[показать]Богослов славы рассматривает мир, дела творения. Своим умом он различает за этими видимыми делами рук Бога Его силу, мудрость и щедрость. Но Бог остается невидим для него. Богослов же креста смотрит на Распятого. Здесь, в отличие от дел творения, нет ничего великого, прекрасного или возвышенного. Здесь есть только унижение, позор, немощь, страдания и мучительная смерть… Утверждение, что «Бога можно найти только в страданиях и на кресте»… это краеугольный камень богословия Лютера и лютеранской церкви. Богословие — это богословие креста и ничего более. Богословие, которое пытается быть чем-то иным, — это ложное богословие… Если сравнивать его с тем, что мир почитает мудростью, как понимал уже Павел, слово о кресте является величайшей глупостью, нелепейшим из учений, с какими только может столкнуться философ. Утверждения, что смерть одного является спасением для всех, что эта смерть на Голгофе является искупительной жертвой за грехи мира, что страдания одного Невинного способны отвратить гнев Божий, — все это идет вразрез с каждым этическим и религиозным принципом человека в его природном состоянии… Сам Бог послал нас в трудную школу креста. Здесь, на полях сражений, в концентрационных лагерях, под вой бомб и посреди хаоса больных и умирающих, — здесь богословие креста можно усвоить через «умирание»1… К тем, чьи иллюзии относительно мира и человека, а также относительно возможности построить на них свое счастье разлетелись вдребезги, весть о кресте приходит как самая лучшая из всех вестей.
— Hermann Sasse. The Theology of the Cross: Theologia Crucis
Вера — это не человеческое понятие или мечтание, которое некоторые принимают за веру. Когда они не видят, чтобы за верой следовали исправление жизни и какие-либо добрые дела, однако много слышат и говорят о вере, то впадают в заблуждение и начинают говорить: «Веры недостаточно; чтобы быть праведными и спастись, нужно делать дела». Это происходит потому, что, слыша Евангелие, они возвращаются к делам и влагают себе в сердце — своими собственными силами — мысль, которая говорит: «Я верую». Ее они и считают истинной верой. Однако это человеческое воображение, мысль, которая так и не доходит до глубин сердечных, и потому ничего из нее не получается, и никакого исправления за нею не следует. Вера же, напротив, — это Божье действие в нас. Она изменяет нас и делает нас вновь рожденными от Бога (Иоанна 1); она умерщвляет ветхого Адама и делает нас совершенно другими людьми — по сердцу, по духу, по уму и по способностям, — и приводит с собой Святого Духа. О, эта вера — она такая живая, кипучая, деятельная, и сильная! И потому невозможно, чтобы она беспрестанно не производила добрые дела. Она не спрашивает, нужно ли сделать какие-нибудь добрые дела, но еще до того, как возникает такой вопрос, она их уже сделала и всегда готова делать. Тот, кто не делает таких дел, — человек без веры. Он шарит руками и оглядывается в поисках веры и добрых дел, но не знает, что такое добрые дела, хотя беспрестанно и многословно говорит о вере и добрых делах. Вера — это живая и дерзновенная уверенность в благодати Божьей, настолько твердая и непоколебимая, что человек готов тысячу раз поставить на нее собственную жизнь. Эта уверенность в Божьей благодати и знание о ней производит в человеке такую радость, и смелость, и счастье в общении с Богом и всеми Его творениями; и это производит в нем Дух Святой через веру. Поэтому человек без всякого принуждения готов и рад творить добро всем, служить всем, переносить все, любя и хваля Бога, явившего ему эту благодать; и потому невозможно отделить дела от веры — почти так же невозможно, как отделить тепло и свет от огня. Так берегитесь же собственных ложных представлений и тех пустословов, которые почитают себя достаточно мудрыми, чтобы рассуждать о вере и добрых делах, хотя сами при этом — величайшие глупцы. Молитесь, чтобы Бог произвел в вас веру; иначе вы навеки останетесь без веры, что бы вы ни думали и ни делали.
