Апостоличность Церкви точно так же была утверждением ее историчности. По сути, она представляла собой верность апостольскому служению — но не в смысле теории апостольской преемственности, сохраняемой посредством непрерывной череды епископских рукоположений, а том смысле, что традицию служения можно проследить до времен Церкви, основанной апостолами. Она была, по крайней мере, частичным залогом достоверности учения, проповедуемого в Церкви, — в отличие от древних ересей и расколов, которые смешали христианское учение с человеческими добавлениями, — и освященного рассудительным цитированием текста Писания. Главной целью при этом было сохранение апостольского учения и Таинств, хотя акцент делался на священное служение как средство достижения этой цели — именно такой акцент мы снова и снова находим в V Артикуле Аугсбургского Исповедания. И лишь позднейшие поколения превратили священное служение из средства в самоцель и начали цитировать слова древних Отцов Церкви, придавая им смысл, которого не вкладывали в них авторы. При всем том, «апостоличность» действительно является эмпирическим признаком Церкви.
— Arthur Carl Piepkorn. The Church, p. 26
Все то время, пока на земле существовала ортодоксальная Церковь, существовала и лютеранская церковь. Она (как ни странно это звучит) так же стара, как и мир, ибо у нее нет никакого иного учения кроме того, что было получено от Бога и проповедано патриархами, пророками и апостолами. Да, название "лютеранская" впервые появилось 300 лет назад, но не то, что стоит за этим названием. И потому, когда нам снова и снова задают вопрос: "Где была лютеранская церковь до Лютера?" - мы можем дать простой ответ: она была везде, где были христиане, от всего сердца веровавшие в ИИСУСА Христа и Его Святое Слово и не позволявшие никаким человеческим авторитетам увести их прочь от этой веры, которая только и спасает, и даже в смертных страданиях искавших прибежища в Нем.
— C.F.W. Walther, "Concerning the Name Lutheran". Der Lutheraner, Sept. 23, 1844, (Vol. I, No. 2), p. 6
И такое использование Таинства, когда вера оживотворяет устрашенные сердца, является служением Нового Завета, потому что Новый Завет требует духовного расположения, умерщвления и оживления. [Ибо по учению Нового Завета высшее служение Бога совершается внутри, в сердце]. И именно для такого использования Христос учредил это Таинство, поскольку Он заповедал им творить сие в Его воспоминание. Ибо вспоминать Христа — это не показное внешнее действо [не то, что можно осуществить каким-то жестами и действиями], учрежденное для примера, подобно чествованию памяти Геркулеса или Одиссея в греческих трагедиях. Вспоминать Христа значит помнить о милостях Христовых и принимать их верой, чтобы обретать через них жизнь. Так говорится и в Псалме 110:4-5: Памятными соделал Он чудеса Свои; милостив и щедр Господь. Пищу дает боящимся Его. Ибо это означает, что в обряде следует различать волю и милость Бога. Но вера, видящая милость, дает жизнь. Именно в этом и заключается главная польза Таинства, из чего явствует, кто готов к участию в Таинстве (чья совесть устрашена), и как им следует приступать к нему.
И Отцы Церкви действительно говорят о двух сторонах Таинства, об утешении совести и о благодарении, или хвале. Первая сторона имеет отношение к сущности (правильному использованию) Таинства; вторая же имеет отношение к жертве. Об утешении Амвросий говорит: Идите к Нему и будьте прощены, потому что Он есть отпущение грехов. Вы спрашиваете, кто Он? Услышьте Его слова в Иоанна 6:35: Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда. Данный отрывок свидетельствует о том, что в Таинстве нам предлагается отпущение грехов; он также свидетельствует о том, что это отпущение должно быть принято верой. Бесконечное количество свидетельств на этот счет можно найти у Отцов, однако все их наши противники превратно истолковывают, понимая их как opus operatum и как дело, которое следует совершать за других; хотя Отцы явственно требуют веры и говорят об утешении, принадлежащем каждому, а не о деле.
