взывании к святым, §§ 1, 4-7

XVII. В духовном понимании эта Заповедь включает в себя и еще более высокое дело, охватывающее всю природу человека. Здесь необходимо знать, что в на иврите слово «шаббат» означает «отдых», потому что в седьмой день Бог отдохнул и упокоился от всех Своих дел, которые сотворил. Бытие 2. И потому Он заповедал нам святить седьмой день и прекращать все дела, которые мы делаем в остальные шесть дней. Эта суббота теперь для нас превратилась в воскресенье, а прочие дни называются будними; воскресенье же называется днем отдыха (праздности), или праздником, или святым днем. И если бы Богу было угодно, чтобы в христианском мире не было бы других праздников, кроме воскресенья, тогда все дни Богоматери и святых были бы перенесены на воскресенье, и многие отвратительные пороки исчезли бы благодаря труду в будние дни, и земли не были бы столь истощены и доведены до обнищания. Однако же сейчас мы переживаем наплыв многочисленных праздников, губительных для душ, тел и вещей; и об этом можно было бы говорить долго.

Этот отдых или упокоение от трудов имеет две стороны — телесную и духовную. По этой причине и Заповедь следует понимать двояко.

Телесный отдых заключается в том, о чем мы уже сказали выше, — а именно, в том, что мы прекращаем наши дела и труды, чтобы собраться в церкви, быть на мессе, слышать Божье Слово и молиться общей молитвой. Этот отдых имеет поистине телесную природу и в христианском мире уже более не заповедан Богом, как пишет апостол во 2-й главе Послания к колоссянам: «Никто да не принуждает вас к какому бы то ни было празднику», — ибо они издревле были прообразом, теперь же исполнилась сама истина, так что все дни стали святыми, как и Исаия говорит в 66-й главе: "Один святой день будет следовать за другим». С другой стороны, все дни теперь рабочие. Однако это необходимость, и так установлено Церковью ради незрелых мирян и трудящихся, дабы и они могли прийти услышать Божье Слово. Ибо, как мы видим, священники и клир совершают мессу каждый день, молятся во все часы и назидают себя в Божьем Слове путем изучения, чтения и слушания. По этой причине они освобождены от общей работы, получают поддержку от десятин и хранят в святости каждый день, и каждый день делают дела святого дня, и не знают будней, но для них всякий день похож на другой. И если бы мы все были совершенны, мы могли бы работать каждый день или отдыхать по возможности и желанию. Ибо день отдыха в настоящее время не является ни необходимостью, ни заповедью — разве только для проповеди Божьего Слова и молитвы.

Духовный же отдых, который особенно важен для Бога в этой заповеди, заключается в следующем: чтобы мы не только прекратили свои труды и дела, но, гораздо важнее, чтобы мы позволили одному лишь Богу трудиться в нас и ничего не делали от себя своими силами. Но как это возможно? Вот как: человек, развращенный грехом, испытывает порочную страсть и склонность к всевозможным грехам, как и Писание говорит в 6-й главе Бытия: «Сердце и чувства человека всегда склоняются ко злу», — т. е. к гордости, непокорности, гневу, ненависти, зависти, непристойности и т. д., и — summa summarum — во всем, что он делает или оставляет несделанным, он ищет выгоды, воли и чести для себя, а не для Бога и не для ближнего. И потому все его дела, все его слова, все его мысли, вся его жизнь порочны и лишены благочестия.

И для того, чтобы Бог действовал и обитал в человеке, все эти пороки и греховные наклонности должны быть задушены и выкорчеваны, дабы наступил покой и отдохновение от всех наших дел, мыслей и жизни, и чтобы впредь (как пишет св. Павел во 2-й главе Послания к галатам) уже не мы жили, но Христос, живущий, действующий и говорящий в нас. Этого нельзя достичь, предаваясь неге и удовольствиям, но для этого мы должны причинять своей природе боль и позволять ей страдать. Здесь начинается противоборство духа и плоти; здесь дух угашает гнев, похоть, гордость, в то время как плоть хочет пребывать в наслаждениях, чести и удовольствиях. Об этом св. Павел говорит в 5-й главе Послания к галатам: «Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями». А потом наступает черед добрых дел — поста, бдительности, труда, о которых некоторые столь много говорят и пишут, не понимая ни их истоков, ни смысла. И потому мы тоже сейчас обратимся к этой теме.

