А ты думал - я тоже такая,
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.

Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе странный подарок -
Мой заветный душистый платок.

Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь,
И ночей наших пламенным чадом -
Я к тебе никогда не вернусь.

(с) Анна Ахматова

Самая изощренная на свете пытка - открытый дневник кого-то, кто для тебя уже - "когда-то мы были..." Цветочек аськи в контакт-листе. Номер телефона в прокрутке. Старые письма, страницы которых дышат нежностью. Рука не поднимается, кто бы что не говорил, не поднимается, удалить, стереть, вычеркунть, выбросить, сжечь, забыть. Как.... если по-настоящему. Если хочется, но никак. Если как, но нельзя, пробовали - не получается. Если нечего сказать, нечего спросить, нечего дать.

Пытка знать, что кто-то каждый день видит, слушает, говорит, касается руки, слышит смех. И что, наверняка, по одним улицам, и что разминулись на пару минут, и что твои фотографии на компе будут мелькать среди пейзажей и закатов, и на чей-то невразумительный вопрос последует такой же невразумительный ответ: "так, общались когда-то" И что режут фразы, кафешки, места, билеты, смск-ки за две минутки до отхода поезда, будешь скучать, да, конечно, да, ну, что ты, увидимся, я буду ждать.

А в том, открытом, дневнике, все те же читатели, все те же писатели. И смайлики, и темы, и голос, звучащий со страниц, и кажется, как же это могло произойти, ведь не просто же так были, а были...
(с) Фел

встану рано утром

выпью чашку ртути

и пойду подохну

в этом институте!
(с)