Сакраментарии отстаивали свое ложное учение с великим упорством, но при этом они полагали, что учение о Таинствах не настолько важно, чтобы о нем спорить. Именно по этой причине Цвингли, все еще несогласный с Лютером после Марбургской конференции 1529 года, предложил ему руку общения. Лютер вспоминал об этом так:
Христианство существует вот уже почти две тысячи лет — по существу, почти шесть тысяч лет, если учесть первое мессианское обетование. Как же христиане до сих пор расходятся во мнениях о том, что в действительности представляет собой христианство? Неужели природа христианства для его приверженцев до сих пор остается предметом разногласий? На это мы отвечаем: на самом деле, христиане полностью единодушны в понимании природы христианства. Все, кто действительно является членом христианской Церкви, искренне убеждены, что они получили прощение грехов и спасение не благодаря собственным заслугам или делам, но через веру в Христа, Спасителя грешников. Благодаря этой вере, и благодаря ей одной они являются членами христианской Церкви. Всякий имеющий эту веру, принадлежит к христианской Церкви; всякий не имеющий этой веры не принадлежит к христианской Церкви. Даже те, кто принадлежит к христианской Церкви под папской властью и в сектантских деноминациях, верят, что они имеют прощение грехов благодаря Христу, а не за счет собственных дел или нравственной жизни. Это та самая единая вера, которую св. Павел приписывает христианской Церкви, когда говорит: «Один Господь, одна вера, одно крещение» (Ефесянам 4:5). Это то самое «единство духа», которое Дух Святой производит и сохраняет во всех христианах… Веру и исповедание всех христиан можно выразить словами Писания: «Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха» (1 Иоанна 1:7), а также «Ибо мы признаем, что человек оправдывается верою, независимо от дел закона» (Римлянам 3:28).
— Francis Pieper. What Is Christianity? pp. 1-2
Опять же, когда реформаты отрицают реальное присутствие Тела и Крови Христа в Вечере Господней, они отвергают Слово Божье ради рационалистических соображений. Они признают, прямо или косвенно, что библейские утверждения о Вечере Господней указывают prima facie не на отсутствие, а на присутствие Тела и Крови Христа. Но, говорят они, слова установления следует истолковать таким образом, чтобы они согласовались с "верой". И когда их спрашивают, что же это за "вера", с помощью которой следует толковать Писание, реформатские богословы всех времен приводят в качестве доказательства не Писание, а рационалистическую аксиому. Они настаивают, что всякое человеческое тело занимает определенное пространство и видимо, а потому и Тело Христово может существовать только в видимой форме и только в одной точке пространства, иначе оно уже не будет подлинным человеческим телом. Присутствие человеческой природы Христа, говори Кальвин, не может простираться за пределы естественных размеров тела Христова, за пределы человеческого роста, а потому его не хватит для того, чтобы одновременно праздновать Вечерю Господню во множестве мест по всему миру. Карлштадт, Цвингли, а также и Кальвин отрицают Реальное Присутствие, ясно исповедуемое в словах установления, на основании рационалистического правила, что везде, где ни присутствует тело Христа, оно должно занимать какое-то пространство и быть видимым. Таким образом, реформатское отрицание Реального Присутствия основано не на словах Писания, но на диктате разума; человеческое суждение значит для них больше, чем слова Писания.
— Francis Pieper. Christian Dogmatics. Vol. I, p. 27
Церковь не принимает никакое учение, которое не является Словом Христовым: «Хотя вокруг происходит много подобной пустой болтовни, Церкви не пристало в этом участвовать. Пусть себе кричат и неистовствуют: „Церковь, Церковь!“, — без Божьего Слова она ничего не стоит».
[показать]Следующий вопрос заключается в том, откуда в человеке появляется вера, единственное средство обретения спасения. Писание отвечает: человек не в состоянии произвести веру в себе, ни в целом, ни частично. Душевный человек не только абсолютно неспособен понять Евангелие («не может разуметь»), но и противится ему («почитает это безумием»), 1 Коринфянам 2:14. Веру производит в человеке Бог: «…в нас, верующих по действию державной силы Его…» (Ефесянам 1:19), и именно посредством самого Евангелия Бог действует Своей державной силой. Евангелие, «слово веры» (Римлянам 10:8), — это Слово, которое само производит в слушателях веру и принятие, к которым призывает: «вера от слышания» (Римлянам 10:17). Христос в Своей первосвященнической молитве провозглашает, что все члены Его Церкви до последнего дня будут верить в Него по слову апостолов: «по слову их» (Иоанна 17:20).