XVIII. Этот отдых — когда наш труд прекращается, и лишь один Бог трудится в нас, — осуществляется двумя путями. Во-первых, благодаря нашим собственным усилиям; во-вторых, благодаря усилиям или увещеваниям других.
Наши собственные дела должно делать и направлять так, что, прежде всего, когда мы видим, что наша плоть, воля, наши чувства и мысли искушают нас, мы боремся с ними и не прислушиваемся к ним, как и Мудрец говорит: «Не

Тем самым Он говорит нам, что облек нас в Свое богатство, и что мы сами по себе не имеем ничего. И тот, кто не примет как несомненный факт, что сам по себе он не имеет ничего, кроме Христова богатства, и кто не может без сомнения сказать Ему: «Ты мой», еще не является христианином.

А поскольку Христос мой, а я — Его, если на меня ополчается сатана, у меня есть Христос, моя жизнь; если грех мучает меня, у меня есть Христос, моя праведность; если ад и погибель обрушиваются на меня, у меня есть Христос, мое спасение. И потому вокруг меня может бушевать все, что угодно, — если у меня есть Христоc, я могу смотреть на Него, и ничто не причинит мне вреда.

— Мартин Лютер. Проповедь на притчу о брачном пире (1523), §§17-18

XV. Но что могут сделать те, кто не только не обращает внимание на это несчастие христианского мира и не молится об избавлении от него, но смеется по этому поводу, наслаждается положением вещей, осуждает и злословит грехи ближних, поет и говорит о них, но при этом без страха и стыда идет в церковь, слушает мессу, произносит молитвы и считает себя благочестивыми христианами и имеет такую репутацию в глазах других людей? Таковые поистине нуждаются в том, чтобы мы дважды молились о них каждый раз, когда мы молимся о тех, кого они осуждают, о ком говорят и над кем смеются. И о том, что таковые люди будут, было пророчески показано разбойником, распятым по левую руку от Христа, хулившим Его в страданиях, немощи и нужде; а равно и всеми теми, кто поносил Христа на кресте, хотя именно им-то и следовало Ему помочь.

О Боже, как слепы — нет, как безумны сделались мы, христиане! Когда же будет конец гневу, о Отче небесный? То, что мы смеемся над несчастьем христианского мира, ради молитвы о котором собираемся в Церкви и на мессу, что мы богохульствуем и осуждаем людей, — все это плоды нашего безумного материализма. Если сарацины уничтожают города, страну и народ и разрушают церкви, мы думаем, что христианству тем самым нанесен большой удар. А потом мы сетуем и убеждаем королей и князей начать войну. Но когда вера гибнет, любовь охладевает, Божье Слово оказывается в небрежении, и всевозможные грехи процветают, никто не думает о том, чтобы подняться на борьбу, — хуже того, папа, епископы, священники и причт, которым следовало бы быть генералами, командирами и знаменосцами этой войны против духовной и во много крат худшей угрозы, сами являются князьями и вождями этой вражеской армии и сатанинского воинства, подобно тому как Иуда был во главе пришедших взять Христа. Должно было, чтобы апостол, епископ, священник, один из числа лучших, положил начало убиению Христа. И точно также христианству должно быть опустошаему не кем иным, как теми, кто обязан защищать его, — эти люди настолько безумны, что готовы пожрать сарацин, а у себя дома поджигают и собственный дом, и овчарню вместе с овцами и всем, что в них есть, и при том еще беспокоятся о волках в лесу. Таковы времена, в которые мы живем, и такова награда, которую мы заслужили своим неблагодарным отношением к безграничной благодати, завоеванную для нас Христом Своей драгоценной кровью, тяжкими трудами и мучительной смертью.

XVI. И где же те живущие праздно и не знающие, как творить добрые дела? Где они, бегущие в Рим или к св. Иакову, то туда, то сюда? Возьми одно только это дело мессы, посмотри на грех и падение вашего ближнего и сжалься над ним; пусть это опечалит тебя — расскажи и помолись об этом Богу. Поступай так же с каждой другой нуждой христианского мира, и особенно его правителей, которым Бог, в нестерпимое наказание и мучение всем нам, позволяет столь ужасно претыкаться и заблуждаться. Если ты будешь усерден в этом, пребывай в уверенности, что ты — один из лучших воинов и военачальников в войне не только против сарацин, но и против дьяволов и сил ада. Если же нет, какая тебе от этого польза, даже если ты совершил все чудеса святых, перебил всех сарацин, однако оказался виновным в том, что пренебрег нуждой своего ближнего и тем самым согрешил против любви? Ибо Христос в последний день спросит не о том, как много ты молился, постился, ходил в паломничества, делал для себя то или иное, но о том, как много добра ты сделал другим, даже наименьшим из них.