— Апология Аугсбургского Исповедания. Артикул XXIV: О Мессе, §§ 71-73, 75
Пусть никто не говорит, что молитва — дело само собой разумеющееся. В конце концов, каждое воскресенье у нас есть одно или два богослужения. Нет, та молитва Церкви, которую мы видим повсеместно в Новом Завете, где идет речь о жизни экклесии, — это, к сожалению, вовсе не что-то само собой разумеющееся. Кто осмелится сказать, что молитва в наших лютеранских общинах сегодня возносится с ревностью, хотя бы отдаленно напоминающей ревность, которая побуждала новозаветную Церковь молиться «прилежно» (Деяния 12:5)? Где сегодня усердная молитва Лютера с ее видимыми ответами? Где молитва тех благочестивых людей, о которых Лютер писал в своем Большом Катехизисе, объясняя Молитву Господню, — молитва, которая в те дни помешала дьяволу уничтожить всю Германию, утопив ее в собственной крови? Да, несмотря на всю критику, которую Реформация обрушила на бессмысленные бормотания католических молений, и которую подхватило современное литургическое движение внутри католической церкви (совершенно независимо и с совершенной иной точки зрения), разве не должны мы, наконец, спросить себя, где, в какой церкви, молитва совершается с большим усердием, а возможно, и с большим умением — ибо молитве тоже необходимо учиться? И каков же будет ответ — католическая церковь или церкви Реформации?
Возьмите, к примеру, хотя бы Розарий. Мы совершенно справедливо считаем его для себя великим оскорблением, даром что сами католики в прошлом подвергали его резкой критике. Разве фундаментальная тайна божественного откровения, чудо воплощения вечного Сына Божьего не сохраняется в нем до сих пор гораздо лучше, чем в современном протестантизме, в котором молитвы осталось мало или не осталось вообще? Разве не следует предпочесть католический храм, где верующие входят и выходят круглые сутки, протестантскому дому Божьему, двери которого закрыты всю неделю просто потому, что Кальвин и прежнее поколение реформатов боялись тайного возобновления исчезнувшего культа святых и поклонения Sanctissimum [т. е. освященным Дарам, оставшимся после совершения Таинства]? Где же, в таком случае, остается молиться бедным христианам? Уединенная молитва в собственной келье, которую так часто превозносят, — двадцать лет назад Гюнтер Ден провел опрос среди детей берлинских рабочих и выяснил, что зачастую текст Мф. 6:6 был одним из немногих библейских отрывков, сохранившихся в их памяти после изучения катехизиса, — эта самая уединенная молитва всегда существовала лишь в соединении с церковной молитвой. Да и у многих ли сегодня есть собственная келья для молитвы?
Возможно ли, что этот кризис молитвы связан с великим кризисом, который переживает современное христианство, и о котором мы говорили в первом письме? Древняя Церковь пришла в мир, в котором и иудеи, и язычники считали молитву само собой разумеющимся делом. Если состоящая из девяти частей молитва «Кирие элейсон» («Господи, помилуй») Римской Мессы действительно была заимствована из культа Sol Invictus, как полагал покойный католический ученый Одо Касель, это доказывает, что древний языческий мир был, на свой манер, миром молитвы. Нынешняя Церковь живет в мире, который больше не молится и не способен молиться. Можно лишь вспомнить знаменитый афоризм Канта, что чем больше человек преуспевает, тем меньше он молится. Неужели недостаток молитвы в современном мире повлиял на Церковь сильнее, чем мы осмеливаемся думать, — точно так же, как на христианство столь сильно повлияла неспособность современного человека понять, что такое грех?
И потому гораздо более обнадеживающей является ситуация, когда повсюду в христианском мире люди относятся к молитве серьезно. Ибо при таком отношении они не пытаются избавиться от необходимости проявлять христианскую любовь вопреки влиянию мира. Напротив, они ревностно пытаются найти дорогу обратно, к тому единственному, что нужно (Лк. 10:41). Без этого любая «Марфина» социальная работа и «политическое богословие» обязательно станут мирским делом. В серьезном же отношении к молитве проявляется желание Церкви снова стать Церковью Христовой, а не очередным учреждением, радеющим об общем благе человечества. И это желание обращено не к знатокам литургики, которые только и делают, что порождают новые литургические движения. Это желание выражается величайшей молитвой в истории, обращенной к Сыну Божьему: «Господи, научи нас молиться!»
— Hermann Sasse.