Аналогичным образом сами Слово, Крещение и Евхаристия являются сегодня для нас светильниками, на которые мы смотрим как на надежные знамения солнца благодати. Мы можем с уверенностью сказать, что там, где есть Евхаристия, Крещение и Слово, есть и Христос, прощение грехов и жизнь вечная. Напротив, там, где эти знамения благодати не присутствуют, или где они презираемы людьми, не только отсутствует благодать, но и присутствуют отвратительные заблуждения, а люди изобретают для себя иные формы поклонения и иные знамения. Так, греки поклонялись Аполлону, а другие народы поклонялись другим демонам; египтяне поклонялись Анубис, Серапису, крокодилам, чесноку и луку; римляне поклонялись Юпитеру, Квиринию и отвратительным образам Приапа, Венеры и прочих.
[показать]Что отличает лютеран? В действительности, ничего. В своих вероисповедных книгах лютеране исповедуют веру в единственное истинное и спасительное Евангелие, которое содержит обетования, адресованные всем, но при этом всегда гонимо. Мы лютеране не потому, что хотим чем-то отличаться от других, но мы лютеране потому, что хотим оставаться верными этому единственному спасительному Евангелию. Мы дорожим историей Реформации за то, что этому Евангелию не смогли заткнуть рот благодаря верности христиан, исповедовавших перед миром чистую истину, которая и по сей день дает нам освобождение. Мы называемся лютеранами лишь из почтения к верности наших отцов и обещаем так же верно нести флаг этого Евангелия и этого Христа в наши дни.
[показать]Теперь нам следует обратить свой взор к Вознесению Господа Иисуса Христа. Прежде всего, просто сказать и нетрудно понять, что Господь вознесся на небеса и сидит одесную Бога. Но если эти слова не принять сердцем, они останутся мертвым грузом в нашем уме.
Следовательно, нам должно размышлять о Его Вознесении и Господстве как о чем-то действенном, животворном и непрестанном и не следует воображать, будто Он восседает наверху, пока мы держим в своих руках бразды правления здесь внизу. Нет, Он вознесся на небеса потому, что оттуда Он может наилучшим образом делать Свое дело и осуществлять владычество. Если бы Он остался на земле видимым для людей образом, Он не мог бы действовать столь плодотворно, ибо все люди не могли бы быть с Ним и слышать Его. И потому Он воспользовался способом, который позволил Ему достичь всех и царствовать во всех, проповедовать всем и быть услышанным всеми, быть со всеми. Следовательно, берегись, чтобы не внушить себе, что Он ушел и теперь находится далеко от нас. Все обстоит как раз наоборот: пока Он был на земле, Он был далеко от нас; теперь же Он очень близок.
[показать]Действительно, Евангелие, с одной стороны, настолько просто, что даже косноязычные христиане с готовностью и чисто его проповедуют. Мы ежедневно видим это в наших христианских школах, где наши маленькие школьники прекрасно и ясно рассказывают о тайнах Царства Небесного. С другой стороны, проповедовать Евангелие настолько трудно, что ни один ребенок в мире, каким бы ученым он ни был, не понимает этого искусства. Во 2-й главе 1-го Послания к коринфянам апостол Павел увтерждает, что Евангелие — это не мудрость мира сего и не мудрость великих мира сего. Это сокрытая, тайная мудрость Бога, которую Бог прежде основания мира приготовил для нашей славы, и которую ни один из этих великих мира сего не познал. Только Дух Святой может научить проповедовать Евангелие в должной форме и содержании. Но поскольку Дух Святой пребывает только в Церкви, только Церковь имеет возможность открыть миру великую тайну Евангелия. И потому, когда Церковь не проповедует Евангелие, Евангелие вообще не проповедуется. Но поскольку проповедь Евангелия необходима для спасения людей, и поскольку без этой проповеди Христос умер бы напрасно, всем членам Церкви, молодым и старым, великим и малым, богатым и бедным, должно усердно проповедовать Евангелие. Через это призвание Церковь убедительно показывает, что она по праву заслуживает титула "благовествующей": "Взойди на высокую гору, благовествующий Сион! возвысь с силою голос твой, благовествующий Иерусалим! возвысь, не бойся; скажи городам Иудиным: вот Бог ваш!" (Исаия 40:9). Среди мирских тягот Церковь может отказаться от самых разных достойных дел, но одного дела она никогда забывать не должна: проповеди благодати Божьей во Христе Иисусе. Горе Церкви, если вследствие столь многочисленных задач и дел она забывает о своем истинном деле или попросту пренебрегает им!