Без сомнения, в число «наименьших» входят и пребывающие в грехе и духовной нищете, рабстве и нужде, число которых в настоящее время гораздо больше числа тех, кто живет в телесной нужде. И потому берегись: наши самочинные добрые дела приводят нас только к самим себе, так что мы ищем лишь собственного блага и спасения; однако Божьи заповеди направляют наш взгляд на наших ближних, чтобы мы таким образом могли служить другим ради их спасения. Точно так же, как Христос на Кресте молился не только о Себе, но прежде всего о нас, когда говорил: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают», — и мы должны молиться друг о друге. Из этого каждый может понять, что клеветники, самовольные судьи и те, кто презирает других людей, — это извращенный, порочный род, они не занимаются ничем иным, как только поносят тех, за кого должны молиться; и никто не погряз в этом пороке глубже, чем те самые люди, которые сами делают много добра, кажутся окружающим выдающимися и окружены почестями по причине их прекрасной, замечательной жизни, исполненной многообразных добрых дел.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 3, § 15-16

Мартин Милостивый, святитель Мартин Турский (лат. Martinus, 316 или 317 римская провинция Паннония — 11 ноября 397, Турень, Франция) — архиепископ Тура, один из самых почитаемых святых.

[показать]Святитель Мартин родился в начале IV в. в Паннонии. С ранней юности, почти с детства он мечтал о монашестве, имея перед собой героический пример для подражания в лице преподобного Антония Великого. Однако Мартин рос в нехристианской семье, и отец настоял на его военной карьере. Именно тогда святой и попал в Галлию, где нес свою службу в качестве офицера. Еще будучи военачальником, однажды зимой он разорвал свой плащ и отдал его половину совершенно раздетому человеку.

Когда представилась возможность оставить армию, Мартин удалился в пустынь Лигуже (Ligugé), что вблизи Пуатье , где вскоре вокруг него возник небольшой монастырь, ставший, по слову автора жития, рассадником монашеского делания в Галлии. Важно отметить, что Мартин распространял на Западе традиции восточного, египетского монашества, во всем следуя преподобному Антонию.

Вскоре обманом (для того чтобы помолиться об одной больной) святой был вызван в город Тур и провозглашен епископом. Сам он до этого избегал рукоположения даже в диаконы, предпочтя более скромную должность заклинателя -- чтеца особых молитв над бесноватыми. Мартину были присущи редкостная доброта и заботливость. В сочетании с мужественным и величавым обликом бывшего военного это особенно располагало к нему людей. Мартин постоянно заботился о больных, нищих, голодных, получив за это прозвание Милостивого. Вместе с тем святой не оставил мечты о монашестве.

Заняв святительскую кафедру в Туре, Мартин почти одновременно основал обитель в Мармутье (Marmoutier), где были установлены обычные для восточного монашества правила: общность имущества, безусловное послушание, стремление к безмолвию, единократное вкушение пищи в течение дня, грубая и простая одежда. Особое внимание в своем монастыре, где он сам часто уединялся для молитвы, святитель Мартин уделял молитвенному подвигу и изучению Священного Писания. Из Мармутье вышло немало епископов, потрудившихся в деле распространения христианского просвещения среди кельтов-язычников. О размахе деятельности св. Мартина говорит то, что на его похороны в 397 году собралось около 2 тысяч монахов (в то время как в самом Мармутье число братии не превышало 80 человек).

Церковь в Канде, где почил св.Мартин Святитель Мартин почил о Господе во время молитвы в Канде (Candes), в храме, расположенном по-над местом слияния рек Вьенны (Vienne) и Луары (Loire). Местные жители хотели похоронить его у себя, однако жители Тура похитили тело, выставив окно храма, и отправились с ним восвояси вверх по течению на лодках. По местному преданию, несмотря на осеннюю пору, по пути их следования расцветали цветы и пели птицы.

Восточные традиции были органичны для тогдашней Галлии: ведь христианское просвещение она приняла от Иринея Лионского, бывшего учеником Поликарпа Смирнского, который, в свою очередь, был непосредственно связан с апостолом Иоанном Богословом, главой Малоазийской церкви.

Ни один святой не пользовался такой посмертной славой на христианском Западе, как Мартин Турский. Никто из древних мучеников не может в этом отношении сравниться с ним. О почитании его свидетельствуют тысячи храмов и поселений, носящих его имя. Для средневековой Франции (и для Германии) он был святым национальным. Его базилика в Type была величайшим религиозным центром меровингской и каролингской Франции, его мантия (сарра) – государственной святыней франкских королей. Еще более значительно то, что житие его, составленное современником, Сульпицием Севером, послужило образцом для всей агиографической литературы Запада. Первое житие западного подвижника – оно вдохновило на аскетический подвиг множество поколений христиан. Оно было для них, после Евангелия, а может быть, и раньше Евангелия, первой духовной пищей, важнейшей школой аскезы. Почти в каждом святом меровингской эпохи, которую Мабильон называет “золотым веком агиографии”, мы узнаем фамильные черты детей Турского отца. Перед этим влиянием на ряд