Два лютеранских священника создадут автономную церковь
Бывшие служители Евангелическо-Лютеранской Церкви Аугсбургского исповедания (ЕЛЦ АИ) вышли из состава Церкви и намерены создать независимое религиозное сообщество, - сообщает Христианский Мегапортал invictory.org со ссылкой на baznica.info.
Иван Чернышев, оставивший в свое время пасторское служение в Усурийске (Дальневосточной пробство, возглавляемое пастором Майнфредом Брокманом) и несколько лет проработавший в московской общине Св.Михаила ЕЛЦ АИ штатным пастором на зарплате, принял решение о создании независимой религиозной группы в Москве. Группа будет собираться в межконфессиональном баптистско-пятидесятническом центре на Юге Москвы.
К Ивану Чернышеву присоединился бывший диакон Сергей Кирюшатов, ранее возглавлявший общину ЕЛЦ АИ в городе Моршанск (Тамбовской области). Сергей Кирюшатов станет помощником Чернышева в создаваемой последним независимой религиозной группе.
Представители Евангелическо-Лютеранской Церкви Аугсбургского исповедания сообщили, что "желают своим бывшим служителям успехов в избранном пути и молятся за них".
Мы чувствуем то же самое, что и человек, страдающий головокружением. Когда ему нужно взобраться на высокую башню или пройти по мосту, под которым течет глубокая река, его нужно просто ослепить, натянуть ему на голову одежду и перевести его за руку; в ином случае он упадет с башни и свернет шею или упадет в воду и утонет. Точно так же и мы, чтобы спастись, должны следовать за нашим Поводырем. Тогда мы в безопасности. Нам тоже нужно просто закрыть глаза, идти за ведущим нас Словом и говорить: «Я позволю, чтобы меня запеленали, чтобы мне на голову натянули одежду, и чтобы меня вели к тому, во что я верю, но чего не вижу; и таким образом я буду жить и умру».
— Мартин Лютер
Пришествие Царства Божьего к нам совершается двумя путями: во-первых, здесь, временно, посредством Слова и веры, и, во-вторых, в вечности, навсегда, через откровение. Мы молимся и о том, и о другом, чтобы оно могло прийти к тем, кто еще не является его частью, а также, ежедневно возрастая, и к нам, уже принявшим его, и впоследствии, в вечной жизни. Все это является не чем иным, как просьбой: «Дорогой Отец, молим Тебя, дай нам прежде всего Слово Твое, чтобы Евангелие надлежащим образом проповедовалось по всему миру, и, во-вторых, чтобы мы принимали его верой, и оно действовало и жило в нас, дабы таким образом через Слово и силой Святого Духа Царствие Твое побеждало среди нас, а царство дьявола терпело поражение, и он не мог бы иметь над нами ни права, ни власти, — до тех пор, пока, в конце концов, оно не будет полностью уничтожено, а грех, смерть и ад не будут истреблены, чтобы нам вечно жить в совершенной праведности и блаженстве».
Отсюда вы понимаете, что мы молим здесь не о корке хлеба и не о преходящих, мирских благах, но о вечном, бесценном сокровище и обо всем, чем обладает Сам Бог; ни одно человеческое сердце не осмелилось бы думать об этом и желать этого, если бы Он Сам не заповедал нам молиться об этом. Но поскольку Он Бог, Он претендует на честь давать нам гораздо больше и намного изобильнее, чем любой из нас может осознать, — подобно вечному неиссякаемому источнику, который, чем больше он дает воды и переполняется, тем больше дает, — И Он ничего не ждет от нас столь искренне, как того, чтобы мы просили у Него многого и великого, и Он гневается, если мы не просим и не молимся с твердой уверенностью.
— Большой Катехизис. Часть III «О молитве». §§53-56
Популярная мелодия, на которую было положено несколько английских и ирландских баллад.
Иногда на эту мелодию пели известный христианский гимн Исаака Уоттса Alas! And Did My Savior Bleed:
Alas! and did my Saviour bleed, and did my Sovereign die?
Would He devote that sacred head for such a worm as I?
Was it for crimes that I had done He groaned upon the tree?
Amazing pity! grace unknown! and love beyond degree!
Well might the sun in darkness hide, and shut His glories in,
When Christ, the Mighty maker, died for man, the creature’s sins.