— Фридрих Фотенгауэр (президент Миссурийского Синода лютеранской церкви в 1911-1935 годах)
Переходя ко второму вопросу — ходатайствуют ли за нас усопшие святые — я дам тебе пока краткий ответ, ибо я думаю о том, чтобы опубликовать проповедь об ангелах, а которой, если Господу будет угодно, я коснусь этого момента более подробно.
Благодаря литургическому году христиане видят время иначе, нежели остальные люди. Мы втянуты в круговорот, который стал настолько органичной частью нашей жизни, что он определяет, как мы понимаем структуру каждого уходящего года. В уме христианина каждый год ассоциируется не столько с чередованием времен года, финансовыми отчетами, спортивными сезонами или учебными семестрами, сколько с праздниками, постами и периодами католической Церкви.
— Peter J. Elliott. Ceremonies of the Liturgical Year
[показать]Мы привыкли в это воскресенье читать сегодняшний евангельский текст, потому что в нем говорится о молитве, а эта неделя именуется Молитвенной неделей (Rogate), и в этом время мы посвящаем себя молитве и крестным процессиям. Те, кто некогда учредил этот обычай, без сомнения, имели добрые намерения, однако он оказался вредоносным. Ибо до сего дня во время процессий совершалось много нехристианских вещей, а моления не было вовсе или почти не было; так что эти процессии были по справедливости отменены и прекращены. Я часто увещевал слушателей, что нам должно неустанно пребывать в молитве, ибо нужда в ней велика. Но с тех пор, как внешние проявления молитвы и бормотание молитвы под нос были упразднены, мы перестали молиться совсем. Это верный знак того, что прежде, несмотря на изобилие молитв, мы никогда не молились.
В нынешнем мире многие являются твердыми приверженцами того или иного бренда. Они отказываются довольствоваться чем-либо меньшим, нежели первый, высший сорт. К примеру, люди, предпочитающие технику фирмы Sony, либо покупают продукт этой фирмы, который соответствует их запросам, либо дождутся, пока эта фирма выпустит нужный им продукт. Иногда мы также подходим к выбору автомобиля (хотя в моем случае желания настолько превосходят финансовые возможности, что мне остается только мечтать о недостижимом). После одного из моих привычно критических постов в этом блоге я получил электронное письмо с вопросом: «А что вообще может сделать тебя счастливым?» Намек был на то, что мои стандарты неразумно высоки, а мои критерии правильного неоправданно жестки, а потому богослужебная практика лютеранской церкви никогда не сможет меня удовлетворить.
[показать]Все наши дела, которые благоугодны Богу, мы делаем «во Христе». Все, что мы делаем нашими собственными природными способностями, — это противимся побуждению и сдерживаем действие Духа Святого, угашаем Духа. И все же то доброе, что мы делаем, хотя мы и делаем это во Христе, мы делаем. Это наша жертва хвалы и благодарения, наш дар служения, наше приношение веры. Но поскольку побуждение и сила исходят от Христа, поскольку Он производит в нас и хотение, и действие, именно Христос по-прежнему остается Первосвященником — Тем, кто Своими деяниями и страданиями поистине приносит жертву совершенного послушания Своему небесному Отцу. Отрицать это или преуменьшать значение этого факта значит отрицать библейское учение о единстве Главы и Тела, Невесты и Жениха.
— A. C. Piepkorn, The Church, p. 241, 242.
Мне часто доводилось слышать, как люди жалуются, что после богослужения ничего не изменилось, — они ждали подобного удару молнии момента откровения, понимания или духовного озарения, а получили "всего лишь" прощение грехов и обетование вечной жизни. Мне так жаль этих людей — не потому, что они ушли из храма с пустыми руками, а потому, что полученное так мало значит для них. Именно поэтому люди отпадают от веры и церковной жизни. Именно поэтому люди бегают из одной церкви в другую в поисках чего-то нового — их утомили, им наскучили литургия и средства благодати. Именно поэтому некоторые общины отказываются от литургии в пользу чего-то более "вдохновляющего", "привлекательного" и "современного" (по крайней мере, на вкус среднего невоцерковленного человека).