Thy body slain, sweet Jesus, Thine - and bathed in its own blood -
While the firm mark of Wrath Divine His soul in anguish stood.
Thus might I hide my blushing face while his dear Cross appears;
Dissolved my heart in thankfulness, and melt mine eyes to tears.
But drops of grief can ne’er repay the debt of love I woe;
Here, Lord, I give myself away- ‘til all that I can do.
Популярная мелодия, на которую было положено несколько английских и ирландских баллад.
Иногда на эту мелодию пели известный христианский гимн Исаака Уоттса Alas! And Did My Savior Bleed:
Alas! and did my Saviour bleed, and did my Sovereign die?
Would He devote that sacred head for such a worm as I?
Was it for crimes that I had done He groaned upon the tree?
Amazing pity! grace unknown! and love beyond degree!
Well might the sun in darkness hide, and shut His glories in,
When Christ, the Mighty maker, died for man, the creature’s sins.
Thy body slain, sweet Jesus, Thine - and bathed in its own blood -
While the firm mark of Wrath Divine His soul in anguish stood.
Thus might I hide my blushing face while his dear Cross appears;
Dissolved my heart in thankfulness, and melt mine eyes to tears.
But drops of grief can ne’er repay the debt of love I woe;
Here, Lord, I give myself away- ‘til all that I can do.
"There Is A Reason"
I've seen hard times and I've been told
There isn't any wonder that I fall
Why do we suffer, crossing off the years
There must be a reason for it all
I've trusted in You, Jesus, to save me from my sin
Heaven is the place I call my home
But I keep on getting caught up in this world I'm living in
And Your voice it sometimes fades before I know
Hurtin' brings my heart to You, crying with my need
Depending on Your love to carry me
The love that shed His blood for all the world to see
This must be the reason for it all
Hurtin' brings my heart to You, a fortress in the storm
When what I wrap my heart around is gone
I give my heart so easily to the ruler of this world
When the one who loves me most will give me all
In all the things that cause me pain You give me eyes to see
I do believe but help mine unbelief
I've seen hard times and I've been told
There is a reason for it all
По отношению к любым сочинениям, и более всего по отношению к божественным Писаниям, неправильно по чистой прихоти хвататься за образные толкования. Таковых должно избегать и искать чистый, простой изначальный смысл, если только контекст или очевидная абсурдность н вынуждают нас признать выражение фигурой речи. В противном случае разве мир не превратился бы в Вавилонское смешение слов и языков? Молчание тогда было бы лучше слов.
— Martin Luther. Against Latomius (1521)
Он [Латомус] говорит, что во мне нет евангельской скромности, под чем я подписываюсь, и это в особенности справедливо в отношении книги, в которой я дал ответ софистам из Лёвена, когда они осудили мои учения. Однако я никогда не настаивал на том, чтобы кто-либо считал меня скромником или святым, но лишь на том, чтобы все понимали, в чем состоит Евангелие. Если они это понимают, я оставляю за любым человеком право нападать на мою жизнь, как будет его душе угодно. Моя похвала в том, что я не нанес вреда ничьей жизни или репутации, но лишь резко осуждал как безбожные и святотатственные те утверждения, домыслы и учения, которые противны Слову Божьему. Я не извиняюсь за это, ибо у меня есть хорошие прецеденты. Иоанн Креститель [Лк. 3:7] и Христос после него [Мф. 23:33] называли фарисеев "порождениями ехидны". И эти злоупотребления столь высокоученых, святых, влиятельных и почтенных людей были столь непомерны и вопиющи, что они ответили Ему, что в Нем живет бес [Ин. 7:20].
— Мартин Лютер. Против Латомуса (1521)
Всякий верующий ради спасения своего должен убегать любых лжеучителей и избегать любых гетеродоксальных собраний или сект.
Многие, услышав о том, что Церковь существует везде, где, по существу, все еще сохраняются Слово и Таинства, делают из этого вывод, что не имеет значения, принадлежат ли они к ортодоксальной [rechtglaeube] или к неортодоксальной [falschglaeube] церкви, поскольку, в конце концов, они все равно являются частью Церкви и потому могут спастись. Однако они ошибаются. Да, действительно, не обязательно покидать гетеродоксальное сообщество, чтобы принадлежать к Церкви, и, действительно, поистине спасены многие, кто по неведению внешне принадлежит к сектам, но все же хранит [истинную] веру. Но какая польза быть в церкви, если ты не являешься ее частью и не принадлежишь к ней? Всякий, кто познал ложность учения сект и их учителей и, несмотря на это, продолжает оставаться в них, поистине в Церкви, но не от Церкви. Такой человек не принадлежит к божественному семени, скрыто присутствующему в сектах. Его общение с сектами — это не прегрешение слабости, с которым может ужиться состояние благодати, ибо такой человек поступает осознанно и вопреки воле Бога, который в Своем святом Слове повелевает нам убегать и избегать лжеучителей и их ложного поклонения.
Подобно тому, как учение о том, что истинные [begnadigte] христиане все еще согрешают по слабости своей, не оправдывает тех, кто полагает, что по этой причине они могут сознательно и произвольно оставаться во грехе, и те, кто таким образом грешит против [божественной] благодати несомненно являются чадами погибели, точно так же учение о том, что в сектах присутствуют дети Божьи, не оправдывает тех, кто вопреки Божьему слову сознательно желает оставаться в них; и точно так же такие добровольные соучастники в искажении Слова истины поистине являются чадами погибели...
— C.F.W. Walther. Church and Ministry, p.114
Евангелическая церковь, которая смотрит на учение об оправдании верой как на самоочевидную банальность, над которой больше не стоит размышлять, ибо есть другие, более насущные проблемы, лишила себя возможности найти решение этих проблем. Она лишь еще больше разорвет себя на части. Если артикул об оправдании удален из центра, мы вскоре уже не будем знать, почему мы являемся и должны оставаться евангелическими христианами. Тогда мы будем стремиться к единству Церкви и приносить в жертву чистоту Евангелия; мы будем ожидать от церковного устройства и управления, от реформы церковного служения и церковной дисциплины большего, нежели они могут нам дать. Мы будем петь дифирамбы благочестию и пренебрегать учением; мы окажемся в опасности быть толерантными там, где нужно быть радикалами, и быть радикалами там, где нужно быть толерантными, — короче говоря, все аксиомы будут искажены, а потому уже нельзя будет понять, что необходимо и правильно во всех реформах, которых мы добиваемся сегодня.
— Hans Joachim Iwand
Как правило, мы получаем наставление и утешение, узнавая, что Бог зачастую попускает даже невинным испытывать самые тяжкие несчастья и наказания просто для того, чтобы испытать их. Когда слабые сердца чувствуют наказание, они тут же думают о грехе и полагают, что их наказывают за грех. Но следует твердо верить, что благочестивые люди испытывают много несчастий единственно ради их испытания.
И потому Господь говорит Своему народу в Иер. 49:12: «Вот и те, которым не суждено было пить чашу, непременно будут пить ее, и ты ли останешься ненаказанным?» Хотя Даниил и его товарищи оказались в плену среди язычников, они все же не заслужили этот плен своими грехами, в отличие от других.
Подобным же образом, во время восстания крестьян пострадало много очень хороших людей — и не потому, что они были столь же виновны, сколь и мятежники, но потому, что они были среди мятежников. Ибо бедствие никогда не обрушивается на народ, не задев также и благочестивых. Они таким образом испытываются, а прочие судятся.
К тому же, благочестивых зачастую постигают несчастья не потому, что они заслуживают того своими грехами, или потому, что Бог испытывает их, но для того, чтобы они смирились и не превозносились богатством своих даров. Так, Павел говорит о себе, что ему было дано жало сатаны в плоть, чтобы не позволить ему возгордиться из-за чрезмерности данных ему откровений. «Ангел сатаны», — пишет он, — «удручает меня, чтобы я не превозносился» (2 Кор. 12:7). Это все равно, как если бы он сказал: «По причине своих превосходных даров я мог бы считать себя выше всех остальных апостолов и, возможно, смотреть на них свысока; но Бог исцеляет это зло с помощью жала сатаны, показывая мне, что я ничто, и побуждая меня к смирению».
— Мартин Лютер. Из толкования на Бытие 12:20
